Алена Ивановна, а точнее Аленка (до пятидесяти дожила и всё Аленка. На работе, правда, Аленушка), только пришла домой и не успела даже переодеться, как в дверь позвонили. Она открыла и в дом, тяжело дыша, вошла Валя, — сестра, живущая в пригороде. Несмотря на то, что они были родными сестрами, сходство между ними было трудно обнаружить.
Валя, старшая, пошла в отца — тот был крупным и, наверное, так же располнел бы к старости, если бы дожил, да война помешала. Алена же удалась в мать, — вечно беспокойную и иссушенную нескончаемыми заботами женщину — она одна воспитывала троих детей. Бралась за любую, самую тяжелую и грязную работу, дала дочерям образование, а сын сделал карьеру в армии, дослужившись в тридцать лет до майора. Потом, правда, спился, но этого их мама уже не застала, быстро, за каких-то полгода, угаснув в отделении для онкобольных. Но внуков понянчить еще успела.
У Алены их было двое: Светланка, хорошая, но совершенно безответственная дочка и Сережка, уехавший сразу после армии на север, зашибать деньгу. Алена сама была уже бабушкой и постоянно тревожилась за Светкиного Антошку; дочь кормила сына по мере оголодания, безо всякого распорядка и продуманного рациона. Каждый раз, когда его привозили в гости, Алене казалось, что Антошка выглядит еще более осунувшимся, чем в прошлый раз. Она пыталась его откормить, но почему-то в гостях у бабушки ребенок каждый раз портился; отказывался от еды и капризничал. У Алены постоянно болело сердце за дочь и зятя, — вроде устроились в жизни; она в какой-то конторе с бумагами, да еще сейчас подработку взяла, Виталий водителем, но все у них было как-то ненадежно, хрупко, казалось, что они больше играют в жизнь, чем живут. За Сережку тоже переживала; говорят, на Севере пьют много, как бы не сбился с пути.
У Вали детей было четверо, но даже если она за них и тревожилась, то ничем этого не выдавала. Все они, кроме младшей Насти, которая работала на заводе, неплохо устроились в жизни; крутились в бизнесе, зарабатывали капиталы. На юбилеи дарили матери в складчину что-нибудь грандиозное, но абсолютно ненужное; то дорогую вазу диаметром чуть ли не с метр, то модное платье от дорогого модельера, которое на Вале смотрелось просто нелепо. Валя гордилась своими детьми, но довольна ими не была.
Вот и теперь сразу с порога начала жаловаться:
— Нинка-то главным менжером стала, новую машину купили иностранную, а то, что мать от пенсии до пенсии копейки считает, им наплевать.
— Менеджером? — переспросила Алена.
Она была не очень довольна приездом сестры; Валя любила ездить по гостям и никогда не приезжала просто так, без нужды. Раз приехала, то обязательно чего-нибудь просить будет. Она очень любила выступать в роли бедной родственницы, и у нее это чаще всего получалось.
— Да кто их разберет, менжером или кем. Напридумывали себе профессий всяких…
Алена усадила сестру за стол, налила ей борща (с досадой подумав, что если Валя попросит добавки, то Дмитрию, мужу, уже ничего не останется. А ведь он скоро придет на обед).
— Вкусный у тебя борщ. Мама такой варила, — похвалила Валя, когда тарелка опустела.
Алена молча взяла поварешку и налила еще.
Доев новую порцию, Валя поинтересовалась:
— А ты какое мясо сюда кладешь?
— Я с тушенкой делаю, не по карману нам мясо, — объяснила Алена.
Вид у Вали стал такой, словно она случайно съела таракана.
— С тушенкой делать — последнее дело, — уверенно заявила она, — В тушеном мясе ничего полезного нет. В консервах вообще — гадость одна собрана.
«Что-то ты в прошлый раз, когда у меня шпроты в холодильнике увидела, к празднику купленные, ничего подобного не говорила. Наоборот, стала рассказывать как рыбки консервированной давно не ела», — Недовольно подумала Алена.
Небрежно отодвинув тарелку, оставшуюся от презренного борща, Валя принялась за чай. Жирно намазала батон маслом, не менее жирно положила повидло. Откусила.
— Какое повидло у вас вкусное! У нас такого нет…
— Я тебе положу с собой. Мы еще купим.
Валя благодарно улыбнулась и продолжила:
— А про масло я тебе уже говорила. У нас откуда-то завозят, не знаю, не масло, а маргарин настоящий, никакого вкуса.
— У меня есть еще пачка в морозилке, возьми, если хочешь.
— Да ладно уж, чего там, и так всегда ты мне что-нибудь даешь.., — Валя заметила, что Алена не собирается спорить и не стала затягивать сопротивление, — Ладно уж, возьму, так и быть. У нас такого не найдешь. Да и денег совсем не осталось. Хоть бы в долг у кого занять…
Валя внимательно проследила, как Алена полезла в сумку, достала кошелек и вытащила оттуда пятьдесят рублей.
— Больше не могу.
— Я верну! Верну, обязательно. Вот пенсия будет.., — Валя суетливо прятала деньги в глубину большой сумки, с которой никогда не расставалась.
Эта сцена повторялась уже не первый раз, и обе сестры знали, что деньги ушли насовсем.
После еды Валя решила, что настал удобный момент для того, чтобы выполнить то, зачем приехала.
