арабская сказка
Во имя Аллаха милостивого, милосердного. Хвала величайшему и величественнейшему властителю мира, который поселил нас в обители своего пребывания, за все его тайные и явные благодеяния, да прославиться имя его.
Как своей величественнейшей рукой освободил Царь всего сущего поверхность мира от ужаса темноты и смрада невежества, заставив с утренним рассветом вращаться небесную сферу, вдохнув жизнь в тварей земных, и осветив их сиянием счастья и благоденствия, и представив перед накрытыми столами своих милостей и благодеяний, так будет вольно ему в одно мгновенье остановить движение блистающих светил и швырнуть всех живших когда-либо пред порогом чертога своего на последний суд и величественнейший отчет, где первым будет стоять посол его и избранник, давший тварям Аллаха разум объяснений, жемчужина его веры и рубин его мудрости, и задрожавшие от величия этого мгновения, прохладят они глаза свои и сожмут в ужасе желудки свои и вставят шеи в аркан могущества его и гнева, в великой надежде на спасение и благорасположение шагающего по неразумным головам своих подданных.
Слушайте же. Величайшее внимание и предостережение. Книга эта, появившаяся на свет между утренним восходом солнца и вечерним закатом, но не днем и не вечером, сочиненная не правоверным и не крылатым ифритом, не ангелом и не Иблисом, которого рисуют в банях и которым пугают детей, написанная не на бараньей лопатке и не на песке, не на папирусе и не на пальмовых черенках, не выбитая на каменных дощечках или медных пластинах, не вырезанная на деревянных таблицах или стекле, не имеющая чернил, и не записанная краской, кровью или слезами, не выведенная каламом, мизбаром, языком или хвостом шайтана, битого камнями; предназначавшаяся для услады избранных, составлялась она для эмиров двух царств: Химьяритского и Хаджарийского.
Название этой книге было дано Китаб аль-Китаб, и тот, кто переписывал ее, а был это скромный раб Аллаха, имеющий ладони, черные от краски, как щеки эфиопа, писец, сказал так: «Книга – это приобретение, которое от использования его не оскудеет, от употребления богатеет, от применения становиться дороже, от одалживания не делает беднее, от износа не теряет в цене, находит применение и днем и ночью, и утром и вечером, не покидает никогда, ибо всегда переживает хозяина, сопровождает в пути сушей и на море, не является обузой дома или в гостях, приносит только благо и никогда зло, дарует отдохновение и приятное времяпровождение, учит полезным вещам, дает требуемые знания и советы, знакомит с науками и объясняет непонятное, скрашивает одиночество, утешает в горе и печали, радует и веселит, когда одолевает скука, заставляет задуматься и размышлять, когда на душе беззаботно, верный помощник и добрый друг, ненавязчивый товарищ и приятный собеседник».
Слушайте же.
1. Да будет ведомо всем: блистающим и бесподобным царям, сиятельным эмирам и величественным шахам, властительным султанам, великим бекам и вазирям, счастливым детям их и женам, мудрым министрам, челяди верных слуг, пекущихся о здравии и благополучии своего господина, ученейшим мужам: имамам, улемам, хадисоведам, факихам и катибам, купцам и менялам, торговцам и ремесленникам, кузнецам и гончарам, водоносам и крестьянам, нищим и дервишам, бродягам и иноверцам, а также всем тварям Аллаха, подставляющим пятки под удары судьбы, что волей и по благословению Аллаха, правил некогда в Хузистане, родине луноликих красавиц и белого сладкого сахара, витязь времен и лев своих подданных, Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй, халиф из рода омейяидов, величественнейший и победоносный. Опираясь на рукоять истинной веры, водрузил он знамя пророка в центре своего государства и, благоразумно укрепив дух подданных сто двадцатью пятью тысячами голов, отделенных от непокорных туловищ своих врагов и насажанных на копья вокруг крепости Хабаш, избрал ее местом своего пребывания, где предался благочестивым размышлениям о милосердии и тщете всего сущего.
