Монстры

монстры

I. (римская)

В голове играла музыка композитора Баха. А может Моцарта. Не знаю. Я никогда не видел ни одного живого композитора. А посему не оличаю их одного от друго. Реаниматоры следуют своим инструкциям. В них написано, что эти вытягивающие душу звуки, благотворно действуют на психику Homo. Когда она, душа эта возвращается из небытия летаргиоза.  Ненавижу. Ненавижу эту мерзкую, слащаво-помпезную музыку. Это состояние беспомощности и беззащитности. В этот момент ощущаешь себя комком слизи, плавающим в луже тошнотины. Состояние выхода  ;  лучшая иллюстрация постулата того, что homo на 80% состоит из воды. И воду эту переливают из одной кружки в другую. Туда. Сюда. Туда. Сюда. Но вот. Кажется, и все. Конец. Мозги в черепе взбиты, как сливки - миксером. Ненавижу молоко. Люблю мясо. Чуть недожаренное. С кровью внутри. Но - с румяной корочкой. Свинину. Или телячью печень. Или кантонскую утку, запеченную в духовом шкафу. Хрустящую. Жареную. Фаршированную изюмом, орехами и грибами. Люблю самок. Длинноногих. Грудастых. С длинными золотистыми волосами и глазами цвета изумруда. В глазах этих ****ство и наивность сочетаются в удивительных пропорциях. Процесс соития с ними мне мил. Люблю пляж на Галльской Ривьере. Песок. Мелкий. Золотистый. Подогретый солнцем. Да, золотистый. И лазурная вода моря с ласковой пеной. Как парное молоко. Но молоко я ненавижу. Ненавижу джунгли. Зелень ненавижу люто. Ненавижу змей, ящериц, крокодилов, крыс, тараканов. Все монстры имеют с ними что-то общее. Так. Синий фонарик. Красный. Желтый. Рапорт! Нужно рапортовать. А то у этих придурков хватит ума ввести в мозг «паучьи лапы». Сознание восстанливать. Я сознательный. Я в сознании. Где там мой голос. «Обер-сержант Кай Гуан - батальон «Железный волк», корпус «Стражи Вселенной».  Готов».
Декан Хименес, конечно же, делает все правильно. Он прав. Но я ненавижу его. Точнее, мое тело. Все мышцы его. Все мясо. И кости. Однако каждая частичка во мне, каждая клеточка подчиняется его лающему голосу с мерзким латинским акцентом. “Бегом марш!”
И бегу. Бежим. По самоходной дорожке. Впереди, перед начинающей рассеиваться мутью в глазах, крутой бритый затылок стража Ханка. С розовыми, почти прозрачными ушами и крупной родинкой на шее. Похожа на паука родинка. На своем же затылке я чую хриплое дыхание стража Ван-Ивана. Зараза. Кажется, перед входом в летаргиоз я проиграл ему 20 имперских талеров из будущего гонорара. Неплохо бы, чтобы этот «славянский шкаф» попал в процент запланированных потерь. Шутка. Впрочем, не без доли истины.
Турник. Бассейн. Тренажеры. Груды металла, кажется, наматывают на себя сухожилья. Сознательная деятельность мозга отключена почти полностью. Только инстинкты. Легкие хрипят и свистят, клянча воздух. Нет его. Не хватает. Кожа покрывается бурыми пятнами. Наконец-то пошел пот. Закапала слюна. Органы внутренней секреции начали работать. Баланс кислорода в крови восстановился. И вот двадцать пять стражей уже в столовой. Конечно, никаких там бифштексов с кровью. Никакой дичи. Чуть теплая болтушка из протеинов  и витаминов. Вязкое пойло жидкой глюкозы. Потом опять спортзал. «Гладиаторские игры». Разбитые носы. Содранная кожа. Электроожоги. У меня как у всех. Обезболивающее не дали. Это правильно. В небольших дозах боль полезна после летаргиоза. Ненавижу боль. Так  - три дня. Точнее, того, что администрация «Титаниуса» (так называется наш линкор) считает днями. Того, что ей угодно считать. У них своя собственная система координат времени.
На четвертый день мы получили к обеду по дымящемуся антрекоту и стакану мадеры. Если забыть, что оленина сделана из нашего же собственного переработанного дерьма, то мясо выглядит весьма аппетитно. Я забыл. Я сожрал. Наконец-то в столовой появились отцы-командоры. Их трое. Премьер-лейтенант Петлюра, центурион Ракша и пси-инструктор мессир Горбатый. Губы их лоснятся от натуральной бараньей тушенки. Да в блестящих глазенках - голубых, черных и зеленых соответственно - лопались пузырьки баночного пива.
В корпусе стражей есть идиотская традиция: каждый командир крупного подразделения (коим и является «Железный волчара») подбирает повседневную форму на свой вкус. Конечно, источником их убогого вдохновения служит «Атлас истории великих бойцов». Нашему Ракше подвернулась форма армии какой-то империи на Терре, существовавшей в середине 28 века. Галифе. Сапоги из поросячьей кожи. Что-то среднее между гимнастеркой и френчем, портупея, ремни, круглые фуражки с кокардой в виде красной эмалевой пентаграммы, внутри которой изображен непонятный желтый рунный знак. Старину Ракшу, скорее всего, прикололи нестандартные знаки различия. Это были не нагрудные нашивки или погоны, а петлицы на наглухо застегнутых лацканах воротничка. Малиновое бархатное сукно, а на нем - рубиновые ромбики в платиновой оправе. Как капельки крови. Или же золотые пентаграммы - звездочки с серебристыми лучами. В общем, одежка экстравагантная и, в принципе, удобная. Но что касается меня лично, то униформа батальона «Черная пантера» возбуждает больше. Черная. Фуражки с высокими тульями и кокардами в виде серебряных черепов. Впрочем, те же галифе, сапоги и портупеи. В свое время ее носила гвардия какого-то императора на Терре. И слава Создателю, что перед экспедицией на Сахель я подхватил стеклянную лихорадку. Чуть концы в госпитале не отдал. А там, на Сахеле, отдал бы точно... Вместе с парнями, перемолотыми песчаными мясорубками. Ну да ладно. Искусственная мадера, конечно же,  гадость, но все же лучше жидкой глюкозы. А инстинкты, которые за шесть лет вошли в мою плоть и кровь, заставляют подскочить и вместе со всеми издать истошный вопль,
– Вауррррлль!
Это что-то вроде приветствия, гимна нашего подразделения. Оно, по идее, должно выражать нечто среднее между рычанием и волчьим воем.
Офицеры отработанным жестом протерли губы свои салфетками и сели за стол. Брезгливо отхлебнули наше пойло из услужливо поднесенных стаканов. Покривились. Изобразили на выскобленных мордах удовлетворение. Повинуясь едва заметному кивку подбородка центуриона, Хименес методично доложил:
– Первое подразделение батальона «Железный волк» готово к выполнению любых заданий. Декан Хименес.
–  Дельно, – Ракша, словно влажным роликом, прошелся по нашим лицам взглядом.
– Ну что, волчары? Очухались? Каждому сейчас по цыганочке бы, а? Да по стакану русской водки с салом танжерского кабана?
Две дюжины глоток тихо подвыли, выражая восхищение якобы глубокой проницательностью своего начальника, тонкого знатока душ и желаний своих подчиненных. Даже Туранджон, мой напарник, корчащий из себя мусульманина. Ибо от шевеления брови центуриона для него  (впрочем, как и для всех нас) зависело намного больше, чем от всех Аллахов от проксимы Кентавра до эпсилон  Дракона.
– В общем, так. Старина «Титаниус» приближается к своей цели. Через сутки корабельного времени наша «лоханка» выйдет на орбиту Мэкса. Пора ознакомиться с вашими будущими клиентами. Но для начала лейтенант просветит вас о шарике, пыль с поверхности которого  поднимут ваши подошвы…
Метафоричность выражений Ракши не предвещала ничего хорошего. Она появлялась обычно тогда, когда парням типа меня подсовывают дерьмо, способное почавкать нашими мозгами. Как, например, на лагунах Дельты. Тогда он выражался примерно  так: «Вашим клиперам предстоит взбороздить океан этой планеты благодатных морей». Ага, взбороздили. Девять стражей благополучно переварились в желудках этих чертовых головоногих моллюсков. Кстати, наделенных какими-то там зачатками разума. Ох уж эти морские  монстры! Ненавижу слизь! Так что там буровит премьер-лейтенант?
– …Мэкс открыт во славные времена «третьей волны». Экспедицией Гумбольдта Караваева. То есть 200 стандартных лет назад. Масса – 1,02 Терры. Сила тяжести – 1,09 ЖЭ. Атмосфера: кислород, аргон, углекислота…
Какие-то там пропорции. Дышать можно. И даже весьма неплохо. Всемогущий Господь, сделай так, чтобы воздух Мэкса в моих легких не был бы последней атмосферой, которая насыщает мою кровь кислородом. Я так люблю грудастых самок! Господь! Ведь ты же знаешь, какая это прелесть – лапать упругую грудь с твердым соском! Когда-то, выстругивая Эву из ребра прародителя нашего, Адама, ты закончил работу, наверняка ведь ткнул указательным пальцем в упругий стоящий сосок. Как в кнопку. На дверях лифта в рай. Что за чушь! Прости меня, Господи. Итак, чего там дальше.
Океан. Три четверти площади. Два континента. Точнее, второй - скорее большой остров. Между ними пролив. Пятьсот латинских миль. Большая часть континента - равнина. Степь. В южной части - умеренные субтропики. Остров имеет горный хребет, покрытый лесами. Какое-то подобие хвои. В лесах и степях водится довольно безобидная живность. Конечно же, без неприятности нельзя. Всю эту идиллию нарушает огромное количество змеевидных пресмыкающихся. Чертовски ядовитых. И насекомые. Вся перепончатокрылая и членистоногая нечисть являет собой исключительную опасность для homo. От их укусов и ужалов человек если и не умирал, то... судя по слайдам, которые показал нам премьер-лейтенант, результат этих укусов делает с телом и кожей нечто похожее на допрос третьей степени в гестапо на Ариане. «Агент так и не сознался...» Ладно. Но не бабочек же ловить сюда пригнали спецподразделение стражей. Население... Около миллиона монголоидов. Есть и европейцы. Один город. Он же столица. В нем проживает 70% населения. Называется  Маракана. Язык населения, в основном, новорус. Имеются научные станции и производственные базы. И, кстати, что они там производят? Ага, мэкс-сосна. То бишь железное дерево - так вот где оно растет! Консервы. Сельхозпродукция. Негусто. Что еще? «Слюна дьявола» - смола все той же мэкс-сосны. Ну-ну! Экспорт небогатый, но все же. Грех здесь, на местных почвах, не собирать по три урожая тай-риса. Тем паче что ни пахать, ни сеять не нужно. Валюта. В хождении имперский талер. Это радует. Что там еще? Космофлот - три грузовых корабля, один почтовый. Станция наблюдения. Крупных запасов полезных ископаемых нет. Аборигенами управляет лорд-протектор и конвент из пятидесяти членов. Все избираются сроком на пять лет. Действует стандартная конституция, разработанная умниками из Вселенского центра социологии на Терре. И что же вам угрожает? Неужели действительно жуки закусали? Чего это вы вдруг издали в космос вопль о помощи? Чего там еще? Огромный дефицит кальция. Соль является ядом для местной органики. Однако при ее помощи и удается организовать поставки консервов из их морской живности, во вселенских масштабах. Ё-моё, океан-то почти пресноводный! Питьевой. Я поздно сориентировался – что значит бывший интеллигент! Туранджон ловко сцапал солонку со стола и сунул себе в  карман. Вот рожа черецкая. Продаст ведь. Он за фартинг удавится. Ладно. Ближе к делу. Петлюра вроде закончил. Теперь очередь пси-инструктора мессира Горбатого, знатока монстров и их повадок. Конечно же, ни одного монстра в деле он не видел. «Его ученость» – теоретик. Хотя... хотя, конечно же, как они устроены, что ни говори, Горбатый знает. Мертвых и пленных монстров пластует именно он. Вероятность того, что именно его шкура сохранится в целости и сохранности, довольно велика. Но я бы с ним  местами не поменялся. Копаться в этих горах дерьма, слизи и плесени. Бр-р-р! Вот распотрошить брюхо поганой твари огненным лучом или мозги, если таковые имеются, прочистить током высокой частоты – это, пожалуйста. Это моя работа. Мой крест. И тащить его мне  еще лет пятнадцать. Если, конечно, какая-нибудь мерзость не порвет мне глотку своими железными когтями. Итак...
Как всегда, пси-инструктор многозначительно обвел взглядом наши лица, методично протер срукавом френча свои круглые очки (последний вопль моды) и изрек,
– На планете федерации Мэкс произошло великое несчастье. Ее обитателей, наших сограждан, оно вынудило прибегнуть к помощи стражей. Нашей помощи... (Ну, давай, не тяни. Неужели действительно придется прибегать к ловле ядовитых кузнечиков?) –  Горбатый выдерживает театральную паузу. Придал своей физиономии скорбное выражение и молвит, – Жизни и благосостоянию Мэкса угрожает непосредственная опасность. Планету захватили... (Я аж, присвистнул. Про себя, естественно. Ну, собака психическая, не томи, говори. Только бы не какая-нибудь пакость типа кольчатых тарантулов с Кентавра. Тогда этот рейд может стать не самым удачным в моей карьере стража. Чхал я на торжественные похороны своих ошметков. И на золоченую надпись на золотистой скале пантеона корпуса –  тоже чхал) ... КОММУНИСТЫ!!!
(Вот те на! Я же прекрасно помню весь каталог всей нечисти. Разумной и тупорылой. Той, с которой приходилось сталкиваться Корпусу Стражей. Что-то новенькое. Что за зверь такой? Господи! Только бы не тарантулы!;) Вам, как лучшему батальону стражей, выпала честь и скорбная обязанность. Спасти планету Мэкс от... от этого...
Декан Хименес подал голос,
–  Какого типа эти монстры? Класс Джи или еще выше?
Горбатый насупил брови, пожевал нижнюю губу и, вскинув свои зеленые глазки, медленно произнес,
– Их нет в классификации...
(Час от часу не легче. Плевал я на геройскую романтику освоения новых миров. Уж лучше эти чертовы тарантулы с зачатками разума, от них, по крайности, знаешь, чего ожидать. Ничего хорошего, естественно)
– Но какие они хоть из себя?
Горбатый откашлялся и, опустив глаза, произнес,
–  По внешнему виду они ничем не отличаются от homo sapiens.
– Что-о-о? – этот возглас вырвался из наших глоток одновременно.
Воевать с людьми?! Уничтожать людей?! Даже те, у кого служба с мозгами вышибла память, не забыли второй параграф полевого устава корпуса стражей. Он гласил (дословно):
Пункт А. Применение мощи и технических боевых сил против разумных существ допускается лишь в случае непосредственного возникновения угрозы жизни стражей или охранного контингента и только по приказу командования. Отдавший приказ несет полную персональную  ответственность согласно конвенции о воинских преступлениях.
Пункт Б. Возможность применения боевой мощи и технологии против гуманоидов возможно лишь в исключительных случаях при наличии прямой директивы - приказа имперского совета Терры, оформленного в виде закона для префекта корпуса с визами обоих генеральных консулов.
Пункт С. Возможность применения боевой мощи и технологии корпуса против человека разумного исключена категорически, невзирая на гамму сложившихся обстоятельств, и является воинским преступлением, не подлежащим срокам давности.
Да. Да! Конечно же... конечно, еще не перевелись пираты, пытающиеся брать на абордаж торговые и почтовые транспорты, есть и просто уголовники и террористы, да мало ли каких еще придурков водится на тысячах обитаемых миров. Но это - компетенция космопола. Военного флота ООГ (ООГ - Организация объединенных государств – официальное название  IV Римской Империи Терры), в конце концов. Но не корпуса стражей. Стражи задействуются лишь в том случае, когда возникает опасность человеку как виду.
Стражи  –  это элита.
Стражи –  это страховой полис человечества.
Вот нас, к примеру, пару дюжин тренированных, обученных жлобов с золотыми электродами в тыльной части мозга для ускорения физических и умственных реакций, в сочетании с нашим вооружением, не отделимым от наших тел, с компьютерами класса «экваториал», синхронно работающими вместе с нашими мозгами и нервами, мы, грозная, непобедимая сила, которой пока ни одно инопланетное создание не смогло найти антитезы. Мы, двадцать с лишним вымуштрованных человекомашин, способны в течение нескольких часов стерилизовать планету типа Мэкса, Марса или Терры. Способны взять под контроль биологическую, химическую, интеллектуальную обстановку на любой из вышеупомянутых планет. А ведь мы - всего лишь одно подразделение славного батальона. А таких батальонов - восемь. Это - мощь. Мощь, способная противостоять любой угрозе человечеству, любому злобному вторжению любых сил в сферу обитания homo sapiens. Чего это меня занесло?.. Ах да! Воевать с людьми... Был случай, когда во время гражданской войны на Аресе 5, даны и шуаны уничтожили  друг друга, как бешеных собак. Прибывший крейсер военного флота ООГ (капитан которого, согласно инструкциям с Терры, пытался их разнять) был атакован и уничтожен. Верховный имперский Совет и сенат на Терре многомудро стали рассуждать, что бы такое предпринять, чтобы спасти взбесившихся сограждан. Тем временем из скважин, откуда качали «красную нефть» (из-за дележа этих самых скважин весь сыр-бор, и начался. Виноваты, кстати, были шуаны. Но это поначалу. Потом уже стало неважно), так вот, оттуда, из скважин этих вылезли, точнее, вылезло то, что впоследствии было названо «павианами ада». Эта нечисть преспокойно обитала под земной корой Ареса 5, пока до них не добурились скважины. «Красная нефть» была нужна, оказывается, не одним человекам.
Так вот, эти монстры принялись осваивать жизненное пространство поверхности Ареса потрясающими темпами. Причем биомасса людей (без разделения на данов и шуанов) пришлась им по вкусу не менее чем «красная нефть».
Батальон стражей «Серебряный лис» загнал эту нечисть обратно под землю, при этом изрядно проредив популяцию. За это заплачено сорок жизней бойцов, каждый из которых стоит (и в прямом смысле) космокрейсера.
Самое страшное – что, не успели «Лисы» зализать свои раны и запустить энергоустановки Ареса, как гражданская война возобновилась с новой силой. Ее нужно было прервать, и наиболее умные из шуанов били лбом о носки бутс квестора «Серебряного Лиса» с заклинанием образумить своих взбесившихся собратьев. Но... Пришлось ждать имперского посредника.
А его дождалась лишь четверть из оставшихся в живых после нашествия павианов ада.
Правильно поступил квестор?
Правильно.
Я так думаю.
У него был лишь один выбор. Либо стать на чью-либо сторону. Либо уничтожить всех. И шуанов. И данов. Либо еще посадить их в железные клетки и охранять друг от друга. Арес – суверенная территория свободных людей (кстати, сейчас этим шариком, по-моему, управляет имперский наместник Верховного совета, он же посредник). Стражи не устанавливают справедливость. Стражи устраняют опасность.
Воевать против homo sapiens? Да что он, сбесился, мессир пси-инструктор Тимофей Бен Джау Горбатый? Кстати, что он там о коммунистах этих? Что-то много я стал рассуждать... Для обер-сержанта...
– Спокойствие, господа! Спокойствие. В данный момент индивидов, называемых коммунистами, нельзя назвать людьми в полном смысле этого слова.
– То есть? – Хименес спрашивает это облегченно. Вмешался центурион Ракша,
– Внимание и повиновение! Вы что, обурели, волки? У вас языки для того, чтобы зализывать раны, а не для того, чтобы своим щенячьим лаем перебивать рык офицера.
Все смолкли, а я ничего не говорил. Молчание – это энергия. А она, я чую, скоро понадобится.
– Все дело в том, господа, - Горбатый был чужд фамильярности и никогда не называл нас «волчарами», – что на Мэкс был занесен вирус. Он меняет мышление homo и превращает его в... В общем, к концу 30 века от основания Рима он был полностью уничтожен на Терре вместе с оспой, гриппом, СПИДом и марсианской лихорадкой Спилберга. Вирус этот называется «коммунистическая зараза». Как он возродился? Как попал на Мэкс? Сейчас этим занимается сенатская комиссия по чрезвычайным обстоятельствам под личным наблюдением консула Антиоха. Сейчас вам всем будет сделана комплексная прививка против укуса перепончатокрылых Мэкса. На сутки эта вакцина выведет вас из строя. Каждый получит индивидуальное пособие по коммунизму, пока будете болеть, ознакомитесь. Все. Аут.
– А сейчас, волчата, – Ракша улыбнулся во всю пасть, - все получат по банке пива, и через час ваши задницы ждет док в медблоке. И пособие в каютах. Лечь. Встать. Лечь. Встать. Свободны. Аут...
II. (римская)

