Весна!
Идёт огромными шагами молодого человека, перепрыгивает через испаряющиеся лужицы, озорными пацанятами гоняет на великах по питерским, узким тротуарам. Короткие юбки, звонкий смех. Девушки, девушки, словно подснежники…красивые, свежие, искрящиеся. Я теряюсь в толпе. Только успевай крутить головой, лови момент всеобщего праздника. Долой шапки, долой скучные пальто!
Я наблюдаю за скворушком. Он ворует пух из соседского коврика, заботливо выстиранного и повешенного обтекать на первом балконном солнце. Выдернет, улетит, прилетит, выдернет. Сел, о чём-то задумался. Ухоженный, толстенький, блестят перья, желтеет клюв, а бусинки глаз живут, похоже, отдельно. И вдруг как запоёт. Смешной дурашка! Пух разлетелся в разные стороны. «Что домой понесёшь?» - смеюсь.
Набираю номер. «Алло! Здравствуй, солнышко моё!» Хочу видеть тебя, хочу чувствовать тебя. Хочу умчаться с тобой куда-нибудь. И там, где гудят высоковольтные провода, целоваться до умопомрачения, тянуться к тебе, дотрагиваться до изнемогающего тела. И разрешить твоим ручкам всё.
Фантазии. Это было прошлым летом. Это тогда мы, одновременно выйдя из машины, поправляли рубашечки и трусики, захлёбывались счастливым смехом, вслед проезжающим мимо автомобилям. До чего же глупые бываю лица у водителей!
«Алло! Слышишь? Бросай все дела, я жду…на улице так хорошо…а мы сможем побыть вместе лишние два –три часа»
Какая прекрасная мысль. Раньше ничего подобного мне и в голову не приходило. Всегда чёткое: её я, её работа, её семья, друзья, обязанности. Но ведь это так просто - сорваться и полететь. Бросить всё – и на встречу со мной. Конечно, она обрадуется. И, может, подумает «как я сама не догадалась».
Но растерянный голос в трубке: «Я не могу сейчас…и, давай я перезвоню тебе». Короткие гудки оборвали глупый вопрос - «но почему?» - и с моих губ медленно сползла улыбка. Как же так? Ведь это я, твоя родная, любимая. Разве не говорила ты, что жить без меня не можешь, что скучаешь и ждёшь лишь только новой и новой встречи?
«Да заткнись ты, скворец дурацкий!»
Конечно! Так просто сорваться и полететь. Мне…ведь я умею летать. Я умею летать и любить так, как никогда не сможет она.
«Ты продолжишь своё письмо?»
«Это не письмо – рассказ…Да когда-нибудь»
«Неужели ты, правда, так сильно любишь меня?”
«Терпеть не могу!»
А на самом деле…Ты моё счастье, моё солнышко, мой подарок судьбы. Ты сводишь меня с ума и заставляешь забыть, что есть совсем другой мир – мир, где ты и я – это непересекаемые, нереальные вещи. Но каждый раз я снова и снова радуюсь нашей встрече, как беззаботная девочка. Но как девушка я ожидаю тебя, любимая моя, чтобы навсегда остаться с тобой. Остаться в каждой частичке твоего тела. Наласкаться, натешиться, а там будь, что будет – снова в мир, который только и ждёт своего часа, чтобы растерзать, добить. Ты гибель моя. А гибель - это темнота и холодный ветер, и пустота мыслей. И жалко себя, до слёз жалко. Но сейчас я завоёвываю тебя, чтобы продолжать жить в тебе.
Кто ты для меня? не знаю кто. Но уже не понимаю, как могла я раньше жить без тебя. И не понимаю, как можно жить дальше. Лишившись тебя - я умру. Не физически, но лучше бы насмерть. Это мучительно даже представить, что ты рядом, но не со мной. Не буду…
Я сижу рядом с тобой, и ты усердно жмёшь на педали. Милая моя, я могу смотреть на тебя часами. Всё по отдельности и в целом, красивая девочка. Не моя и моя.
