Сегодня нам выдали наши студенческие билеты.
Спасибо, спасибо, нам приятно слышать ваши поздравления!
По этому радостному поводу мы решили написать нижеследующую грустную историю. Первый вопрос, с которым мы столкнулись, звучал так: «Как назвать главного героя?». После недолгих размышлений мы пришли к выводу, что героя будут звать… ну-у-у-у… э-э-э… Не знаю! К сожалению, это имя герою совершенно не подходило. Ладно, пока одна из нас кормила кошку, я нарекла его Бартоломью. Очевидно, он был истинным англичанином.
Да не был он англичанином, тем более истинным! В Англии, не в обиду будет сказано, никогда бы не произошло то, о чем мы хотели написать.
Тогда он был просто-напросто американцем и друзья-рыцари звали его запросто Мью.
В данный момент он как раз возвращался из очередного победоносного похода, целью которого было, конечно же, спасение мира. Придя домой, он швырнул в камин свой замызганный плащ, подозвал седого слугу («Как ты думаешь, надо ли его как-нибудь назвать?» – «Ты считаешь, он там будет часто появляться?» – «Конечно!» - «Что, он будет ходить с ним в походы?» – «А вдруг?» – «Я сильно в этом сомневаюсь.»), вспоминаем: он подозвал седого слугу и велел ему сделать чашечку Nescafe. Когда слуга заковылял в залу, держа перед собой поднос, на котором подпрыгивала чашка кофе, Мью доверительно сообщил ему:
- Знаешь, мне так надоело спасать мир! С этой минуты я выхожу на пенсию!
- Знаете, сэр, мне так надоело приносить Вам кофе! – он зло шмякнул подносом об стол, - я тоже ухожу на пенсию. («Вот видишь, имя ему было совершенно без надобности!»)
- Ну и прекрасно, - спокойно сказал Мью закрывающейся двери, аккуратно стирая стекающий с лица кофе.
Спешим вам сообщить, дорогие читатели, что заявление Мью относительно выхода на пенсию было крайне опрометчивым. Во-первых, в то время пенсий, как таковых, еще не существовало. А во-вторых, ровно через три с половиной минуты («Почему минуты? Секунды!» - «Дай ему хоть прийти в себя!») раздался стук в дверь.
«Как же ему теперь жить без слуги? Самому, что ли, дверь открывать?»
«Какая низость! Значит, у него должен быть еще один слуга…»
«Не в пример моложе первого.»
«…причем с именем. У меня есть большое подозрение, что предыдущий сотворил такое безобразие только потому, что мы не дали ему имени!»
Дверь открыл молодой слуга Никки Маус.
«Неправда.»
Молодой слуга по имени Никки Маус резво сбежал по лестнице и распахнул парадную дверь.
«Что ты несешь? Какое тебе дело до какого-то там слуги? Попробуй еще раз!»
Дверь открылась, и вошел молодой слуга («Надо ли говорить, как его зовут?» – «Всенепременно!») Никки Маус.
- Сэр, к Вам посетитель.
Услышав это, Мью поспешно достал тлеющий плащ из камина, выкинул его в окно, облачился в халат и изобразил на лице учтивость, не забыв при этом развалиться в кресле:
- Пригласите его.
Слуга удалился. Вместо него в залу ворвался взъерошенный субъект. Он дико озирался по сторонам и тяжело дышал. Его блуждающий взгляд остановился на Мью.
- Мью? – спросил он просто.
- Ага, - ответил Мью, опешивший от подобной наглости.
- Вам телеграмма, - выпалил субъект.
Мью охватили дурные предчувствия относительно содержания клочка бумаги, который плясал в непослушных руках гонца.
Мью с дрожью принял телеграмму. («Что они все там дрожат?» -
«Холодно, наверное: плащ он вытащил из камина, а поленьев не подложил.»).
Предчувствия его не обманули. На клочке было вкривь и вкось написано почерком первого министра:
«Увожаемый Мью! Намедни случилось сабытее, патрясшее весь кыбинет министров и даже его членов. Его виличиство кароль Бобби Шестой (или 5й?) был зверски пахищен из собствиной ваны! Неизвесно, где яво зверски спрятали, зато точно извесны условия яво выкупа. Приежжайте нимедлено. 1й Мин.»