Бедная моя задница! Обе ее половинки превратились в два огромных зуба. Изъеденных кариесом на последней стадии. Твердые. Ноющие. Взрывающиеся болью при малейшем прикосновении. Благо в моей каюте есть гамак. А температура? Я чувствую: сгораю изнутри. Что там на датчике? Ни фига себе! 314 градусов! Еще немного -  и спираль ДНК в моих клетках начинает разматываться. Впрочем, понадеюсь на профессионализм дока. Господи, как зудит кожа. Но док говорил – чесаться нельзя. Будет хуже. Впрочем, куда уже хуже. Банка пива, милостиво пожалованная скотиной Ракшей, давным-давно вышла вместе с потом и уриной, не оставив в растресканном небе даже воспоминания о вкусе.
Наконец-то до моего пениса стал доходить смысл фразы «писать кипятком». Да. Центурион знает, когда побаловать своих волчат. Его благодеяние выходит боком. В прямом смысле этого слова. Впрочем, надеюсь, Ракша мучается так же. Конечно, иногда он бывает похож на индюка, сожравшего крысу. Но центурион не самый плохой. Что ни говори, с ним да с Хименесом все же есть возможность дотянуть до отставки. До окончания срока контракта, если сказать точнее. Жалею ли я, что заключил его? Сначала жалел. Последнее время не знаю. Половина суставов у меня металлические. Уже третья печень очищает мой организм. Левый глаз достался от покойника за четыре секунды до того, как он отправился в рай. Зубы тоже искусственные. Мои родные выбиты коготком кутуанского птицеящера. Что там еще?.. Кожа уже вторая. Мою первую почти полностью выжгла кислотная слюна дракона с Галуаса перед тем, как я проломил ему череп, чем спас энергосистему планеты и ее население. Средняя температура на Галуасе 83 градуса. И, выйди система из строя, все это население превратилось бы в галерею ледяных статуй. А этот последний дракон оказался самой хитрющей из всех тварей той арктической преисподней. А у меня кончились заряды. А... Впрочем, ладно.
Конечно, таких, как я, родившихся на Терре и имеющих права полного гражданства,  среди контрактников «Корпуса Стражей» можно пересчитать по пальцам левой ноги. Самое смешное – что одной из главных привилегий при выходе в отставку и является получение этого самого гражданства. Сытая жизнь. Чувство  собственного достоинства. Чувство собственной избранности. Чувство уверенности. Чувство искренней благодарности Верховному совету Терры, сенату и консулу лично, а также господу богу Иегове. Неограниченные возможности получения образования. Блестящая карьера. Плевал я на все это. Тридцать два года назад я родился в штате Галичина. Это Европа. Мой папаша, самовлюбленный бандерлог, избрал для меня стезю дипломированного умника. А я ненавижу теорию геометрии пространства. Как там, а? «Существуют такие системы отсчета, в которых относительно данной системы отсчета различные расстояния между двумя парами любых точек являются равновеликими». Бред. До сих пор как старина «Титаниус» оказывается за относительно короткий срок на расстоянии миллиона парсеков от места старта, для меня является чудом Маниту. Через два года я бросил Линдбергский университет и похерил одну из великих привилегий граждан Терры. Но оставалось еще немало. Они давали возможность спокойно превращаться в откормленное животное и гордиться этим. А я люблю самок породы homo sapiens. И не дешевых, из дома сексуального блаженства, а... В общем, дернул меня черт воспылать страстью к Эльвире – баронессе де Монсоро. Этой избалованной особи, конечно же, было мало трепангов в дешевом ресторанчике. Породистый бычок из плебеев являлся подпунктом в реестре ее извращенных удовольствий. Это потом я уже понял, что даже наличие энного количества талеров не избавит простолюдина от презрения патрициев. И неизбежно наступил миг, когда эта потаскуха (а все аристократки – потаскухи) щелкнула меня по носу, и, скривив капризные губки, сказала: «Мне скучно с тобой, mon sher», а ее уже ждала яхта в Марселе, а на яхте герцог Гизо младший, сын сенатора, члена Верховного совета Империи, квелый меланхоличный мозгляк... Да, много глупостей совершено по молодости...
Извращенные самки Терры почему-то любят своих соотечественников противоположного пола, искалеченных Вселенной. Они считают их не искалеченными, а закаленными. Впрочем, нежное мясо их языков приятно щекочет шрамы, нанесенные когтями монстров... Что правда, то правда. В походе нет человеческого существа более безнадежного, чем страж. Зато потом... Потом наступают те недели, ради которых подставляешь свою дубленую шкуру под алмазную фрезу. Неограниченный (почти) кредит. Форма, заставляющая самок первым делом без размышления принять участие в кастинге по скорости исполнения стриптиза для единственного зрителя... Самое главное – никому не приходит в голову  спросить о твоем происхождении, социальном статусе, или, к примеру, гражданин ты Терры или нет.
Впрочем, провинциалов за версту видно. От них исходит аура неполноценности. Взять, к примеру, того же Туранджона. У этого идиота присутствует уверенность в том, что если он сумеет собрать несколько тысяч талеров, то успеет их потратить до того, как переварится в желудке какого-нибудь монстра... Ладно.
Похоже, температура начинает спадать. Не пора ли ознакомиться с трактатом об этих самых коммунистах? Кожа на кончиках пальцев, похоже, слезла. Что значит неродная! Итак, Кай Гуан, будем знакомиться с очередной разновидностью монстров. Хотя... Ведь даже если все верно, то выходит, что они люди. Бывшие люди? Больные... Может, к ним лучше бы следовало бы послать врачей или миссионеров... Странно. Вот все же есть вирус, который превращает человеков в монстров, но нет такого, который бы монстра превратил в человека. Открываю пособие.
Итак, что там?
История создания. Патология. Так. Первым вирус коммунистической заразы описал Маркс Карл фон Либкнехт, бывший раввин. В своем фолианте «КАПИТАЛ», вместе с доктором Энгельсом и доктором Геббельсом, они предсказали появление вируса и описали его симптомы. Есть сведения, что они же и были первыми носителями вируса. Однако из достоверных источников известно. В их сознании вирус не прошел инкубационный период. Вышеупомянутые события произошли в центральных штатах Европы во второй половине 27 века со дня основания Рима. В связи с этим вирус «коммунистическая зараза», сокращенно КОЗАР, иногда в научной литературе именуется «марксизмом». (Ха! Каламбур получается. Марксизм на планете Мэкс.)
Человеческое существо, пораженное вирусом КОЗАР, постепенно превращается в монстра, одержимого манией преобразования общества в подобие муравейника. Человекомуравейник является сутью монстра, состоящего из бывших отдельных индивидуумов.
Человекомуравьи одержимы единой идеей и обладают сходными мотивациями поступков и формой поведения.
А именно: экспроприация экспроприаторов. То есть прямое и косвенное ограбление личностей, имеющих большое количество материальных и интеллектуальных благ и возможностей. Экспроприация переходит в свою высшую форму – насилие.
В человекомуравейнике обобществляются недвижимость, живность, женщины. Детеныши коммунистов взращиваются в специальных инкубаториях, где вирус КОЗАРа им вводится насильно, путем постоянных психоневрических инъекций. Согласно теории и практике коммунизма, индивиды, невосприимчивые к вирусу и имеющие к нему иммунитет, подлежат тотальному безжалостному уничтожению.
Любимой пищей коммунистов являются зажаренные живьем годовалые младенцы. Желательно крещеные.
Также коммунисты употребляют печень своих врагов, что считается полезным – якобы придает храбрость. Причем печень удаляется у живых людей без анестезии.
Коммунисты отрицают все виды религии, кроме поклонения своим живым вождям – демиургам, именуемым генсеками. Генсеки проповедуют на словах всеобщее равенство, справедливость и приоритет сообщества человекомуравейника перед отдельным индивидом. Любимой пищей генсеков являются омары и плоды папайя.
Нередко в период размножения коммунисты-человекомуравьи пожирают собственных генсеков, однако в ритуальных целях оставляют их мумифицированные трупы, которые служат источником религиозного вдохновения. Причем внутренности и мозг употребляются ими в пищу во время мистерий.
Коммунистический человекомуравейник размножается делением. Пораженное вирусом КОЗАР общество homo sapiens не несет основных черт человека и является разновидностью монстра в виде человекомуравейника, управляемого флюидным нематериальным центром.
Таким образом, зараженный вирусом КОЗАР индивид является составной частью коллективного монстра человекомуравейника и, несмотря на внешнее формальное сходство с человеком разумным, по квалификацию такового не подпадает.
Вирус КОЗАР атрофирует у homo ряд его качеств, гипертрофирует некоторые инстинкты, но вместе с тем, одновремённо с тем оставляет без изменения внешние физиологические структуры.
Признаки человекомуравья:
1. Он одержим обычно общими идеями. Равенства. Справедливости. Распределения собственности. Всеобщего блага.
2. Сексуальные инстинкты максимально приглушены. Секс в человекомуравейнике ставит задачи исключительно поддержания увеличения популяции.
3. Фанатизм. Ради своих идей человекомуравей способен на любое преступление. Убийство. Грабеж. Изнасилование. Каннибализм. Вместе с тем человекомуравей относится с презрением к своему биологическому существованию. (Здесь что-то не так. Насколько я помню, основная задача монстров – выжить. Выжить любой ценой. На то он и монстр. Но с другой стороны... Если человекомуравей – частичка монстра, то... то все правильно. Зверюга. Умная зверюга, конечно же, оставит в капкане кусок лапы, чтобы спасти свою оставшуюся шкуру вместе с головой. Все верно. Прочь, сомнения! Слава Богу, у нас в Империи дураки инструкции не пишут. Что там далее?) Больной вирусом КОЗАР может собственной грудью закрыть пулемет, прыгнуть без парашюта из самолета, броситься под танк и т. п.
Вирус КОЗАР практически неизлечим. У коммунистического монстра существует четкое иерархическое деление на подвиды в виде сословно-представительской пирамиды. Схема составных частей монстра:
Вождь-матка (генсек) – 1 особь.
Полтбюро – 10-20 особей. Гауляйтеры (обсеки) – от нескольких сотен до нескольких тысяч.
Верховный сендрион (совет) – несколько тысяч.  Главпур (см. гауляйтеры).
Солдаты и комсомольцы (до 20%).   Пролетарии (до 20%).
Человекомуравьи в инкубационном периоде (пионеры, октябрята) – ок. 15%
Интеллигенты – 5%.
Зэка, шудры, и прочие «остальные».
Переход в параллельные структуры почти невозможен (исключение: «комсомольцы» – «солдаты»). Чтобы попасть в политбюро или ЦэКа, необходимо пройти жесточайший естественный отбор. Вместе с тем структура монстра является единой и неделимой и являет собой целое существо, направленное на подчинение, поглощение или уничтожение всех структур homo sapiens, вне структуры монстра не находящихся.
Обнаружено всего два вида КОЗАРа. Так называемый «красный КОЗАР». И «коричневый КОЗАР».
Историческая справка.
На Терре апогеем эпидемии КОЗАР является первая половина 28 века со дня основания Рима. Ареалом распространения КОЗАР явился современный материк Вест Азия. Первым носителем инкубированного вируса явился русский юрист Ульянов и немецкий художник Шикльгрубер.
(Примечание: Центральные частицы человекомуравейника обладают манией зачеркивать свое прошлое и обычно, становясь генсеками, изменяют свои первоначальные имена на короткую кличку. Наличие такого прозвища, является одним из признаков превращения homo sapiens в коммуниста).
На значительной части Вест Азии возник человекомуравейник во главе с маткой-генсеком под названием Ленин (бывший Ульянов, получивший также титул «фюрер всех трудящихся»). Человекомуравейник дал широкие метастазы. После мумификации Ульянова-Ленина возникли три коммунистических империи-муравейника. Красная империя во главе с маткой-генсеком Сталиным (бывшим архимандритом Иосифом Джугашвили). И Желтая, во главе с генсеком Цзэдуном (бывший фермер Мао). На территории же Европейских штатов буйным цветом расцвела коричневая империя рекс-кайзера аятоллы Гитлера (бывший художник Шикльгрубер).
Эпидемия продолжалась девяносто лет. За это время различными видами коммунистов было уничтожено физически около 200 миллионов homo sapiens. То есть каждый из 20 тогдашних жителей Терры. Разумному человечеству пришлось приложить огромные силы, чтобы справиться с монстром коммунистической заразы.
Коммунисты чрезвычайно опасны.
Имея в руках оружие, они без колебания пускают его в ход.
Для достижения своей мифической цели коммунизма (нечто похожее на Вальхаллу у викингов, рай у христиан и магометан) они готовы на все.
Коммунизм достигается двумя путями. Первый путь. «Решение расового вопроса» – коричневый вариант КОЗАР. Путь другой – «мировая революция», она же диктатура пролетариата – красный вариант. Оба пути подразумевают уничтожение человека разумного либо по расово-генетическим, либо по сословно-классовым признакам.
Приложение.
Существовал еще один слабо выраженный штамм коммунистической заразы – сионизм. Однако в 202 году Новоимперской эры Верховный совет Терры своим постановлением за номером 666 окончательно решил еврейский вопрос. Таким образом, питательная среда для сионизма отсутствует полностью.
...Проснулся в поту я холодном. Брошюрой этой морда прикрыта. В теле - слабость. В черепной коробке – холодок. Кости чуть поламывает, а так - все прекрасно. Жар спал. Постепенно слабость превратилась в легкость. Полежать бы. Понежиться. Черта с два. Визжит сирена. Мигает красное табло. Боевая тревога. Прибыли, значит. Бегом! Уже бегу. Вот он, бокс, в которой хранится наше боевое обмундирование. Туранджон уже наполовину облачился. Скалится. Ничего. Главное - чтобы эту сбрую не с куска еще теплого мяса сняли, а там... Так. Панцирь «Непобедимого». Шлем «комби». Двигатели. Система обеспечения. Система связи. Серебряные иглы почти без боли вошли в вены. Красные точки перед глазами. Золотой электрод в мозгу -  это, конечно, не «паучья лапа» метакопа, но все же... Поначалу тоже довольно мерзко. Щелк! Карантинная защита включена.
Я в панцире «Непобедимого». Я уже не только человек разумный, точнее, не только разумный, а еще и вооруженный – человек-компьютер, человек-торпеда, человек-геликоптер, человек-оружие, суперчеловек короче. Машина уничтожения, но умная и добрая. Так, самые мерзкие предчувствия оправдываются. В лотерее Харона нам «повезло». Мы с Туранджоном – первая двойка. Что ж, мы готовы. Мы уже в шлюзовой камере. Мы ждем команды. С нами премьер-лейтенант. На нем тоже доспехи Бога. И мессир пси-инструктор.
Задача ясна. Во-он на экране спутник на фоне салатового диска Мэкса. Это станция слежения. Очевидно. Нам с Туранджоном надлежит возвратить ее в лоно цивилизации. И все-таки как-то мерзко на душе. Какими бы человекомуравьями ни были эти коммунисты. Но стрелять в двуногих, как две капли воды похожих на людей... Бр-р-р.
– Ну что, готовы, волки? - голос лейтенанта просачивается в мозг. – Желательно хоть одного монстра взять живьем, но зря не рискуйте. Система глушения включена. Со спутника на планету не попадет ни один сигнал. Вы всё знаете. Всё умеете. Шлюзовая камера откроется через тридцать секунд. Желаю целой шкуры.
Он еще что-то говорит, но я уже отвлекся. Мой мозг работает как компьютер. С Туранджоном нам ничего согласовывать не нужно. Наше взаимодействие доведено до автоматизма.
Штурм станции типа С-2 мелочь. Плевое дело. Чисто учебная операция. Даже если она захвачена каким-нибудь негуманоидным монстром. Он там найдет себе могилу. Конструкция-то человечья.
Добраться. Проникнуть. Уничтожить начинку. Она, схема станции, в мозгу моего компьютера, а значит, и в моем. Какие-либо нестандартные решения не требуются. Все логично. Добраться. Проникнуть. Уничтожить начинку. Или захватить. Или освободить заложников. Раз. И все. Только работать нужно аккуратненько. Иначе будет как при штурме Цуркана. Итак, через три секунды – выходить в пространство.
За мной – проникновение в канализационную систему этой лоханки. Тур – на страховке и параллельно проводит отвлекающий маневр.
Итак… Где там их сигнал. Ну что, проклятые коммунисты, сейчас вы увидите клыки волка Кая Гуана. Грудных детей жарите, сволочи! Печень врагов придает вам храбрость! Но ничего. Моя печень мне еще пригодится… Хотя она и не моя. А вот цвет ваших мозгов я надеюсь увидеть. Ком-м-м-мунисты. Монстры. Людоеды. Красно-коричневая чумка. Сейчас. Ну, командуй, лейтенант! Время. Шлюз открывается. Что? Не понял…Ошибка? Почему отбой?! Почему отставить?! Эх!!
III. (римская)