И для совершенствования в богоугодных мыслях и рассуждениях, и дабы внимание его не отвлекалось беспричинно в поисках естественных и необходимых потребностей, он удалил вазирей и советников, и оставил подле себя семьдесят две рабыни-певицы, с лицами, подобными золотым динарам в фарфоровых чашках, когда туда заглядывает солнце, со взором, ослабляющем поводья ума и обессиливающем колдунов и дервишей, красавиц, которых отобрали из семидесяти тысяч невольниц Хузистана по тяжести бедер, упругости ягодиц, тонкости талии, выпуклости груди, легкости голоса, гладкости кожи и утонченности нрава. Сорок евнухов и столько же поваров присутствовали поблизости, чтобы в нужный миг предупредить любое желание халифа.
Слушайте же дальше.
Избрав Абу Джафара Муслихаддина ибн Малика ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазида Хаджжаджида второго своим заместителем на земле, Аллах даровал ему крепкое здоровье и ясность мысли, которую халиф любил неблагоразумно затуманивать кусочками ганджи, брошенными на курильницы, и, покидая этот мир, он появлялся в другом, где миражи и тени расстилались перед входящим внутрь ярким ковром наслаждения, и волшебные пери переворачивали перед ним страницы книги его собственных образов и поили из чаши веселья, пока разум его вновь не возвращался в цитадель сущего. Так, вдыхая аромат ганджи, камфары и алоэ, лежал халиф Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй на семидесяти коврах и ста пятидесяти подушках, набитых пухом страусов, в зале дворца, украшенной гирляндами жасмина, бутонами лилий и веточками цветущей вишни, освещенной пятьюдесятью светильниками, ста лампами и тремястами яркими свечами, слушал звуки флейты, лютни и бубна, и их сладкая музыка была ему опахалом души и лекарством сердца, и пил он шербет, удивительнейшим образом похожий на ширазское вино, и ел он жареную в меду и сливках рыбу, и прекрасные невольницы гладили его пятки ладонями.
Сладкая и вкуснейшая рыба, которую халиф Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй вкушал, была приготовлена пятью поварами таким образом, что все ее мясо было вынуто, а вместо него вставлено другое, которым она была искусно начинена, и это было лишенное костей мясо семи сортов: ягненка, куропатки, газели, черепахи, речной рыбы, морской рыбы и зайца. И случилось так, что повара забыли удалить одну рыбную косточку, находящуюся внутри, и Аллахом было предопределено, чтобы эта кость стала причиной величайшего несчастья.
Вот халиф положил в рот злополучный кусок и проглотил его, и вздохнул, и кость, выйдя из мяса, остановилась и встала в его горле поперек, и Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй хотел кашлянуть и не смог, и он хотел крикнуть и позвать на помощь, но не смог извлечь из царственной глотки не одного звука, и он замахал руками, и невольницы решили, что он собирается играть с ними, и нежно засмеялись, и начали веселиться, дергая друг друга за косички и шаровары, и лицо халифа стало красным, как одежда сводни, и он засипел, указывая на свой раскрытый рот, но невольницы ничего не поняли, и тогда, проклиная невольниц и их глупых отцов и родственников и дядьев и весь род до седьмого колена, и их будущее безмозглое потомство в виде сынов, внуков и правнуков, халиф Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй потянулся назад, чтобы закинуть руку за спину и ударить себя что есть силы между лопаток, но вследствие своей тучности, не смог сделать этого.
Любознательные и мудрые читатели, обратившие свой дальновидный взгляд на суть происхождения некоторых вещей, наверно заметили, что премудрый Аллах, разделив людей на счастливых и несчастных, на состоятельных и бедных, на благополучных и неустроенных, отметил их видимыми знаками этого отличия, а именно, – даровал первым благопристойную плотность и толщину, добродетельную грузность и тучность, указующие на их состоятельность и зажиточность, вес в физическом и метафизическом смысле этого слова, свидетельство о добром, спокойном нраве и не дюжее здоровье; вторым же оставил худобу и истощенность, костлявость и сухость, как позорную печать нищеты, скудости, нужды, неспокойного нрава, неустроенности, а также завистливого и вредного характера.