- Плакала моя пенсия, - страдальчески прошептал Мью.
Что-то в интерьере комнаты было лишнего. Мью заметил, что гонец еще не ушел. Очевидно он хотел, чтобы Мью поехал с ним к министру. Но министр перебьется – ради такого дела придется ему собственнолично тащиться на другой конец города. («Почему на другой конец города?» - «Потому что в соседний дом в гости ходить неинтересно! Да что ты гонишь! Гонец просто ждал свои законные чаевые.»)
- Обойдешься, - подумал Мью.
- Не дождетесь, - подумал гонец и понуро забился в угол в роли немого укора.
(«Как министр узнает, что ему нужно появиться в гостях у Мью?» - «Прибежит от нетерпения!»)
И действительно, лишь только Мью собрался послать Никки к министру, как последний уже нетерпеливо скребся в парадную дверь. Через некоторое время в залу влетел крайне взволнованный министр, за ним степенно вошел Никки и доложил:
- К Вам гость, сэр.
- Впустите его, пожалуйста, - проговорил Мью, отслеживая сложную траекторию министра.
- Прошу Вас, - сказал Никки министру, когда тот в очередной раз пробегал мимо. Дверь бесшумно закрылась за слугой.
- Какая беда, какое несчастье, - бормотал министр, постепенно сбавляя скорость.
Мью наконец пришел в себя и быстро начал действовать: сначала он подставил подножку правой руке короля Бобби Шестого (или Пятого?), в последний момент поймал его и рывком усадил в кресло.
- Ка-ко-е не-ща-сть-е, - заторможено сказал министр напоследок и замолк, уставясь в потолок.
- Вы что-то хотели мне сказать? – неосторожно спросил Мью, чем вызвал новый поток причитаний. Когда и тот иссяк, министр выдал:
- Что Вы собираетесь делать по этому поводу?
- Откровенно говоря, ничего, - Мью очень надеялся, что после такого сенсационного заявления его наконец-то оставят в покое.
Но не тут то было. Министр достал внушительного вида свиток и приступил к чтению («Удивительно, что он читал не по слогам!» - «Он выучил этот текст заранее»):
- Приказом №1937264287634 его величества Бобби Шестого (или Пятого), ныне отсутствующего, Бартоломью назначается добровольцем в деле спасения его величества из грязных лап злобных похитителей. Вышеозначенному Бартоломью предписывается немедленно по прочтении указа отправиться в великий поход. Подпись, - он свернул свиток и нагло посмотрел на Мью. – Отказы не принимаются!
Из горла Мью вырвался стон отчаяния.
- А теперь о деле, - продолжил министр. – Похитители требуют выкуп в размере 100 сундуков золота и двух девственниц. («А почему только двух?» - «Во всем этом захудалом королевстве не найдется больше. Все, обладающие хоть какими-нибудь достоинствами, давно уехали за границу.» - «Почему бы похитителям не попросить еще и пол царства?» - «Его слишком неудобно нести.»)
- Ну, – жалобно спросил Мью, - и где же все эти дары природы?
- Наша казана пуста! – торжественно заявил министр. – Вы повезете только сундуки.
- А девушки?
- Вот они! – гордо сказал министр и по его щелчку в залу шагнули два шкафообразных воина в полном доспехе.
Министр достал из чемодана шифоновое платье, приложил к груди одного из громил и со сладкой улыбкой на устах сказал:
- Знакомьтесь, это Мартиша.
Мартиша тоскливо посмотрела на Мью.
Процедура прикладывания платья повторилась, в результате чего в зале появилась вторая девушка по имени Мишель.
- Вы уверены, что они девственницы? - озабоченно спросил Мью.
- Клянусь честью, - прорычала Мартиша.