Как говорят азиаты в дебрях Гинкуша (это где-то на Терре, штат Сяб-Ир), не было бы счастья, да несчастье помогло. Ресторация «Черный Кедр» довольно недурна. Водка, настоянная на хвое мэкс-сосны, весьма приятна. Ну и шлюшки у стойки в моем вкусе.
Пожалуй, вон та, с темно-синими волосами и чуть раскосым разрезом глаз скрасит несколько из двенадцати часов, которые мне остались до конца увольнительной.
Туранджон уже нашел двух гурий и развлекается с ними на втором этаже. Если верить рекламному проспекту, «Черный Кедр» – один из самых благопристойных борделей в Маракане. Городишко так себе. Впрочем, имея некоторый опыт посещения чужих миров, скажу. Чем в большей нужде и нищете живут их обитатели, тем больше помпезности и блеска администрация пытается придать столице.
В «Черном Кедре», как и на всей планете, воздух пропитан запахами хвои и степных трав. Конечно, здесь он смешан с дурманом, исходящим от тушеных кальмаров, нежных водорослей и густой косметики, исходившей от тел двух десятков местных танцовщиц, которые уже три четверти часа лихо отплясывали канкан на подиуме. Выносливости местным особям женского пола не занимать. Если в койке они выплясывают с тем же азартом, мне это подходит. Местный табак тоже, кстати, весьма недурен. Даже чуть различимый привкус хвои его не портит. Очевидно, скорее всего, мутировавшие турецкие сорта. А я это люблю.
Вот и закончилась сигара. Сейчас – глоточек огненного пойла.
Хорошо! Чуть скользкий кусочек пряного лангуста стаял во рту. Местная кухня не вызывает в моем организме отторжения. А это не плохо. А получилось все просто.
Станцию нам с Туранджоном захватывать не пришлось. Переходные шлюзы открылись сами. Короче, несмотря на гибель лорда-протектора и расстрел большей части конвента, жители Мэкса смогли объединиться и свергнуть установленную коммунистами «диктатуру пролетариата». Она просуществовала всего несколько месяцев и не успела дать глубокие метастазы. Матка-генсек был сожжен из огнемета, н6есколько членов политбюро захвачены живьем и в данный момент находятся в железных клетках в местном зоопарке. (Кстати, не забыть сходить в зверинец и посмотреть на живых коммунистов.) Подавляющее большинство безнадежных человекомуравьев уничтожено карабинерами. Но части из них удалось захватить рыболовный крейсер и бежать на остров. Вот уже несколько месяцев они шляются по лесам и скалам. Совершают налеты на местные фактории и древесные латифундии. Однако, лишенные стратегического оружия и средств пропаганды, в данный момент непосредственной опасности не представляют.
Я уверен. Корпусу стражей и предстоит устроить последнюю охоту на этих выродков. Тем паче, что ВВС Мэкса не имеют для этого возможностей. Но это потом.
Почему я сижу за столиком «Черного Кедра», а Туранджон барахтается в постели – с «гуриями»? Все просто. Целый час стационарного времени мы формально находились в боевой обстановке. А за каждый такой час предоставляется 24 других. Свободных. Ради них и рискуешь, возможно, всеми оставшимися часами всей своей жизни. Это только кажется, что щедрость Корпуса столь благородна. А если прикинуть…
Допустим, осталось прожить мне еще лет тридцать, учитывая врожденную склонность к сексуальным и алкогольным излишествам. Это получится (не зря ведь электрод в мозгу!) 24х365х30=262800 часов. А теперь – прикинуть щедрость ставки родного правительства: 1:24 и 1:262800. То бишь. Оно играет со мной так. Имея 10950 шансов против моего одного. И я в таких заездах участвую. И пока еще жив, и не просто жив. А методично жую деликатесное щупальце только что поданного кальмара. Судя по мелкому тексту в меню, оно не только обладает пикантным нежным вкусом, но еще и насыщает организм какой-то там полезной гадостью и повышает мужскую потенцию, что весьма кстати, так как в салон вошла двуногая прелесть. Вид этого материлизовавшегося обольшения пробудил во мне то, что апостол Петр нарек бы низменными инстинктами. Бюст. Ножки. Попка. Все это подчеркнуто, судя по всему, безумно дорогими выкройками из шкуры степного леопарда.
Платиновые цепочки. И браслеты с кристаллами кальция, залитыми слюной дьявола. Треть унции этого «древесного янтаря» на Терре стоят доброй половины всех соляных копей. Впрочем, все относительно. Пол унции соли здесь стоит фунт вышеупомянутой смолы. И главное – блондинка. И главное – зеленоглазая. И даже запах хвойных духов, который меня начал уже раздражать, вдруг стал довольно приемлемым. Золотая брошь с родовым знаком местных аристократов притаилась у подножия декольте. Это говорит о том, что предмет моей страсти довольно породист. Для местного питомника человечины, естественно. Единственное, что нарушало идиллию предстоящей секс-феерии, было то, что даму держал под ручку кобель средних лет, чем-то неуловимо напоминающий гладко выбритого трефового валета.  Местный гранд.
Жители Мэкса (по крайности, этого аристократического притона) отличаются, как я заметил, спартанской сдержанностью. Я уже давно ловлю жадные взгляды на рубиновых ромбиках своих петлиц. Но никто не подсел, не познакомился. Что ж, похвально. Я приветствую хорошие манеры, в разумных пределах, конечно. Но что это? Пока я прикидываю, как потехничнее приклеиться к предмету моего вожделения (ей-богу, платная любовь, которой занимается Туранджон, отталкивает меня отнюдь не по меркантильным соображениям), парочка, улыбаясь краешками губ, двинулась ко мне. На гранде – форма ротмистра  местных карабинеров. И, судя по всему, наряд придает хлыщу уверенности. Впрочем, если его благородие перерезал несколько глоток местным коммунистам, то… Ох как не люблю, когда во время отдыха прерывают мои размышления!
– Господин офицер говорит по-новорусски?
(Офицер? Ах да! Рубиновые сержантские ромбы выглядят весьма впечатляюще. О языке… Да на любом я говорю, спасибо электроду в мозге. Ибо что-что, а заучивание каких-либо фонетических выкрутасов – занятие для меня сравнимое разве что с мастурбацией на портрет 180-лнтней монахини ордена кордильеров. Но, кстати, новорусс знаком мне и без помощи пси-компьютера.)
– Говорит… Присаживайтесь. Рад познакомиться. Мне неизвестен церемониальный кодекс Вашего мира, и поэтому заранее приношу извинения. (Кротость – сестра таланта… обольщения. Я вежлив. Я галантен. Я благовоспитан. Я спокоен. О, дьявол, как мне хочется разодрать это платье из шкуры степного леопарда!.. Господин карабинер, говори, же с кого же это мне его хочется сорвать.)
– Разрешите вам  представить мою кузину (лучше бы она была твоей сестрой), герцогиню Элеонору фон Диц, племянницу нового лорда-протектора Ганса фон Дица (надо понимать по этому представлению, что ты тоже родич благородного лорда).
–  Кай Гуан. Страж Вселенной (краткость – тоже сестра какого-то там таланта).
– Виконт Улл Дангляр… Рад видеть доблестного стража. Почитаю за счастье знакомство с вами.
– Ну-у… Счастье – это вряд ли… Обычно жители планет Содружества встречаются с нами лишь благодаря стечению обстоятельств, отнюдь не счастливых. Впрочем, благодаря Всевышнему данная ситуация иного рода.
– Что вы имеете в виду? – рисованная бровь виконта дернулась вверх.
– А то, к примеру, что я вполне доволен, что парням подобным мне, не пришлось вырезать вас из желудка какого-нибудь монстра типа ваших коммунистов.
– Но они не так уж страшны, как вы говорите, страж Гуан… Уж это-то мне известно. К счастью, мои карабинеры справились с этими монстрами без посторонней помощи и применения чудо-оружия.
– Возможно, если ваши слова верны, то коммунисты, действительно, не самые страшные монстры из тех, кого мне пришлось нейтрализовывать.
– Что значит «если ваши слова верны»? У вас что, есть основания сомневаться в их достоверности?
– Ну что вы! Просто спецподготовка корпуса предполагает инстинкт сомнения.
– Даже в словах дворянина? Если так, то в вашей дрессировке явный пробел.
– Вы… я не понимаю. Слова – это слова… Ищете ссоры? Но это противоречит всеобщему принципу целесообразности. И неблагоразумно. Хотя бы потому, что я не имею возможности достойно ответить.
– Это почему же?
Недоносок бросал нескрываемо-победоносные взгляды на Элеонору. Петух. А она, сука, млела. Я понял. Их благородия пришли посмотреть на меня как на некоторое экзотическое животное. Типа как на коммунистов в железных клетках. Что ж, поглядим и мы…
– Или вы считаете, что слова боевого офицера есть пустой звук для супермена типа вас?
– Это есть не так. Я не супермен. Я такой же человек, как и вы… Вам же ничто не мешает стать искомым суперменом. Завербуйтесь в Корпус Стражей. И, как говорится, штандарт в руки. Только сомневаюсь, что вы прошли бы вступительные тесты.
– Это почему же? (Ага, на щеках валета заалели два бубновых туза!)
– Знаете что, давайте прекратим ненужный обмен колкостями… Тем более они, как я вижу, вызывают скуку у вашей очаровательной дамы. Верно ведь, Элеонора?
– В общем-то, да. Я вижу, вы не сильно обременены сословными предрассудками из кодекса дворянской чести, поэтому прошу разрешения быть с вами откровенной.
– Я польщен.
– Ну, так вот, смею заметить, я слегка разочарована. В вашем лице я надеялась увидеть, как бы это выразиться…
– Что-нибудь вроде киборга-убийцы с лицом Кирка Данилоффа? (Поглядела бы ты, леди, сейчас на Туранджона, занимающегося тем, что он называет любовью с твоей соплеменницей. Может, и не разочаровалась бы, слегка…)
– Н-н-ну…(О господи! Все самки одинаковы. На всех мирах.)
Ну, тут, конечно.  Как не вмешаться гранд-валету.
– Дорогая, сейчас страж Гуан лишен своих основных достоинств. Доспехов спецотделения. В них стражи действительно подобны богам. Я видел фильм. Это впечатляет.
– Вы хотите сказать, без них я неполноценен?
– Что вы! Вот уже и вы, господин страж, неправильно истолковываете мои слова. Просто наличие вашего оборудования стирает все грани между мужчиной и слюнтяем. И делает победу техники практически независимой от человеческой начинки.
– То бишь дегенерат, облаченный в доспехи стража, становится равноподобным хорошему бойцу? Да, не зря Корпус не воюет с людьми. Будь это не так, вашим лордом-протектором давно бы стал какой-нибудь капрал из стражей. Это сделать было бы очень легко. Несмотря на пылкий патриотизм лучшей части общества, к которой, надо полагать, вы себя причисляете, виконт… Знаете что, лучше посоветуйте, что бы такое заказать из местной кухни. И давайте, в конце концов, выпьем. Я угощаю.
– Рекомендую. Глаусария с тай-рисом под джаржианским соусом Ту. Возможно, на Терре это блюдо обойдется вам в тысячу раз дороже. И вряд ли будет соответствовать стандартам.
– А вы бывали когда-нибудь на Терре, ротмистр?
– К чему? Я и в космосе никогда не был. И отнюдь не из-за отсутствия возможностей. Человек должен врасти корнями в свою землю. А не слоняться по Вселенной, как существо без определенного места жительства….
– Если на меня намек - зря. Если бы стражи не слонялись по Вселенной, то половина, по крайности, нынешних обитаемых миров превратилась бы в ад.
– Я вижу, господин Гуан, вы не только люмпен, но и атеист. Только Будде дано превращать что-либо в рай. Или в ад.
– Ошибаетесь. Может быть, я не фундаменталист, но… В общем, предлагаю вопросов религии не касаться.
– Почему так? Ведь, если я вас правильно понял, на мой вызов на дуэль вы ответите отказом, и отказ этот мотивируете отнюдь не религиозными соображениями, а… А, скажем, к примеру, оправданием вам послужит то, что вы находитесь на имперской службе.
– Зачем так… Я не имею права убить homo sapiens. Однако поставить человека на место я вполне могу. И к тому же имею веские основания сомневаться в вашей разумности. Вы глупы, виконт. Вот вам ответ, почему вы не пройдете тесты на прием в корпус. К тому же я не дворянин. И поэтому дуэль исключается. Вот разве что пари… Хотя мне, ей-богу, не хочется быть подлецом, так как одна из священных заповедей гласит: из двоих спорящих один – дурак, один – подлец…
– А не кажется ли вам, господин космический бродяга, что ваше хамство переходит все допустимые нормы? Вы хам. И наглец. (И он опрокидывает стакан водки. В себя. Мной оплаченный, кстати.) Быдло. Типа наших лесорубов или фермеров.
– Ну и довольно. Как насчет пари? У меня есть предложения насчет условий, которые, надеюсь, удовлетворят вашу спесь и гонор.
– Меня удовлетворит одно. Если твой поганый мундир забрызгают твои мозги. Итак…
– Вот по поводу мозгов… Если я проиграю, то собственноручно пущу себе пулю в лоб. А если…
– Я согласен.
– Секунду… Так вот, господин, виконт, если проиграете вы, то уступите мне свою кузину, конечно же, при ее непротивлении. Как вы, Элеонора? Как я понимаю, в постели глупость вашего кузена выражается несколько иначе, чем в жизни, но с теми же результатами, а?
Взгляд Элеоноры, брошенный на меня, был скользким, а невольно дернувшиеся в похотливой улыбке уголки губ подсказали, что попал я в точку. Ясно было, что эта самка не прочь попробовать на вкус межзвездного кобеля. Ну, ничего, сучка. После случки со мной ты здесь откроешь салон по дрессировке чистопородных гейш. Но эта кобра в пятнистых одеждах владеет собой неплохо. Ей довольно быстро удалось погасить плотоядный блеск в глазах. И довольно умело придать им выражение ложной скромности. Сказано же было следующее,
– Господа, давайте  прекратим заниматься глупостями. На мой взгляд, происходит недоразумение. Скорее всего, ваш психотип, страж Кай (она назвала меня по имени – это знак), не совпадает с психотипом Улла (его тоже, впрочем, с поправкой на родство – это так естественно), однако это не повод…
Дальше какая-то чушь о… Ну неважно. Закончено так:
…Если вы это продолжите, то я уйду.
Уйдешь, как же, тебя саму в первую очередь интересует, чем окончится этот спектакль, для тебя же, герцогиня, и устроенный. Уж что-что, а на отдаленных территориях ареала старинные инстинкты Терры расцветают махровым лишайником джур планеты Куско – это я знаю точно. Это факт непреложный. Это, кстати, касается и человеческих игрищ в благородное происхождение. Какому-нибудь каторжанину с Терры лет триста тому назад в камере тюремного лайнера попался роман Дюма, единственная, пожалуй, книга (кроме букваря), которую он прочел за всю жизнь от скуки во время долгого межгалактического транса. И вот уже его правнуки именуют себя баронами, герцогами, абсолютно забывая о том, что так, наверное, кликали в шутку главаря члены его шайки. Кстати, есть в этом какая-то общность с коммунистами – если не ошибаюсь, псевдоним Шикльгрубера по-немецки был Гитлер, возможно, это тоже какой-нибудь аристократический титул. Тем временем принесли заказанную глаусарию. На серебряном подносе лежал кусок чего-то белого. Вроде бы еще живого. «Соус Ту» являл собой обыкновенную круто посоленную воду. Когда я полил ею глаусарию, кусок дернулся и покрылся разноцветием всех оттенков радуги. Не знаю как для желудка, а для глаз – зрелище захватывающее. На вкус тоже довольно ничего. Нечто среднее между мясом жеода, посыпанным сахарной пылью, и марсианской фасолью в мятном соусе. Сюда бы еще немного хетской паприки с гамма Циппиона… Впрочем, ее успешно заменил пряный тай-рис. В общем, вкусовое впечатление весьма запоминающееся. Кстати, впечатления я коллекционирую. А тем временем их двуногие благородия закончили весьма бурную дискуссию о том, стоит ли со мной связываться. Виконт настоял на том, что стоит. А Элеонора не ушла. Все идет так, как должно.
– Итак, по поводу чего будет пари? – нетерпеливо выцедил сквозь зубы гранд-валет. Видимо, то, что его шкура останется цела, придало ему храбрости, а навязчивое желание лицезреть мои разбрызганные мозги её удесятерило.
– Вы хорошо стреляете из… ну хоть из вон той штуки, что у вас в кобуре на поясе?
Презрительная улыбка. Ох, как она портит благородный профиль! Нет уж. Точно. Скорее всего, первым виконтом Дангляр являлся неудачливый сутенер. В лучшем случае кассир-растратчик.
– Вообще-то, это счастье для вас. То, что дуэль невозможна. Я – олимпийский чемпион Мэкса по стрельбе. А стрелки с Мэкса являются лучшими в этом секторе Галактики. Это известно всем.
– Ну, так давайте в меткости и посоревнуемся. Из вашего же оружия. Кажется, это пистолет Калашникова. Хорошая вещь.
– Критерий?
– Без критериев.
Я зову метрдотеля и плачу ему два имперских талера. Указываю на стену. За эту сумму данное заведение можно полностью отреставрировать. Его благородие Улл Дангляр довольно ловко извлекает из кобуры свою стозарядную штучку и длинной очередью выписывает на стене почти идеальную пентаграмму из пяти треугольных лучей, что недурно для аборигена. Я присоединяюсь к вялым хлопкам Элеоноры.
–  Позвольте…
Так, на счетчике сбоку ствола – цифры. Мне оставлено ровно пятьдесят патронов. Что ж. Пока все честненько. В пределах правил, во всяком случае… Этот трюк, свой коронный, я смогу сотворить и без проволочки в затылке, превращающей мой мозг в некоторых случаях в компьютер, а мои глаза – в сверхточный дальнобойный излучатель. Они-то у меня и сейчас зорче, чем у орла-кондора. Я ловлю косой жадный взгляд Элеоноры. Она не ушла. Не возмутилась. Согласна. Все же есть в форме стража что-то такое демоническое… Да и тот, на ком она надета, тоже ведь… А может, и я благородных кровей. Чем черт не шутит. И веду свою родословную от какого-нибудь Казановы или Колиостро. Если верно, что они поимели столько баб, сколько рассказывают, подобный расклад весьма вероятен. И дух шаловливого пращура порой вселяется в меня? Почему бы и нет? В эти минуты я явственно ощущаю свою суть. Смысл своего биологического существования. Я – охотник. Охотник за впечатлениями. Я живу. Я потребляю изысканные блюда, испытываю радость обладания всевозможными самками. Убиваю. И коллекционирую. Коллекционирую впечатления. О! У меня блистательная коллекция! Величайшее блаженство сладострастия во всех его видах и проявлениях. Холодное, терзающее ледяными иглами желудок ощущение голода, ласкающее душу наслаждение вкусом изысканных яств. Покрывающее кости инеем дыхание смерти. Заливающее мозг жгучей пеной ярости желание убивать живое и разумное. Жажда. Просто жажда. А что может сравниться с выжигающей сознание белой вспышкой боли? А со сладострастным, почти оргазмическим ощущением прекращения ее… Много чего еще.
Все аккуратно разложено по полочкам сознания. Упаковано и сдано на хранение в запасники подсознания. Есть и пустые места. Для ощущений власти, жалости, сентиментальности. Забронированы закутки для полового бессилия и, конечно же, смерти…
…Я плавно нажимаю гашетку. А эта модель Калашникова, конечно же, устаревшая, но надежная и безотказная. Отдачи почти нет. Лишь легкая вибрация. Трассирующая очередь, кажется, стала подвластна моей мысли. Впрочем, отчего же «кажется»? Валет так ничего и не понял.
Очередь кончилась. Он, хлопая глазами как крыльями, ухмыльнулся и уставился в аккуратную точку в центре своей пентаграммы. Я попросил лучевой бластер и аккуратно вырезал из стены кусок с этой самой точкой. Официант, с горящими от любопытства глазами, приволок на серебряном подносе этот пыльный, горячий еще цилиндр кирпича, дюйм в диаметре и фут длиной. Молоточками для разделки панцирей крабов я быстро разбил его и аккуратно извлек ровный двухдюймовый свинцовый стержень с ребристыми краешками. Это были пятьдесят пуль, вогнанные мною одна в одну.
– Возьмите себе этот сувенир на память о корпусе стражей. Вы оскорбили честь мундира батальона «Железный Волк». И, застрели я вас, трибунал бы счел это смягчающим обстоятельством. Меня бы выгнали из корпуса и передали вашим властям, проследив при этом, чтобы суд был в строгом соответствии с формальным законом. А по закону меня бы оправдали. Инициатор дуэли ведь вы? Но оставаться на Мэксе, даже в обществе прекрасной Элеоноры, в мои планы не входит. Пшел вон, Ваше благородие. И, верьте на слово, телом я владею не хуже, чем огнестрельным оружием. Все.
– Выродок. Я все же увижу твои мозги. Дрессированное животное.
Но эти слова гранд – битый валет шептал уже на выходе, комкая свою черную шляпу, вежливо поданную потупившим глаза швейцаром. Я же, обращаясь к Элеоноре:
– Скажите, герцогиня, здесь производится такая вещь, как шампанское?
– Газированная водка что ли? – ее губы сморщились в бантик, – Эту мерзость употребляют только местные лесорубы-пролетарии и…(рекламные зубы обнажились в хищноватую улыбку) …доблестные стражи, а?
Я понял, что понятие «вино» на этой планете неизвестно. Тщательно всмотревшись в две точки зрачков Элеоноры, ставших вдруг кошачьими, понял я и другое. Ее мысли обо мне. Она полностью разделяет отношение своего кузена-сожителя гранд-валета трефового виконта Улла Дангляра, битого моей крапленой козырной шестеркой. Дрессированное животное, им ненавидимое. Для нее забавное. Охотничий пес. Борзая для травли взбесившихся коммунистов. А в сексуальном плане – оригинальный механический вибратор, которым ради интереса решила попользоваться для извращенного вида мастурбации. В секс-шопе выдан бесплатно. Экспериментальная модель. Ладно, падло. Я поставлю тебя на место.
Придав своему лицу выражение дешевого соблазнителя, я начал распинаться перед герцогиней, или баронессой, (кто оно там?) у которой, судя по потупившемуся в предчувствии похоти лицу, началась течка… Говорил. О тяжести звездных трасс. О годах, проведенных в летаргиозных ваннах, об ужасе взбесившихся планет, о монстрах, в конце концов. Слащаво и помпезно. Хуже даже, чем в дешевом рекламном ролике корпуса. Об отсутствии ласки, о ледяных безднах пространства. О том, что хочется теплоты. О долге и чести. Об огромных нервных напряжениях. Конечно, кое о чем я умалчивал. Ну, например, как после ликвидации перепончатой саранчи на окраинных планетах Богдыханства Желтого сёгуна, мы с покойным капралом Стендалем оттягивались на родной Терре. В ее блистательной столице – Новом Риме.
О! Это самое яркое воспоминание из моей коллекции. Центральный фонтан пропретора Тибериуса был заполнен шампанским, не «газированной водкой», а из Шампани, штат Галлия. В нем мы искупали всех проституток Вечного города. Еще... много чего было. Говорю же я с Элеонорой о другом. Голос мой поставлен. Движения просчитаны. Манипуляции пальцев успокаивают и возбуждают. А взгляд, мой тренированный взгляд, добрый и лучистый, обещающий. А эта стерва, похоже, что потекла. Скорее всего, вот так же дон  Жуан обрабатывал свою сластолюбивую донну, молящуюся у гроба заколотого командора, мужа ейного. Вот только будь я на его месте, от каменного гостя только труха осталась бы. Сталкивались парни из «Саблезубой Рыси» с подобными монстрами. На сигме Поллукса.  У этих чудищ в основе строения белка был кремний. И, правда, ожившие камни. Прожорливые. Живучие. И неуязвимые. Вроде бы... 
– И как же мы проведем остаток вечера, милый мой меткий стрелок? - в голосе Элеоноры хрипло помяукивала течная самка степного леопарда.
Ну вот, наконец, благородная тварь, настал момент посчитаться за твое презрение.
;  Раздельно.
– ?!!
– Я же говорил вам, кажется, герцогиня, что мне необходимо снять сексуальное  напряжение. И вот та девица у стойки, думаю, за полталера поможет мне в этом. А вам желаю удачной ночи с вашим виконтом. Он, насколько я понял, искушен только в стрельбе и ваш сон  не потревожит.
Я подхватил под локоть обомлевшую шлюху и двинулся на второй этаж. Мой чуткий слух уловил ядовитое шипение: «Животное! Дрессированное животное! Быдло! Мразь! Будь ты проклят!»
А на последней ступеньке я обернулся. Она сидела за столиком как оплеванная. Посетители ресторации отводили глаза от ее злобного взгляда. Кроме меня. Я-то подмигнул герцогине. Весело так. И, похлопав ладонью по заду свою пассию, двинулся дальше. В номера. Моргая часто длинными ресницами, шлюшка преданно следила за каждым движением моих губ и, разняв свои, спросила,
– А вы правда дадите мне полталера?
– Правда.
– Меня зовут Велла. Я люблю вас.
О, женщины! Коварство - ваше имя. Скорее, голодный тигр откажется от мяса, чем женщины откажутся от лжи. Но предстоящие полталера передали словам Веллы необычайную искренность.
IV. (римская)
 
