Жизнь 37

 
Оказалось, что меня, вернее моего «попутчика» зовут Данила. Друзья называют Данькой. Правда, сейчас неважно кого они так называют, через некоторое время я полностью сольюсь с жизнью парня и стану еще одной ячейкой его сознания, расползусь по всей нервной системе, чтобы почувствовать все то, чем парень жил, живет и жить будет. А пока мое «тело» растворяется в Даниле, я аккуратно собираю информацию о его жизни, чтобы было легче прожить этот день, да и разбираться в происходящих событиях. Конечно, делаю я это очень поверхностно, почти незаметно для Дани и для себя. Стоит капнуть чуть глубже, и парень почувствует постороннее вмешательство в свое сознание, а тогда задуманный мною эксперимент потеряет весь смысл.
Помню, в самом начале этих «однодневных жизней» я, находясь в сознании одной девчонки, не просто капнул глубже в ее сознании, а впитал в себя все ее мысли, даже и не подумав о том, что  следовало бы сделать дубликат. В результате девчонка (она работала стриптизершей), находясь во время слияния на танцполе, прервала свое выступление, разрыдалась,  закатила истерику, до полусмерти избила свою напарницу, стала бегать между столами и кричать, что в голове у нее кто-то есть. Я сам запаниковал. Не зная что делать, я просто  разорвал все ниточки, связывающие меня с девчонкой и вылетел прочь из ее жизни. Сделал я это настолько грубо, что бедняжка взлетела под потолок вслед за мной и, ударившись о его побеленные своды, сломала себе шею. Наверное, это был самый страшный из моих провалов.
Тем временем я почти растворился в Данилиной жизни. Временами, я уже начинал ощущать запахи и видеть толпу так, как видит ее обычный человек. Дублируя сознание, я наткнулся на какие-то закрытые мысли. Они были закрыты от всех: от родителей, от друзей, от его девушки. Казалось, что порой Данила даже от себя самого прячет эти мысли. Боясь все испортить, я решил не вскрывать заслоны, а дождаться, пока мысли сами собой не всплывут наружу. Последнее, о чем я подумал, перед тем, как полностью стал Данилой, было: «Неладно тут, ой не ладно! Опять ты влип по самые уши!»…

* * *
Песня за песней день подходил к концу. Лица прохожих сменялись с такой быстротой, что иногда я уже переставал различать перемены в толпе. Сегодня все было как-то не так. Вроде бы и праздник сегодня, и лица у всех радостные, разгоряченные, а у кого-то уже такие горячие, что и на ногах-то стоят с трудом.
Где-то в толпе раздалось уханье, а потом  послышались возмущенные голоса.
Ну вот, еще один  набрался. Странно, никто, что ли, веселиться не хочет, или с деньгами у всего города туго. Голося что есть мочи, я уныло поглядел в внутрь гитарного чехла. Скомканная дичка, пара пятаков, да россыпь мелочи. Черт! А ведь третий час тут надрываюсь. Пора уходить, точно, пора уходить. Елки-моталки! Я ведь Аньке обещал, что  в кино свожу. В какое же кино я ее, спрашивается,  поведу на двадцать пять-то рублей с мелочью?! От этого настроение падало с неумолимой скоростью.
Вдруг что-то сильно кольнуло в груди. Через секунду жгучая боль растаяла, сменяясь легким, даже немного приятным теплом, а голова закружилась, будто у пьяного. Вот что бывает, когда ничего не ешь со вчерашнего дня. Спустя еще несколько мгновений, я почувствовал, что  ни боли, ни тепла уже не осталось и в помине. На душе без причины стало совсем спокойно, как на руках у мамы. Появилась какая-то уверенность. Второе дыхание, наверное открылось. И настроение начало подниматься. Тут я услышал, что  третья струна моего «Белорусского Фендера» совсем расстроилась, и настроение сразу же рухнуло вниз на несколько пунктов.
Собрав заработанные деньги в карман, я аккуратно положил гитару в чехол. По-моему, никто даже и не заметил, как я собрался уходить. Одиннадцатиклассники как шли дружною толпой, сверкая колокольчиками, пестрыми ленточками, белыми бантами и гольфами, так и идут, совершенно не обращая внимание на происходящее.
- Спасибо за внимание! – зло бросил я в пустоту, собираясь поскорее выйти из полутемного, затхлого перехода.
- Всегда пожалуйста, Данила-мастер, - отозвалась пустота очень знакомым голосом. Я оторопел, остановился и стал вглядываться в прохожих. 
- Не туда смотришь, - окликнули сзади. 
Я оглянулся. Лицо у парня было очень знакомое, но вспомнить, кто он такой, я не мог.
- Прости, приятель,  я тебя не знаю. Но все равно, спасибо. У тебя…
- Да как же?! Мы же с тобой на Селигере. Ты еще Митяева пел. Ну! – перебил меня парень. Я сосредоточено попытался вспомнить, с кем знакомился на Селигере. Отдых, конечно, получился тогда просто отвязный. Потому ничего и не помню. После некоторых потуг единственное, что я получил, это ритмичное глухое постукивание пульса в висках.
- Серега? – наугад спросил я.
- Не-е! Меня Андрей зовут. Помнишь, я чуть было куртку не спалил на костре, а ты с бодуна плеснул на куртку самогонки, «шо бы потушилася».  Ну? Я тебя потом ее из воды вылавливал, ты тогда орал, мол, что сирен увидел, – просиял парень. Видно сам давно об этом не вспоминал.
Что-то начало проясняться у меня в голове, но личность Андрея все же оставалась тайной, покрытой мраком. Я прикинул дальнейшее развитие событий: В принципе,  дальше мое настроение портить просто некуда, слоняться по городу, да при том еще и без денег, мне не хотелось, а парнишка на вид  был  парнем при деньгах, к тому же его  веселый взгляд, буквально излучавший хорошее настроение, был очень заразительным. Не долго думая, я выпалил.
- Блин! Андрюха! Прости, брат, что не признал, видишь, что делать приходится. С деньгами туго совсем. Андрюх, а как ты меня узнал-то? Два года с лихом прошло.
- А ты как носил стог сена на голове, так и носишь. Я по нему тебя и вычислил, -  рассмеялся парень.
- Андрюх,  слушай,  настроение ни к черту, просто хоть вешайся,  и еще эти вот, -  я обвел рукой круг, показывая в сторону толпы, - вообще не жалуют.  Я-то  и не признал тебя вовсе -  с головой в проблемы ушел.
- Да ты что, брат,  все будет чики-пики,  у меня тут компашка в Нескучном  обосновалась,  а меня гонцом послали,  сейчас пойдем,  попоем, погуляем, пивка-водочки попьем, только ты, смотри,  что б  не как в прошлый раз. Не поджигай там ничего.
 Мы рассмеялись и, рассказывая друг другу свои новости, не спеша, пошли прочь из перехода.   