В ожидании дальнейших указаний, девушки отошли в сторонку и с грохотом опустились на каменный пол. Министр удовлетворенно посмотрел на них, поежился («Поленьев в камине все еще нет.» - «А, соответственно, и огня.») и приступил к поиску теплого места. Углы сразу исключались – там клубился могильный холод. Единственное кресло занимал Мью. Немного покружив по комнате министр выбрал себе теплый камушек, по небрежности строителей в пику закону гравитации выступающий над камином. Напряжение последних часов его отпустило, и он, нахохлившись, уснул.
Влекомая Никки Маусом, дверь с грохотом выпала в залу. В клубах пыли обозначилась слегка запыхавшаяся от усилий матрона преклонных лет.
- Мама, - укоризненно-усталым голосом произнес Мью, - а ты что здесь делаешь?
- Ну как же, сынок, ну как же, - закудахтала она, - как же ты пойдешь в поход, вещи не собраны, ужин не готов, везде пыль, - добавила она, заботливо вытирая лоб Мью.
Она нетерпеливо порылась в своей дамской сумочке и извлекла оттуда: плед, коим покрыла Мью; поленья и зажигалку – и вот в камине горит огонь; раскладной столик, на котором тут же появилось несколько тарелок с дымящейся едой.
- Кажется, все, - внимательно осмотрев комнату сказала она.
В камине весело трещал огонь, восходящие потоки горячего воздуха потревожили сон министра. Он попытался перевернуться на другой бок, что привело его к потере равновесия. Громкий чпок возвестил о том, что министр совершил удачную посадку.
Мама неприязненно посмотрела на тело, распластавшееся около камина, направилась куда-то вон из залы и вскоре появилась со шваброй в руке. Хорошо отработанным ударом заядлого игрока в гольф она отправила тело прямо в угол. Министр не только шмякнулся о каменную стену, но еще и свернулся в клубок, после чего мирно продолжил свой сон.
Мью прекрасно знал привычки своей мамы – она не терпела, когда что-нибудь лежало не на своем месте, и поэтому приступил к поглощению ужина не дожидаясь развязки вышеописанных событий.
В гробовой тишине ужин подходил к логическому завершению, Мью доедал последние кусочки, довольно чавкая, а Мама стояла напротив сына и умиленно смотрела на него. («Я бы не выдержала столько времени простоять в одной позе!» - «Она стойкая женщина, а еще она два раза в неделю ходит на шейпинг.»).
Послышались шаги, и на пороге залы появился молодой человек с моноклем в руке и со свисающими из кармана золотыми часами. Должны объяснить вам, почему он в таком наряде: дело в том, что он самый знаменитый и по совместительству единственный банкир города. Его профессия была предопределена чуть ли не во время его рождения – сразу же после обозначенного события розовенькому и истошно кричащему малышу было присвоено имя: Хочу-Больше-Денег.
Он прямиком пошел к Мью, якобы не замечая откровенно презрительного взгляда Мамы. Оказавшись непосредственно перед Мью, элегантным взмахом ноги он смел раскладной столик со своего пути. Таким образом последняя преграда на пути банкира была преодолена. Уже ничто не могло помешать банкиру сделать то, чего он хотел последний Ян, Варь, Фев, Раль, Март, Ап и почти весь месяц Рель. И вот сегодня его желаниям суждено было сбыться.
Хочу-Больше-Денег осторожно вставил монокль в правый глаз Мью, поправил прическу на его голове. После этого Хочу-Больше-Денег скрестил руки на груди и, изобразив на лице снисхождение, спросил:
- Ну что, Мью. Собираетесь ли Вы отдавать мне деньги, которые задолжали за последние двадцать походов?
- Хоба, если тебе негде было попить чаю, разве обязательно было придумывать такие неприятные предлоги? Ты же прекрасно знаешь, что денег я тебе не дам. Хотя, - Мью осторожно оглянулся на министра, мирно храпевшего в углу, - хотя ты можешь спросить у моего нового работодателя. Первый министр поручает мне важное задание и обещает заплатить кучу денег!
- Больше трех монет – это тоже куча. – Грустно сказал Хоба. – Первый министр должен мне много больше, чем ты можешь себе представить. – Хоба капризно шмыгнул носом. – Но я по-прежнему хочу денег! Хочу денег! Хочу денег!, - повторял он и обиженно топал ножкой.