Я иду пешком по мощеным гранитом улицам Мараканы. Зажглись фонари. Накрапывает мелкий мерзкий дождик. Я обхожусь без часов. Электрод в голове позволяет мне чувствовать время без хронометра. У меня есть еще несколько часов. За предыдущие «несколько» я убедился, что женщины одинаковы во всей Вселенной.
Скучный город. Я даже не потратил пятой части талеров из своего кредита. Съездить, что ли, в зоопарк. Посмотреть на коммунистов. Похоже, колымага на противоположной стороне тротуара и есть такси.
– В зоопарк.
...Так вот где сегодня культурный центр местной интеллектуальной жизни. Зоопарк ярко иллюминирован. Как мыльные пузыри, лопаются фейерверки. Играет какая-то идиотская музыка. Похоже, все тот же прибабахнутый Моцарт. Ненавижу. Изо всей древней классической музыки меня лично трогает один старинный русский романс, он, правда, исполняется на старорусе, но мне приятен. Особенно в сопровождении арфы. Как это там:
Мурка, ты мой Муреночек.
Мурка, ты мой котеночек.
Да, «Мурка» - вот что так трогает душу солдата.  Я сливаюсь с толпой. Она безошибочно приводит меня к главному зрелищу этого зверинца. Несколько высоких клеток огорожены барьером. С одной стороны – карабинеры в черной униформе с лучевыми ружьями и огнеметами. С другой стороны – возбужденная толпа разодетых жителей Мараканы. Толпа взбудоражена и весела. Я с трудом протолкнулся к барьеру. В клетках, ярко освещенных мощными слепящими прожекторами, сидели на полу несколько человек. Мужчин. Изможденных. В обрывках одежды. Грязных. С зачумленными тусклыми глазами. Они подслеповато щурились от яркого света. Чесались, раздирая в кровь кожу. И обреченно молчали. Нет, не походили эти жалкие существа на грозных монстров, которые, даже нейтрализованные, вселяли ужас. Чувство, которое овладело мной при виде этих жалких человекомуравьев, можно назвать, пожалуй, брезгливостью. А рядом толпа бесновалась. В основном это были, так сказать, лучшие граждане Мэкса. Помимо немногочисленных дворян, держатели лавок и маркетов, перекупщики, мелкооптовые торговцы, брокеры, рантье, чиновники муниципалитета, инженеры технических систем обеспечения планеты, мелкие уголовники, рэкетиры, картежные шулеры, бездельники, отставные карабинеры, ростовщики-процентщики, владельцы увеселительных заведений, сутенеры, проститутки, монахи и прочая,  и прочая, и прочая...
Они, казалось, совсем обезумели. Сквозь прутья летели огрызки сэндвичей, куски гнилых овощей, тухлые черепашьи яйца, комки вонючей слизи. При этом на перчатки белые надевались перчатки резиновые. Вопли были под стать.
– Ну что, зверюги поганые, поделили нашу собственность?
– Национализация! Эй, Кролл! Слышишь? Вот тебе национализация!
– Наших женщин захотели! Твари! Отрезать им члены и скормить!
– На виселицу! На виселицу!
– Свобода? Равенство? Братство? Это с вами брататься, что ли?
– Диксон Ли! Ты тоже боярин! Ты предал свой класс. Ты - позор дворянства. Тебя повесят за ребро. Тебя разрежут на куски. В твою бесстыжую харю плеснут соляной кислотой.
Время от времени толпа принималась скандировать: «Коммунистов - на фонарь! Коммунистов - на фонарь!» Или: «Скормить их болотным мухам тихих заводей!» (очевидно, это было самое мерзкое, что можно было вообразить на Мэксе). Так как про болотных мух толпа скандировала недружно, а женщины некоторые и вовсе замолкли. И передергиваясь, брызгая пеной, громче всех орал длинногривый православный священник, потрясая при этом массивным серебряным крестом: «Анафема! Анафема! Разрушители храмов! Осквернители святого имени Христа! Распять! Распять их, сволочей! Анафема!»
Какой-то ушлый джентельментишка пытался просунуть сквозь прутья длинный шест с нанизанным на конце куском сырого мяса,
- Жрите! Жрите! Вы же голодали! Вы же хотели! Жрите! Вот вам! От свободного народа Мэкса! Да здравствует демократия!
Он брызгал слюной и подпрыгивал.
Я знал то, чего не знала почтенная публика. Два члена Политбюро будут отданы в нашу бортовую лабораторию. Там старина Горбатый сначала произведет с ними тесты на нервную реакцию, а затем, очевидно, вскроет черепные коробки, дабы понять изменения, которые произошли в мозге человекомуравья, когда он перестал быть homo sapiens.
После зоопарка я решил еще немного выпить, так как знал, что под бдительным оком декана Хименеса вряд ли удастся насытить кровь алкоголем в необходимых пропорциях. Оставалось около часа. Вполне достаточно, чтобы высосать пинту хвойного джина с крабами.
Вот и подходящая забегаловка. Благо, недалеко от космопорта. У таксиста не нашлось сдачи с имперского талера.
– Простите, господин страж, но сейчас очень тяжело с наличностью. Первым делом коммунисты захватили государственный банк и уничтожили всю валюту... А фартингов еще не начеканили. Я бы вообще не брал с вас денег, но у меня семья... А вы сегодня единственный  клиент. Если я сегодня не выполню план, а его на сегодня уже не выполнить, господин Бурмистров, владелец таксопарка, может расторгнуть договор со мной, и мои дети будут голодать. К тому же сегодня день выплаты налогов. А они в связи с тяжелым экономическим положением повышены.
– Наверное, жалеешь, что монстры власть не удержали, они бы... (А что «они бы»? А действительно, что они бы? Монстры в зоопарке все же были больше похожи на людей разумных, жалких и затравленных... Чего это я? Откуда? А вслух...) ...Ну, уж детям с голоду помереть не дали бы, а?
Он искоса с испугом взглянул на меня:
– Да что вы? За эту пищу им пришлось бы привить вирус коммунистической заразы... а... а это ужасно. Я видел, что делали карабинеры с зараженными.
– И что же?
–  Сжигали из огнеметов.
– И детей?
– Всех. По крайней мере, я сам видел, сожгли  трехлетнюю дочку Пабло...
– Кого-кого?
– Ну генсека, самого главного монстра, Пабло Самсонова, обер-гранильщика с мебельной фабрики барона фон Буха.
– Тебе жаль его...
– Вот видите, как действует коммунистическая пропаганда на тех, кто не был в коммунистическом аду. Даже на вас, господин страж, – внезапно голос таксиста стал твердым и монотонным, – Они хотели отнять у людей их собственность. Они хотели изнасиловать наших жен. Они хотели лишить нас свободы. Они съели живьем несчастного лорда-протектора Дормидонта, – и, сбившись с патетики, добавил, – Странно, что не подавились. Сволочь он был порядочная. Казнокрад и взяточник. Его бы все равно переизбрали.
В свою коллекцию впечатлений я решил добавить еще одно. Впечатление о собственной бескорыстной щедрости. Оставил таксисту талер без сдачи. Помни, житель свободного Мэкса, доброту обер-сержанта батальона «Железный Волк» Кая Гуана.
...Два стакана рисовой водки вернули мне расположение духа. И все же, всемогущий Бог Иегова свидетель, чувствуется моя кровь плебея или плейбоя. Всегда путаюсь,  как правильно обозначить термины. В данном случае вежливое определение библейского понятия – «хам». Плебей? Плейбой? А ладно. Не важно. Но лишь в дешевых пивных шалманах я осознаю себя полностью свободным, хотя и искренне презираю их обитателей. Возможно, чувство этого морального превосходства и дает мне это ощущение умильной свободы духа. Передо мной  последняя (на сегодня) кружка пряного портера. Этот почти черный вязкий напиток с высокой шапкой пены по краям глиняной литровой кружки должен заглянцевать последние шероховатости на моей исцарапанной душе.
Я прислушался к разговору за соседним столиком. Разговор, конечно же, шел о тех же самых коммунистах. Нет, все-таки чертовски интересно, как вирус КОЗАР был занесен в этот почти патриархальный мирок. Тайна. Ну, пусть этим занимается контрразведка батальона,  центурион Ракша, служба безопасности корпуса, имперский совет. А не я, человек маленький.
Эх, Кай Гуан, Кай Гуан! А ведь ты не маленький человек. Тебе бы родословную породистую да талеров пятьсот наследства, и ты бы в сенате ораторствовал не хуже Децерона, а со своими способностями префектом не префектом, а квестором в корпусе уж точно мог стать. 
Нет, пить хватит. О чем они там треплются?
Разговор вели двое мужчин среднего возраста. Как я понял, один - фермер, этот, слева, с лицом, искореженным типичными розовыми шрамами от укусов насекомых. В степях и на пашнях их сотни тысяч видов. Второй, двухметровый, лысоватый, с огромными ручищами и массивной нижней челюстью. Лесоруб. Скорее всего, однокашники или дальние родственники. Приехали по своим скорбным делам. И вот случайно встретились. В пивной. Кожа на руках фермера была изуродована так же, как и на лице.
Он жадно пил пиво, облизывая мгновенно высыхающие, потрескавшиеся губы. Горячо говорил,
– Нет, дружище Леон, что бы там ни говорили наши продажные политиканы, а в идее колхозов есть рациональное зерно. Представляешь? Мы все, фермеры Восточного побережья, объединяемся в конфедерацию, выбираем правление. И от имени всех - всех! - ведем переговоры с этим проклятым трестом «Продакшен Лимитед». Ведь тогда мы будем диктовать закупочные цены на тай-рис, а не они нам.
– Так-то оно так, – задумчиво вымолвил лесоруб Леон и медленно раскурил толстую сигару, – но ты ведь знаешь, что вся прелесть тай-риса для импортеров заключается в его относительной дешевизне. И если цены резко поднимутся, то закупки резко сократятся.
– Пусть компания уменьшит свою долю прибыли.
– Хм. Они принуждают это делать тебя. Тебе же не нравится.
– Нет. Но я-то хочу свое.
– Они тоже. Только не думай, что я защищаю этих мерзких торгашей, но...
– Но они скупают урожай по дешевке на корню. Их фьючерсы явно занижены. За баррель тай-риса я получаю фартинг, а компания - пол-империала. Где справедливость? Они бессовестно перепродают плоды моих рук! Ты посмотри на мои руки. Нет, что ни говори, а колхоз  - вещь хорошая. Будь колхозы, мы бы напрямую вышли к импортерам, минуя посредников и...
- Что «и»... Ну представь: тебя выбирают в правление этого чертового колхоза. Что ты будешь делать со своим наделом? Ведь сразу станешь занятым человеком... Эй, еще пива! Так? Так. Наймешь людей, чтобы его обрабатывали. Так. И не говори, что пеонам будешь  платить больше чем полфартинга за баррель.
– Но ведь земля-то моя!
– При коммунистах она будет общей. И твоя в том числе.
– Но ведь тогда и твои сосны будут тоже принадлежать мне.
– Точно. Мы будем просто перетасовывать доходы друг друга. А для учета этого процесса, чтобы все по справедливости, придется нанять массу клерков, которые жрать-пить хотят не меньше нас с тобой, а продукции выдавать не будут.
– Ты, Леон, не понял всей прелести этой идеи. Ведь если я буду членом правления, к примеру, то для чего нанимать? Землю, которая станет общеколхозной, обработает ну, скажем, Махатма, мой сосед. А чистую прибыль – поровну. И, поверь мне, она будет выше.
– Поровну-то поровну, но ты не учел главной идеи коммунистов. Поровну всем. И бездельникам-дворянам, с бюрократами будешь делиться, и с нищими пеонами, и с...
– Погоди, Леон! Так вся прелесть в том-то и заключается. Ведь должна быть диктатура пролетариата. Кто не работает, тот не ест.
– А ты думаешь, что офицеры карабинеров будут спокойно умирать с голоду?
– Тогда... Так что там говорилось о классовой борьбе?
– Уж не подхватил ли ты эту заразу?
– Ты же знаешь меня, Леон... Я просто пользуюсь свободой слова. Слава Будде, у нас демократия.
– Во-во. Вспомнил их декреты. К примеру, этот. О пролетарском патриотизме. Он вышел сразу же после декрета о земле монстра Пабло. Тебя бы уже трижды расстреляли.
– Ну, это уж слишком.
– Слишком? А ты читал статью в «Ведомостях», как коммунисты расстреляли цыганский табор? Всех. И детей, и стариков, только за то, что в своих песнях они прославляли свободное предпринимательство. Нет, что ни говори, наши политики хоть и мерзкие личности, но все-таки люди. А не монстры, готовые ради призрачной идеи убивать живых себе подобных. Ворюги мне милее, чем кровопийцы.
– А здесь, Леон, я с тобой категорически не согласен. Разве вор, укравший последнее и обрекший меня, скажем, на голодную смерть, лучше убийцы? Не знаю. Не уверен.
– Я тоже не знаю, но есть закон. А по нему... А почему, действительно... Ты сбил меня... У меня вот есть маленькая фактория. Приносящая, правда, одни убытки... Но она моя. Моя, слышишь? Такая же, как и жена. И даже если сам лорд-протектор сунется туда без  ордера, я зарублю его топором, разрежу бензопилой. Как ночного вора. И закон должен быть на моей стороне. И есть. Формально, по крайней мере. Только... Только я не сделаю этого. Закажи водки, Саид.
– Это почему так, Леон?
– Потому что я сегодня оформил продажу у нотариуса. Нечем платить налог на недвижимость, а доходов нет. Теперь это собственность компании «ФОРЕСТ - Лес Лтд.». Ай... Ладно... Все равно... Кстати, сегодня угощаю. 
– И куда же ты теперь?
– А... Завербуюсь на рыболовный крейсер... Или вон - в карабинеры, набор идет... Знаешь, я уже не могу жить без этих сосен. Их запах. Их опилки. И смола. Их кора. Их хвоя. Это...
– А я ненавижу свое поле. Это добровольная каторга. Ну, будем...
«Да, не все спокойно в Датском королевстве». У «Шаттла» на «Титаниус» меня уже ждал Туранджон. Он все-таки нарушил заповеди шариата и где-то лизнул хвойной водки.
– Где ты ходишь, братан Кай? Куда девался из этого чертового «Кедра»? Я искал тебя по всему городу.
Судя по блаженной мути в его бараньих глазках, искал он меня, скорее всего, в очередном борделе. Ну да ладно. Нам пора.
И тут я вижу – из нижнего бокового кармана на френче у Туранджона торчит уголок книжицы. Вот это да. Уж в чем в чем, а в увлечении этим занятием мой напарник заподозрен быть не может. Из письменных знаков он знает только обозначение талера и цифры. Для гипномашины это был, пожалуй, единственный пациент, в чьи окостенелые мозги не удалось вдолбить даже упрощенный алфавит эсперанто.
– Что у тебя там? - я указываю на книжку и мощусь в кресло пилота.
– А? Это? - Туранджон лапает себя по карманам, извлекает брошюру, – Это можешь взять себе на память. Одна шлюха в борделе подарила. Хочешь – ознакомься. Говорила, полезно. Ты же знаешь, женщине не могу отказать. Сделал даме приятное.
«Шлюха, говоришь?» Беру брошюру и с интересом разглядываю ее. Готический шрифт. Стандартный на Мэксе. Написано на новорусе. Читаю заглавие. Вот те на! В.И. Ленин (Ульянов) «Апрельские тезисы».
V. (римская)

