Человек – венец творения. Это расхожее утверждение, несмотря на все дерзновения человеческого ума, изобретение многочисленных средств упрощения нашей повседневности и иные свидетельства «технического прогресса», вряд ли кто осмеливался на сей момент серьезно оспаривать. Ибо средства – средствами, но творец их – человек до сих пор не терялся из виду в качестве такового. Человек – творец, человек – преобразователь, человек – дерзновенная тварь, отважившаяся переделывать Первозданное по собственному разумению. Не слишком ли много в сентенциях этих сарказма, а то и прямого вызова величайшей из тварей земных? – поинтересуется кто-то. Не слишком ли много претензии? – спросит иной. Как там ни крути, а человек – существо наисложнейшее. Он добр и зол, щедр и скареден, великодушен и гневлив; человек даровит и бесталанен, прост и неординарен, мудр и глуп, ухищрен и неразвит; он, в конце концов, тривиально сыт и голоден. Безусловно, никогда жизнь человека не проистекает из крайностей и всегда имеет в себе определенное сочетание тех и иных импульсов развития. Откуда это всё? Откуда необозримое многообразие человеческое? Иной скажет – от Бога. Другой – от природы. Третий – от того, что человек «создал себя сам». Во всех этих утверждениях каждый волен видеть для себя правду; мы же, дабы не затуманивать предмета собственного внимания, просто обойдем эти вопросы стороной. Ибо вопрос о «причинности» человека – совершенно особая тема для разговора. Для того же, чтобы правильно ответить на вопрос о том, что собственно человек собой являет, следовало бы перво-наперво обратиться, так сказать, к основаниям человеческого бытия, к тем, как давно говаривали, «началам», что лежат в основании естества человеческого.
Человек – существо многоуровневое. Однако, на наш непретенциозный взгляд, стержнем существа человеческого является «комбинация» в нем трех основных элементов. Первый и самый элементарный уровень человека связан с его биологическими потребностями, с тем самым марксовым «существованием и воспроизводством». Согласитесь: каждому из нас хочется кушать, отправлять, извините, естественные надобности, а еще … В основе «еще», при всех вывертах человеческой мысли, лежит все же инстинкт производства потомства. Безусловно, вне этой сферы нельзя представить себе и высший акт человеческого самоотречения, реализуемый в любви, но это в данном контексте – скорее свидетельство взаимосвязи разных сфер нашего бытия, чем предмет самостоятельного исследования. Таковым любовь станет немного далее. Потом, в человеке существует область психического. Область, во многом (как и биологическая) роднящая человека с «братьями меньшими» (ибо, как повествует психология, простейшей «сенсорной» психикой наделены уже насекомые) – на основе рефлекса безусловного (инстинкта) и условного. Тем не менее, человек наделен высшей для тварей земных формой психики – сознанием, позволяющей не только осознавать и понимать окружающий мир, мыслить отвлеченно, теоретически, но и преобразовывать действительность, заранее конструируя ее (толчок к действию – осмысление будущего действия как «речь-про-себя» – действие как таковое). Словом, сфера психического – огромный пласт человеческих проявлений – от желания насолить ближнему до достижения высокого эстетического чувства. Громадная и доселе как следует не изученная сфера психического – подсознание, но оно не является непосредственным предметом нашего внимания, ибо здесь мы рассматриваем человека как действующего преимущественно целенаправленно. Наконец, в человеке не только наличествует, но и, можно сказать, делает его действительно человеком – область социального. К данной тематике, ввиду ее многосложности, следует обратиться особо.