И правда, выйдите на любой базар города, где присутствуют почти все жители, и вы увидите подтверждение моих слов: купец или меняла, сидящий в своей лавке, всегда дороден и толст, и какой-нибудь кожевенник или гончар всегда будет тоньше его, и всевидящий Аллах награждает менялу добрым здоровьем и спокойным нравом, и добродетельный купец всегда выберет вам лучшую ткань и угостит холодным шербетом, а когда милосердный Аллах начнет воздавать по заслугам, он обратит внимание, что торговец достоин большего, чем даже витязь, воюющий с неверными, – ибо купец каждый день ведет праведную войну с шайтаном, стремящимся искусить его легкой прибылью, обманывая покупателей.
Также: вот вазирь или чиновник, и видно, что он не так толст, как торговец, но это легко объяснимо – каждый день он дрожит при мысли, что его правитель или начальник выкажет ему свое неудовольствие, или ласково пнет его сапогом пониже спины, или в гневе велит посадить на кол; а вазирь должен всегда иметь приличествующий халат, сверкающее одеяние и огромный тюрбан, слуг, хорошего коня и дорогую упряжь, и это угнетает его, ибо ввергает в великие расходы. А вот нищий, разве вы видели когда-нибудь упитанного нищего? Вот дервиш, он худ как стебель тростника, вот крестьянин или бедуин, они такие же. Вон в окружении верных воинов, едет шейх бедуинов и его стезя – набег, он не худ, ибо богат, но и не толст, ибо вечно воюет, дабы преумножить богатство или не потерять добытое, за сохранность которого будет вечно дрожать и опасаться. Итак, подчиняясь этому удивительному закону Всевышнего, халиф был широк, как его собственные владения и обширен, как его бездонная казна.
Слушайте же дальше.
Вот упал халиф Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй на спину и захрипел, и стал он лиловым, как ступни индуса, и рыбная кость проткнула его горло и вошла в кровеносный сосуд, и, двигаясь, как утлое суденышко по каналу, несущему потоки крови внутри тела, миновала сердце и селезенку и вошла в печень, и проткнула ее, и как только это произошло, то в тот же миг душа халифа покинула его тело. И увидев, что халиф преставился к милости Аллаха великого, невольницы его закричали великим криком.
2. Вот вбежали в тот же миг вазири и министры, евнухи и слуги, лекари и повара, и несчастные жены халифа, и его счастливые дети. И врачи принялись осматривать халифа Джафара Муслихаддина ибн Малика ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазида Хаджжаджида второго, но ничего не могли обнаружить, а тем более определить причину происшедшего. И тогда главный вазирь Абдаррахман Шабушти аль-Дамдам ибн Бухтури ибн Мутаваккил спросил у семидесяти двух наложниц-певиц, что же случилось с халифом, но они не могли ничего сказать и только прохлаждали глаза свои, и тогда главный вазирь спросил у лекарей, какова причина смерти халифа, но они только разводили руками, и тогда он сдвинул брови и одел одежду гнева, а гнев его был таким, что леопард из страха заползал в кроличью нору, а сердце присутствующего от ужаса растворялось, как сахар в горячей воде. И главный визирь Абдаррахман Шабушти аль-Дамдам ибн Бухтури ибн Мутаваккил хлопнул в ладони, заставив всех замолчать, и сказал голосом, вызывающим величайшую дрожь:
«Если я сей же час не узнаю, что приключилось с халифом Абу Джафаром Муслихаддином ибн Маликом ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазидом Хаджжаджидом вторым, то велю дать этим глупым лекарям по пяткам и отошлю их холостить коней в самые отдаленные провинции Хузистана, ибо они больше ни на что не способны, - и лекари затрепетали, - а также: я посажу всех поваров на кол, ибо вижу остатки недоеденной рыбы и могу подумать, что они отравили нашего повелителя, - и повара жалобно завопили, - а также, хоть мне и невыносимо горько говорить об этом, я кину в зиндан семьдесят две рабыни-певицы, увы, радовавшие когда-то нашего всеми любимого халифа своим видом, которые толком не могут объяснить, что же произошло здесь», - и наложницы горько заплакали.
