Весна, утро, дверь балкона немного приоткрыта, светит солнце, дует ветерок. Кра-со-та!
Хотите узнать, чем занимается человек, у которого на носу ОГРООМНАЯ сессия с кучей важных экзаменов, а до этого- контрольных и домашних заданий по большинству предметов?
Утро. В восемь часов звенит (вернее- в моем варианте -пищит) будильник, заботливой рукой поставленный заранее на час вперед (по идее должно быть- семь). Медленно открываются глаза, закрывшиеся только в 2 часа ночи.
Безразличный взгляд в сторону будильника, тяжелый вздох и движение, его "нейтрализирующее"8-) Глаза закрываются.
Обрывки снов про будильники, звуковые сигналы, какой-то серый дождь и меня под ним.
Опять звуковой раздражающий сигнал. На этот раз- телефон, но спросонья не поймешь ведь, поэтому встаю, не открывая глаз, иду к телефону и "нейтрализирую" его так же, как и будильник. Немного проснувшись, понимаю, что это был телефон. Тяжелый вздох и взгляд на часы. 8:45. Если решиться
пойти на первую лекцию, которая в 10, то через 15 минут надо выходить.
Выходить не хочется, и внутри меня созревает чувство, что сегодня я проживу без международного экономического права (жила же без него до сих пор!)
Оказываюсь на кухне. Долго ем йогурт с овсяными хлопьями, чай пью еще дольше. Внутри, далеко в сознании, уже запыленном от бездействия, по неглубоким коридорам извилин панически бегает обезумевший маленький человечек, рыдает, стучится кулачками в стены, пытается укусить себя за
локоть и выдрать волосы с клочьями. Человечка этого по-английски зовут Common Sense, то бишь по-русски Здравый Смысл. Он выглядит ужасно, так что внешность его описывать я не буду.
Крики и стоны Здравого Смысла (точнее того, что от него осталось) мешают мне пить чай. Раздраженно бросив ему: "Да ладно, отстань только!" я бреду в комнату, включаю компьютер и (предварительно проверив почту) начинаю
редактировать свои работы по статистике и началам научного труда. В течение следующего получаса я сижу по-турецки перед принтером и задумчиво смотрю, как он медленно, давясь, с каким-то нечеловеческим (то есть "непринтеровским") скрежетом выплевывает мне мои расчеты и рисунки.
Солнце светит ярко, где-то километров за 15 отсюда в светлой аудитории мои однокурсники вникают в перепетии международного права. Все это кажется далеким и почти нереальным.
Решив, что "поучилась на славу" и что такая деятельность требует от меня непомерных умственных затрат, возвращаюсь на кухню, по пути завернув в комнату и включая телевизор, и делаю себе кофе. Хочется курить, много денег, но больше всего покоя, и чтобы за тебя все было сделано.
Пью кофе, смотрю новости про Папу Римского, который в Сирии но судя по тому, как он выглядит, ему давно уже все равно), заодно читаю какую-то статью про Гвинет Пэлтроу. Всем сердцем сочувствую ей в том, что она совершила большую ошибку, отказавшись от главной роли в "Титанике". Закрываю глаза, и представляю ее в этой роли, потом представляю папу в Сирии, потом какие-то зеленые круги непонятно где, потом себя в главной роли на пару с Леонардо Ди Каприо, потом себя в Сирии, потом Папу на "Титанике". Становится интереней. Сплю.
Проснувшись, смотрю в телевизор, откуда на меня с интересом смотрит Газманов. Немая сцена. Занавес.
Смотрю на часы и понимаю, что сегодня проживу и без обыкновенного, немеждународного экономического права. Возвращаюсь к компьютеру и в очередной раз нажимаю на кнопку "Принт", на этот раз для реферата по философии: "Альбер Камю". Глядя на вылезающие из принтера страницы я думаю о предстоящем дне рождения моей хорошей подруги, о моем ей подарке, о любви в Польше, о друзьях в Одессе, о голодающих в Африке, о записных книжках Марины Цветаевой, которые, наконец-то опубликовали, о своих синяках на ноге, потому что в субботу упала с лестницы и о том, что они могут возбудить нехорошее любопытство в общей душевой спортивного центра, куда хожу на аэробику.
Подумав про душ, иду мыть голову, не переставая думать о насущных проблемах: покраситься ли мне перьями или нет, а если да, то лучше в какой цвет.
Наполовину мертвый Здравый Смысл выбившись из последних сил, перестает бегать и мне надоедать, забивается в дальний уголок лабиринта, и прислонившись с стенке, жалобно скулит.
Он начинает понимать, что он уже не Здравый Смысл, и даже не зравый смыслик, а здоровенный МАРАЗМ.