Человек немыслим вне общества. Общество, как мудро заметили некоторые теоретики «научного коммунизма», является не просто набором индивидов, но системой связей и взаимоотношений, устанавливаемых между ними. Отправным пунктом для выработки данных связей является тот или иной способ общественного производства и устанавливаемая в соответствии с ним система обмена жизненно важных благ, их распределения и потребления. Исходя из этого выстраивается и иерархия общества, его слои и т.п., закрепляющаяся в общественных классах и находящая свое наиболее выпуклое отображение в государственной системе общества. Вся эта картина для вящего удобства излишне упрощена, что, впрочем, не отнимает у нее принципиальной верности. Подобная упрощенность не должна вводить никого в заблуждение и по части многообразия общественных функций человека, который, «начиная» со статуса семьянина или друга, «заканчивает» своим статусом как активного участника (или пассивного созерцателя – в данном случае непринципиально) общественно-политического процесса, государственного мужа и т.п. – словом, неотъемлемой части общественной системы. Созидая общественное благосостояние (или подтачивая его) в сферах экономической, социальной и политической, духовной и культурной, человек разносторонне вписывает свое «я» в жизнь общества в целом. В основе общественной жизни человека лежит экономика, в основе экономики – элементарные, если не сказать – примитивные – нужды человека. Стремлением к удовлетворению этих нужд проникнута вся социальная история человечества. Немного затушевавшись в новое и новейшее время, стремление к удовлетворению биологических потребностей человека (как основа общества) с особой яркостью проявлялось в «старые добрые» времена. Вынужденный добывать пропитание и не имея для того каких-то специальных средств, человек вынужден был охотиться, рыбачить, приручать и разводить скот. К этому примешивалась необходимость борьбы со стихией, овладения ей по мере возможностей. Так родились первые орудия труда, первые примитивные жилища, добыча огня и пр. и пр. Началом благоговейного преклонения перед стихией проникнуто насквозь сознание древнего человека – в форме языческой религии. В силу того же фактора человек никогда не вел уединенного существования, объединяясь с иными в разного рода «формирования». Данная сентенция никого не должна вводить в заблуждение по части «добровольности» подобного единства: уже по факту своего рождения человек принадлежал к тому или иному роду, племени, союзу племен и далее. Опять же: родовое начало, лежащее в основе всякого человеческого объединения, является не каким-то «божественным откровением», но отражением необходимости человека удовлетворить собственные биологические потребности. Родственная связь является самой первичной, наиболее осязаемой, и потому для объединения по родственному признаку «далеко ходить не надо». Укрупняясь, род делился на более частные образования («соседская община»), которые впоследствии объединялись уже в племя с неким подобием государственного устройства. Однако, далеко не признак разукрупнения рода лежал в основе его разделения, а начало прогресса «производительных сил» и совершенствования «производственных отношений». С течением времени менялись формы СОБСТВЕННОСТИ (родовая, общинная – аллодиальная – феодальная (поместная) – частная. Оговоримся сразу, что данные стадии, их непосредственная смена не всегда характерны для каждого общества в подобной последовательности. Имеет место как «проскакивание» какой-то фазы, так и сочетание нескольких фаз одновременно), в силу чего изначальная родственная связь утончалась, число «родственников» становилось все меньше, и от связи родственной люди перешли к связи, если хотите, общественной, наверху которой стал такой организм, как ГОСУДАРСТВО.
Государство – характерный и очень интересный «овощ», заслуживающий для себя отдельного рассмотрения. Мы же пока ограничимся указанием на сами основания государственной власти. Подходов к определению природы государства – тьма тьмущая, однако, многие из них проходят мимо самого существа проблемы. Так, например, пытаться представить государство органом исключительно поддержания порядка (либерально-конституционная версия) было бы не до конца правильно, ибо такой подход не определяет, во имя чего собственно порядок устанавливается и поддерживается. Разговоры об «общем благе», «незыблемости прав гражданина» и прочей белиберде и вытекающей из нее трактовки государства как «гаранта прав человека» были хороши в качестве красивых сочинений французских просветителей XVIII века и их последователей, но непригодны с точки зрения действительности современной. Равно мало пригодны в качестве критерия истинности консервативно-мистические россказни о «духе» государства, о его трансцендентной природе, призванной