Архетип афиши, вывешенной такого то числа и в такое то время, уже содержавший в себе и число посетителей и число мазков, определивших ее горизонтальное существование, был настолько груб и неотесан, что вызвал во мне непредна-меренное предсостояние, раскачиваемое звуковыми волнами камерного оркестра. Порожденная умом дирижера, идея организации в ближайшее время концерта в безвременный промежуток пустила следственные ветви сквозь вязанный эгоизм индивидуума, определив основные точки опоры, в которых произойдут наиболее важные процессы самораскрытия, которые в свою очередь будут на земле связан-ны между собой следствиями закономерного исполнения обязанней в столь поэти-чески представляемом в священных писаниях страхе сонм служивых божеств.
Фиксирую порождение нового предмета!: каузальный клубок (причинно следствен-ных связей), обыкновенно находящийся чуть выше головы, вплетаясь в темя. Тогда как существо - не что иное, как эгоизм, вязанный из нитей уже высветившегося ранее клубка спицами трех гун1, от блеска которых встрепенувшись в один пре-красный безвременной промежуток и все еще не опомнившись, скачет вороной, влача нас за собой.
Обыкновенно перед концертом представляют исполнителей, я же представлю ин-струменты:
Виолончель - корпус гроба, в котором был похоронен непревзойденный поэт, при рождении распознанный по рисунку родимого пятна и злостно умерщвленный: ему отрезали язык, дабы не выронил ни крупинки совершенного таланта, выкололи гла-за, ибо мог быть безвозвратно осквернен тягучий материал вложенного в шкатулку черепа разума, обладавшего нерожденным свойством единой мыслью откупори-вать сердца вплоть до седьмого неба... Волосы его ресниц были тщательно вы-драны и искусственно выращены до размера, достаточного для изготовления смычка. Готовый инструмент торжественно вручили победителю одного из фести-валей.
На каждом выступлении артист лениво опирался взглядом о пюпитр, а слушатели в
предвосхищении слышали в каждой ноте, извергающейся из недр гроба, придыха-ние некоего пророческий зова, ощущали сияние всеохватывающего вдохновения, пронизывающего их сердца и облагораживающего умы неистощимой любовью. И только исполнитель испытывал на себе всю силу благодарности новорожденно-умервщленного, окунаясь с каждым приближением к инструменту во смрад разла-гающейся плоти.
Рояль - большая картонная коробка, наполненная наиболее вязким пространст-венным осадком, оседавшим обыкновенно на нежных стенках внутричерепного по-крова выдающихся композиторов. В надежде взбить из него пригодные для упот-ребления звуки, в действие приводится посредством последовательного погружения окончаний
верхних конечностей ниже линии расположения клавиш, что в свою очередь пробу-ждает монотонные движения-постукивания молоточков в бурлящем в поисках тем-бра микшере, механизм, выше без того описанный. Далее имперсональный конгло-мерат, обретя эмфатическую высоту звука, персонифицируется, рассеиваясь сквозь сито тройных струн во множество крупинок, в последующем обновляющих молекулярный состав мозга слушателей, в неосязаемом поиске исполнителем пе-ременных и const, составляющих формулу человеческого сознания.
Вечером инструмент спускают в подвал под картошку.
Труба - инструмент, погруженный одним своим концом в дыхательную полость, при этом втиснувшись распустившемся бутоном в щели подобойных плит подсозна-ния, густыми и упругими гудками отвлекая от представления, разыгравшегося в представлении о том, что из себя представляет его тембр, выдуваемый посредст-вом принесения в жертву вдоха, и воспроизведение которого сопровождается не-посредственный осквернением занимаемого духовиком местоположения выделе-ниями слюнной железы.
Вот вам и представилась возможность присутствовать в роли акушерки у стола распятого суждения при рождении близнецов - антагонизмов!
Блеск, являющийся покорным отражением в отверстиях глазниц игры жгучего язы-ка пламени, что охватывает временами стебли, растущего в печи цветка мудрости, подобно неожиданному включению фар машины, мчащейся в темноте на встречу, грубо отбросил мои намерения прослеживать полифонические рисунки, и ослабил рогатку позвоночного столба с шеи змеёныша Кундалини, глаза которого также за-жглись, мысленно раздевая и лаская тело виолончелистки. Мне всегда казалось, что из отверстий в корпусе этого инструмента дует ветер, наверное внутри включа-ется вентилятор, разгоняя смрад, колебля души низкого атмосферного давления.
Дирижер начал дергаться и резко дышать, и я понял, что наступает кульминация. Глаза мои выпучились, отодвинув крышку с кастрюли подсознания, грудь распря-милась с едином глубоком вдохе, рот приоткрылся, и вдруг на верхнем децибеле все сорвалось с сейчас и здесь во всегда и это. Хотя на самом то деле я хотел привести рассказ к тому, что оказался чуть выше и на 10 см позади правого плеча в созерцании пышного венка из полевых цветков с прожилками крепких стеблей, растущих прямо из позвоночника. Так вот, когда децибел вошел в резонанс со сво-им прообразом, к существительному «реальность» пристала приставка «сюр-», вследствие чего мое воспоминание о предшествующем событии вручило в руки двоим из сюрдевиц по оболочке от городского оркестра, вывернуло их тела в мо-лочные отливки осовремененной репродукции трех граций Рафаэля, облачая фор-мы тел в формы их представлений о совершенстве оных.