Не зря походную форму под № 2 называют доспехами Бога. На планетах с нормальной атмосферой и силой тяжести страж в ней практически неуязвим. Летать. Ползать. Плавать. Надо ли добавлять сюда все формы современного и древнего оружия – от бумеранга до термоядерной базуки? Компьютер поколения «факториал». И много чего еще. Решение возникающих проблем поступает прямо в мозг, где поставлены задачи. И всегда находится какая-нибудь штучка в боезапасе. И, главное, все это практически безотказно. Не было ни одного неспровоцированного отказа оборудования. Но каждый раз перед выходом на боевое дежурство я проверяю все. Лично. Точнее, то, о чем имею хоть малейшее представление. Такова традиция. Вон и Туранджон, бросая на меня злобные взгляды, делает вид, что проверяет электронную систему теплообмена. Ничего, конечно, он не понимает. Просто нажимает сенсор «вкл./выкл.». К технике он относится с таким же почтением, как ростовщик – к долговой расписке. Он считает, что, если все это сделали люди, способные помимо знания таблицы умножения проинтегрировать х2, не ему решать, работает оно или нет. А злиться напарнику есть за что. Ведь именно за вчерашний инцидент в «Черном Кедре» нас отправляют на боевое дежурство вне очереди.
Прочесывать Остров от остатков коммунистов.
Ракша орал страшно. Даже двинул меня по скуле. А я, вытянувшись в струнку, повторял только: «Виноват!» И еще, ко всему меня разжаловали в ефрейторы. Озлобление тогда так мной овладело, что я забыл доложить о пропагандистской провокации. Туранджону это просто  не пришло в голову. О чем свидетельствовали эти 7 унциий целлюлозы. А о том, что ошметки монстра, обрубленные щупальца так сказать, еще копошатся в городе. Возможно, есть и подполье. Мне еще раз вспомнились улицы Мараканы. Кое-где вместо стекол - фанера. На  домах еще не заштукатурены следы автоматных очередей. На перекрестках безошибочно узнаются следы от разобранных баррикад. На арках уличных светильников – обрубки веревок, не вызывающих сомнения о своем происхождении. Из мути генного подсознания выплыла еще  одна фраза неизвестного автора: «Над всей Иберией безоблачное небо». Это и еще одна, о Датском королевстве, почему-то выползали, как гадюки на теплые камни. И грелись под тусклым солнышком моего разума. Возможно, их любил произносить какой-нибудь мой мнимый предок типа дона Гуана. Но он умер от СПИДа 10000 лет назад. А может быть, больше. А может быть, меньше. Я ныряю в свои доспехи Бога, как в объятия отдающейся девственницы. Первые минуты, когда мозг становится единым целым с бортовым компьютером, сравнимы разве  что с оргазмом. Но они так же коротки. Только потом, вместо того, чтобы сладко уснуть, уткнувшись головой в подушку, или переваривать полученное наслаждение, следует крикнуть: «К старту готов!»
Вот он и старт. Перегрузка в четыре g мало согласуется с состоянием блаженства. Поехали. Летим. Сверху остров (или, как он зовется на Мэксе, Материк Всевеликой Благодати) похож на огромную жабу, попавшую под асфальтовый каток. Вот он медленно приближается. Океана уже не видно. Леса. Редкие, правда. Стройные спички мэкс-сосны воткнуты в кажущиеся пластилиновыми горы. Нам предстоит прочесать две тысячи квадратныхлатинских миль и уничтожить на дежурной площади все живое, двуногое без перьев, вертикально передвигающееся, излучающее биотоки высшей нервной деятельности, массой от сорока до ста сорока килограмм. Крупные млекопитающие здесь не водятся. Население факторий и поселков сориентировано, изолировано и снабжено опознавательными маяками. А матери ихней, природе, вреда особого мы не нанесем.
В наушниках ехидный голос повеселевшего на охоте Туранджона: 
– Братан Кай! А когда будем обмывать твои ефрейторские лычки? В честь такого праздника Аллах, думаю, простит мне грех винопития.
– Одновременно, Тур, одновременно.
–  С чем?
– С тем моментом, когда у тебя отрастет верхняя плоть.
– Шайтан ты, ефрейтор, ух, шайтан! Аллах тебя покарает. Но я замолвлю словечко перед Всевышним... Вижу! Взгляни на биотабло, Кай.
Сам вижу. На экранчике задергались точечки. Система координат. Включаем дальномер. Точно. Растянувшись в цепочку, по склону горы поднимаются три десятка особей, визуально похожих на людей. Явно не туристы. Они, как «муллы Мария», нагружены базуками, стрингерами и  еще какими-то тюками. Коммунисты. Человекомуравьи. Монстры. Вооруженные. Это уже по правилам, это не дочку генсека из огнемета сжигать.
– Тур, слушай мою команду! Система Б. Я ведущий.
Включение «системы Б» превращает доспехи Бога в подобие пикирующего геликоптера. Я пикирую. Компьютер растягивает в моем сознании секунды. Я вижу все как в замедленном кино. У меня есть достаточный запас времени, чтобы принять решение. Впрочем, какое там решение. Прицелиться и нажать гашетку. Движения коммунистов замедлены. Монстры – партизаны. Суетятся неуклюже. Они, видимо, заметили над собой летучую смерть. Меня, значит. Вот один не спеша (на самом деле почти мгновенно) стягивает с плеча стингер, прилаживает приклад к плечу. Тебе ли со мной тягаться! Твое лицо уже в перекрестье прицела. На нем удивление и ненависть. Смерть еще не чувствует. Глупышечка. Еще на что-то надеется. Йо-хо-хо-хо! Пуск. Чпок. Вакуумная пуля разбрызгала монстра. Рядом, как мыльный пузырь, лопнул еще один.
– Тур, вон того, крайнего берем живьем, он, возможно, покажет, где их логово.
Один за одним монстры превращались в кровяную пыль. Вакуумные пули –  экологически чистое оружие. Вот уже и никого нет. Только один человекомуравей, бросив свою поклажу, мечется по поляне.
– Тур, садимся. Зааркань этого монстра.
Вскоре человекомуравей запутался в нейлоновой сетке, выстрелянной Туранджоном. Мы приземлились. Существо, барахтающееся в сети, замерло. Я физически ощущаю импульсы страха, ненависти, какой-то тоски, исходящие от него. Но нам нужны не эмоции, а информация. Высвободившись из доспехов Бога, движемся к нему. Тур спереди, я страхую на расстоянии метров пятнадцати, вожу стволом во все стороны. Готов среагировать мгновенно. Тур приближается к существу под нейлоновой сеткой. По сторонам опасности нет. И тут мой взгляд случайно упал на побелевшие пальцы затихшего монстра. Че-го?! В кулаке у коммуниста была зажата древняя граната.
– Туранджон, опас... - вспышка, …- ость! – упасть я успел.
Туранджон остался почти целым. Точнее, тело не повреждено. А вот беспутной голове не повезло. Кусочек металла, чешуйка от разорвавшейся оболочки, попала в глаз, оттуда в череп и скорее всего, взбаламутила мозги. Вряд ли ему можно помочь. А под нейлоновой  сеткой  - кусок кровавого мяса. Как ни странно, морда монстра сохранилась  почти полностью. Она, морда эта, практически не отличалась от человеческого лица. Остекленевшие глаза смотрят удивленно и отрешенно. Солнечные блики бегали по ним, как жук по жемчужине. Человекомуравей был еще относительно молод. На еще розовой щеке примостилось какое-то жуткое подобие комара и по-деловому вгрызлось в кожу. И тут меня как бичом стегануло. Ведь ни один монстр на моей памяти не убивал себя сам. Цель любого монстра - выжить любой ценой. Жить и размножаться, чего бы это ни стоило. И тут шальная еретическая мысль посетила мой мозг. А может быть, в разработку корпуса вкралась ошибка? Может, они все-таки остались людьми? Больными пусть. Тогда их нужно лечить. Преступники? Тогда ими должен заниматься космопол и Имперская летучая пехота или кто там еще. Их следует отлавливать. Судить. Отправлять на каторгу. Если уж и уничтожать, то под строгим военным законам. Но не отстреливать как бешеных собак без суда и следствия. И это, во  всяком случае, вне компетенции корпуса. Закон есть бог Империи. Он порой жесток. Порою слеп. Но он един для всех. И должен соблюдаться, несмотря ни на что. И соблюдается. И скажу так: меня лично неизбежность его воплощения удержала от многих заманчивых вроде бы поступков. Так как я – человек разумный, хоть и разжалованный в ефрейторы. Ракша поступил несправедливо, но по закону. Но много размышлять – это вредно для почек. Они опускаются. Но, с другой стороны, не опускаться же до уровня покойного Туранджона.  Впрочем, покойного ли...
Реанимационно-защитная система включена. Сердце работает. Сосуды заштопаны. Кровотечение остановлено. А если осколок попал не в мозг? А если он как-то извернулся...
Прости меня, Иегова, но в голове у Тура довольно много пустот, и... Конечно. Оживить его можно, но все дело в том, что он может остаться идиотом, еще даже большим, чем был. Монс... И все-таки... Монстр. Монстры не способны к такому бесполезному самотерминированию. А коммунисты? Ошибка в ориентировке, возможно, стоила жизни моему напарнику Туранджону Наджибу. Что бы там ни было, а напарником он был не из худших. И страховал всегда четко. Я засел за компьютер. Включил программу «Медицина». На мини-дисплее запрыгали энцефалограммы. Турану повезло. Страшно повезло. Каким-то чудом металлическая чешуйка не задела серого вещества а, пробив надкостницу глазного дна, засела в гайморовой пазухе. Будем жить, Туран. Паучьи лапы «доктора» аккуратно извлекли чешуйку тем же путем, что она туда и попала. Система регенерации начала свою живительную работу. Еще бы глаз новый найти где-нибудь. И тут я вспомнил про монстра. С момента взрыва прошло четыре минуты. Реаниматор, пожалуй, справится с тканями. Но... Если это действительно  монстр, организм Тура отторгнет чужие нечеловеческие волокна и возможно общее заражение крови и лимфы... Тогда... А что тогда... Через тридцать две минуты он будет на «Титаниусе». А там док что-нибудь сообразит. А если... если все будет нормально, тогда... Тогда выходит, что мы с Туром уничтожали homo sapiens... Преступив при этом все законы человеческие и божеские.
Я! Несознательный убийца... Мне плевать на Бога. Да! Уголовный кодекс по мелочи я нарушал. Шалил с налогами. Жульничал в картах. Вступал в половые связи с замужними женщинами в мирах, где это запрещено. Даже пытался как-то сбыть фальшивые талеры. Не говоря  уже о том, что однажды расплатился в публичном доме на Джардане кредитной карточкой, которую незаметно стащил у стража Ван-Ивана. Но это была вообще шутка. Вся бухгалтерия интендантского отдела чуть не окочурилась от смеха, когда счет за трех оттраханных  шлюх пришел на имя педика Вана. Но тогда я точно знал, был уверен в полной безнаказанности. А теперь? Дилемма: Туранджон, одноглазый, но живой, или... Что или... Живым он останется - что так, что так. Я просто боюсь убедиться в этом. Господи Иегова, спаси  и сохрани. Я - не убийца! Я не хотел нарушать законы. Мне приказали... Думай. Думай скорей, Кай Гуан. Осталось меньше минуты. Я еще раз смотрю в лицо мертвого монстра... Что я говорю? У монстров нет лиц. Они принимают различную форму.
Это да. Это есть. К примеру, колорадский хамелеон. Или эта пресловутая Соларис, предсказанная, кстати, черт знает, когда неким Лемом, моим, кстати, земляком. Если это существо, совершившее поступок, в принципе достойный кодекса чести летучего пехотинца, – монстр, то кто же тогда зеленокожие гуроны с системы сигмы Элизабет? Мерзопакостней этих двуногих без перьев существ мне встречать не приходилось. Тоже ведь - homo.
А как хорошо-то вокруг! Тишина. Шумящие верхушки мэкс-сосен. Воздух наполнен ароматом хвои и дурнопьяном от трав и цветов. Ими покрыта вся поляна. Краски необычайно ярки и разнообразны. Своеобразный живой ковер из маргариток. А может, это и не маргаритки... Глаз... Что же, решено...
«Паучьи лапы» аккуратно извлекают налитый кровью шарик из остатков черепа монс... Так. Еще пять минут - и операция закончена. Включаю «Реаниматора» на полную мощь. Тело Туранджона бьется в судорогах. Мышцы под бронежилетом быстро сокращаются. В такт частоте переменного тока. И вот он уже смотрит удивленно и ничегонепонимающе на салатовое солнце Мэкса, на, до остервенения, голубое небо. Еще немного и... Да, в одном я промахнулся. Но это от меня уже не зависело. Все дело в том, что один глаз, родной Турана, черный как ночь, а пересаженный от монстра - голубой, как это самое небо. Вот оно отразилось в начинающих приобретать осмысленность зрачках...
Хлопок.
На этот раз разрывная пуля превратила голову Турана в кровавое месиво. Его мозги брызнули мне на руки.
–  Не двигаться. Смерть.
Приказ этот мухой, с разгона залетел мне в уши. Уж что-что, а замереть на месте  – это мы проходили, но я чуть незаметно свернул скулу и скосил глаза до упора. Электрод в мозгу позволял воспринимать почти полную сферу обзора. Меня окружают пятеро человек. Тьфу! Монстров! Врагов! По крайней мере, врагов! Безжалостно убивших моего напарника Туранджона, которого я с таким трудом вытащил из лап Люцифера. Ну, монстры, ладно. Существо, владеющее навыками веерной атаки, перемололо бы их за долю секунды. Все дело в  том, что руки этих тварей держали пару автоматов, бластер, огнемет и базуку. И дело даже не в этой груде направленного на меня металла и напалма, а в том, что монстры удивительно точно выбрали сектор обстрела. И один из пяти обязательно успеет нажать на гашетку... Я не герой. И не убийца. И не самоубийца тем более. И, несмотря на это, не монстр. Пока я жив, шансы имеются. Раз не нашлось для меня пули типа той, остывающей в крови Туранджона, то сразу пристреливать меня не собираются. Извращенные монстры. Нервная система у вас развита не погано. Попытаемся на нее воздействовать, однако... На меня молниеносно набросили лассо... Еще и еще одно. Веревка неплоха. Влип ты, похоже, страж Кай Гуан.
Спокойно, ведь бывало и хужее. У них нет кислотной слюны, бронированной шкуры, стальных клыков, это же просто... Что? Не-люди... Дружище, это еще хуже, чем перепончатокрылая саранча или дракон, владеющие огнестрельным оружием с Терры. И необходимо к ним присмотреться. Так, автономная система моего головного мозга вроде бы работает. Проведем анализ. Вот этот вот. С базукой. Почти семь футов росту. Скорее всего, бывший лесоруб. Все они на Мэксе друг на друга чем-то похожи. Со стингером весом с полцентнера обращается как с палкой для сбивания бананов. Малоразвит. Немногословен. Типичный человекомуравей-солдат. Говорит на новорусе с монгольским акцентом. Зовут они его Алибек. А вот фрукт, пожалуй, поинтересней. В рясе с крестом. Пожилой, но достаточно бойкий. Ряса портупеей с патронташем перетянута. Похоже, католический падре. Лысоват. Гладкобрит. Пальцы с набухшими суставами чуть подрагивают. Однако же с тяжелым Калашниковым обращается довольно привычно. Что это у него из подсумка для патронов выглядывает? Да ни как Библия? И как же тебя кличут? То, что «падре» - понятно, а имя - Акилла. Что-то я не припомню подобного святого. Он здесь не главный. И как же тебя, святой отец, угораздило коммунистическую заразу подхватить? Лучше бы триппер подцепил. Ей-же-ей, Бог простил бы. А так - нет. Кто там дальше? Типичный гурон. По виду - боец. И по экипировке тоже. И по словам. И по жестам. Все ладно. Четко. Рассчитано. Такое впечатление, что когда его беззубые десны впервые сцепили сосок материнской груди, ручки тут же инстинктивно сцепили пулемет системы Стечкина. Вместо молока сейчас, видно, кровушку хлобыщет. Зубки-то выросли. Вот они какие, в хищном полуоскале, виднеются. Ровные. Мелкие. Желтые. С огнеметом в руках так и остался. С ним и вырос. Вон глаза раскосые, как стержни  в реакторе, светятся. Только чернотой.
На такого сетку просто так не накинешь. Такого распылять нужно. Он, что ли, за главаря? Да вроде нет. Обращаются к нему: «Джохан». С трепетом, но без уважения.
Дальше. Еще слизняк, пацан. Судя по всему, из пеонов. Хрупкий. Тонкий. Обреченный какой-то. Кто же догадался вложить в его мосластые, изгрызенные насекомыми руки гранатомет? Для смеха, что ли?
Типичный кусок пушечного мяса. Явно не жилец ты. Хорхе, что ли. И... О, сколько нам открытий чудных готовит этот самый дух. Вот чего не ожидал, так не ожидал. Главарем этого содружества шизофреников оказалось существо, которое, ей-Богу, заслуживает больше,  чем заразиться КОЗАРом и быть за это сожженным из огнемета. Кстати, компактный огнемет УЗИ весьма гармонично вписывается в антураж этого создания. Господи Всеблагой Иегова, да если бы я даже наверняка знал, что эта женщина больна сифилисом, синдромом дефицита или проказой, не говоря уже о... то все равно, все равно я бы закинул эти очаровательные ножки себе на плечи... Да, именно так... И погнал бы... Господи! Потом бы разобрался, как и чем лечиться. И имя. Элена.
В общем-то, командовал Джохан. Но, отдавая приказы, он время от времени бросает преданные взгляды на очаровательное лицо этой красотки. Как бы проверяя правильность того, что он говорит.
К моему затылку приставлено холодное дуло автомата. Палец на спусковом крючке побелел. И в глаза грустно смотрит пустой зрачок ствола. Святой отец навел на меня свою игрушку. Алибек и Хорхе ловко обматывают меня веревкой, как коконом. Глупенькие монстры. Жил  когда-то на Терре фокусник по имени Гарри, по фамилии Гудинни. Он разработал весьма любопытную систему, которая включена в программу подготовки стражей. Плевал я на ваши путы, но пока придержу слюну за зубами. Судя по всему, добивать меня пока вы не собираетесь. И чего же вам нужно? Ага. Доспехи Бога. Я вроде бесплатного приложения. Инструкция по пользованию. У вас неплохой аппетит, монстры.
– Не трогайте...
Этими словами я только подзадорил Алибека, который с понятной опаской приближался к открытым створкам моей железной шкуры. Лесоруб зло ухмыльнулся и, повинуясь кивку Джохана, потянулся к... Ну вот, одним уже и меньше. Алибек превратился в кусок обугленного  мяса. Быстро и бесшумно.
– Я же говорил, не надо...
– Сволочь! - Джохан забрызгал слюной. - Его нужно кончать, Элена! От него ничего не добьешься. Это кибер. Терминатор. Они уничтожили отряд Камала. Ты же сама видела.
Да. Самое время выскользнуть из пут и пяткой и ребром ладони превратить их головы в кровавое месиво из костей и мозгов. И я дернулся. И остановился. Я встретился глазами с взглядом Элены. С этими зелеными вечнотающими ледышками. Сладкими студенистыми каплями. Обжигающие душу. Узкие зрачки молодой ласковой кошечки. Эти зрачки спасли жизнь ей и ее соратникам.
– Нам нужны эти штуки, Джохан... И он покажет, как ими пользоваться. Ведь рациональность закодирована в вашу модель поведения, – это она обращается ко мне, – не правда ли?
– Кай. Меня зовут Кай, - я со всевозможной вежливостью киваю головой.  Нет, монстры есть монстры. Только что их товарищ превратился в труп, а они о нем уже забыли. Даже не подошли. Впрочем. Весьма возможно, опасаются. И правильно делают. Да и мне, по правде сказать, не очень хочется, чтобы тепловая волна и стальные ножи превратили ее в то, что сейчас осталось от Алибека и уже облеплено желтыми огромными мухами, запустившими свои яйцеклады-хоботки в дымящуюся плоть. Джохан зло выругался на старорусе. Смысл ругательств сводился к половым манипуляциям с органами размножения человека и животных, а после в неистовстве разрядил магазин автомата в наши доспехи. Пули заклацали о титановые пластины. Одна из них рикошетом ударила в живот Хорхе. Он всхлипнул и медленно осел. Бешенство лишило Джохана контроля над собой. Он направил ствол мне в лицо и... Но я-то точно вычислил, что патронов у него не осталось... Щелчок. Так, пора кончать этот цирк.
Я извиваюсь, как червяк, прожженный сигаретой. Удар. Элена и Ахила пытаются среагировать. Пуля из автомата прекрасного монстра чиркнула мне мочку уха. А очередь из поповского оружия вспахала почву, на которой я только что лежал. Поздно. Веерная атака длится мгновения. И вот уже к Джохану с разбитым лицом присоединяются отключенные точечными ударами Элена и падре Ахилла. Хорхе я просто добил, перебив позвоночник и избавив от ненужной боли. Рана в животе безнадежна, а вытаскивать монстра, используя для этого  «реаниматор», глупо. Вот уж и трое монстров намертво связаны моими же веревками. Смотрят на меня ошалевшими от ненависти глазами. Ей-Богу, я отличился. Взять монстров живьем - это... Это неограниченный недельный кредит на Терре... На Галльской Ривьере. Прав был Джохан. Я опасен. Так же как и доспехи Бога. Во-первых, титановая шкура строго запрограммирована на своего владельца и, находясь в боевом режиме, не только не подпустит к себе чужака, но и терминирует его. А уничтожить доспехи не так-то просто, даже при помощи термоядерного заряда.
А эти человекомуравьи действительно опасны. Не так часто монстрам удается уничтожить стража, не говоря о том, чтобы захватить его. Хотя во мне почему-то продолжает утверждаться ощущение, что, несмотря на эту опасность, данными монстрами должна заниматься Имперская летучая пехота, а не наш корпус. Хотя, конечно, летучих пехотинцев эти коммунисты, судя по всему, потрепали бы изрядно. Но как бы там ни было, все-таки легион «летучих» разгромил пятый Райх на Ариане. Но национал-гестаповцы хоть и являлись преступниками, но были людьми, людьми сбесившимися. Homo шизо.
Сейчас подавляющая часть этой камарильи, та, что осталась в живых, мирно отбывает пожизненное заключение  на Транссендитовых рудниках. Кропают мемуары. Кое-кто даже крестился. Все это между трудовыми вахтами, естественно. Я ненавижу труд. Труд солдата – единственное необходимое зло, с которым я смирился. Я боюсь труда каждодневного, мелкого, изнуряющего, из необходимости. И я согласен с тем, что принудительный труд - достойное наказание для национал-гестаповцев. Высоколобых надменных мечтателей о биологическом искусственном улучшении породы человека. Я ужасаюсь труда. Этот ужас страшнее для меня даже ужаса потери жизни. Я азартен. Страх и азарт и заставляют меня слоняться по Вселенной и подчиняться идиотским приказам. Но Господи! Какие глаза у этой у этой проклятой коммунистки Элены! Ее ведь тоже, наверное, посадят в клетку... или... мессир Горбатый будет запускать в ее мозг «паучьи лапы» и изучать рефлексы... Бр-р-р-р... Я заряжаю в кольт вакуумный патрон. Ствол направлен в голову этой проклятой коммунистки.  Я не хочу, чтобы она сидела в клетке и откормленная сволочь швыряла в нее огрызки гнилых груш. Я не хочу. Но эти глаза... В них – человеческий ужас. Она не хочет умирать. А кто хочет? Но ведь это именно она, она! добила Туранджона. Человек не может убивать себе подобных... Так. Даже национал-гестаповцы Арианы пытались соблюсти свой людоедский кодекс.
Даже кровавые пираты веселого Бонда провоцировали сопротивление своих жертв. Но никто не добивает раненых. Не оказывают помощь – это да. Но закон формально должен быть соблюден. Руки умыты. Совесть - чиста.
– Ну что медлишь? - это кричит Элена. - Кибер. Терминатор. Стреляй! Убийца. Монстр!
Чего? Это я-то монстр? Это просто наглость. Сплевывая сквозь зубы, резко передергиваю предохранитель.
– Послушай, ты, коммунистка! Только что ты безжалостно уничтожила человека... Вы тоже все же когда-то были людьми. Я лично не испытываю к вам зла. Вы – монстры. Вы – враги homo sapiens. Я сожалею, что вы разумны. Я уничтожаю вас ради блага жителей этой несчастной планеты. Всех... Почти.
Джохана я все же решил этапировать на «Титаниус» Так мой гонорар увеличится почти вдвое. Эмоции эмоциями, а талеры талерами. О, эти блестящие кружочки! Такое мерзкое на слайде мурло проконсула Эпифана, на вас, в профиль, выглядит ласкающим взор. И тут заговорил священник этот, падре Ахилла:
– Верите ли вы в Бога, сын мой?
Говорящие монстры. Монстры, рассуждающие о Боге. Это невыносимо. Я начинаю сходить с ума. Они убийцы и каннибалы. Я на секунду закрыл глаза и представил, как этот служитель культа пожирает кровавую, дымящуюся печень Туранджона. Как эта смазливая Элена крутит вертел над углями, на котором насажен орущий младенец. Жалость прошла. Кого я жалею! Господи! Как я опростоволосился. В лицо ударил парализующий газ, ампулу которого ловко раздавил каблуком о каблук притихший было Джохан. Они лишили меня способности двигаться, а фильтры остались в комбишлеме. Дурак я, дурак! Перед тем как сознание начало медленно мутиться. Я вижу, что проклятые коммунисты тоже неплохо тренированы. Из моих пут они выбираются довольно ловко.
Предпоследняя (римская)

...Наручники с механическими зубчиками на внутренней стороне колец изобрел какой-нибудь садюга шизофренических времен разбегания рас. Мерзкое воображение ублюдка способно породить такую дьявольскую конструкцию. При каждом движении они впиваются в запястья. Моя кожа изодрана в клочья. Но находиться в полной неподвижности невозможно. Всему же есть предел. Голень левой ноги прострелена. Из-под ржавой повязки начала сочиться кровь. Мутный свет от слепящей лампы  мечется по стальным стенам камеры. Какая тварь придумала эту камеру, обитую двухдюймовыми листами из нержавеющей стали? Впрочем, опасения хозяев этого металлического ящика небезосновательны. Я для них все еще представляю угрозу. Какую? И сам не знаю. Дико болит затылок. Док, похожий на зомби, коряво вытащил из головы у меня электрод. Без наркоза. При помощи электроскальпеля и зубила. Очевидно, при этой, так сказать, операции задеты какие-то нервные центры. Половина тела почти парализована. Но болит. Я полутруп. Сволочи. Хоть бы воды дали.
Вот в замке заскреблись ключи. Вошел помощник прокурора и тюремщик. На них форма без знаков различия. Над левым карманом вице-прокурора золотая ребристая звездочка. Это знак ордена «Передовой когорты». Тоже, видно, участник «болотного марша». Им всем такие давали. Шуршание разворачиваемого пергамента. Похожие на эти звуки слова,
– Кай Гуан, ваша апелляция отклонена. Приговор трибунала утвержден. В течение двенадцати часов будет приведен в исполнение. Из уважения к вашим былым заслугам и, как солдату, электрический стул вам заменен на повешение. Будьте готовы.
Они вышли. Эх, банан гуавы не горше. Это верно. Да, верно. Когда я унизился и просил председателя трибунала дать мне возможность сдохнуть с пользой. В каком-нибудь аду. В битве на благо прогрессивного человечества. Он только едко ухмыльнулся:
– Кому суждено быть повешенным, тот в смоле не сварится.
Верно. Все верно. Я проявил слабость и получил за это плату. Мелкое унижение. Стальную коробку разработали, конечно же, на Терре, в НИИ отрицательных контактов. В нем содержались пойманные монстры, перед тем как отправиться в лабораторию мессира Горбатого. Теперь вот мне здесь предстоит провести свои последние часы. Забавно все складывается. Забавно. Ведь главное чтобы закончик был соблюден. А он соблюден.
В Датском королевстве  покой оставлен. Глотки все забиты. К тому же для чего вопить в пустыне? Тем паче эта Дания в Сахаре. Чего это с тобой, страж Кай? А то. Осталось к моей коллекции впечатлений присоединить последнее. Ощущение петли на шее. Но, судя по  всему, придется потерпеть. Дабы взлелеять вожделение. Смерть слишком часто дышала мне в ухо, чтобы ее приход являлся полной неожиданностью. И все-таки мерзко. И все-таки каждая молекула вопит во мне: «Жить!!!». Жить...
Что я вам могу ответить, живые вы мои частички? Единственное то, что своя смерть мне не грозит. Я обещаю вам, последний мой вздох будет жадный и глубокий. Это даст вам возможность порезвиться несколько лишних секунд. А пока... пока, господин Мозг, прошу еще немного поработать. Выделить воспоминания. Кроме них, похоже, ничего не осталось. А вспомнить есть что. Это ведь желудок добра не помнит. А вы, мои нейрончики, храните информацию верно. Мои воспоминания – не крысы. Они не убегут с тонущего корабля сознания. А капитан-наслаждение уйдет последним...
6 (арабская)