Я уже давно знаю все твои жесты, гримаски, взгляды. Я любуюсь тобой. Солнце светит на твои коленки и отражается от колготок бархатным золотом с внутренней стороны ног. А перед глазами нежные голубые венки – заставляют биться сердце. Хочется пальчиками проследить их путь – туда, под юбку – и целовать твои ножки. И голова кружится от счастья, от неожиданной близости. И от сознания, что я вправе потребовать остановиться лишь за тем, чтобы поцеловать тебя – но я не делаю это.
Ты замечаешь мой взгляд. Ты корчишь рожицы. Ты хитренькая девочка – знаешь, как тебе идёт это. А у меня всё замирает внутри. Я хочу одного, чтобы всё это – весь этот миг – был навечно моим. Эта нежность, эта любовь. А я люблю тебя ещё сильней – нежную мою, и такую беззащитную перед моей любовью...
А потом были твои губы – красивые, тонкие, с нежной прозрачной кожей, малиновые и очень сладкие. Они требуют. Твои губы. Во всей тебе от меня требуют только губы….
Но это было тогда. И только короткие гудки со мной остались. Боже, как палит солнце. Прилетела скворчиха, клюнула разомлевшего супруга. Умеют же ругаться скворцы! Вот бы и мне так: «а не пошла бы ты, моя родная!». Почему я не могу сказать жёстко, как есть: «выбирай»?
Слоняясь из угла в угол, я тщетно пытаюсь найти себя. И таким длинным кажется остывающий вечер. Делать ничего не хочется: ни есть, ни спать, ни читать книги. Не хочется жить и мыслить, только, может быть впасть в кому. И непременно с полней амнезией очнуться. Ещё желательно в другом городе, стране, мире – чтобы она не смогла найти меня. А потом влюбиться в другие, не зелёные и не родные глаза. Пусть он будет доктор, которого я увижу первым придя в себя. Когда-нибудь, после сеанса психотерапии, он, мой добрый доктор, полушутливо предложит подвезти меня до дома. И я соглашусь.
***
- Мы приехали, я пойду Тим, - неловкое молчание, как в «Криминальном чтиве». Чёрт, ведь только что болтали без умолку. Какой он красивый и милый. А я не целовалась уже очень давно. Может пригласить? Нет, так сразу нельзя, вариант явно не для случайного секса.
- Юля, я хотел бы увидеться с вами снова…нет, нет, не в моём кабинете, вы больше не моя пациентка. Слава богу, здоровью вашему больше ничего не грозит. Но я в отчаянии, что теперь больше не смогу прикасаться к вам во время осмотра…и мне будет не хватать вашей улыбки. Юля, не откажите влюблённому доктору, поужинайте завтра со мной в маленьком японском ресторанчике?
- Тим, я обожаю японские ресторанчики!
Через четыре месяца мы с Тимом поженились. Он не психиатр, всего лишь молодой перспективный терапевт, а у меня была не амнезия - лёгкая простуда. Но в целом –мечты сбываются. И я очень-очень люблю моего милого доктора. А ещё у нас скоро будет ребёнок – настоящий, маленький, живой карапуз. Но мне грустно – очень скучаю по Питеру и узким улочкам. Тим не против, чтобы ребёнок знал русский язык. Он сам, смешно коверкая слова, пытается говорить на моём языке. Я смеюсь, и он смеётся. Смех у него счастливый, детский. И голубые глаза его сводят меня с ума. Прижимаюсь к нему всем телом: «Тим, милый, милый мой!» И он смотрит удивлённо: «Юля, я люблю тебя!». По-русски говорит! И гладит меня по волосам, целует глаза, губы, плечи…А вечером, мы обнявшись, смотрим на звёзды с крыльца нашего нового, только что купленного дома….