— У Дмитрия-то как дела?
Алена сразу насторожилась. Вале было абсолютно наплевать на ее мужа, и раз спросила, значит неспроста.
— Работает. А что?
— Да у меня опять телевизор сломался, думала, может, приедет, починит.
— А что мастера не вызовешь? — начиная злиться, спросила Алена.
— Знаешь, сколько сейчас мастера дерут! — Валя закатила глаза.
— А что же дети тебе новый не купят? Этот телевизор тебе Дима уже раз двадцать чинил. Он же тебе еще пять лет назад сказал, что ему на свалку пора, — язвительно продолжала Алена. На себя она давно махнула рукой, но за мужа готова была воевать до конца.
— Вот именно, что чинил. Видно, не починил, раз опять сломался, — упрекнула Валя, стараясь не выходить из роли бедной родственницы.
— Я скажу ему, но вряд ли Дима в ближайшее время сможет. У него других дел полно, — сухо завершила разговор Алена. Все-таки сестра не виновата, а без телевизора ей совсем тоскливо одной. Вот и дома не сидится поэтому, по гостям ездит.
Валя торопливо закивала головой: «Не отказали и то хорошо»:
— Конечно-конечно. У меня не к спеху.
Пока не передумали, перевела тему:
— Картошку то посадили или еще нет?
— Посадили, еще две недели назад. Спины потом разогнуть не могли, два калеки. Дима за день весь участок вскопал.
— Один? — со значением спросила Валя.
— Один, — нехотя ответила Алена.
— А где зять-то был?
— Да они же работают…
— По воскресеньям что ли? Вы же тоже работаете, не в будни же сажали.
Сестра была права, но Алена продолжала защищать детей:
— Антошка приболел, они что, больного ребенка должны были бросить или с собой тащить? Я к ним ездила на той неделе, подкормила немного. А то ведь голодом сидят совсем. Светка уже прозрачная стала с этими своими двумя работами, на Виталии одежда висит, как на вешалке.
Дети хотели купить машину, чтобы Виталий мог работать на себя, но Алена об этом рассказывать не стала, чтобы не давать сестре против них лишний козырь.
Валя укоризненно покачала головой, помолчала, потом спросила:
— А Сергей что пишет, нет? Возвращаться не собирается?
— Да нет пока.
— Денег-то поди, много высылает? — оживилась Валя, — Говорят на Севере платят хорошо?
— Да там же все дорого, на еду много уходит, — Алене было стыдно признаться, что она сама уже несколько раз высылала сыну деньги. У него почти вся зарплата шла на какой-то счет, и на жизнь почти ничего не оставалось. А продукты там и, правда, были очень дорогие.
Валя нахмурилась.
— Не ценишь ты, Алена, себя. Совсем не ценишь. Ты посмотри, до чего дошла — худая вся, страшная. Аж почернела вся.
Сегодня на работе Алене сделали комплимент, назвав ее фигурку девичьей, и она домой шла радостная, но от слов сестры вся радость сразу куда-то делась.
А та продолжала:
— Совсем изошла. А все потому, что для детей живешь. Слишком уж ты из-за них суетишься. А в ответ что? Благодарность? Да ничего! Наплевать им на тебя! Мать ходит — кожа да кости, а они даже не вспомнят. Вот я своих по другому воспитала. И посмотри теперь на меня!
На Валю, действительно, посмотреть стоило. Кожа розовая, здоровая, туго натянутая на упитанных щеках. Несмотря на то, что у Вали было больше седины, когда сестры были вместе, их зачастую путали, принимая Алену за старшую. Но дети тут были не при чем.
Алена ни за что бы не променяла свою непутевую, но такую чуткую и добрую дочку на холодных и каких-то отстраненных Валиных детей, вспоминающих о матери только по праздникам.
Скоро с работы должен был прийти Дмитрий, встречаться с ним Валя не любила, поэтому засобиралась домой. Запихивая в сумку подаваемые сестрой продукты, она назидательно продолжала начатый разговор:
— Приехали они к тебе на картошку? Нет. А ведь ты для них готова в лепешку разбиться. Они люди взрослые, сами должны зарабатывать, а ты их все снабжаешь. Ты мать, это они должны тебе помогать, а не ты им. А ты должна как барыня сидеть, ручки сложив. Пятьдесят лет уже, а все бегаешь для них.
Алене хотелось возразить, что сейчас время такое, трудно молодым, но подумала, что только понапрасну потратит нервы; Валю не пробьешь
Укладывая масло, сестра вдруг вспомнила:
— Кстати, в прошлый раз ты мне подсолнечное масло дала, а оно горчило.
Алене стало стыдно, как будто она специально подсунула плохое масло:
— Я сама его не пробовала, только купила и ты приехала.
— Да чего уж там, мы люди маленькие, нам и прогорклое масло сойдет, — Валя произнесла это приторно-сиротским тоном, который Алена ненавидела больше всего.
Наконец она собралась. Уже прощаясь, Валя напутственно сказала:
— А ты все-таки побереги себя. Не трать себя так на детей. И всегда помни поговорку: «Не мечите бисер перед свиньями!»
Алена закрыла дверь и невесело рассмеялась. С этим она была согласна.
Свиньи бисер точно не оценят!
Июнь 2001