Лодка, покачиваясь на тихой речной волне, скользит вниз по течению узкой реки. Ветви склонившихся деревьев с тихим шорохом гладят борта, роняя внутрь, уже начинающие желтеть листья. Немигающий солнечный диск равнодушно раздаёт остатки тепла засыпающей природе. Голенастая и нескладная птица, утомлённая бесплодными поисками зазевавшихся букашек, села на корму и смотрит на меня грустными карими глазами. Твоими глазами.
Ещё вчера ты дарила мне минуты ласки и нежности. Забираясь на мои колени, ты тормошила меня и не давала ускользнуть сознанию в иллюзорный мир. Или, подойдя ко мне сзади и обняв меня, часами смотрела, как мои пальцы теребят клавиши печатной машинки и, наконец, устав от бездействия, начинала щекотать язычком мочку моего уха и тянуть меня в спальню. По утрам я откидывал одеяло и гладил твоё просыпающееся и потягивающееся, горячее от сна тело. Я любил смотреть на тебя, когда ты вставала напротив окна, выходящего в сад, когда солнце рассвечивало твою абрикосовую кожу, играя золотистыми искрами в прядях твоих волос и очерчивало твой силуэт мягкими тёплыми линиями.
А теперь только воспоминание грустноглазой птицей сидит на корме лодки. Я лежу на дне и слышу, как большие серебристые рыбы стремительными молниями несутся подо мной, как пауки-водомерки отбивают чечетку, как мошкара водит хороводы под немного наивный и нескладный хор качающейся листвы. Лодка скользит вниз по течению, среди отражающего воду неба. Уже скоро меня унесёт в огромный океан и утянет вниз, к веселящимся и беззаботным душам моряков, допивающих свой бесконечный и призрачный ром.
Ты будешь стоять со свечой у покрытого инеем первых заморозков окна и, зябко кутаясь в шаль, высматривать меня на дороге. Мне жаль, что я не приду. Мои немигающие глаза смотрят на холодное солнце.
Эта свеча – поминальная. Моя душа нашла покой.