– Откуда у вас это? - Элена держала перед лицом Гуана брошюру «Апрельских тезисов».
– Да так... Осталось наследство от убитого и, очевидно, съеденного вами моего друга. А ему одна шлюха дала в перерыве между плотскими утехами.
– Я уважаю вашу выдержку, Кай Гуан. Однако, мне кажется, вы не отдаете себе отчет о своем положении.
Разговор велся в подземном каменном бункере. Кай, еще не отошедший от наркотического дурмана, был прикован за руки и ноги к металлическому креслу, чьи ножки намертво вделаны в бетонный монолит. Элена напротив. За столом.
– Но почему же... Сейчас вы, очевидно, вырежете у меня печень и будете пожирать ее сырой на моих собственных глазах. Желаю приятного аппетита. Только хочу заметить, она вряд ли придаст вам храбрость. И не потому, что я такой уж трус, просто печень не совсем моя. А человека, от которого она пересажена, я не знаю. По крайней мере, за смелость его поручиться не могу.
– Послушайте, Кай, откуда у вас этот кровожадный бред? Мы с вами знакомы не так уж давно, а вы мне все уши прожужжали о трупоедстве и младенцах, убиенных в ритуальных целях. И почему вы без конца называете меня и моих товарищей монстрами?
– Но ведь вы коммунисты?
– Да.
– Тогда об чем речь?
– Мне кажется иногда, что разговор ведется на разных языках. «Ново-» и «старорусе». Слова похожи, а смысл-то иной... Вы хотите жить, страж... Кай?
– Идиотский вопрос. Но в данный момент есть вещь, которой мне хочется еще больше.
– Не поняла, чего?
– Писать.
– Ну, так писайте.
– Возможно, не знаком с канонами этикета вашего мира... Но все же... Ходить под себя в присутствии дамы...
– Бросьте эти трюки. Ваша моча может стоить слишком много нашей крови. К тому же если мы монстры, животные, недочеловеки. Если нас можно уничтожать, как бешеных собак, то для человека разумного разве не является естественным справить нужду в присутствии той же собаки?
– Если бы вы действительно были сукой, то мне только остается пожалеть, что я не кобель.
– Ладно. Писайте. Вот так. Теперь продолжим. Вы читали эту книгу?
– Только начал. И тут вы. Нет, не успел.
– А где вы читали, что коммунисты едят живых людей?
– Это известно каждому. Кстати, как на вкус покойный лорд-протектор? Говорят, у него были больные почки. Надеюсь, вы прокипятили их в молоке?
Элена задумалась. Как ни странно, печать мысли не исказила ее красоты.
– Знаете что? Конечно, вы тоже заслуживаете смерти за то, что уничтожили моих товарищей, но все-таки у меня сложилось ощущение, что вы не столь уж безнадежны.
– Зря вы стараетесь, Элена. Даже если вы меня убьете, это ничего не решит. Через несколько часов ваш остров будет перерыт на метры вглубь, а вы все уничтожены, как... Единственное, о чем я жалею, что такая прекрасная оболочка надета на кровожадного монстра. ЕЕ жаль... Как разломанную чужую красивую игрушку. Вы до сих пор считаете себя людьми. Это печально.
Элена загадочно как-то улыбнулась.
– Вот даже как! Ну что же... Посмотрите эту кассету.
Она вставила диск в стоявший рядом видеофон.
– Одну секунду, прекрасная зверюга. Раз уж вы не хотите меня добивать, так, может, уж хоть поесть чего хотите? Только желательно не мышьяку и не человечины.
– Перебьешься.
«Ну что ж, придется довольствоваться пищей духовной», – подумал Кай Гуан и испробовал на прочность оковы. Металл был надежен.
– Кстати, где я нахожусь? – спрошено вслед удаляющейся Элены.
– На базе центрального штаба Народно-Освободительной Армии Мэкса имени Че Гевары. И. Чтобы предупредить дальнейшие вопросы. Я – главный комиссар политуправления компартии Мэкса. Все.
– О'кей. Только не говорите, Христа ради, что идете совокупляться с Джоханом. Это меня хуже пытки электротоком.
Элена остановилась в дверях и еще раз осмотрела стража Кая. Пауза.
– А вы неплохо держитесь, Гуан. Из вас получился бы хороший Солдат Свободы, если бы...
Вот даже как! Наглость зараженной КОЗАРом самки взбесила Кая Гуана, супермена, профессионального терминатора чудищ.
– Если бы что? - он вложил в голос весь возможный в его положении сарказм.
– Если бы не мочились под себя, не снимая штанов.
– Сука!!! Трахнуть тебя будет для меня поводом вернуться из ада. Вы хуже любого монстра, потому что я хочу тебя.
– Успокойтесь, смотрите, это запись суда над лордом-протектором Дормидонтом. 
Запись продолжалась полчаса. На экране все время мелькала довольно противная физиономия правителя Мэкса. Голос за кадром задавал вопросы. Дормидонт без конца вытирал грязным платком лоб, постоянно покрывающийся крупными каплями. Отвечал довольно бойко. Подобострастно. Возможно, лелеял какую-то надежду. Дрожащие пальцы разминали сигареты, ломая их одну за одной.
Он признался во многом. Почти во всем, что содержит стандартный уголовный кодекс... Злоупотребление властью. Взятки. Растление малолетних. Растрата государственных средств. Фальсификация результатов «народного волеизъявления». Просто мелкое воровство и мошенничество.
К концу допроса выяснилось, что он гомосексуалист и половой маньяк. В последних кадрах было показано, как протектор был повешен, и труп его сожжен из огнемета.
«Если запись не смонтирована, то коммунисты побрезговали мясом лорда, – такое умозаключение вывел Кай Гуан, – Ну и что?»
...В бункер, по-монашески семеня, вошел падре Ахилла. Его пальцы мерно перебирали четки с такой же ловкостью, как не так давно передергивали затвор автомата. Сел напротив. Кинул на пленника быстрый и пронзительный взгляд, словно плюнул сквозь зубы.
– Верите ли вы в Бога, сын мой?
Кривая усмешка раздвинула запекшиеся губы Гуана.
– В ваши сыновья, господин монстр в сутане, скорее, подходит какой-нибудь тарантул с Центавра, а не я.
– И все же ответьте.
– Я не самый примерный христианин.
–  Тогда слушайте...
И священник падре Ахилла начал свою долгую вкрадчивую проповедь. Он говорил, что в боевой компьютер штаба НОАМ поступили уточненные данные о корпусе стражей. Он настойчиво  объяснял Каю Гуану, что произошло страшное недоразумение, спровоцированное чьей-то злой волей, скорее всего сатанинской. Он пытался сбивчиво убедить,  что коммунисты – это такие же люди, как и остальные. И что, уничтожая их, коммунистов, стражи и он, Кай Гуан, в частности совершают военное преступление, нарушая вселенскую конвенцию, запрещающую применять против людей смертоносное оружие дальнего космоса.
– Вам и вашим начальникам задурманили мозги. Кто это сотворил, пока неясно. Но то, что этим руководит царь ада Люцифер, несомненно. Вы хоть знаете, кто такой Христос? Вы хоть понимаете смысл Священного писания?
– Если ваш рассказ продлит мне жизнь, то я согласен слушать, даже невзирая на пустой желудок и мокрые штаны. 
– Гуан, вы же неглупы. Поговорив с вами, заглянув в ваши глаза, я вижу это. Вы случайный человек в вашем корпусе терминаторов. Конечно, хорошие солдаты нужны так же, как хорошие священники. Но правящая олигархия на Терре есть мерзкий паук, который плетет свою паутину, используя вас в преступных целях. То, что называется свободной демократией, есть самое подлое, самое утонченное рабство, когда-либо созданное Сатаной и его слугами. Монстрами, если вам угодно. Три цифры - его число. Вспомните девиз Империи, те  слова, что взяты в качестве тезы имперской конституции. СУДЬБА. ИСТИНА. ЖРЕБИЙ. Каждое слово, если по нео-латыни, состоит из шести букв. Что получается? Число монстра - 666. По-моему, комментарии излишни. Ведь, если бы Христос следовал постулатам великой целесообразности, вдалбливаемой с детства миллионам людей на тысячах планет, он бы никогда не смог бы прийти к нам. А люди, сыны Божьи, сгорели бы в геенне огненной. В свое время идеи коммунизма были внушены Богом своему избранному народу, который отверг их. Христос стал первым коммунистом. И за это его хотели испепелить. Вот Библия. Вы же читали ее? Правда, это не полный, краткий курс. Ведь во времена Первой Римской империи на Терре тоже вроде бы была демократия. Несколько сот тысяч патрициев и нобелей пользовались свободой. Для них были написаны вроде бы справедливые законы «Двенадцати таблиц». Но кто ими пользовался? Для кого они были писаны?  Для этих самых зажравшихся олигархов.
Их благополучие обеспечивалось бесплатным изнуряющим трудом миллионов бесправных рабов, которых правящий класс называл «шудрами». Содержал их как животных. Обращался с ними, как... как вы с монстрами. Жестоко расправлялась вооруженная до зубов морская пехота  и полицаи с пророками, несшими слово божье. Так, пророк Даниил был отдан на растерзание львам. Пророк Иов скормлен пираньям. Пророк Спартак разрезан на куски. Те же из честных патрициев, кто вставал на защиту угнетенных, подвергался еще более мучительным  казням. Так, некоего Дон Кихота за то, что он порвал со своим классом, распяли на крыле ветряной мельницы. Сердце Бога, видевшего все это из черной бездны пространства Магеллановых облаков, преисполнилось скорбью. И прислал он в мир сына своего, Христоса, чтобы он  принес Новый закон. Новый порядок. Теперь, когда рожать собственных детей естественным способом могут позволить себе лишь женщины из имущих классов, Бог позволил простой  девушке Марии сделать это совершенно бесплатно. И пришел в мир Терры Мессия. Он учил. Вот его десять заповедей. Вдумайся в суть их.
1. Не убий брата во Христе.
2. Все дети Христовы равны перед законом.
3. Скорее верблюд пройдет сквозь игольное ушко, чем буржуа попадет в рай.
4. Делись с ближним и дальним.
5. Нет такого преступления, на которое не пошел бы буржуй, чтобы получить триста процентов прибыли.
6. От каждого по способностям, каждому по труду.
7. Искусство принадлежит народу.
8. Женщина да прилепится к мужчине.
9. Человек человеку – друг, товарищ и брат.
10. Нет Бога, кроме Аллаха, и Христос - пророк его.
Христос основал партию нового типа и пытался ввести в жизнь эти принципы сначала путем мирной  проповеди. Озлобление властей предержащих было безмерно. Во время первого своего пришествия по ложному доносу оппортуниста он был арестован и казнен. Это, как ты знаешь, случилось в 788 году от основания Рима в древнем городе Арафатобаде (теперешний Иерусалимбург в штате Самария). Через сорок лет был замучен первый генсек Петр, верный ученик Христа, а его зам по идеологии Павел из Тарса скормлен бешеным собакам. Но бессмертные идеи Христа вечные, потому что они верные. Несмотря на оппортунизм и предательство последующих генсеков (они назывались папами римскими) из святой искры слов господних разгорелось великое пламя борьбы трудящихся. Но спустя две тысячи лет Бог Иегова, он же Аллах, он Саваоф, он же Кришна, он же Будда, он же Один, он же Кеокациталь, он же Христос, он же Дух, он же Отец, он же Мать, он же Дочь, он же Сестра, он же Заратуштра, он же Ахурамазда, он же Свет, он же Смысл – внял молитвам своего верного слуги первосвященника Иосифа Виссарионовича Сталина. Его посетил дух святой. Под его руководством было впервые построено государство рабочих и крестьян, где восторжествовали святые принципы Христоса. Пример Иосифа Виссарионовича и пророка его Леонида Ильича был заразителен. На просторах великой Германской равнины пророк Господень Адольфус Хитлер тоже почти построил справедливое общество. Еще немного, и принципы коммунистов стали бы достоянием всех народов Терры. Но безмерна злоба сатанинская. Враг человечий вселил ненависть и зависть в сердца двух братьев. И стали они истреблять народы и страны, друг другу подвластные. И тьма опустилась на Терру. После безвременной гибели славного Хитлера и кончины святого и прекрасного Иосифа Виссарионовича в результате кровавых войн, путем лжи и предательства, Терра была покорена сатанинской сворой богопротивных оппортунистов. Народы Терры стали поклоняться золотому тельцу и прочим мерзким идолам. У трудящихся были отобраны все их права и завоевания. Справедливость попрана. Последние генсеки умирали в страшных мучениях. Их тела подвергались ужасному надругательству. Такие славные люди, как тавроскиф Ульянов, монгол Ир Сен, таец Цзэдун, после смерти были выкопаны из могил, выпотрошены, высушены и выставлены на обозрение зажравшейся толпе, одурманенной буржуазной пропагандой.
Теперь - пару слов об этой многострадальной  планете Мэкс. Когда двести лет назад сюда прибыли первые колонисты, среди них не было ни бедных, ни богатых. Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был рантье? Мы хотим, чтобы люди жили в согласии с шестой заповедью  Христа: от каждого - каждому. И по способностям. И по потребностям. Мы не хотим, чтобы были голодные. Чтобы одни жирели за счет других. Чтобы люди имели право на равенство перед законом, честный труд, справедливый суд и мудрого вождя. Да! Народ должен иметь право на мудрого вождя. И только коммунисты могут это право реализовать. Разве оно может быть реализовано путем подлых подложных псевдодемократических выборов? Бесплатная медицина! Всеобщее образование! Молоко в школах! Вот наши цели. Какая сволочь внушила вам, что мы едим маленьких детей? Счастливое детство и защита материнства – одна из главных наших целей. Женщина, родившая Христа, была матерью. Дети – единственный привилегированный класс. Это не слова. Вот наши программные...
– Довольно, – Кай Гуан облизал пересохшие губы, – Я вам верю. Монстры не могут быть сумасшедшими. Кстати, как насчет национализации женщин?
– Что? Вы же видели Элену, какой бред! Утоление сексуальных потребностей должно быть таким же простым, как утоление жажды. Предрассудки нам чужды.
– Кстати, как насчет жажды? Не дадите ли воды, святой отец? Можно так же святой.
– Перебьешься.
Падре резко встал и вышел из бункера.
«Все же, кто такой этот Че Гевара, чьим именем назван сумасшедший дом?» - подумал про себя Кай Гуан. Потолок над головой задрожал.
7 (арабская)

– Жив! Жив, волчара! Не так-то просто содрать с тебя твою железную шкуру. Вот, хлебни джина. Как там, Третий Рим есть – четвертому не бывать. Пей.
– Слава Третьей Империи! – выдавливаю я из себя. Мои кости похрустывают в медвежьих объятиях центуриона Ракши. Свободной рукой он пытается засунуть мне горлышко бутылки в рот. Сентиментальность шефа немного тронула меня. Вокруг терпеливо улыбаются и мнутся  с ноги на ногу мои доблестные соратники, непобедимые стражи Вселенной. Джин большинство из них любит не меньше меня. Я краем глаза вижу, как ходят кадыки на их глотках. Но все понимают. Те несколько глотков огненного пойла, которые обжигают мою слизистую, вполне заслуженны. А Ракша трясет мне плечи. Хлопает по щекам, ерошит  волосы. Отбирает наконец недопитую бутылку, со смаком прикладывается к ней.
– За Рим! За упокой души храброго Туранджона! Ты сделал все, что мог, не кори себя. Если бы не ты, мы бы не разворошили это осиное гнездо.
Конечно же, аккумулятор в моем верхнем жевательном зубе исправно подпитывал электрод в мозгу. А тот излучал слабый, но все же уловимый сигнал. По нему стражи и накрыли так называемый штаб НОАМ. Трахал я такую рыбалку на живца. Но, слава Иегове, он же... Тьфу ты. Все кончено. Впрочем, не все. Вокруг - идиллия. Полдень. Солнышко ярко так светит. Сочится так ласково. Травка зеленая, нежная. Сосны шумят. Птички свистят. Дымится развороченный бункер. Пахнет паленым мясом. Человечьим. Погрузчики штабелируют грузы. Бульдозер собирает  в кучу расплавленное и искореженное оружие. Хруст. Лязг. Лающие команды. Жужжание киберов и раздувшихся от крови шершней. Победа. Потерь нет, несмотря на остервенелое сопротивление коммунистов.
–  Господин центурион, разрешите обратиться к вам с рапортом.
– Какой рапорт, Кай? Какой? Вы голодны, наверное. Вот.
Он ловко открывает банку со свиной тушенкой. Подцепливает галетой хороший кусок сала.
– Ешь, - сует мне в рот. Еда из рук центуриона – честь. На панцире его – еще не высохшие следы крови и слизи. Хороший начальник не должен брезговать настоящим делом. Пока я жую, пытаясь что-то сказать, срабатывает электронная аптечка. Серебряные иглы вонзаются мне в вены. Стимуляторы создают мышечную и кровяную эйфорию. Но как вылечить душу? А может быть, я подхватил КОЗАР? И медленно, но верно превращаюсь в монстра? Человекомуравья? Так сказать, термита-терминатора. Если это так, то жаль, что КОЗАР  не передается половым путем. Эту заразу я предпочел бы подхватить от прекрасной Элене. А кстати, что с ней? Я скашиваю глаза в сторону. Рядом кибер-уборщик равнодушно тащит за ногу то, что осталось от падре Ахиллы. Я узнал его по обрывкам рясы и четкам, судорожно сцепленных окостенелым кулачком. Стереопуля вывернула падре почти наизнанку. А все-таки, кем был Че Гевара? Его тоже привязывали к ветряным мельницам, как этого самого Кихота? Или же сожгли из огнемета, как неудачного генсека Пабло?
А если в словах падре Ахиллы есть хоть капля правды, то... Я дожевал.
– Они –  люди, господин центурион, - сказано мною чуть слышно, только для него. Я хоть ефрейтор, но и дурак. Кстати, надеюсь, за геройство мне возвратят сержантские ромбы или... или… в карцер за глупые слова. А может, изолятор и «паучьи лапы» в голову. Реакция Ракши меня ошарашила. Так же чуть слышно он ответил,
–  Я знаю... Тихо. Тихо, волчонок. Если дальше будешь развивать эту тему, может произойти несчастный случай. С тобой. Ты забыл отметить командировочное удостоверение в канцелярии ада. Но я пока верю на слово. Разговор продолжим через шесть часов. Меня ждет  с докладом новый лорд-протектор. Нужно соблюсти формальности. Ты со мной. Если отойдешь больше чем на два шага или ощеришь пасть, считай себя покойником. Надеюсь, ты не испытываешь иллюзий насчет того, что успеешь среагировать раньше меня.
Да нет, таких иллюзий я не испытывал. В вопросах терминирования ефрейтор Кай Гуан действительно вислоухий щенок в сравнении с матерым волчищем центурионом Ракшей Рейганом.
8 (арабская)

Мы прогуливаемся по бетонной набережной Мараканы. Здесь погода мерзкая: холодный ветер с водяной пылью пытается всочиться под наглухо застегнутые парадные френчи. На щербатые клыки волнорезов набегают серые валы воды. С ревом и пеной. Комендантский час. В  городе, возможно, еще затаились коммунисты. Но нам охрана не нужна. Какой патруль осмелится потребовать документы у нас? Центуриона Ракши и прапорщика Гуана? Жалко, нет зеркала. Без него нельзя видеть два фионитовых кубика в моих петлицах. Но я чувствую их. На приеме у протектора помимо повышения мне досталась пара стаканов очищенной хвойной водки и несколько крабьих клешней. Это приятно греет кровь. Все мое восприятие обострено до предела. Слова центуриона важнее сейчас миллиона имперских талеров. От них,  слов этих, зависит сейчас мое существование, чисто биологически. Я начинаю понимать монстров, даже кольчатых тарантулов, так заботящихся об этом своем существовании. Жить хочется, несмотря на мерзкую погоду. Люблю я это дело. Ракша все говорит:
–  Ты мне кажешься не совсем безнадежным, Кай. Только вот баб любишь без меры. Я, по правде сказать, до сих пор удивляюсь, как этот политкомиссар тебя не перевербовала. Считай, третий раз родился. Чего глазенки косишь? Интересуешься, что с ней? Это плохо. Для тебя. Обманывать не буду. Тебя нельзя обманывать. Ты слишком умный. Обманутый умник опасен. И подлежит немедленному уничтожению. А ты слишком дорого стоишь и, как я говорил, небезнадежен. И мне симпатичен. Конечно, эта симпатия не простирается настолько, чтобы в случае чего у меня дрогнула рука. Жива твоя Элена. Жива. Пока. Не в зоопарке, нет. Выставлять ее в клетке – это провоцировать нездоровые эмоции фанатиков. Всегда найдется какой-нибудь хлюпик, который распространит бредовую идею, что в это  тело вселился дух Божий. Она умрет. Скоро. И не больно. И не из-за того, что она коммунистка. А из-за того, что знает кое-что о том, что предстоит узнать тебе. Но ты, надеюсь, выживешь. Итак, скажи, любезный Кай Гуан, а что тебе известно о некоем Джуде Берджесе? Слышал такое имя?
«Слышать-то я вроде слышал. Надо вспомнить что. Ага!»
– Джуда Берджес, славный квестор батальона «Анаконда», полностью погибшего у дельты Цепиона. В результате глупой аварии. Когда линкор «Тезей» возвращался с рейда против Дельфанской Гидры.
– И все?
– Да, вроде бы все. Насколько я помню, в пантеоне корпуса даже хранятся останки этого человека. Глупая смерть. С гидрой-то справились без потерь. Об этом даже в учебнике написано.
– Теперь все?
– Все.
– Так, значит, слушай. Джуда Берджес – это страх и позор Корпуса. Он пока, слава Будде, единственный из старших офицеров, который изменил присяге. Ведь это именно благодаря нему в походный устав корпуса внесена секретная поправка, приравнивающая коммунистов  к монстрам. Хотя они люди. Homo sapiens. Но это-то их и делает страшнее любых монстров. За эту поправку префект корпуса стражей Кассандр сгнил на каторге... Вместе с этими ублюдками арианскими сверхчеловеками. Как военный преступник, черт побери. А знаешь, что самое знаменательное в этой истории? Сенат эту поправку не отменил. Формально. И не утвердил, кстати, тоже. Политика... Следствие было тайным. Суд закрытым. Материалы изъяты из памяти всех компьютеров. Даже из Имперского в Ватикане. Корпусу предоставлена иезуитская возможность расхлебывать собственное дерьмо. Префект Игнатий перед рейдом на Мэкс дал мне лишь устную директиву, причем в Черной комнате. Так что если я поскользнусь, то мгновенно отправлюсь на Транссендитовые рудники. Как военный преступник. Отсюда делай вывод, что тебя, заявившего, что коммунисты – люди и вверенное мне подразделение уничтожает homo sapiens, не пожалеют. Сейчас ты получишь информацию. Как ее воспримешь, поверь, я уж смогу определить. Если мои выводы для тебя окажутся неблагоприятными, советую не дергаться, если, конечно, хочешь умереть быстро и без боли. Согласия твоего не требуется. Уже. Впрочем, приказывать что-либо также потеряло смысл. Слушай. Думай. Будь искренен.
Я лихорадочно прикинул свои шансы. Их нет. Ракша прав во всем. А... Если сейчас вот... ткнуть в дрожащую жилку под воротником... раз-з-з. Не успею. Успею. Нет, это самоубийство. Я вспомнил, как стандартный год назад на Гее он справился с питекантропом-мутантом. Это впечатляет. Это запоминается. У меня не было ни малейшего шанса против того монстра, а против Ракши тем паче. К тому же сладость открытия предстоящей тайны пьянит. Я не могу. Я не хочу. Но что делать? Возможно, даже при помощи какой-нибудь штучки он читает мои мысли. Вона как скалится, и правда, по-волчьи. Но сейчас не до технических чудес. Просто деловой разговор двух мужчин, в результате которого их может стать вдвое меньше. И на какую половину, известно почти однозначно. Одинокий патруль карабинеров поспешно обошел нас, едва заметив форму Корпуса.
Не забыв отдать свою дешевую честь. Издали. Эти черные петухи довольно быстро сообразили, что пара таких парней может вполне реально передушить половину населения их городишка. И коммунистов. И  беспартийных. А то вдруг в их ритуальных вопросах может что-то не понравиться. Себе дороже.  Уж лучше вытерпеть муки совести, что упустили двух переодетых генсеков, чем, находясь в реанимации, вести переговоры с апостолом Петром о койкоместе в чистилище. Что ж, верно мыслите, господа. К тому же, попадись мне сейчас этот недоносок виконт Дангляр, я бы, ей-Богу, успокоил себе нервы тем, что переломил ему хребет. И чую, что Ракша меня бы простил. На худой конец, обратно разжаловал бы в сержанты.
– Ну вот, вполне возможно, что такие люди, как этот самый Джуда, и сгубили Первую Империю. Когда их развелось слишком много. Национал-гестаповцы с Арианы - слепые котята в сравнении с ним по извращенности мысли.
...По извращенности мысли. Хм! Ведь в их мысли и идеи, как и в любую идеологию, я конечно же, не вникал. Но кое-что слышал. Но уж больно путано все. Насколько я знаю, национал-гестаповцы были отнюдь не против имперских принципов свободы и демократии. Только несколько сузили спектр их применения. Кончилось это тем, что на Новом Гаарлеме вырезали всех белых людей, отказавшихся ввести гормоны, делавшие их кожу черной. Согласно постулатам кайзера-рекса Мухаммеда. На Ариане должны были жить только сверхчеловеки, которыми являются негры – дети Пятнистой Луны. А Ракша продолжает:
– Ну ладно, разбрызгивал бы свой бред этот ублюдок где-нибудь на Капитолийском холме в Кремле. Но он-то из благородных. Чистокровный патриций. Его дед, да-да, консул Антониан. Но все дело в старшем брате. А это небезызвестный Лукреций Тит, префект Нового Карфагена.
Усмиритель мятежа в системе Кастор. Он навел железной рукой порядок в мутном секторе Магеллановых облаков. И выловил, именно он, веселого Бонда, гросс-адмирала «Армады Пиратов Пространства». Но вершиной его карьеры на службе человечества было руководство комиссией по контакту с этими таинственными Хаату. Исчадием из черных дыр, непонятному Ужасу Бездны. Благодаря его энергии и твердости, Хаату сейчас само по себе, а homo – сами по себе. Тайна Хаату, как ты знаешь, один из величайших секретов Третьей Империи. Кончил, правда, Лукреций плохо... «Паучьими лапами» в голову. Но на младшем брате это никак не сказалось. Несомненно, под влиянием старшего Джуда поступил в Академию Национального Штаба Имперской Безопасности. Учился блестяще, но именно там, скорее всего, он впервые познакомился с книжками по военной истории Терры Смутных времен, где и наткнулся на произведения этих Ленина, Сталина, Гитлера, Мао. Конечно, тактика военных действий являлась анахронизмом. А вот стратегия и политические концепции... В свое время я тоже кое с чем ознакомился. Бред, конечно, но написано бойко. Скажу одно. Если втиснуть все это писание в голову через гипномашину, то можно тронуться. Вещь на любителя. Джуда Берджес таким и оказался. Если, к тому же, не нужно кормить семью, а счет в банке растет, как тесто на сычуанских дрожжах, то самое время заняться переустройством мира. А перед глазами примеры. Из истории внутренней, типа Цезаря, Чингисхана и того же Ленина. И внешней. Типа экспансии пропретора Тибериуса и войн святого Нострадамуса. Короче, Джуда затаился. Что у него там таилось за черепом, одному Будде известно. Отслужил, как и положено, год в преторианцах. А потом, всем назло, подался в летучую пехоту. Легион Пограничного Патруля. Довольно быстро дослужился до квестора и... и знал ведь, гаденыш: только технология корпуса стражей может дать ему шанс выполнить задуманное. Короче, с прекрасной аттестацией был к нам принят. Центурионом. Дослужился до квестора батальона. Возможно, и префектом бы стал. Но что-то произошло там, на дельте Цепиона. Что? Об этом информирует только Первого консула, а после истечения сроков полномочий электронный ликтор промывает ему память. Знаю лишь одн. Ему удалось вступить в контакт и даже подчинить тамошних монстров. Ими оказалась, по слухам опять же, деградировавшая экспедиция Хату, попавшая в звездный капкан. При помощи бредовых идей большевизма, или еще как, ему удалось взбунтовать свой батальон и... эта братия на линкоре «Тезей» двину¬лась в сторону Терры устанавливать там диктатуру пролетариата. Сенат (как - до сей поры тайна тайн) узнал об этой авантюре. Около сигмы Поллукса «Тезей» встретился с эскадрой космофлота. Возвратился лишь один эсминец. «Помпей Магн». С двумя трупами скончавшихся от страшных ран навигаторов. На автопилоте. Проштудировав бортовой компьютер, экспертам удалось установить ужасную вещь. Два дивизиона летучей пехоты перешли на сторону изменников. Что оставалось префекту Корпуса Кассандру, как объявить их монстрами и отдать приказ уничтожить бунтовщиков силами стражей. Но они-то были людьми, людьми разумными. Это страшно... Будучи... Не будучи тогда еще центурионом, я принимал участие в этой битве... Это страшно... Я один из немногих, кто уцелел. После этого сражения я стал почти атеистом, потому что фантазия Господа слишком убога, придумав Ад. Слово Ад не выражает ничего в сравнении с тем, что я увидел и испытал. С тех пор вот уже четверть стандартного века все, что связано с коммунистами, проходит под грифом «Совершенно секретно». Сам понимаешь, нарушена конституция Империи, и знать об этом потенциальным избирателям опасно. Это крах всей нашей демократической системы... Это пока все, что ты должен знать. А теперь то, что ты должен сделать. Самым интересным является даже не то, что ничего толком не известно, как коммунистическая зараза попала на патриархальный Мэкс, а то любопытно, что... Я вижу, ты со мной согласен и спокоен. Это хорошо. Это важно. Великая тайна Третьей Римской Империи доверяется достойному. Я рад, что в тебе не ошибся. Ты будешь жить. А жить будешь пока вот для чего. Суть установки. Знай. Нашей контрразведкой установлено точно. Никто из гражданских и военных властей Мэкса не посылал сигнал SOS, который мы приняли, и мне это очень интересно. Лично мне. Известно также из источников достоверных, свет на эту мрак могут пролить коммунисты. И не все скопом, а именно твоя очаровательная Элена. Ты будешь обвинен в халатности и измене. Тебя бросят к ней в камеру. Ты ведь поддался ее очарованию. Почти.
...Эх, думаю, был бы раньше на 100% уверен, что она не монстр, не только бы поддался, но и отдался. Полностью.
А слова Ракши юркими ящерицами забегали мне в уши, гвоздями забивались мне в лоб.
– Что хочешь делай, трахай ее, режь ее на части. Лги. Клянись. Нарушай клятву. Но узнай. Как? Кто? Где? Когда? Посылал во Вселенную сигнал о помощи. От этого зависит все. И твоя жизнь. И судьба Империи.
9 (арабская)