объять подданных аки чад возлюбленных и установить на земле небесную правду. Частичная правда содержится и здесь: мы видим ее в утверждении о «духе», но этот постулат бьет мимо цели. Он скорее пригоден применительно к обществу и выработанной им системе ценностей, в основе которой лежит дух причастности к своей земле, любви к ней и надобности «возделывать родную почву» – к тому, что можно назвать патриотизмом или национальным самосознанием. Конечно, во многих случаях атрибуты государства и общества тесно сливаются, и у какого русского сердце не екнет от слов «Кремль», «Красная площадь», «Собор Василия Блаженного» и пр. … Но любить «Государственную думу», «бюрократию», «вождя» (хоть благоверного Даниила Московского, хоть, понимаешь, Бориса Николаича) – представить затруднительно. Их можно уважать или не уважать как людей, говорить об их делах и исторической роли, но – не более. В основе же государства, на наш взгляд, лежат сложившиеся на данный момент отношения людей, определенная общественная иерархия. Как уже сказано выше, место людей в обществе занимается их положением в системе производства – обмена – распределения – потребления, иначе говоря, степенью близости к центральной кормушке. Да, именно кормушке, ибо, подчеркнем еще раз, именно биологические потребности людей лежат в основании их организации в общество, которое и отражается в обобщенном виде в государстве. Иначе говоря, государство есть монополист распределения общественного достояния. Государство для охраны своих привилегий от посягательств общества сооружает хитроумную сеть инструментов правления, без которых современный человек, кажется, уже не мыслит своего существования. Это в первую очередь полиция и суды, опирающиеся в своей деятельности на определенное законодательство, написанное, ясный день, не «просто так» или с позиций христианской морали (уже по одному этому можно констатировать, что В ПРИНЦИПЕ государство и мораль – вещи слабо совместимые). Для охраны собственной задницы от внешнего супостата государство обзаводится армией, для передачи накопившегося в веках опыта и традиций управления внутри страны – профессиональной бюрократией (каковая, по мудрому замечанию Энгельса – изначально часть общества, но со временем столь отделяющаяся от него, что превращается в замкнутую касту), для обирания населения – налоговыми органами и опять же соответствующим законодательством. Безусловно, государство никогда не действует в отрыве от общества (что видно хотя бы из того, что преимущественно оно вызревает из самого же общества), и наряду с государственными органами часто соседствуют и органы общественного самоуправления (как, например, у нас до революции – крестьянская община, хотя и здорово эксплуатировавшаяся государством в фискальном, судебном, административном и др. отношениях, но вызревшая из самой крестьянской среды и самими крестьянами управлявшаяся; не прижившиеся как следует земские и городские органы самоуправления, созданные при Александре II и т.п.). Часто государство намеренно, как уже отмечено, оперирует НАЦИОНАЛЬНЫМ с целью выдать его за ГОСУДАРСТВЕННОЕ и преуспевает в этом; часто подобная аберрация происходит естественным путем и т.п. Власть может быть национальной (т.е. действующей в интересах нации) и антинациональной; пользующейся общественной поддержкой и нет; со временем меняются ее формы и т.д. и т.п., но все это не меняет основания государства как ОРГАНА ГОСПОДСТВА ОДНИХ НАД ДРУГИМИ, ПРОИСТЕКАЮЩЕГО ИЗ СЛОЖИВШИХСЯ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ, ОПРЕДЕЛЯЕМЫХ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ БИОЛОГИЧЕСКИМИ ПОТРЕБНОСТЯМИ ЧЕЛОВЕКА. Поэтому и сущность его наносная, внешняя, и человек в своей «гражданской ипостаси» есть «внешний человек», действующий как носитель корыстных целей и побуждений, стремящийся к временному и преходящему, а именно – материальному. Однако, если бы здесь человек «кончался», грош была бы ему цена и не заслуживал бы он прений вокруг собственной ничтожной персоны. Вся штука-то и состоит в том, что помимо человека «внешнего», общественного, существует еще и человек «внутренний» – ЧЕЛОВЕК КАК ЛИЧНОСТЬ.
Личность … При самом упоминании этого слова яркие, противоречивые образы встают перед человеком. Для одного личность – сильный человек, сумевший хоть в какой-то степени подчинить себе окружающую действительность, преобразовать ее сообразно собственным потребностям и идеалам. Для другого – наоборот: тот, кто, прозрев законы мироздания, сумел подчиниться им и побороть себя, сумев вписать свое «я» в бесконечную ткань мироустройства. Так что же, в самом деле, есть личность? Для точного ответа на этот вопрос следует поточнее уяснить те основания, которые движут человеком не просто как единицей «общественного процесса», но и как индивидуальностью.