Такая искренность желаний растрогала Маму и та вытащила из своей сумочки пару увесистых пачек денег («Откуда у нее столько денег?» - «Откуда, откуда, из сумочки!») и протянула их банкиру. Хоба от удивления перестал плакать и, не веря своим глазам, попытался вставить монокль, но последний находился в глазу у Мью, поэтому банкир созерцал деньги сквозь золотые часы. Вовремя опомнившись, Хоба выхватил пухлые пачки из рук умиленной Мамы, запихнул их во внутренний карман и попятился к стенке, желая чтобы никто больше не вспоминал о его существовании. Ему быстро отыскалось занятие: он заметил примостившихся на полу девушек и решил завести с ними беседу. Вскоре культурное общение было поставлено на должный уровень: банкир сидел на пыльном полу и, разгоряченно размахивая руками, рассказывал девушкам романтические истории. В них он был доблестным рыцарем, спасавшим принцесс от неминуемой гибели, а за всеми этими историями без труда прослеживалась реальная основа – похождения налогового инспектора.
Мью тупо смотрел на то, что осталось от двери и то, что осталось от Никки Мауса. Вдруг кто-то из них пошевелился. Послышались душераздирающие стоны и хруст прессуемых щепок. Несчастный слуга сначала приподнялся на руках, затем принял полусидячее, сидячее положения, после чего попытался встать. Последнее мероприятие ему лишь от части удалось: он стоял на коленях в обнимку с косяком. Никки жалобно посмотрел на Мью, и не обнаружив ни капли сочувствия в его глазах, выполз из комнаты.
Вечерело. К этому времени Маме все происходящее порядком надоело, она поняла, что ее горячо любимый сын не отправится сегодня спасать кого-либо, так как сегодня уже плавно перетекает в завтра. Она подкинула в камин поленьев, послала воздушный поцелуй Мью и ушла, пообещав вернуться завтра утром. Даже это трогательное заявление ни капельки не взволновало Мью.
В зале было почти тихо, только в пыльном углу похрапывал Министр и банкир Хоба в полголоса рассказывал очередную победоносную историю. Мью стал задремывать. Не успел он проспать и нескольких минут, как его разбудили чьи-то торопливые шаги. Открыв глаза, он увидел прямо перед собой воспаленные глаза Никки Мауса: в них был написан суеверный ужас. Рука слуги судорожно указывала в дверной проем.
- Там Бобби, - хрипло сообщил Никки.
- Шестой или Пятый, - добавил Мью упавшим голосом.
С одной стороны Мью был рад, что ему не придется никуда идти, с другой же он чувствовал подвох. Что-то его настораживало в сложившейся ситуации.
В залу ввалился мускулистый мужчина средних лет. Первым, кого он увидел в зале, был Мью – на него то и обрушилась буря:
- В то время, как вы тут сидите и бездельничайте, меня могли уже десять раз убить!
- Почему же этого не произошло? – озадаченно спросил Мью.
- Да вообще-то некому было, - смущенно признался Бобби.
- Что тогда все это значит?! – уже не контролируя себя закричал Мью, широко разводя руками.
- Самая обыкновенная учебная тревога! Я надеялся, что хотя бы в такой экстренной ситуации вы проявите некоторую заинтересованность моей судьбой, - видно было, что Бобби прямо сейчас расплачется.
Мью виновато развел руками.
- Кстати, меня зовут Бобби Пятый – так мама назвала, - уязвленно сказал он. – Эй ты, Первый, который министр! – закричал вдруг король. – У тебя в Кабинете полнейший бардак. А ну марш убираться! Совсем от рук отбились!
Сонный министр послушно поплелся за своим повелителем. За министром гордо шествовали девушки, к которым пристроился банкир, продолжая повествование на ходу. Постепенно зала опустела, и звук захлопнувшейся парадной двери был музыкой для Мью.
- Знаешь что, малыш Никки, - сказал Мью. – По-моему мне пора баиньки.
Никки одобряюще закивал, устроился на подлокотнике кресла и тихо запел колыбельную.
30.08. – 09.10.99