Снова лились песни. Только теперь меня слушали все, кому я пел. «Пой так, будто тебя никто не слышит», - верно подметил  один умный человек. И все же всега приятно чье-то внимание. Компания была не то, что бы очень большая, но мне их хватало с лихвой. Я бы был рад, если бы даже вместо этих двадцати пар на меня смотрела всего одна пара глаз благодарного слушателя. Сразу появляется немного неуместная легкая дрожь. Я даже не знаю, почему так происходит. Хотя последнее время я стал доверяться этой дрожи. Если она есть, значит я могу быть уверен, что мои песни будут иметь успех.
Уже через двадцать минут я был своим в доску. Несмотря на то, что ребята  были младше меня года на три (выпускники, как ни как), и они стали мне родными. Они на перебой просили спеть то «Воскресенье», то «Чижа», то «Калинов мост». Один паренек все время требовал «Nothing else matters» «Металлики». Наверное, он хорошо поддал, так просил спеть этот хит раз десять, если не больше. Правда, скоро и я сам прилично набрался.
Через три часа, когда алый шар солнца, наконец-таки, свалился за горизонт, я уже с трудом стал брать аккорды. Хотя это было уже неважно. Начавшийся так плохо день, теперь превратился в настоящий праздник жизни. Давно я так не веселился. К тому же веселье было абсолютным, в полном смысле этого слова. Ведь я веселил этих ребят, а они, в свою очередь, веселили меня. А обычно – это  игра в одни ворота.
Неожиданно в горле пересохло, виски монотонно стали отстукивать пульс, а руки затряслись мелкой дрожью. Черт! Ломка! Сколько раз говорил себе, что не буду,  сколько  раз зарекался! Началось-то все в шутку! Курнули траву, потом еще, потом это уже ритуалом стало, потом на колеса потянуло, а потом и на иглу сел. Но я не наркоман, я… А-а!
Мое тело сковала судорога. Весь хмель  как ветром сдуло. Стало холодно и больно. Я сидел у костра, вымучено улыбаясь компании. Молодцы ребята, костерчик развели. Дружные они – сразу видно. Я скользнул взглядом по лицам, остановившись на глазах Андрея. Этот пацан меня кумиром считает. Смотрит с таким почтением и уважением, аж тошнить начинает. А на самом деле я нарик, обычный задолбанный всем миром наркоман.
Грудь сдавило так сильно, что я закашлялся!

* * *

Этого еще не хватало!!! Какой же я идиот! Славиться с кем попало!
Я судорожно дублировал сознание этого горемыки-барда, параллельно переливаясь из настоящей жизни парня в искусственно созданное мною пространство. Конечно, впечатлений масса, но как же я раньше не догадался, можно же было хоть на руки его взглянуть!
Я паниковал не спроста. Если парень вколет себе дозу наркотика, я пропал. Порыв галлюциногенных эмоций просто  сотрет  меня. И, скорее всего я не успею приготовиться. Проклиная себя,  а медленно перетекал в созданную себе «колбу». Где-то в глубине души я лелеял надежду, что дозы парень с собой не взял.

