У Славы Семечкина заболел желудок. Точнее заболел он еще год назад, но тогда ходить по врачам ему не хотелось, а сейчас ему не хотелось идти на работу, поэтому он решил заняться лечением.
— Тебя обязательно пошлют на ФГС, глотать трубку, — сказала жена.
— Ну ничего себе, трубку глотать! Там шланг целый! Я же облююся весь! — Возмутился Славик.
Приняв твердое решение не сдаваться, Славик собрался и пошел в больницу.
Домой он вернулся в самом мрачном расположении духа. На ФГС его не направили. Дело обернулось гораздо хуже. Ему велели сдать анализы. И не просто анализы, а анализы стула.
— Вот черт, дернуло же меня пойти в больницу. Жил себе спокойно, так нет же.., — ворчал он, переодеваясь в домашнее, — что мне теперь делать?!
— Сдавай анализы, — миролюбиво предложила жена.
— Ага, сдавай анализы, — нагадь и принеси (фу, какая гадость!), — сейчас, разбежался!
— Тогда не сдавай.
— Как не сдавай, мне тогда больничный не выпишут, на работе прогул будет!
— Тогда сдай.
— Ага, тебе легко говорить, а мне потом этими руками хлеб есть! Не пойду!
Весь вечер он то решался пойти и сдать, то кричал, что никогда в жизни этого не сделает. Слава богу, что впереди были выходные, так что времени, чтобы принять окончательное решение, хватало.
За ночь он смирился и первый вопрос, прозвучавший за завтраком, был таким:
— А во что мне сходить?
— Поищи баночку какую-нибудь маленькую.
— Ага, из-под майонеза, — саркастически согласился Славик, — люди оттуда майонез жрут, а я туда свои отходы запихаю. Как представлю, — его передернуло, — ведь в больнице куда-то, наверное, потом эти банки девают, поди моют и сдают, а в них на заводе снова майонез накладывают и продают. Фу, какая гадость! Слава Богу, я в стеклянных банках майонез не ем.
Через час он вдруг побледнел:
— Представляешь, вспомнил сейчас, — я ведь ел майонез из стеклянной банки, это было в шестом классе. А вдруг это была банка из-под анализов?..
Следующие полчаса он отплевывался и убеждал себя, что это была нормальная банка. Потом его мысли переметнулись в другом направлении:
— А как я эту банку понесу?
— Господи, в пакетике, не в руках же, наверное.
— А почему бы и не в руках? — Стал юродствовать Славик, — здравствуйте, позвольте вам преподнести мой скромный подарок, я так старался, заботился, чтобы вам было чем заняться на досуге, разглядывая ЭТО в микроскоп… Фу, какая гадость! И кто только туда идет работать? Представляешь, целый день возиться в чужих кучках. А потом они наверное домой приходят и этими самыми руками мужу суп варят, детей по головке гладят… Фу, какая гадость!
— Да хватит тебе фукать, всякие профессии бывают.
Но Славик уже не слышал, его лицо вдруг исказилось ужасом:
— А вдруг я понесу это, а меня по дороге милиционер остановит. «Что у вас в пакетике?», спросит. Что я ему скажу? Тебе легко смеяться, а если бы тебе так. Вдруг спросит, — «Что в баночке несешь? Может у тебя там наркотики?»
— Да не остановит тебя никто.
— А вдруг?
Через пару минут у Славика появилась новая забота:
— А сколько нести надо?
— Немного.
— Покажи на пальцах.
Жена показала.
— А вдруг скажут — «Мало, еще надо». Где я им возьму? Туалет что ли буду бегать искать?
— Не скажут. Хотя, конечно, можешь и побольше. Один дед в Чебаркуле принес полную трехлитровую банку, две недели копил, не знал сколько надо, решил побольше на всякий случай. Подал в окошечко, лаборантку чуть инфаркт не хватил.
Славик моментально перевел эту историю на себя и ему стало дурно:
— Какой ужас! А вдруг и мне скажут — «Куда вы столько, молодой человек, вы что, сдурели?»
Остаток вечера Славик гремел банками, искал подходящую.
— Они все здоровые, — наконец проорал он с кухни, — если я такую притащу, меня там не поймут.
В воскресенье Славик специально пошел с женой на базар, искать банку. Старушки продавали пустые маленькие баночки, завязанные сверху полиэтиленом.
— Спроси, сколько стоит, — подталкивал Славик жену.
Узнав, что их цена — 3 рубля, Славик возмутился:
— Ну ничего себе, какая-то несчастная банка для анализов и целых три рубля, у нее и крышки нет, а вдруг еще перевернется.
На них заоборачивались и жена толкнула его в бок:
— Убавь громкость.
Славик перешел на громкий шепот:
— Да я лучше аджику за 4 куплю, баночка из-под нее как раз подходящая. И крышка закручивается.
Аджика здесь стоила 4. 50, поэтому Славик не поленился сходить за две остановки, на соседний рыночек.
Домой пришел сияющий, гордо выставил баночку аджики на стол, но тут же спохватился:
— Я в нее гадить собрался, а на стол ставлю, совсем уже башка не работает.