И вот главный вазирь хлопнул в ладони, призывая палача, и тогда один из лекарей упал перед ним на колени и завопил: «О великий и многомудрый вазирь, шейх всех вазирей и самый крупный алмаз в драгоценном венце всего рода вазирей, сиятельнейший Абдаррахман Шабушти аль-Дамдам ибн Бухтури ибн Мутаваккил! Пощади! Мы не можем тебе сказать, что случилось с солнцеподобным и несчастным халифом, но знай, что это не сможет сделать никто в целом свете, и даже Ибн Сина, достоинства которого многие преувеличивают!» И едва он это воскликнул, как главный вазирь сразу же вспомнил о великом ученом, звездочете и враче Ибн Сине, который жил в селении Мубайад, неподалеку от крепости Хабаш, изучая в уединении богословие, магию, философию, астрологию, медицину, логику, право, геометрию, метафизику, грамматику и риторику, и слыл величайшим мудрецом и магом во всем подлунном мире.
И когда милостью Аллаха великого случилось то, что случилось, то главный вазирь тотчас же приказал разыскать и доставить Ибн Сину во дворец, где бы тот ни был и чем бы ни занимался, и слуги закричали: «Внимание и повиновение!» и роняя с ног туфли, побежали исполнять его приказание.
Слушайте же, что было в это время с Ибн Синой. Великий ученый, маг и лекарь Ибн Сина отправился в Хабаш, дабы заработать двадцать четыре диргема, которые ему обещали уплатить за удаление ядер у одного кота, готовящегося к почетной должности младшего эмирского гаремного ловца мышей. И когда он входил в цитадель Хабаш, то услышал величайший крик и вопль, раздающейся в городе, и Ибн Сина решил узнать, что же приключилось в столице и могло послужить причиной столь сильного переполоха, и не случилось ли в городе чумы? И вот вошел он в ворота, и пятьдесят всадников на верблюдах со значками халифа проскакали мимо него, давя всех и каждого, и награждая непроворных ударами палок и плетей, и повергли великого ученого в пыль и прах, и эти всадники, слуги халифа, торопились выполнить приказание грозного вазиря Абдаррахмана Шабушти аль-Дамдама ибн Бухтури ибн Мутаваккилаа – доставить некоего Ибн Сину во дворец.
Вот, проклиная всадников, поднялся великий звездочет и лекарь Ибн Сина из пыли и отряхнулся, и хромая вошел в город, и, отправился на базар, дабы отдохнуть, выпить укропной воды и разузнать, что же твориться в городе, ибо, когда это было так, чтобы слуги халифа безнаказанно давили правоверных? А в крепости Хабаш базаров было великое множество: хлебный, пшеничный, ячменный, рисовый, мясной, базар специй, оливково-масляный, рыбный, фруктовый, скотный, птичий, рынок благовоний, тканевый, кондитерский, мыльный, стекольный, гончарный, ювелирный, книжный, оружейный, хлопковый, медный, и множество других, и на каждом было сотня дукканов, фундуков, меняльных лавок, караван-сараев и харчевен, ибо известно, что базар – сердце города, тогда как дворец правителя – печень, соборная мечеть – голова, мельница – желудок, баня – чресла, а зиндан – прямая кишка.
И Ибн Сина вошел на базар и подивился унынию, творившемуся на нем, сильной печали и великой скорби, и войдя в один дуккан, принялся расспрашивать хозяина о причинах этого. И хозяин дуккана ответил ему, утирая мутную слезу: «О брат мой, знай же, что сегодня случилось величайшее несчастье, скрывшее от нас светило нашего благополучия и милости в кудрях нечестивой ночи-изменницы, именуемой смертью, и вызвавшее скорбь и слезы отчаяния, ибо халиф наш Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй преставился к милости Аллаха великого, и город обрушился от воплей и крика, и дети плакали в школах», и хозяин дуккана прохладил глаза свои и подал великому философу и мистику Ибн Сине пиалку с шербетом. И Ибн Сина сказал: «Воистину, на все воля Аллаха!». И он отхлебнул чуточку и поблагодарил хозяина лавки, и вдел жемчужины слов в нить повествования, и, завязав ее на пьедестале собственной мудрости, повел с дукканщиком легкую беседу.