* * *

Шприц и доза лежали в чехле. Расхохотавшись напоказ от одного не очень смешного анекдота,  а извинился и шатающейся походкой подошел к чехлу. Но шатался я не от водки с пивом, а от ломки.
- Данила-мастер, ты куда? – весело спросил Андрей.
- Да, отлить мне, Андрюха, надо, -  сказал я, взяв гитару – а у самого перехватило дыхание.
- А гитару зачем берешь?
- Врагу ничего не отдадим! – брякнул я, кося под пьяного.
- Ну, давай-давай, броненосец «Потемкин»!

* * *

Какой же ты запасливый, хиппарь чертов! И шприц взял, и дозу, ну, просто  гигант! Я не знал что делать. Еще немного, и меня смоет потоком эмоций.
Данила тем временем отошел от сидевших у костра,  присел под кустик,  достал маленький шприц, зубами сорвал целлофановую обертку…
Ой, ты, какой правильный! Даже жгутик с собой носишь! Как же тебя, зараза, менты еще не поймали?! Нужно что-то делать, нужно срочно что-то делать!
Пока я метался в поисках решения, игла шприца нависла перед вздувшейся веной. Я заорал, глуша своим криком все мысли и эмоции парня. Крик привел к желаемому эффекту – парень оторопел, задумался. Именно этот поток нахлынувших мыслей дал мне несколько секунд, чтобы сориентироваться. Мое тело быстро  заструилось по его позвоночному столбу, врастая в его нервные окончания.

* * *

Сжимая бицепс жгутом, я почувствовал какое-то беспокойство. Мне почему-то казалось, что  его испытывал не я, а кто-то еще. Будто бы в моем теле жило сразу двое. Это глюки, простые глюки ломки! Встряхнув лохмами, я занес шприц над вздувшейся веной, чуть сдавил поршень, и маленькая капелька раствора упала на кожу, холодя каждую клеточку.

* * *
Я расправил свое тело, напрягая каждый нейрон тела Данилы. Я почувствовал удивление и страх парня, когда он, совершенно не собираясь это сделать, отбросил шприц в сторону, выплюнул конец жгута и поднялся с земли. А я, несмотря на экстремальную ситуацию, чувствовал восторг, потому что на этот  раз я не был простым наблюдателем, не смотрел на жизнь, как смотрят фильмы в кинотеатре, а жил по-настоящему, чувствовал свое человеческое, материальное тело, ощущал  дуновение ветра, запах дыма, от горящего неподалеку костра. Все это продлится еще секунд пятнадцать, потом я устану, да и надо поскорее избавиться от  этого «попутчика». Скорее всего, парень станет инвалидом. Внешнее вмешательство энергии, из которой я состою, в лучшем случае  убьет парня,  в худшем превратит его в парализованного слепого, немого и глухого калеку.   Но это  уже не моя забота. Я тоже хочу жить!
Я почувствовал, как сердце парня начинает биться все чаще и чаще. Наверное, ритм уже перешел  отметку ста ударов в минуту. Еще немного и ему конец, и мне. Я отпустил  все его нервы, одновременно рванувшись прочь из тела. Нервная система, привыкшая к нашему симбиозу, не захотела меня отпускать. Мощным энергетическим импульсом организм Данилы стал засасывать меня обратно. Чувствуя, что вот-вот сдамся, рванулся что было сил. Уже прикоснувшиеся к моему «телу» волокна, моментально сгорели от чудовищного всплеска. Парень взвыл, беспомощно размахивая руками. Но я почти не почувствовал этого, водоворот эмоций снова закрутил мое сознание.
Когда выходишь из  жизни человека так быстро и стремительно, ощущение такое, будто пробиваешь лбом железобетонную стену. Буквально продираясь через пространство, я, вскоре, оказался на свободе. Поднимаясь витками над городом, я чувствовал, как парень теряет контроль над своим телом, видел, как к нему сбегаются ребята, как кто-то бьет его по щекам, тормошит за ворот свитера, кричит ему что-то. И еще я почувствовал, как остановилось его сердце.
Поднявшись выше облаков, я замер, осознавая произошедшее. Но сделать это не представлялось возможным, слишком уж много всего случилось. Обычно сердцебиение, мозговая деятельность, мышечная активность, эмоциональные всплески и прочие составляющие работы организма «попутчика» ощущаешь еще часа полтора, а в тот момент кругом стояла полная тишина. И вдруг по всему естеству разлилось облегчение  от этого ощущения, потому что лучше было, чтобы парнишка умер.