Обед прошел напряженно. Славик изо всех сил пытался есть аджику (не пропадать же добру), но на вкус, запах и особенно цвет, она была, вежливо выражаясь, не очень аппетитной.
— Ну и гадость! — В конце концов не выдержал Славик, — я ее лучше во что-нибудь переложу, чтобы баночку освободить. Не могу больше. Не лезет.
Он выгреб аджику из баночки и задумался снова.
— А этикетку отмывать или нет?
— Отмой.
— Тогда видно будет, что у меня там, вдруг когда я ее вытаскивать буду, вокруг люди соберутся, все как уставятся: — Славик, изображая людей, заговорил тоненьким голоском, — «А что это он там принес? Что это у него там в баночке?».
— Тогда не отмывай.
— Ага, а эти, лаборантши, вдруг еще перепутают. Вдруг они там же и обедают. Представляешь, такие, бутерброды достают, смотрят — аджика ничейная стоит, «девочки, давайте намажем! Кому аджички?». Фу, какая гадость!
Жена ушла в комнату. Через некоторое время сквозь шум воды с кухни донесся крик:
— Иди посмотри, хватит или еще помыть?
После обеда зашел брат. Славик тут же утащил его на кухню, совещаться. Через два часа брат ушел. Утомленный переживаниями Славик поделился новостью:
— Брат сказал, что можно сходить в баночку из-под лекарства. Он сам все время баночки из-под зеленки сдает.
Чуть позднее Славику захотелось в туалет.
— Блин, еще только четыре, — переживал он, глядя на часы, — до шести утра целых четырнадцать часов. Не дотерплю.
— Сходи сейчас.
— Ага, и куда я потом банку дену? Может в морозилку ее прикажешь поставить? Или просто в холодильник? Гости придут, полезут в холодильник, — «А что это у вас там в баночке стоит?»
— Гости в холодильник не лазят. Да и некому сейчас приходить.
— Так ты хочешь, чтобы я поставил ЭТО в холодильник?! — вытаращил глаза Славик, — ну ты даешь!..
— Да ничего я не хочу! Сходил бы спокойно и оставил в туалете.
— Ага, чтобы все нюхали!..
— Крышкой закрой.
— Ага, чтобы все любовались!..
— В газетку заверни.
— Да не буду я сейчас в баночку ходить, я сейчас просто так схожу, а утром в баночку.
Выйдя из туалета, Славик долго вздыхал.
— Так удобно сходил, как раз для баночки. Утром наверняка так не получится.
В это время кошка заскреблась в своем углу. В глазах у Славика промелькнула идея.
— А если я в баночку кошачье положу?
— Ты что думаешь, там дураки сидят, определить не смогут?
Радость погасла.
— Да, ты права. Хотя так было бы намного проще.
Спать легли рано, но Славик так и не смог уснуть. Из-за предстоящего события душа Славика стонала и металась: сколько положить, куда, как, как донести, как отдать, а вдруг вокруг будут люди, вдруг кто увидит?
Утром он специально поплотнее поел (хотя совершенно не хотелось); съел целую сковороду картошки, хлеб, печенье с чаем, потом обреченно пошел в туалет.
Вышел через сорок минут, убитый духом.
— Не могу. Наверное запор. Вообще-то анализы еще завтра можно сдать.
Весь следующий день Славик готовился: плотно кушал, жаловался на судьбу и изводил домочадцев нескончаемыми вопросами.
— А крышку открывать или нет? А вдруг я открою, а меня за дурака примут? Скажут, «молодой человек, мы и так за день успеваем этого нанюхаться, а тут вы еще, — ходите, крышки открываете».
— А вдруг там очередь? И все поймут, зачем я туда пришел? Начнут еще рассматривать, что принес?
— А может лучше в карман положить? Вдруг в пакете перевернется, да и пакет после такой баночки придется выкинуть. Жалко будет хороший пакет выкидывать. А с плохим идти как-то неудобно.
Наконец, уже под утро, Славик отправился в туалет. Не успела за ним закрыться дверь, как он уже выскочил обратно:
— А как мне ЭТО в баночку затолкать? Я ведь не смогу так ровно нагадить. Может бумагой?
— Господи, да не знаю я, — не выдержала жена, — что я тебе — спец по анализам?
Озабоченно нахмурясь, Славик ушел. Минут десять в туалете стояла тишина. Потом зашуршала бумага. Еще через некоторое время раздались звуки, как будто его рвет. Потом долго шумела вода. Наконец Славик переместился в ванну, где напевая песенку, он полчаса мыл руки, время от времени довольно посмеиваясь.
С видом победителя зашел в комнату.
— Ну вот и все! Теперь только сдать осталось!
Из больницы Славик вернулся расстроенный и требующий сочувствия:
— Представляешь, когда надо не мог, а там два раза бегал. Живот чего-то закрутило. А еще, — произнес он жалобно, — меня на ФГС направили. Теперь заставят трубку глотать. Меня же вытошнит. А еще не известно, кто ее до меня глотал. Вот не было печали! Жил себе спокойно… Что мне теперь делать?
Жена в ответ только тяжело вздохнула.