Итак, пока Ибн Сина отдыхал от трудностей дороги и неприятностей падения, слуги халифа въехали в селение Мубайад и, закружившись на площади в пыли, стали созывать жителей, дабы разузнать, где проживает лекарь Ибн Сина, но жители селения заперлись в своих домах, ибо чрезвычайно перепугались грозного вида всадников. Вот вышла жена великого мыслителя и поэта Ибн Сины, женщина вредная и сварливая, и не боящаяся никого: ни всадников халифа, ни самого шайтана, и сказала она, что ее бестолковый муж отправился в Хабаш, дабы заработать двадцать пять диргемов, которые ему обещали уплатить за удаление ядер у одного кота, готовящегося к почетной должности младшего эмирского гаремного ловца мышей. И главный среди слуг халифа, пехлевиец с пышными усами, подмигнул жене Ибн Сины и приказал разворачиваться и скакать обратно, и сам принялся что есть силы погонять своего верблюда.
Слушайте же что было с Ибн Синой, пока его искали.
3. Вот распрощавшись с владельцем дуккана, покинул он базар, и найдя требуемый двор, где предстояла операция по удалению ядер, постучал в ворота. И ему милостиво открыли двери и провели через двор в комнаты, где лежал прекрасный кот, полный нетерпения в предвкушении блистательной придворной карьеры. Вот великий геометр и логик Ибн Сина вытащил из сумки и разложил на коврике свои инструменты. И слуги взяли кота за лапы, и Ибн Сина велев им пошире раздвинуть ему ноги, смазал кошачью мошонку оливковым маслом, и размягчил ее, и, вооружившись острым инструментом, сделал в ней маленький надрез, в который вставил два пальца и легко выдернул оба предмета операции, так что кот вовсе ничего не почувствовал. И Ибн Сина взял тонкую иглу и нить из сухожилия газели, и сделав несколько стежков, зашил рану и смазал ее волшебной мазью.
И завершив операцию, великий маг и юрист Ибн Сина получил причитающиеся ему двадцать шесть диргемов, и покинул дом и отправился на книжный базар, дабы потратить деньги, вовсе не думая о том, что его супруга непременно выдернет ему за это остатки его бороды, ибо рассчитывала купить себе отрез изумрудной ткани. И входя на базар, был он сбит с ног всадниками, погоняющими своих верблюдов, отмеченными значками халифа, и мчащимися к дому, где лекарь Ибн Сина должен был совершать некоему коту удаление яичек.
И Ибн Сина поднялся из праха, и припоминая шайтана, отряхнул пыль и захромал между лавками и дукканами в поисках интересных и занимательных книг.
Так долго и безуспешно слуги несчастного халифа Абу Джафара Муслихаддина ибн Малика ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазида Хаджжаджида второго гонялись за Ибн Синой, пытаясь доставить его во дворец. Едва покинули они дом с истошно мяукающим котом и устремились на рынок, как Ибн Сина отправился в мечеть, где решил совершить намаз, приехав в мечеть, не застали его, ибо он решил посетить баню, только они примчались к бане, как великий маг и лекарь, помывшись, направился к собственному дому. Наконец на въезде в селение Мубайад, они настигли его, и не слова не говоря кинули в корзину паланкина, прикрепленного к спине верблюда, как какую-нибудь бедуинскую наложницу. И Ибн Сина был не жив, не мертв от страха и глядел сквозь частые прутья паланкина, как похитители везли его к Хабашу.
Слушайте же дальше.