Где-то я читал или слышал, что в древности, в относительно цивилизованные времена, существовал довольно любопытный обычай, основанный, очевидно, на столь же темных предрассудках. А именно: представители обоих полов содержались в отдельных камерах. Существовали также раздельные бани, туалеты, раздевалки и тому всё такое. Возможно, до изобретения факторизации это имело какое-то основание под собой, очевидно, связанное с физиологическими особенностями мужчины и женщины. Слава Иегове, в наше просвещенное время с половым апартеидом покончено, как когда-то с расовым. Хотя во многих отдаленных патриархальных мирах еще существуют сообщества фундаменталистов, которые, основываясь на апокрифических толкованиях святого писания, тупо продолжают придерживаться принципов отдельного развития.
Следственный каземат службы безопасности Мараканы не самое лучшее место для свиданий. Однако в этом железобетонном боксе я чувствую себя лучше, чем в бункере штаба НОАМ имени этого самого Че. Правда, решетка вместо двери не шибко способствует интиму. Но все же главное – руки-ноги свободны. А решетку, если что, можно и выломать, только центр тяжести правильно определить. У кого другого, может, и вызвал бы раздражение сидящий по ту сторону охранник, зорко щурящий глаза и, судорожно сжимающий приклад огнемета, направленного сюда, но не меня. Я же веду неспешный, толковый такой разговор с Эленой. Ноет скула. Ракша лично врезал мне несколько раз по лицу, чтобы придать физиономии соответствующий вид. Жаль вырванных с мясом петлиц. На них я так и не успел налюбоваться. Впрочем, если Ракша не обманет, то мне вскоре придется примерить иридиевые офицерские звездочки. Карьера что-то стала уж больно стремительно развиваться. Мне это не очень-то нравится. С такими темпами можно довольно быстро уйти на покой. На вечный. И чем больше жизнь балансирует над пропастью, тем меньше мне хочется туда падать. Вот, кстати, что странно-то, заметил я. Когда на мужчине потреплют одежду, он теряет бравый вид и выглядит побитым. Если же на женщине порвать платье или униформу, как сейчас на Элене, выглядит она по-своему даже лучше, чем одетая с иголочки. А комиссарша смотрится совсем неплохо. Как это ни дико, но я, кажется, даже в нее влюбился. По-моему, это первый раз в жизни. Почему? Просто все. Мне хочется не только постоянно ее трахать, но и быть с ней без совокупления. Разговаривать. Чувствовать себя немного идиотом. Это ново. Поэтому, даже немного приятно.
Конечно же, она не верит ни одному моему слову. Вся беда в том, что ей не известно, чего хочу я. Но я-то точно знаю, чего. За последние сутки мой мир сделал сальто. И предыдущая служба, наполненная риском, риском, в принципе, смертельным, кажется спокойной и безопасной. Теперь же возможная гибель нависла надо мной, как нож гильотины над шеей Дантона. Тоже ведь странно. Что такое гильотина – знаю, а кто такой Дантон - вспомнить не могу. Внутри у меня проснулось что-то. Это «что-то» обострило восприятие мира. Оно не заставляет жалеть о возвращении ушедших времен. Но, Господи Иегова, неужели для того, чтобы ощутить полноту жизни, необходимо поставить ее под угрозу? Во мне проснулся и с хрустом потягивается Великий игрок. Одобрительно усмехается, слыша звук разминаемых суставов. Что наша жизнь? Игра. А какая игра самая азартная и упоительная?
Жизнь. Точнее, в жизнь. А если еще точнее - когда она играет роль ставки. И играешь ва-банк. Все или ничего. Я предпочитаю все. Хотя, если честно, смутно представляю, как это «все» выглядит. Но посмотрим. Нет, неплохо все же держится Элена. Она достойна уважения. Впрочем, эта женщина знала, на что шла. И проиграла... ли? Судьба столкнула ее со мной. А может, меня с ней? Поживем – увидим, попробуем пожить. Ракша говорил, что считает меня умником. А он не прост, наш вояка центурион. Что я о нем знаю? Груб. Хамовит. Смел. Крут. Кто он? Конечно, центурион не малая величина в системе корпуса. но, с другой стороны, не так часто центурион возглавляет рейд. Хотя Мэкс - локальный случай. А вокруг был мирный сектор Галактики, не предвещающий ничего неожиданного... И именно здесь, наш «Титаниус» нес патрульную службу вдалеке от основной базы на Новом Магадане. Но, с другой стороны, Ракша опытный стратег. К тому же он говорил, что принимал участие в битве с этим дьяволом Джудой. Но тогда почему он просто центурион? Тем более... Он сказал, что вел разговор с великим префектом Антиохом в «Черной комнате», а там инструкции по рейду получает не так уж часто не только центурион, а и не всякий квестор, и даже префект... Насколько я знаю, «Черная комната» есть место конфиденциальных встреч префекта корпуса и... обычно Первого Консула Империи, повелителя тысячи обитаемых миров. Я всегда был уверен, что политика есть дерьмо. Не знал только, что оно так воняет. Так кто же вы, центурион Ракша Рейган, - отец солдат, Фортуны сын?
А Элена эта даже радовалась, что я оказался в таком дурацком положении, если до конца верить правде сценария, по ее вине. Впрочем, сценарий придуманный смешался со сценарием реальным. Как водка с помидорным джусом. Только наверх не всплывает, потому что вместо томата - кровь. Густая и соленая. Может быть, сценарий реальности тоже кто-то придумал, уж слишком он сюрреалистический. А неужто ты и вправду существуешь, Господь Иегова? Если это так, то Ракша неправ. Фантазия твоя изощрена и пути неисповедимы. Впрочем, религия - это дань генной памяти. Не в наказание ли за это, Всемогущий, если ты есть, ты играешь с нами по нашим же правилам, а не по своим? А Элена все говорит...
– В этом вся суть вашей продажной капиталистической системы. Тебя, заслуженного бойца, лишают звания и бросают в застенок только за то, что ты осмелился назвать людей людьми. Вот цена всем имперским моральным ценностям. Вы отказались стать убийцей – и объявлены монстром.
Беседа уже ведется в таком ключе довольно долго. Но я так и не нашел возможность воплотить в жизнь хотя бы одну из имеющихся у меня целей.
Первое. Выполнить задание Ракши.
Второе. Сплестись в соитии с Эленой. Пусть даже под прицелом охранника.
Кое в чем Элена права. Я, похоже, начинаю вживаться в роль. Точнее, не могу выйти из образа. Но, с другой стороны, законы Империи применяются даже к таким людям, как префект Кассандр. Если... конечно, слова Ракши верны. Как это там? «Закон должен быть соблюден, даже если Рим падет».
Да. Два Рима пало. Третий - вечен. А четвертому не бывать. Но, с другой стороны, Транссендитовые рудники мне не грозят. Ракша просто убьет меня. Homo sapiens. Меня законы не касаются. Я вне закона. Впрочем, нет. Формально я действительно объявлен монстром, бывшим человеком, зараженным коммунистической заразой. И по закону если, меня можно без суда и следствия... как бешеного зверя... Но я-то знаю, что это не так. И они знают. Если государство стремится по экспоненте нарушить свои обязательства, пусть даже и во благо, то почему я должен быть верен присяге?.. Конечно, конечно, в этом есть истина. Это целесообразно, это правильно. Если... Если это не касается меня лично. Как говорил один древний авантюрист, в вопросах собственной безопасности я не положусь даже на родную мать. Она тоже может ошибиться. Случайно... Я – вне закона. Значит, и закон вне меня. Я – закон. Пусть это формально. Пусть абстрактно. Пусть игра слов. Миф. Сон. До тех пор, пока этот сон не станет целесообразным. И тогда... Тогда тайное станет явным. Нет, игру необходимо брать в свои руки. Элене же отвечаю:
– Очаровательная зверюшка, раз уж так получилось, что мы оба монстры, то не увеличить ли нам их поголовье путём внутривидовой вязки?
До нее не сразу дошел смысл моих слов, а когда дошел, она нервно рассмеялась:
– Вы не монстр, Кай Гуан. Вы просто животное. Похотливое и грубое.
– Но я люблю женщин.  И вы самая прекрасная из них. И Бог...
– Не надо о Боге.
– Ну, как не надо? Я люблю тебя. Бог послал нам встречу. Бог сделал так, чтобы вы не успели вырезать проклятых эксплуататоров, и они успели послать сигнал SOS, и я прилетел к тебе из бездны пространства, чтобы увидеть твои глаза, забыть присягу. И... Хочешь, я тоже стану коммунистом. И мы сделаем так, чтобы следующий сигнал послать не успел никто. Ты ведь знаешь как.
Я говорил безобидный вроде бы бред, но в фантастических, чуть раскосых глазах Элены с длинными рыжими ресницами переливается такая гамма чувств, что мне становится не по себе. Нет там лишь любви. А может, я просто не заметил. Но интерес там тлел. О, тлел. Не понял, к кому. Или к чему. А может...
– Ну, вот мы и встретились, скотина! – мерзкий знакомый голос заставил меня обернуться. За решеткой скалился Улл Дангляр. На его перекошенном лице отпечаталось торжество. Рука нетерпеливо тискает многозарядный пистолет.
– Уйди, - бросил он сквозь зубы приникшему к огнемету карабинеру. Когда мы остались втроем, желчно продолжил: «Я вижу, быдло, ты без своих доспехов Бога... без оружия... и... собираешься бежать»?!
Этот придурок поднял ствол. Если бы ничтожество знало, какой повод оно мне дает! Да, я без оружия и без доспехов Бога. Но я сам оружие. А Бог останется им даже без доспехов. Прости меня, Всевышний! Однако как гладко все складывается! Прямо-таки сюжет для слезливого триллера. Только представителей иного разума не хватает. Ужасных... или прекрасных. А интересно, откуда эта мерзость узнала, что я здесь? Перед моим мысленным взором опять предстала волчья улыбка Ракши Рейгана. Без него вряд ли обошлось. Все ведь сверхсекретно. О моем аресте знает кто? Начальник контрразведки батальона, префект карабинеров, двое сменных охранников, людей надежнейших, но которых, скорее всего, пристрелят для верности. Все хорошо. Плохо то, что господин центурион слишком ловко просчитывает игру на ход вперед. Это мне уже не нравится. Он заставляет меня играть по своей программе. А я не кибер. В глазах Элены страх. Она все же хочет выжить. Но не знает как. А я знаю. И у меня есть формально законные основания. Я освобожден от присяги. Я разжалован и уволен. В этом раскладе условности приобретают весьма реальные очертания. Ну чего ты дергаешься, дурашка? О, как медленно, господин ротмистр, вы нажимаете на курок! Десятая доля секунды для меня –  вечность. Ну не вечность, а время вполне достаточное для существа, владеющего системой «веерной атаки», чтобы вышибить эту решетку-дверь, такую надежную на вид, но всего лишь железную. Сболтать в черепной коробке виконта коктейль из мозгов и добавить туда вместо кусочков льда кусочки костей из черепа. Будь карабинер на месте, он бы успел нажать на гашетку огнемета. А так... Он только еще бежал по коридору, поливая из ствола искрящейся плазмой. Ну что ж, от пуль уворачиваться я умею. Научен. Только бы Элену не задело.
Тебя бы все равно расстреляли, господин карабинер, а так – погиб, как герой. И, главное, быстро и почти не больно. Примерно то же происходит еще с дюжиной верных долгу его коллег, которые пытались помешать нам уйти. Верность долгу хороша до определенных пределов. Мы ушли. Куда? Это, как, скорее всего, верно рассчитал Ракша, показала прекрасная Элена. В самом конце бешеной гонки по Маракане, с погоней и перестрелкой. Мне ее даже немного жаль... Эх! Меня-то кто пожалеет... Похоже, ты заигрался, страж Кай Гуан. А может, уже не страж? А монстр? Коммунист? Волк-оборотень? А?
10 (арабская)