«Юля, у меня для тебя сюрприз».
«Хороший мой», - между поцелуями. «Лучший сюрприз в моей жизни - это ты»! И много-много нежной ерунды, так важной для двух влюблённых сердец.
«Юля, мне дали отпуск, и мы, как и мечтали, можем отправиться в путешествие. Куда угодно, вдвоём, хоть на край земли. Только знаешь, я хочу съездить на твою землю». И после паузы: «Юля, поедем в Россию?»
***
Весна! Чудесная питерская весна. Боже как я счастлива. Здесь ничего не изменилось с тех пор, как я уехала. Точно так же бегут бесконечные воды холодной Невы, и прогуливаются по гранитным набережным влюблённые парочки. Свежий и острый запах моря щекочет ноздри. Ветерок раздувает полосатые воротнички курсантов. Всё те же бородатые художники, вместе с бледными подругами рисуют «Новую Голландию», стараясь запечатлеть остановившееся время. И по вечерам на одиноких мансардах безумные поэты строчат и рвут в клочья свои болезненные произведения.
«Тим, сегодня я покажу тебе море. Ну не совсем море – залив. Он ужасен. Не везде, правда, а лишь там, где я буду тебе его показывать».
«Согласен, любимая».
И мы поехали туда, где из воды торчат острые камни, как во время отлива, где-нибудь на Белом море. Только какой отлив в Финском заливе?! Просто неприветливый зябкий пейзаж, тонны мусора на грубом песке, и редкая злая осока. Я люблю это место именно за то, что оно такое колючее. Проблемы становятся не проблемами по сравнению с одиночеством местности. Счастье же, наоборот, приобретает какую-то особую нежность, и появляется желание холить и лелеять его, не разбрасывая по пустякам.
Мы стояли на пустынном пляже. «Смотри, Тим, вон там Крондштад. А правее Ломоносов. Питера не видно, его загораживает да…»
«Что загораживает? Юля, Юля! Что с тобой?»
По берегу шла ОНА! Конечно! Как я могла не догадаться. Ведь все мыльные герои обязательно когда-нибудь встречаются. Я стояла, растерянно глядя на то, как она приближается к нам. И чем ближе она подходила, тем больше ухало у меня сердце, как-то предательски покинувшее своё законное место. Оно (сердце), просто позорно сбежало и теперь пыталось найти себе укрытие. Ноги сразу сделались ватными, и чтоб хоть как-то взять себя в руки, я схватилась за Тима. Так мы и встретились снова: испуганная беспомощная девочка, прячущаяся за мужа и красивая, печальная моя судьба…
Спустя некоторое время очень интересно прослеживать, как меняется своё отношение к некоторым событиям. Тогда я была напугана, я ненавидела себя за дрожь в коленках, за пунцовые щёки и за то, как нервно дёргался уголок моего рта. Основной задачей было не выдать свой страх. Она никогда не видела меня такой. Сейчас мне просто стыдно за своё поведение – этакая недалёкая беременная домохозяйка. На её месте я бы обязательно заметила, какой дурой я стала, какой беспомощной и бездарной. Как погрязла в семейном счастье, поменяв свои вольные убеждения, на сомнительное скучное благополучие. Конечно, со мной можно не согласиться. Но мне ужасно стыдно, что всё это она могла заметить…
Так размышляла я одним ранним утром в лесном пансионате, куда мы с ней удрали от своих мужей. Ко мне вернулась моя уверенность.
«Я люблю тебя!» – шептали мне её глаза. А в слух: «Можешь не смотреть, отворачиваться, можешь опять исчезнуть, но ты везде будешь знать, что я люблю тебя!»
«Чёрт! Зачем? Я тоже не могу без тебя. Но у меня теперь есть Тим. В конце концов, ребёнку нужен отец». Похоже, даю слабину. Знаю… ведь знаю, не продержаться мне долго. Как же хочется прижаться к ней, вспомнить её малиновые губы.
