Боль. Боль нарастала, становилось трудно дышать, казалось все тело плавится от боли. Хотелось кричать, но она не позволяла себе этого. Пока не позволяла. Боль казалась живой. Она росла, питаясь ее мучениями, насыщалась, но не успокаивалась. Нина молилась о том, чтобы боль доросла наконец до таких пределов, за которыми только мрак, мрак сознания. Хотелось, чтобы организм не выдержал и выключился, выключился как лампочка, чтобы можно было отдохнуть.
Но сознание продолжало жить, а тело чувствовать.
Сегодня медсестра, обычно грубая и бесцеремонная, разговаривала с небывалой чуткостью и укол поставила почти нежно. Это могло означать только одно — у Нины рак и это наконец подтвердилось
Последний год Нина и не ждала ничего хорошего. В прошлую весну из армии прислали гроб с телом сына. Объяснили как несчастный случай, но Нине тогда было не до причин его смерти. На нее свалилось огромное, ни с чем не сравнимое горе. Какая разница, отчего умер ее Витенька, если его уже нет и никогда не будет?!..
Потом ушел муж. Сказал, что их уже ничего не связывает.Дело было в другом — он не мог понять, как можно так долго скорбить о потере своего ребенка. После смерти Витеньки Нина стала ходить только в черном и как минимум один раз в неделю посещать кладбище, чтобы поухаживать за могилкой сына. Муж тоже горевал поначалу, но потом ожил, повеселел, снова стал громко смеяться, когда смотрел юмористические передачи по телевизору.
Нина ему этого не простила. Жила со скорбным видом, всегда держала наготове платочек, чтобы вытереть слезы. Муж не выдержал и ушел.
Уход мужа она восприняла как предательство. Обиду загнала глубоко в душу и продолжала ходить на кладбище. Подруги Нину тоже не поняли и со временем все исчезли. Осталась одна, еще школьная, которая осуждала Нинино теперешнее мировоззрение:
— Нельзя всю жизнь убиваться, это грех. Жить надо, раз Бог тебе жизни дает.
Нина и на нее обиделась. Какие же люди чужие, злые! Ее горе не то что разделить, понять и простить не могут.
Она решила доискаться правды, кто виновен в смерти сына. Выяснила, что это было самоубийством. Прошла все инстанции, но добилась того, чтобы парня, который издевался над Витенькой, осудили. Но облегчения на душе не почувствовала.
Она знала, что тоска и уныние — грех, но неужели этот грех так ужасен, что наказывается такой страшной болезнью? Ведь многие более грешны, чем она. Почему же именно у нее — рак?!?.. За что ей это? Неужели еще мало предательства мужа и смерти сына?..
В тот день, когда Нина по поведению медсестры узнала свой диагноз, она долго плакала. Слезы были сухими и не давали облегчения. Боль души была больше боли тела. Нина стала молиться. Неумело, своими словами, она просила Бога дать ей понять, за что ей все это, за что все это на нее одну. Она долго молилась, не обращая внимания на боль, стараясь забыть о ней, слиться в одно целое, утонуть в ней.
Неожиданно под утро Нина поняла, что боль надо принять. Это было так просто и так правильно, что Нина удивилась, почему она не понимала этого раньше. И в тот же момент, как она это осознала, боль утихла. Не ушла совсем, осталась как напоминание, но уже не грызла, не терзала тело.
Пришла еще одна простая мысль: — все, что было с ней, все самое плохое, грязное и невыносимое, тоже надо принять. Значит так надо, так должно было быть. Бросил муж — значит так было надо. Умер сын — так надо. Только, о Господи, дай его душе покой, пусть ему будет хорошо там у тебя.
Нина вспоминала всю свою жизнь, перетряхивала ее и принимала. Все, что не укладывалось в сознании, о чем невозможно было смириться, теперь входило в ее жизнь как нечто совершенно необходимое и целостное. Нина смирилась, смирилась со всем, что было и что должно было произойти. “Забери меня, Господи, я готова умереть. Хоть в рай, хоть в ад, на все воля твоя”.
За последующую неделю боль утихла совсем. Нина лежала умиротворенная, не отвергая, но и не торопя свою смерть.
Врач на обходе тревожно хмурился, осматривая Нину. В конце-концов направил ее на повторные анализы.
Когда пришли результаты, к Нине прибежала необычайно розовая от волнения медсестра:
— Ниночка! У вас все хорошо, анализы чистые! В прошлый раз ошиблись, думали рак, а там все хорошо, ничего злокачественного и доброкачественного! Чисто!
Медсестра шумела и радовалась за двоих, а Нина лежала и улыбалась. Она знала, что в прошлый раз ошибки не было. Это ее восприятие жизни было ошибкой. Но теперь все будет правильно.
Нине было спокойно и хорошо. Она знала — что бы ни случилось: — “На все, Господи, воля твоя!”
апрель 1998