...Он был слепым. Половина лица выжжена стек-напалмом. Глаза не подлежали регенерации, даже если применять самые современные технологии.
Слепой Вождь.
Окон в комнате не было. Сюда мы спускались на лифте и довольно долго. Вся стена напротив, являла собой сплошные стеллажи с древними фолиантами томов. Во времена, когда я учился в Галицийском университете, то часто задавал вопрос сам себе, почему в эпоху гипновнушителей в мирах, населенных людьми вроде бы разумными, процветает книгопечатание, причем даже в древней, гуттенберговской форме. (Впрочем, как и механические хронометры.) Причин масса. Среди них чисто биологические. Главное же то, что таблица умножения, полученная с помощью гипновнушителя, так же легко вытирается из памяти, как и попала туда. Это присходит при болезнях, неврозах, стрессах и по другим причинам. После этих дел мозг, обученный по системе гиппи, становится как белый лист. Знания же, полученные добрым старым способом, стереть со стопроцентной гарантией возможно лишь с помощью той же гильотины.
Тома были древние. С разноцветными корешками. Стеллажи четко разделены. По левую сторону стояли книги в темно-синих и бордовых обложках с золотым тиснением. Старорусский я знаю не блестяще, на уровне ругательств, но достаточно, чтобы различить ставшие привычными названия и имена. Маркс, Ленин, Сталин, Мао, Геббельс, Кастро. Каждое слово как удар по почкам. Как короткий приказ. Стоять. Сидеть. Смирно. Равняйсь. Марш. Пли. А справа… справа – разномастные корешки со странными скользкими фамилиями. Из них выделялся один длинный многотомный ряд – Солженицын. Результаты интеллектуального анализа несложны. Пособие по коммунизму и антикоммунизму. Как говорил принц Датский (дернул меня черт в детстве прочитать этого параноидального графа Шекспира из Ясной Поляны), нужно знать своих врагов. Или даже так: «Если враг не сдается, его уничтожают».
Нужно знать, кого уничтожать.
Слепой вождь. У него военная выправка. На нем мундир имперского ипапиаста без знаков различия. Шрамы мужчину не только украшают, но и лишают возраста. Он, чувствуется, прекрасно ориентируется в пространстве. Как слепая рыба в воде, в глубинах океанского дна. Там, в вечной тьме, глаза не нужны. Скорее всего, в его френч защитного цвета вмонтирована система ориентировки или... Электрод в голове. Как у меня. Он служил в Корпусе Стражей или, на худой конец, в имперской летучей пехоте. Кому как не мне это чуять? И все-таки взгляд пустых глазниц бросает тело в дрожь. Он небрежным жестом предлагает нам с Эленой сесть. Сам расположился напротив своей библиотеки. Его бескровные тонкие губы тронула сардоническая улыбка. Кресло удобно. Обтянуто мягкой эластичной кожей. 
Если бы мои предыдущие представления о коммунистах не развеялись, то я бы имел резонные основания предположить, что чехлы сшиты из человечьей кожи. Я перехватываю взгляд Элены. Ее расширенные зрачки, как магнитом, притягивает хрустальный шар-аквариум. В нем копошилось что-то похожее на толстые водоросли.
– Ну вот, господин страж, вы, кажется, дозрели. Насколько я понимаю, у нас не так уж много времени. Не будем терять его, – голос хрипл, в нем перекатываются скользкие шарики иронии и цинизма, а у меня мурашки по коже. Неужели Слепой вождь догадывается или знает? Но как? Откуда? Но я-то чувствую, чувствую. Он ждет этого. Чего?! Появления Ракши Рейгана вместе со стражами! И что тогда?! Это ведь для центуриона я – ходячий маяк, тайный агент, в качестве платы получающий жизнь и офицерскую запонку на воротник. А для них? Для моих бывших коллег? Изменник... Монстр... Сбежавший преступник. Даже у Вана-Вана не дрогнет рука, несмотря на то, что я должен ему двадцать талеров. Остановит ли их Ракша? Вряд ли, мне кажется. А может, уже и отдан приказ живьем меня не брать? Лучшее хранилище тайн Империи - пустая черепная коробка их владельца.
– Прежде чем представиться, прошу вас, пока прошу (Этот слепец, похоже, мне угрожает, судя по всему, он из тех, кого следует опасаться даже мне, дрессированному терминатору) подтвердить результат моего расчета. Вас ведь посадили в камеру к моей Элене, чтобы разузнать, кто подал сигнал о помощи, верно ведь?
Он не мог видеть моего лица. Впрочем, я тоже. Непосредственного выражения на нем. Идиота. Так. Все. Мне осточертело быть пешкой, которую гоняют по шахматной доске, как таракана в коробке. Выход один, пока тебя не разменяли по дешевке, оказаться на последней полосе черно-белых квадратов и стать ферзем. Вот только в какую сторону идти? Черная я фигура или белая?
Пора определяться, господин бывший страж Гуан. А Слепой вождь продолжил:
– Я не могу сказать «вижу», но понял, однако, что это так. Что же, удовлетворю ваше любопытство. Именно ваше. Ибо тот, кто дал вам это поручение, скорее всего, все понял, а может быть, догадался. Он хитер. Даже умен. Тем хуже ему. А это сделал я. Точнее, по моему приказу.
– Но зачем?
Я теряю контроль над собой. Слишком уж все неожиданно. Хотя почему? События складываются в мозаику действительности, подчиняясь какой-то извращенной логике. Тут, скорее, закономерность.
– Зачем? – он смеется. И так же резко смех обрывается, –  А вы разве не догадались? Ну, ничего. Вам, Гуан, надеюсь, еще предстоит научиться производить мгновенный анализ. Скажу, судя по себе. Постоянная охота на монстров отупляет.
– А что обостряет?
– Охота на людей. Осознанная охота. И цель. Великая цель, ее оправдывающая.
– И все же, зачем?
– Мне нужен в данном случае «Титаниус». Но мог быть и «Беллерофонт». В общем, любой из линкоров типа АИД-2, составляющих эскадру корпуса стражей Вселенной. Пришел «Титаниус»...
Фигура Слепого вождя была зловещей и величественной. Размах его интеллекта, дерзость мысли, твердость и целеустремленность потрясали, ставили тавро на моей душе. Сознание разламывали два противоположных мазохистских желания. Первое. Рассчитанным и отработанным движением натренированной ладони отрубить ему голову. Что б не видеть этой черной выжженной ямы на лице, смотрящей на меня. Точнее, я смотрю в нее. Она мертва и одушевлена одновременно. Она была как лаз в преисподнюю. Преисподнюю его мыслей, копошащихся подобно клубку змей, разбрызгивающих мутный яд тихих слов.
И второе.
Стать подвластным его воле. Выполнять его приказы. Купаться в той жуткой ауре энергии и мыслей, которые исходили от него.
– Но как?! (Это я спрашиваю, как он намерен захватить «Титаниус». Изумление мое более чем искреннее. Я точно знаю. Это невозможно. А он опять рассмеялся. И опять я с ужасом осознал, что для этого человека нет ничего невозможного. Потенциально.)
– Мне не нужно, надеюсь, тебе представляться?
Озарение бичом стегануло мой мозг.
– Вы – Джуда Берджес?!!
– Можно сказать и так... Уточни, Элена, славный мой комиссар.
Она находится словно в гипнотическом трансе. Смотря широко раскрытыми глазами, медленно разлепляя губы, произносит:
– Ты Джуда Христос. Посланец Господень. Мессия. Воплощение Духа Божьего. Долгожданный освободитель человечества от власти зверя. Зверя капитализма и лжи. Учитель справедливости. Но не мир ты нам принес, но меч. Будь благословен.
– Хочешь стать моим мечом, Кай Гуан, а?
Теперь мне стало кое-что понятно из путаной проповеди падре Ахиллы.
– Но коммунизм на Мэксе практически уничтожен. У вас нет шансов, квестор Джуда.
Снова негромкий смех.
– Все-таки Корпус Стражей неплохая школа для моих будущих маршалов. Можешь пока звать меня так. По званию. Насколько я вижу, ты разжалован, хотя и живой. А перспектива стать офицером Стражи, но мертвым тебя не устраивает. Слушай тогда. Верно то, что кому как не мне, квестору, знать мощь и опасность корпуса стражей. Коммунизм был бы действительно уничтожен. Если бы мы столкнулись бы с вами лоб в лоб. Когда вы готовы были растерзать монстров, захвативших мирную планету. А так... Власть уступлена продажным олигархам по моему непосредственному приказу. После небольшой инсценировки. Ради великого дела принесены в жертву многие из моих верных апостолов, как генсек Пабло, к примеру. Но он сделал осознанный выбор. Борьба требует жертв. Эту истину я постиг, читая Ленина. Шаг назад, два шага вперед. Прыжок вперед. В свое время на Терре ради великой цели он, принужденный, правда, неотвратимыми обстоятельствами, сделал два гениальных шага, чтобы воплотить в жизнь вековую мечту человечества. Как только не называли его враги за это. Они сходили с ума от бешенства, тщетно силясь понять гениальный замысел гранитного вождя. И предателем. Кого он мог предать? И шпионом. И сифилитиком. И дегенератом. И гомосексуалистом. Но он победил. Всех. Их. Он умел производить анализ, мгновенно принимать единственно правильное решение и воплощать его в жизнь. Мой приказ об отступлении сравним с Брестским миром. Когда Ленин отдал почти всю свою империю врагам, он сделал их друзьями. И, став его друзьями, они уничтожили себя. Он ненавидел частную собственность и так называемое свободное предпринимательство. И, переступив через себя, он создал НЭП. И тупоумные буржуи не смогли преодолеть свою патологическую жажду наживы. И между делом накормили его народ. И вооружили его армию. И сгинули. Смытые потоком исторической необходимости, воплощенной в воле большевиков. И Красная империя наркома Ленина стала еще более великой и могучей, чем Первая Римская. И жители ее испытали святые чувства гордости и победоносности несокрушимых идей. И справедливости. Как в свое время Иисуса, Ленина и его соратников предал один из его апостолов - Горбий Искариот. Красная империя пала. Люцифер назначил своим наместником там мелкого продажного беса по имени Эль-цин.
Был предан и обманут аятолла Хитлер. И святой Иосиф. Все. Но я избегну предательства. У меня нет учеников. Те, кто служит мне – это часть меня. Знаешь, что это? (Я понял, он указывает на шар-аквариум.) Это щупальца Дельфанской Гидры. Впрочем, Кай Гуан, ты уже знаешь наверняка, что владение тайнами жизнь не удлиняет. Я спасся в великой битве лишь благодаря тому, что кое-чего не знал. И не спрашивай меня пока о том, что произошло в системе дельта Цепиона. Всему свое время. Я видел Бога. И мне стало мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Я слышал Бога. Ты видишь. Взор его испепеляет. Но это Он помог мне после двадцатилетнего скитания по пространству попасть на Мэкс и... Дальше ты примерно представляешь, что произошло. Помни одно. Стоит мне пошевелить пальцем, и торжество коммунизма на Мэксе восстановится еще быстрее, чем в прошлый раз. Но что такое Мэкс? Песчинка... Мне нужен «Титаниус». Ты, Маршал Кай Гуан, поможешь мне добыть его. Сначала мы полетим на дельту Цепиона. Там необходимо уладить кое-какие делишки. Ха-ха! А оттуда... Падение Третьей Империи будет не менее впечатляющее, чем Первой Римской. Но человеческая раса в результате этого не опустится в черную пучину варварства, а поднимется в светлый рай коммунизма.
– Но ведь уже пытались.
– Пытались. Но... попытка не пытка. Пытка – это ожидание шанса. Эта моя попытка являлась последним штрихом в той картине, на которой четко вырисовывалась гнилость и мерзость имперской сути... Ты думаешь, так легко было уничтожить батальон стражи «Анаконда»? Мой батальон!
– Да, закон был нарушен, вас, хоть и преступников, но людей разумных, объявили монстрами. Но великого префекта Кассандра ждали Транссендитовые рудники. Он был принесен в жертву закону. 
– Кассандра?! Закону? За это? – снова хриплый смех, – Решение сената, осудившее Кассандра, в твоей интерпретации (в моей?) говорит лишь о мерзком ханжестве и пошлой сентиментальности правящих буржуазных плутократов. Но они лишены сентиментальных иллюзий. Так же, как и достославный Кассандр, кстати. И осужден он не за это.
- То есть?
- А то и есть. Мой великий брат стал тем, кто мог вывиграть немного времени для возможности сохранения биологического существования человеческих цивилизаций. Под его руководством программа контактов с Хаату продолжалась ровно столько, сколько техническому отделу «СД» потребовалось, чтобы выполнить программу Фобос и создать «Зубы дракона»
– Что? «Оружие Ужаса»? Насколько я знаю, его применение запрещено вообще.
– Ну да. Именно так. Что ты знаешь о Хаату?
– Ничего.
– А я знаю. В двух словах. Понимаешь, Кай, есть материя, есть, значит, и антиматерия. Хаату - это антилюди. Существа смерти. У них нет биологического бытия как такового. Их порождает смерть, в чистом виде. То, что мы пытаемся вообразить под смертью. Но они разумны. И благодаря этому разуму Империя сохранилась. Они осознали, что, обладая «зубами дракона», человечество способно остановить их, точнее, создать патовую ситуацию. И ангелы ада сложили свои крылья. Благодарное человечество расплатилось с моим братом щедро. «Паучьими лапами» в мозг. Знаешь, кстати, как Хаату прекращают свое биологическое существование? Пусть это будет еще одним экспонатом в твоей коллекции тайн Империи.  Умирая, человек превращается в труп. В мертвую неразумную органическую материю. А Хаату вот, посмотри на Элену. Это труп Хаату. Это мертвый Хаату. Представь себе их живыми...
Он говорил еще что-то чертовски наукообразное, но, впрочем, весьма доходчиво...
– Но Элена - это...
– ...Не переживай, она нормальный человек, такой же нормальный, как твой труп, которым ты станешь, если вздумаешь дернуться. Но префект Кассандр осужден не за то, что применил «зубы дракона» против человека, а за то, что не смог добиться нужного результата. И я... И еще кое-кто спаслись. Тебе еще очень много предстоит понять и постичь, но сначала ты должен прочесть все это, – он безошибочно ткнул пальцем в сторону стеллажей.
Все, что я услышал, подлежало глубокому осмыслению. Но на это времени уже не хватало. Время бывшего квестора Джуды Берджеса, а ныне слепого вождя коммунистов Джуды Христоса, кончилось.
С грохотом вылетает мощная дверь. В проеме показался Ракша Рейган во всей своей красе, вооруженный до зубов в прямом смысле этого слова. За его спиной - два стража с компьютерной точностью выбрали верный сектор обстрела. Шансы Мессии равнялись нулю. Ракша кинул мне пистолет:
– Держите, лейтенант Кай Гуан, поздравляю.
Я автоматически поймал его. И вот уже ствол, словно живой, ходит в направлении Джуды и Элены. Как учили. Голос Ракши разбил нависшую тишину, как рюмку об пол:
–  Я достал тебя, Берджес. Все-таки достал. Чему скалишься, выродок?
– Да так. Интонациям. Манере говорить. Их изменить тяжело, не правда ли? Только кто кого достал? Кассандр...
Бескровная улыбка на лице Джуды была похожа на порез на трупе, в жилах которого давно свернулась кровь.
– Поднимитесь наверх, - не поворачивая головы, бросил Ракша стражам.
При помощи гравилета они бесшумно, ангелами, взлетели вверх. И то верно, потенциальным избирателям, тем паче слугам закона, совсем необязательно знать, за какой чертой эти законы нарушаются. Так вот, значит, кто такой мой центурион Ракша... Рейган, бывший префект корпуса стражей – Кассандр. Легендарный Кассандр.
Кстати, о том, что он отправлен на Транссендитовые рудники, я узнал от него самого. Получается, беглый каторжник? Черта с два! Чего уж, а ханжества нашему государству не занимать. Все стеклышки этого калейдоскопа смерти наконец-то сложились в законченный причудливый узор. Скорее всего, прав Джуда. Он был действительно осужден и, как всегда, Империя предложила своему верному слуге сделку. Или он предложил ей. Когда Фемиду насиловали, она расслабилась и получила удовольствие. Скорее всего, сделка с Кассандром состояла в следующем: имперская служба безопасности организовала ему побег с Транссендит, и... что стоит имперским медикам, манипулирующим со спиралями ДНК как с четками, изменить личину? Плевое дело. Под именем Ракши Рейгана он вернулся в Корпус. Такому волку, да еще с протекцией службы безопасности, дослужиться до центуриона не то что мне, безродному космополиту, пусть и гражданину Терры. А там – если он словит Джуду Берджеса, личного и самого страшного врага Империи, вновь становится префектом. Правда, скорее всего, под именем Ракши Рейгана. Неплохо. Хитро. И я знаю все это... Да мои будущие лейтенантские звездочки стоят дешевле выеденного яйца!
Возможно, тайный свет Империи и сочтет целесообразным выполнить условия сделки с Кассандром – а ему? Выполнить сделку со мной покажется целесообразным?.. Правда, он отдал мне пистолет, подразумевая, что спектакль окончен. Это видели стражи... Но... что помешает мне героически погибнуть, защищая жизнь горячо любимого центуриона? Тем паче, что этого требует Устав. Я чую запах смерти. Я хочу Элену, кем  бы она там ни была. Но что-то говорит Джуда. Да они же полностью откровенны, для них я уже покойник.
– Ты хочешь убить меня, Кассандр? Но ведь, надеюсь, тебе не промыли мозги? И ты знаешь, что такое Хаату. Глупец, я нашел обратную дорогу из Ада при помощи этого,  он кивнул на хрустальный шар с ошметками дельфанской гидры, –  Тебе не дано знать главной тайны Третьей Империи. Моей тайны. Той самой, который электронный ликтор стирает после окончания срока консула из его памяти. Если ты сейчас выстрелишь в меня, я превращусь в Хаату...
– Сволочь. Величайший из предателей. Будь ты проклят. Ты сгинешь все равно. Ты...
– Что я есть, слушай дальше... Если же против Хаату применить, как ты думаешь, «зуб дракона», оно, Хаату, опять станет мной, Джудой Христосом, Трупом Хаату, человеком, который живее всех живых. Стреляй. Открывай кувшин с джином.
– Мразь, – бешеная пена закапала с уголков рта префекта Кассандра, – Ты блефуешь... Монстр... Лейтенант Гуан - огонь!
Я не знаю, блефовал Джуда Берджес или нет, но вероятность того, что он мертвый опаснее, чем живой, довольно велика. Но многолетний рефлекс, выработанный службой, сработал четко. Я подчинился команде. Я выстрелил. В голову префекта Кассандра. Ей-Богу, на своего командира Ракшу у меня бы рука не поднялась.
Предпоследняя (арабская)

Я устал от воспоминаний. Я устал жить. Материя, из которой состряпано мое тело, износилась. Лишь в центре мозга какое-то мерзкое существо, похожее на стереокляксу, вопит:
Жить! Жить! Жить! Хочу!!!
Может быть, это и есть душа? Молчи, дурашка. Не до тебя. Повешение не самая страшная смерть. Потому что быстрая. Это не то, что медленно растворяться в желудочном соке сингальского чудища. Вот и кончился мой контракт. Я все-таки сделал головокружительную карьеру. Сам того порой не желая. Маршал Кай Гуан. Звучит, черт побери! Правда, меня опять разжаловали. Но к разжалованию из маршалов я почему-то отнесся более спокойно, чем к потере рубиновых звезд обер-сержаната. Может быть, оттого, что их я получил за долгие годы терминирования монстров. А платиновую с бриллиантами звезду маршала за успешно организованный захват «Титаниуса». Гений слепого вождя достоин восхищения. Именно он породил потрясающую по простоте стратегическую идею. C учетом специфики работы Корпуса все хитроумные защитные системы линкора в принципе своем рассчитаны на противодействие монстрам или взбесившимся киберам. Но не людям. Людям разумным. Хотя, если честно, атака на «Титаниус» являла собой безумие. Если верить Джуде, великий Гитлер проиграл свою последнюю войну из-за того, что остановился на полпути и соблюл условности. Не использовал вроде бы запрещенные отравляющие газы. Он испугался ответного удара. Такую же ошибку повторили красные генсеки времен Великого  предательства.
Их спецслужбы выкрали у плутократов тайну атомного оружия. А использовать его мощь они не решились. Также опасаясь этого пресловутого ответного удара. «Глупость, –  говорил Джуда, – запрещенное оружие не только можно, но и нужно использовать. Но использовать первым. Два шага назад - прыжок вперед».
...Прав он был и в том, что диктатура пролетариата будет восстановлена на Мэксе довольно быстро. Правда, дворян и буржуев в клетках в зоопарке не выставляли. И даже не расстреливали. И даже не судили.
Великий лозунг коммунизма гласит: «Экономика должна быть экономной». Сэкономлено было на жаловании прокуроров и судей. А добровольцы годились только в палачи. Это, в принципе, верно. Назвался буржуем – подставляй затылок под удар тяпкой. Эти люди сами виноваты. Когда население Мэкса после первой революции голодало и мерзло, взбесившиеся нобели, разворовав стратегические запасы планеты, не нашли ничего более умного, как окружить себя кричащей вульгарной роскошью в виде особняков и шикарных лимузинов.
Охлос не стал ждать, пока отожравшиеся внуки клиптократов станут добрыми меценатами. Первые из этих любителей демократических возможностей были повешены на собственных кишках. Разъяренная толпа забивала их глотки ставшими бесполезными имперскими талерами. Потом ипапиасты Джуды навели порядок. Точнее, упорядочили процесс. Тяпки для пропалывания тай-риса некоторые пеоны приспособили для...
Был и Болотный марш... Искалеченному лучевым ударом декану Хименесу, удалось все же вырваться с Титаниуса и, чуть было...
Но опять же я (кто, как не я!) провел пять когорт ипапиастов через «Тихие заводи» (так назывались страшные болота низменной равнины). И мы ударили в тыл, было ожившей «Правительственной армии спасения»...
...Воспоминания... Прочь... Храбрый Хименес... Добрый Хименес... Честный Хименес... Он был заживо сожран желтыми мухами... Господи! Прочь! Прочь! Придите другие... Ну, например, воспоминание о нашей ночи с Эленой. Как ее губы ласкали мои шрамы... Как она сладостно металась в моих объятиях... К черту! к черту все...
В случае со мной экономить на трибунале не стали. Трибунал состоялся в кают-компании «Титаниуса», мчащегося к Терре или к дельте Цепиона. Точный маршрут известен только Богу, точнее его мессии Джуде Христосу.
Зачем он это сделал? Зачем... «У меня нет учеников. Ученики - часть меня...». Я оказался аппендиксом. А ведь у меня не было дурных мыслей... А могли бы быть? Не знаю. Я готовился к войне. К захвату Терры... Я уже видел себя Главнокомандующим Запада... Если бы она, война, кончилась победой, тогда разве... Знаю другое. Точнее, понял это не так давно, конспектируя труды Ленина, Сталина и прочих, при этом заглядывая в пыльные тома древней истории Терры. Это все закономерно. Когда Джуда в первый раз назвал меня маршалом, он уже ясно видел... Хм! Да! Видел! Петлю на моей шее. Он просто не мог поступить по-другому. Иначе бы он не был собой. Наследником идей великих пророков коммунизма. У кайзера-рекса Мао был будущий мертвый маршал Линь Бяо. У святого Иосифа Сталина - маршал Тухачевский, который, как и я, начинал прапорщиком. У аятоллы Гитлера - будущий мертвый маршал Роммель. И кто такой Че Гевара, я узнал. Тоже ведь неудачливый маршал Революции.
В чем меня обвиняли? В чем только не обвиняли. И в том, что я агент империи, и в том, что убивал честных коммунистов, и в организации заговора с целью захвата власти. И весь этот бред, как это ни дико, имел под собой формальные основания. Но это же бред. Бред!!! Черная горячка! И все знали это. И судьи. И прокурор. И присяжные заседатели (они же охрана).
Почему?
Я понимаю Джуду... Во-первых, я выполнил программу: успешно захватил линкор и выдрессировал новый экипаж. Помог разгромить буржуев на Мэксе... Много чего еще сделал... В том числе убил префекта Кассандра, самого опасного и главного врага Пророка. Я не глуп. И слишком много знаю. Главное, я один из немногих, кто владеет тайной мессии Джуды... Кем он был. И кто он есть. А значит, опасен. Приговор будет приведен в исполнение перед самым входом в летаргиоз. И все же Джуда поторопился. Я бы ему мог еще пригодиться. Мог бы. Я ныряю в глубину своего подсознания. И понимаю. Нет. Джуда успел. Успел вовремя. Империя меня устраивала... Какое к черту социальное равенство! Нахлебался я его. Устраивало меня и сообщество.
Не устраивало меня мое место в нем.
Как и Джуда, я захотел занять это самое место, которое сам себе определил. Он –  при помощи измены, идей коммунизма и Хаату. А я... При помощи той же измены и... Джуды. Не может часть использовать целое, чтобы им стать. Но Элена! Зачем она выступала свидетелем на процессе? Зачем искажала слова моей любви? В порывах страсти я обещал подарить ей Вселенную... И это было истолковано судом как «бонапартизм». Ей-то чего хотелось? Впрочем, женщина тоже человек. Теперь она секретарь политбюро ЦК Компартии Вселенной при пророке Христосе. Правда, Вселенную еще предстоит завоевать. Но это уже без меня. За мной пришли.
Последняя (римская)

Я вспоминаю статью из атласа истории великих бойцов. Диалоги. О Пирре.
Киней: Царь! А что мы сделаем, когда покорим Македонию?
Пирр: Высадимся в Италии и завоюем ее.
Киней: А потом?
Пирр: Потом само собой напрашивается присоединение к нашим владениям Сицилии.
Киней:  А после?
Пирр: А там и до Карфагена рукой подать.
Киней: А затем?
Пирр: А затем мы предадимся пирам, отдыху и развлечениям.
Киней: А что мешает нам заняться этим сейчас?
Действительно, у царя была хоть и вшивенькая, но все же своя страна Эпир. На доходы с которой вполне могли позволить предаться пирам, отдыху и развлечениям. Неужели для того, чтобы понять, что жизнь есть простая штука, ее нужно так усложнять?
О! Элена! О прекрасная и несравненная! Моя Элена! Ты спасла меня! Ты - Антиева. Ты возвратила меня в рай. Наш Эдем - линкор «Титаниус», курсирующий по параболе вокруг Магеллановых облаков. В громаде линкора есть все, что необходимо для счастливой жизни десяти тысяч человек. А нас двое. Безотказная электроника, поддерживающая курс «в никуда», следит за системами обеспечения. Бассейнами. Садами. И даже за теперь бесполезными казармами стражей. И их извращенными тренажерами.
Это ты дала мне перед казнью кристаллические фильтры. Это ты разобралась в дьявольски хитрой системе воздухообмена. И выпустила в атмосферу «Титаниуса» усыпляющий газ, используемый для дезактивации монстров.
«Шаттлы» возвратят одуревших новоявленных терминаторов обратно на Мэкс. Где их уже, наверное, поджидает легион летучей пехоты, скорее всего возвративший планету в лоно цивилизации.
«Песчинка»... Джуда, не колеблясь, пожертвовал Мэксом. Возможно, выжившие в битве с летучими пехотинцами затаившиеся ортодоксы будут с терпеливым вожделением ждать второе пришествие Мессии. И у них еще есть шанс.
Я не знаю, блефовал тогда Джуда или нет. Рисковать мы не стали... Хотя это убийство я бы совершил без колебания. Ему, как сыну Божию и Пророку, был предоставлен отдельный «Шаттл». Но бортовому компьютеру был задан курс не на Мэкс, а куда подальше. Скажем, в туманность Андромеды. Возможно, он вернется, но после нас. После нас он хоть вернется, хоть нет. Плевать. Туда же киберы перенесли и аквариум с ошметками Дельфанской гидры. И библиотеку. Только на память были оставлены две книги, вытащенные наугад из правого и левого стеллажа.
Моя нога почти зажила. Без электрода в мозгу даже лучше. Мы целуемся, как подростки. Запиваем все это мартини из неограниченных запасов Ракши-Кассандра. Пайком он снабжался как префект.
– Я люблю тебя, Элена, и мне плевать на твое прошлое.
– И я люблю тебя, Кай. И так будет всегда.
– До смерти!
– До конца жизни!
– Кстати, а что это за книжки мы оставили на память о...
Это страшное имя мы договорились даже не произносить... Не поминай имя монстра всуе...
– Давай выбросим их к чертям собачьим!
– Давай.
Кибер-слуга приволок эти две брошюры. Одна называлась «Л. И. Брежнев. Великий Октябрь и прогресс современного человечества». А вторая на староанглийском. Фамилия автора какая-то странная. Всего четыре арабские цифры - 1984.
– Давай забудем все.
– Давай. Навсегда.
...Жаль, этого воспоминания нет в моей коллекции. Это моя фантазия. Последняя. Палач натянул веревку. Нейлоновый шнур ласково обнимает мою шею. Как рука Элены. А вот ее глаза – это реальность. Они смотрят на меня. В них грусть, но не сожаление. Ей Джуда предоставил честь выбить табуретку из-под ног изменника. И все же как хорошо, что последние слова, которые я услышу, будут словами любимой женщины. Вот и они.
– Я не прошу прощения, Кай. На моем месте ты поступил бы так же...
Последняя (арабская)
И все же, несмотря на дикую боль в ноге и гул в голове, ужасно захотелось жить. Даже больше, чем Элены. А ведь Джуда должен быть где-то рядом. Слушает.
Наслаждается.
И тут меня осенило.
Я понял его гениальный замысел. Он простил меня. А эта казнь - испытание. Инсценировка.
Я выдержу испытание Джуды. Я - умный. Я выдержу твое испытание. Я тебе еще пригожусь. Я кричу:
Да здравствует коммунизм! Да здравствует Джуда Хри-ххр...