К вечеру был он доставлен во дворец и предстал перед очами вазиря Абдаррахмана Шабушти аль-Дамдама ибн Бухтури ибн Мутаваккилаа, а также перед очами иных вазирей и министров, слуг, жен халифа и многочисленных детей, евнухов, дрожащих лекарей, шипящих от злости при виде великого философа и грамматика, плачущих поваров и рыдающих рабынь-певиц. Тело витязя времен и бывшего льва своих подданных несчастного халифа Абу Джафара Муслихаддина ибн Малика ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазида Хаджжаджида второго лежало на коврах и подушках, и указуя на него перстами, усеянными многочисленными и сверкающими кольцами, главный вазирь сказал Ибн Сине так:
«О Ибн Сина, слухи о твоем искусстве врачевания и мастерстве в магии и колдовстве, распространившись по всем двенадцати сторонам света, заслуженно снискали тебе славу великого ученого, лекаря, философа, поэта, ритора, математика, геометра, метафизика и грамматика. Сегодня, как видишь, в воистину несчастнейший день из всего календаря правоверных, волей Аллаха, один который только вечен, мы лишились столпа мира, знаменосца истинной веры, правителя великодушного, благородного и исключительно справедливого, победоноснейшего и величественнейшего халифа Абу Джафара Муслихаддина ибн Малика ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазида Хаджжаджида второго. И ныне мы находимся в сильнейшем затруднении, ибо не можем определить причину его смерти, а так как мы не можем определить причину его смерти, то мы не ведаем, кто из присутствующих здесь виновен в ней: повара, невольницы, нерасторопные евнухи или может быть лекари, а так как мы не знаем, кто же из них виновен, то мы не в состоянии определить и меру их наказания. И вот тебе Ибн Сина мое условие: если ты разузнаешь, от чего преставился наш несчастный халиф Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй, то я, клянусь именем пророка, выдам тебе пять золотых динаров, и молва о твоем искусстве врачевания пополниться новым примером удивительнейшего мастерства и всеобъемлющей учености и лекари будут следовать за тобой по пятам, и дети будут учить твои книги в школах. Если же ты окажешься в бессилии что-либо сказать нам, то клянусь пророком, великому ученому и мыслителю Ибн Сине всыпят по пяткам, и слуги выкинут тебя из дворца, и назовут шарлатаном, обманывающим правоверных и пускающим пыль в глаза».
И Ибн Сина легонько задрожал, ибо немножко испугался, и, вроде бы как, ненадолго лишился речи от грозного голоса главного вазиря, и, как будто бы даже чуточку всхлипнул от страха перед палками, больно бьющими по пяткам, но, будучи великим метафизиком и логиком, быстро взнуздал скакуна своих чувств и, велев всем расступиться перед царственным телом, подошел к халифу и приступил к осмотру. А следует сказать, что великий маг и ученый Ибн Сина обладал одной удивительной книгой, которую всегда носил с собой, и которая находилась при нем и в этот злополучный для халифа Абу Джафара Муслихаддина ибн Малика ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазида Хаджжаджида второго день.
Теперь послушайте, что это была за книга.
Книга эта, появившаяся на свет неизвестно как, и неизвестно когда, где-то между ночной стражей и первым намазом, но не ночью и не вечером, сочиненная не правоверным, не белым и не черным джинами, не царем Сулайманом, не шайтаном и не его мерзким племенем, являла собой волшебное сочинение по медицине, алхимии, астрологии, магии, гаданию и кабалистике. Это был трактат обо всех существующих в мире болезнях, их симптомах и способах лечения, о травах и лекарствах, заговорах и молитвах. Текст ее был написан на птичьем языке, известном столь малому кругу ученых-знатоков, что когда первый из них преставился к милости Аллаха великого, отец второго еще не родился, когда же второй был глубоким старцем – дед третьего ученого только появлялся из материнской утробы. Текст волшебной книги был записан на тонкой коже газели – джилде, и раскрашен синим, красным, зеленым и золотым узором орнамента. Чернила же книги состояли из такого количества разных веществ, что перечисление их заняло бы два дня, и уставший рассказчик, утирая со лба капельки пота, не дошел бы и до половины чернильного рецепта, но главными в нем были: орех тамариска, сажа, оливковое масло, яичный белок, кал попугая, мед, купорос, хна, индиго, сахар, семя мертвеца, мускус, соль, сок алоэ, квашеное молоко, слюна ребенка и уксус.