Человеку присущи вечные стремления. Он не только хочет видеть себя окруженным устройством и комфортом и определенным образом гармонизировать для этого общественные отношения, но и желает полного раскрытия себя самого в этих отношениях, стремится оставить о себе «след среди потомства». Для этого ему необходимы не только определенные врожденные качества и таланты, но и следование тому, что составляет вечную заботу человечества. К чему же человек стремится всегда, вне зависимости от изменчивых условий общества, в котором он проживает? Человек стремится к успокоенности. Успокоенность при этом должна пониматься не узко-утилитарно, не как «не трогайте меня, и тогда я не трону вас», но как достижение в первую очередь внутреннего мира с самим собой. Это реализуется с помощью стремления к положительным целям и попыток их воплощения в действительности. Первая из этих целей – гармония: как с обществом, так и с самим собой (что только что и было, впрочем, оговорено). Гармония иначе именуется в просторечии словом «счастье» – как совпадением желаемого и действительного. Однако, не всегда счастье состоит в ДОСТИЖЕНИИ желаемого; зачастую оно предстает в самом процессе СТРЕМЛЕНИЯ и попытке обрести желаемое. На результат чаще всего настроены утилитаристы, на процесс – идеалисты, однако, это не снимает признака ИДЕАЛА как объекта стремления. Для одних этот идеал по преимуществу находится в красоте (эстетически нацеленные личности), для других – в истине (люди рассудочные, ищущие стройной системы мировоззрения как отправного пункта для действия – «философы» в широком понимании этого слова), для всех он сливается в добре как ИДЕАЛЕ, ради которого «следует жить». Причем следует оговориться, что идеал этот – не столько продукт человеческих отношений, сколько извне данный образец для стремления. Конечно, с течением времени идеал видоизменяется, но – скорее по форме, чем по сути. К примеру, если для эпохи Возрождения идеалом красоты можно признать Джоконду, для древнего мира – Венеру, а для начала XX в. – ну, скажем, «девушку с персиками», то СУЩНОСТЬ остается прежней – это само стремление человека к красоте. Идеал есть извне данное, непреходящее, выражение всеобщего закона того или иного стремления. Наиболее полное выражение Идеала дано человеку в идее Бога, который, по сути, и есть «всемирный двигатель», или, как бы сказали древние, «мера всех вещей». Наиболее полное «земное» воплощение Идеала есть любовь, понятая как самоотречение человека во имя ближнего. Все это воплощается главным образом в духовной сфере жизни человека, в его культуре, понятой как способность способствовать созиданию Идеала. Поэтому материалистическая трактовка культуры как «совокупности материальных и духовных ценностей» видится нам не всеобъемлющей. Ибо культура – в первую очередь – способность сообразовать свою жизнь с высшим идеалом, способность стремиться к нему и, в конце концов, достигать своих целей. В этом плане жизнь человека есть бесконечное круговое движение в попытке достигнуть Идеала с учетом опыта предшественников. Только будучи подчинен этому движению, человек раскрывает в себе подлинно человеческое, выступает личностью. Личность есть творец и преобразователь – да; именно критерий творчества и мерит человека как личность; но «вся штука» и состоит здесь для человека в том, чтобы суметь сообразовать свои частные желания с высшим Законом, подчинить субъективное объективному, осознать предел своих возможностей и прийти к свободе как «осознанной необходимости». Весь смысл жизни человеческой ведь по идее и состоит в том, чтобы реализовать данное тебе от природы, «не зарыть таланты в землю», но при этом всегда следует сообразовывать свои запросы и возможности с действительностью. Только в этом случае человек действует разумно и сознательно. Только действуя подобным образом, человек способствует истинному «прогрессу» человеческих отношений, понятых как отношения не только общественные в оговоренном уже плане, но и как отношения межличностные. И, как ни странно это может показаться, только покуда человек проводит подобный род отношений, «мир держится»; как только он перестает действовать согласно Объективному Закону, «мир рушится». В этом смысл христианства, в этом смысл по сути и «земных» человеческих отношений, внутренне определяемых через МОРАЛЬ.
Итак, в основе жизни человека лежат на наш взгляд, два определяющих момента. Первый из них связан с материальной стороной его жизни, определяющейся корыстными побуждениями, в основе коих – биологические потребности человека. Это – «внешний» человек; человек как член общества, человек как гражданин. Это – «временный» человек. Второй момент – область идеального, в которой человек выступает как «вечный» и «внутренний»; это – человек как поборник объективного вневременного Идеала, человек как созидатель культуры. Именно через понятие культуры, на наш взгляд, «внутреннее» и «внешнее» в человеке примиряются; именно это понятие дает усмотреть, что «внешнее» и «внутреннее» в человеке противоречиво, но не противоположно. В культурной сфере человек предстает и как личность, и как член общества; здесь проявляется и возвышенное, и низменное в человеке. Как личность не имеет смысла вне общества, так и общество не может обойтись без личности. И поэтому вечной задачей человека является создание общества, ценящего превыше всего личность, ставящего ее во главу общественного устройства. Общество человеколюбивое, альтруистическое – вот основной идеал стремлений человечества, не потерявшего окончательно здравого смысла; несмотря на свою корыстную составляющую внимающего предупреждениям об опасности «Великого инквизитора». Конечно, такое стремление входит в противоречие со «свинской» основой общества, но хочется верить, что несмотря ни на что человечество не утратило способности к сознательным усилиям в указанном направлении. Поскольку человек призван творить и созидать – и не только во имя удобств, но и во имя «реализации человеческого в человеке» – во имя ближнего своего. Преображение самого себя – вот задача человечества. И лишь увидев Человека в человеке, оно сможет ее осуществить.