Человек – существо творческое. Творчество является вообще характерным признаком человека; только по «творческому фактору» (наряду с фактором сознания) можно выделить человека как автономную единицу из ряда прочих живых существ. Творчество, направленное на активное освоение и преобразование действительности, является, таким образом, одним из ведущих «родовых признаков» человека. Без творчества был бы немыслим феномен культуры; творчество есть «приводной ремень» культуры. В наши специальные задачи не входит сейчас доскональный анализ этого явления (несколько слов о нем было уже сказано в нашем предыдущем очерке «Человек как гражданин и как личность»), однако, можно указать, что в культуре наличествуют два базовых уровня. Один из них связан с культурой как явлением общественным (общепринятые ценности, в целом именуемые моралью; весь комплекс духовных и материальных достижений той или иной нации или человечества в целом; стереотипы общественного мышления («коллективное бессознательное» Юнга) и т.п.) – или культурой как готовым продуктом, в отношении которого человек выступает преимущественно потребителем. Уровень «потребления» здесь – также тема совершенно особая. С другой стороны, культура как сотворение «общественно значимого» немыслима без деятельных усилий общества и человека. Здесь культура – не столько «результат», сколько «процесс». Для общества в этом отношении действуют несколько особые законы, ибо общество все же – не скопище «индивидов», но те отношения, в которые вступают люди. Нас же в данном случае больше интересует конкретный человек как субъект творчества. Вклад ЛИЧНОСТИ в культурный процесс несомненен. При каком условии вклад этот действительно становится таковым? При условии того, что человек-творец ОРИГИНАЛЕН в своих догадках, разработках, выводах. Оригинальность же разумеет под собой высвечивание и освещение какой-то доселе не рассмотренной стороны определенного предмета, рассмотрение его под свежим углом зрения. Может, и выдвижение для освещения нового ПРЕДМЕТА. Предварительным условием для продуктивной творческой работы человека-созидателя является его творческая СВОБОДА.
Данный тип свободы часто характеризуется как «свобода от». От чего? От всего чего угодно: от общественных или семейных обязательств, от национальной дискриминации или политического бесправия, от отсутствия времени и т.п. – словом, ото всего того, что препятствует продуктивной работе нашей мысли, духа и тела. Это, если желаете – свобода внешняя; свобода как предварительное условие творчества, но не как его внутренний атрибут. Однако, как можно догадаться, творческая свобода не ограничивается «свободой от» и распространяется в сферу внутреннюю, перерастая в «свободу для». Внутренний и внешний «слои» свободы неотделимы друг от друга, однако, внутренний является главенствующим. Внешний – условие и посылка, внутренний – атрибут содержания творческого процесса. Именно «свобода для» или внутренняя свобода является одним из важнейших «сопутствующих материалов» реализации человеческой сущности. Среди прочих факторов этой реализации можно назвать, скажем, творческий потенциал человека и способность его стремиться к цели и видеть пути ее достижения (то, что почти столетие назад П.Б. Струве назвал «личной годностью»), степень осознания человеком-творцом необходимости своего творения для общества, отдельных людей, себя самого и т.п. Все это у разных людей проявляется по-разному – не в последнюю очередь потому, что все мы – люди разные с разными способностями, запасом творческих сил и элементарного терпения, с разным положением в обществе и др. Но все это не должно заслонять от человека творящего главного – самого творческого процесса и тех целей, которых он желает достичь; а также и драгоценного сосуда – свободы, необходимой для творчества.
Настоящая свобода жертвенна по своей природе. Парадокс? Тем не менее это так. Человек-творец, по-настоящему желающий достигнуть определенной поставленной перед собой положительной цели, будет жертвовать очень многим: временем, материальными ценностями, общением с близким человеком (часто коря себя за это и уже от этого одного страдая). Он будет «выкладываться». Он будет окрылен эдакой ницшеанской «любовью к дальнему»: видя значимость своего труда и возможную пользу от его результатов (кою не надо понимать чисто утилитарно), он претерпит многое; он пострадает, но не отступит от намеченного. Великолепно видно это из произведений Достоевского, и очень рельефно выведена эта мысль у Бердяева: свобода всегда сопровождается страданием, а счастье, довольство царят лишь у внутренне несвободных людей. Уже по одному этому не следовало бы впадать в ошибку, понимая свободу как род увеселения, как тот дар, который дан нам для свободного проматывания в разврате, жратве и даже «чистом искусстве», понимаемом лишь как удовлетворение простой тяги к удовольствию. Иными словами, свобода связана с сознательным долженствованием человека, его служением. Человек творящий по сути является созидателем объективных по своему содержанию ценностей, «проявителем» того, что дано ему от природы. И настоящая свобода поэтому является выявлением человеком Высшего Закона и свободным следованием ему, его утверждением (или хотя бы попыткой его утверждения). При этом человеку творящему необходимо быть и до определенной степени историком, быть гибким и умелым применителем объективных ценностей к условиям временного и преходящего бытия, свидетелем и соучастником которого он является.
Конечно, обобщенный смысл свободы заключается в выборе. В нем и есть залог подлинного творчества. Но выбор человека поистине свободного неразрывно связан с его пониманием ответственности за избранное.
12/13 июля 2001 г.