Вот Ибн Сина достал из сумки сандук – футляр для хранения книги, и всем представился этот удивительный ящичек из слоновой кости с инкрустациями, медными замками и серебряными петлями, и искусный художник украсил его удивительной резьбой с рисунками из жизни египетских царей, где в жестокой битве перемешались колесницы и солдаты, боевые собаки и лошади ифрикийцев, и Фараон разрубал золотой секирой черного воина. И открыл Ибн Сина сандук, и извлек из него книгу, и кожаный переплет ее был украшен такими удивительными узорами, которых в Хузистане отродясь не видывали, и те, кто смотрел на переплет, различали изображения пальм и деревьев Севера и Юга, кронами переплетающихся, чувствовали аромат цветов и плодов благоухающих, видели фантастических животных, двигающихся, словно живые, и внимательно всмотревшись, могли обнаружить, что узоры орнамента изящно слагаются в стихи и изречения пророка, и вазири, министры, слуги, евнухи, жены халифа и его дети, повара, лекари и наложницы удивлялись сверх всякой меры, разглядывая чудесную книгу.
Слушайте же, что было далее.
И Ибн Сина открыл свою волшебную книгу, и внимательно прочитал требуемую страницу, и понял причину того, что произошло с халифом Абу Джафаром Муслихаддином ибн Маликом ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазидом Хаджжаджидом вторым, и, отложив в сторону магический трактат, он достал медицинские инструменты, которыми производил операцию коту, ожидающему почетной должности в эмирском гареме. Вот распахнул Ибн Сина халифский халат на царственном животе сиятельного трупа и сделал бритвой маленький надрез в том месте, под которым должна была находиться печень халифа Абу Джафара Муслихаддина ибн Малика ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазида Хаджжаджида второго, и все видевшие это, в страхе затрепетали, и главный вазирь недовольно сдвинул брови. И Ибн Сина запустил два пальца в печень мертвого халифа и выдернул злочастную рыбью кость и положил ее на серебряное блюдо. И едва произошло то, что произошло, как кровь вновь побежала по венам халифа Абу Джафара Муслихаддина ибн Малика ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазида Хаджжаджида второго, ибо кость являлась пробкой на пути ее движения, и душа его вновь вошла в тело, и зеленые щеки халифа порозовели, и веки его задрожали, и пятки сиятельного вновь зачесались, и Ибн Сина быстро заштопал надрез на царственном животе и смазал шрам чудодейственной мазью. И халиф Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй чихнул, кашлянул, открыл глаза и потянулся. Все видевшие это: вазири, министры, счастливые жены халифа и его несчастные дети, слуги, евнухи, повара, позеленевшие от зависти лекари, наложницы и даже сам главный вазирь, невозмутимый и бесстрастный, прикусили пальцы от величайшего удивления.
4. Пока известный лекарь и ученый Ибн Сина собирал свои инструменты и укладывал в сандук волшебную книгу, бесподобный халиф Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй милостиво и благосклонно выслушивал подданных о том, что же произошло с ним, пока злосчастная кость сидела в его печени. И халиф пожелал узнать, что же было причиной его недолгой смерти, и ему указали на небольшую рыбью кость, лежащую на серебряном подносе. И халиф Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй одел одежду гнева и велел посадить всех поваров в зиндан, дабы после некоторых размышлений выдумать для них достойное наказание. И узнав, что великий философ и физик Ибн Сина спас его от неминуемой смерти, халиф хлопнул в ладони и челядь, жены и вазири очистили царственные покои, и рабы внесли столики с плодами и пищей, рис в сладком молоке, барашка со сливками, цыплят, начиненных фисташками, дичь с медом, жареных зайцев, хамис – абрикосы с мясом, печеную рыбу, жареные зерна граната, миндаль, дыни, арбуз, виноград, сливы, кувшины с шербетом и укропной водой. И халиф Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй удалил всех, кроме Ибн Сины и милостиво предложил ему разделить с ним трапезу.