«Юленька, иди ко мне», - чуть слышно.
И мы сорвались в пропасть. Первый несмелый поцелуй, как-то сразу потерялся в мощном потоке страсти выплеснувшейся наружу. Как когда-то давно, она сильно прижала меня к стенке. Я снова её! Пусть теперь этот зверь делает со мной всё, что хочет.
«М-мммм», - от прикосновения горячего обнажённого тела. Я уже ничего не соображаю.
«Девочка моя любимая! Бросила меня, дрянь! Ты же жить не можешь без моих ласк!». Слегка охрипший полушепот. «Как я соскучилась по тебе, по твоему запаху, по твоему телу…моя, моя, моя…что ты хочешь, чтоб я сделала?»
И я, плача непонятно от чего: «Выеби меня!»
***
Тим, молча выслушав меня, уехал. Правда, сказал на прощание «даже такую, я люблю тебя». Мы договорились, что если мне будет плохо, я вернусь к нему. Мой бедный Тим! Мне больно видеть его потухшие глаза. Но я не могу жить с ним рядом и сходить с ума по ней. Я знаю, как всё сложится. Сначала я буду искать в нем утешенье, через неделю меня начнут раздражать его ласки. Пройдёт пара месяцев, и я вдруг обнаружу, что не занималась с ним любовью уже две недели. Я буду срываться просто так, потому что меня будет раздражать его присутствие в моей жизни.
Нет, с Тимом навсегда покончено. Я не смогу себя простить.
«Наташа, как ты представляешь себе наши дальнейшие отношения?»
«Мы будем любить друг друга всю жизнь. Будем встречаться. А когда родится бебик, я буду часто-часто приезжать к вам, почти каждый день. Ведь это и мой бебик тоже! А ты моя любимая девочка!»
«Хорошо, а дальше?»
«Когда он подрастёт, мы поедем все вместе в отпуск, например на море, или ещё куда-нибудь».
Я не дала ей закончить: «Наташа, я не об этом! Я не могу быть всю жизнь только твоей любовницей. Я не хочу оставаться одна, и думать как ты, только что заласканная мной, ложишься в постель с мужчиной, который тебе безразличен. Меня тошнит от мысли, что он может залезть членом туда, где пару часов назад была я. И это твоё покорное «по-быстренькому»…Ты же меня любишь, а не его, так какого хрена ты с ним? Значит так: либо со мной, либо с ним. С ним – тогда я найду себе девочку, у которой не будет этих проблем».
«Ну, заинька моя, я, правда, не могу. Я трусливая плохая девчонка. Я делаю тебе плохо. И себе плохо. Я понимаю, что ты когда-нибудь кого-нибудь себе найдёшь». Она начинает плакать: «Но ты только не бросай меня, пожалуйста!»
Уже не один раз так было. Я слишком слабая, чтобы пересилить её слёзы: «Ну, хороший мой! Ну, перестань. Я не брошу тебя, обещаю». Говорю, а сама пугаюсь. Пугаюсь, потому что в очередной раз понимаю – никогда она не будет моей.
А пошла она!
***
Маленькая девочка бежит мне навстречу. Совсем не смотрит под ноги, и солнце светит ей прямо в глазки. «Мама, мамочка приехала!» Я подхватываю мою малышку на руки «Здравствуй, солнышко моё! Как ты тут жила без меня?»
«Мы с Олькой, нашли котёнка»,- захлёбываясь словами. «А мальчишки пришли и говорят - отдавайте, это наш котёнок. А мы не отдали, а они стали нас обзывать и ещё камнями кидались! Тогда бабушка их метёлкой выгнала, мы так смеялись, что чуть от смеха не лопнули». Она смеётся, моя дочка. И на минутку (наверное, мне показалось) её карие, как и у меня, глазёнки, сверкнули родным зелёным светом. Завтра мы с ней поедем в Питер.