Вот вошли в царственную залу музыканты и танцовщицы, и великий мистик и философ Ибн Сина остался вкушать пищу с халифом. И Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй завел с Ибн Синой беседу и дозволил говорить ему, и спросил у него: «О, Ибн Сина, искуснейший лекарь, какую сумму обещали тебе за лечение царственного халифа?», и узнав, что пять золотых, удивился, рассмеялся и ущипнул себя за нос от восторга. И хлопнул Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй в ладони, призывая слуг, и лиловые рабы внесли ящик черного дерева, инкрустированный пластинами слоновой кости с африканскими узорами, опоясанный серебряными полосами, и запертый на три гигантских медных замка. Вот фиолетовый слуга достал три ключа: бронзовый, серебряный и золотой и отпер замки и распахнул ящик, и из него вышла прекрасная пери, девушка удивительнейшей красоты, бесподобная жемчужина, нежная, с изящной тонкой кожей, имеющая жасминное тело и мускусные косы, и в руках ее была нефритовая коробочка, изготовленная во внутренних областях Китая, и эта коробочка была обрамлена в золото индийскими мастерами, и ювелиры-катабанцы вставили в нее сапфиры, лалы и множество алмазов, а в ней лежал шелковый мешочек с тысячью динаров. И халиф Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй указал пальцем на Ибн Сину, и чудесная девушка подошла и вынула шелковый мешочек и взяла из него один динар и вручила его великому магу и логику Ибн Сине, после чего возвратилась в свой ящик, который был немедленно закрыт на замки и вынесен вон черными рабами. И халиф Абу Джафар Муслихаддин ибн Малик ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазид Хаджжаджид второй сказал так: «Знай же, искуснейший Ибн Сина, что это неразменный динар, который через короткое время вновь к тебе вернется, кому бы ты его не дал, или не подарил».
Великий ученый и математик Ибн Сина был в сильном недоумении, посчитав сказанное шуткой, но когда пир был закончен и он покинул дворец воскресшего правителя, то убедился в истинности слов халифа Абу Джафара Муслихаддина ибн Малика ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазида Хаджжаджида второго. Ибо пошел Ибн Сина на базар, чтобы купить сладостей жене и детям, и протянул толстому купцу-пехлевийцу халифский динар, на который тот дал величайшему лекарю сахару, изюму, пахлавы и фиников, и сверх того – восемь диргемов сдачи. Вот Ибн Сина, пряча деньги, увидел, что динар снова в кошельке, чему несказанно удивился и обрадовался, но тут решил было, что обманул торговца, и не на шутку испугался, но, увидев у пехлевийца золотую монету, успокоился и радостно поспешил домой.
Пришел Ибн Сина в селение Мубайад, и не дойдя до дома, и премного устав после бессонной ночи, лег в саду под тенью фисташкового дерева, и задремал. И приснился Ибн Сине сон, будто настал день Страшного суда, и получил он отпущение грехов, и прошел врата рая, бросился на землю, лениво потянулся, лежа на спине, и заложил руку за голову, и закинул ногу за ногу, и радостно вскричал: «Наконец-то! Вот теперь, клянусь Аллахом, я избавился от своей вредной жены!», глядь, а она идет к нему, ругаясь: «Опять ты разлегся, бездельник!», и Ибн Сина завопил в величайшем страхе и проснулся. И точно, жена Ибн Сины вышла в сад, немилосердно ругая мужа, который тут же умилостивил свою благоверную сладостями, купленными в крепости Хабаш на неразменный динар. И жена его сменила гнев на милость.
И на этом закончилась история халифа Абу Джафара Муслихаддина ибн Малика ибн Азди ибн ан-Исфахани Йазида Хаджжаджида второго и великого ученого Ибн Сины, ибо то, что было с ними до этого происшествия с рыбьей костью, и то, что приключилось с ними позже, хотя бы и столь же интересное, не могло быть изложено в этом манускрипте, являясь предметом повествования других рукописей и сочинений. И случилось так, что именно в этом месте было предопределено прерываться тексту книги, именуемой Китаб аль-Китаб, и да благословит Аллах лучшее из своих творений – пророка нашего, Мухаммада, его потомство и сподвижников, прекрасных и сияющих светом истинной веры, и да приветствует их всех…
1999 г.