Приходилось ли вам когда-нибудь жить в общежитии, спать на железных кроватях, которые называются койками, держать одежду в старых скрипучих платяных шкафах, а книги - в тумбочках или секретерах без стекол. Может быть, вы когда-нибудь веселились всей гурьбой под новый год, пили и ели, би-ли лампочки в коридорах (разумеется, случайно), катались в эмалированных та-зиках по каменным ступенькам или оставляли глубокомысленные автографы в туалетных комнатах.
Честно говоря, мне довелось прожить в общежитии один месяц, когда я поступал совсем не в тот ВУЗ, в котором обучаюсь сегодня. Все свое студенче-ство я спрессовал в этот месяц, а сейчас только получаю образование. Иногда я завидую своим однокашникам из общежития, иногда - нет, но всегда помню, что они - студенты, а я всего лишь учащийся высшей школы. Эту свою ущерб-ность я пытаюсь компенсировать несколько циничным отношением к жизни и вымученным остроумием. К частым набегам на общежитие я не склонен, но ес-ли зовут, прихожу, не отказываюсь, правда стараюсь разыгрывать гордую от-страненность. Человек я, видимо, общительный и компанейский, но с комплек-сами одинокого волка, внушенными мне в детстве. Такова доля всех отлични-ков. Их не особенно любят, постоянно подозревают в высокомерии, и высоко-мерие действительно прорастает в них, как сорняк, нежеланный, но неизбеж-ный. Общежитие способно его выполоть, но мне, как вы уже поняли, не повез-ло.
Зато мне повезло с моим братом Славой. Вот уж в ком непостижимым образом сочетается паническая боязнь общения с окружающими и совершенная уверенность в себе и своих достоинствах. Нет, он не заика и не молчун. Потре-паться ни о чем он горазд, но обсудить что-то важное, разрешить или просто завязать спор, а уж тем более что-то выяснить - на это он способен только со мной. О, со мной он лидер, я бы даже сказал главарь, не терпящий возражений. По крайней мере, так он сам думает. Ха! Бедная его будущая жена. Она вообра-зит, что приобретает подкаблучника, а получит занудного капрала. Но это ее проблемы. На людях Славик - моя бледная тень, его почти никто отдельно от меня не воспринимает. Иногда это бывает приятно. В любом случае, брат я старший, о чем сам предпочитаю не забывать, хотя старшинство мое исчисля-ется двумя месяцами. Не удивляйтесь, мы со Славиком братья двоюродные. Родился и вырос он в Кургане, учится сейчас со мной в одной группе физиче-ского факультета Уральского государственного университета и живет у меня дома.
Зовут меня Вадимом, и рассказ свой я начал с общежития неслучайно. История, которую я хочу поведать, началась именно там. Поверите ли вы, что она была на самом деле, судить не мне. Более того, я и сам бы в нее не поверил, услышь я ее от кого-нибудь постороннего. Так что я призываю вас не прини-мать все за чистую монету, отнестись скептически к моему рассказу, ко мне са-мому и, особенно, к моему братцу.
А теперь, когда я вас обо всем предупредил, представьте себе комнату в общежитии и в ней десять человек, связанных приятельскими отношениями и совместным прозябанием на лекциях. 22 декабря 1996 года.
* * *
Когда в комнате неожиданно стало темно, это вызвало бурю восторга у присутствующих. Вопли, хохот, свист и даже улюлюканье, негласно разрешен-ные и оправданные темнотой, заполнили комнату. Пожалуй, только Инга Хру-сталева пыталась, перекрикивая этот шабаш, требовать "включить хоть что-нибудь", потому что она с ног до головы усыпана осколками и, не видя ничего, обязательно порежется. А ведь незадолго до падения лампы с тумбочки каза-лось, что веселье захлебывается, все как-то сникли, Кравцов вообще дремал, положив голову на руки, запись на магнитофоне подошла к концу, и магнито-фон зашипел, ожидая, когда его выключат или сменят кассету. Один Барбари-сов еще продолжал исполнять заготовленные им номера.
Вообще-то веселье сегодня с самого начала было весьма напряженным. Но, видимо, столь возбуждающе действует на человека звон разбивающегося абажура и внезапно наступившая темнота - время заполночь, за окном декабрь - что только сейчас всех охватило радостное раскрепощение, и нерастраченные силы нашли выход в первобытных кличах. Тут же все поняли, что необходимо бы и размяться и, судя по перемещающимся голосам, все пришло в движение. Вот уже недовольно заворчала мебель, на нее в кромешной тьме стали наты-каться, хотя в известной степени мебелью можно было назвать только платяной шкаф да стол, на котором еще покоились остатки пиршества.
Все-таки велика сила резких перемен: вот теперь-то все можно, но … не-заметно это "можно" стало выражаться в отдавленных ногах и шишках, наби-тых о края столешницы. Так что постепенно благоразумие начало возвращаться в дружный коллектив. Кто-то уже добрался до выключателя, щелкнул им, пы-таясь включить верхний свет. Но не тут-то было.
- Странно, но лампа не включается, - Катя Нейман с энергией, усиленной удивлением и досадой, защелкала выключателем. Тщетно.
Инга Хрусталева, отчаявшись добиться внимания к своей проблеме обычными методами, начала уже просто умолять включить все-таки свет, и Арифуллин пришел на помощь Кате, но добился не большего, чем она. Конеч-но, это был именно Ринат Арифуллин, потому что в следующую секунду он своим незабываемым тенором вопросил в темноту:
- Мужики, а ключ у кого?
В вопросе просматривалась своя логика - откроем дверь, и свет придет из коридора. Дверь действительно была закрыта, мы с братцем это знали лучше других, ибо закрыли ее прямо за нами - сегодня мы явились на вечеринку по-следними.
- Ключ у Бурбона …, или у Артема …, - неуверенно проговорил Эдик Булавин и, видимо решив, что внес некоторую ясность, замолчал.
Тем временем Артем Кравцов уже пробирался к двери.
- Ну наконец-то, - Хрусталева вздохнула с облегчением, ибо немногословный Артем заскрежетал ключом о замок. Долго он не мог с ним справиться, так дол-го, что сначала все притихли в ожидании, а затем кто-то очень остроумный, ви-димо, устав ждать, решил снова поблажить. Комнату огласил сдавленный хрип.
- Кого там душат? - раздраженно процедил Кравцов, и новый взрыв хохота был ему ответом.
Обстановка немного разрядилась, замок, наконец, поддался, дверь отво-рилась, но долгожданного просветления не наступило - в коридоре тоже было темно. Это можно было предсказать заранее - сквозь еще закрытую дверь свет не пробивался. Кравцов по-хозяйски вышел в коридор и направился к силовому щитку, а мы составили ему компанию. Неожиданно всех опередила наша не-разлучная влюбленная парочка - Любаша с Женечкой (они сами так называют друг друга). Это было забавно, ведь до сих пор в темноте они наверное единст-венные не проявляли никакого желания очутиться в освещенном месте. Артем деловито отворил железную дверцу щитка и щелкнул переключателем. Все бы-стро-быстро заморгали и начали щуриться.
- А чего вы толпой-то сюда притащились, - Артем весело осмотрел компанию, - Я бы и один справился. Ха, а Бурбона нет.
- Допивает втихую, - Ринат Арифуллин произнес это на удивление серьезно, но на такой лад никто настраиваться не захотел. Коля Барбарисов по прозвищу Бурбон - человек во всех отношениях странный и уж, конечно, несерьезный. Сегодня он уже продемонстрировал это во всем блеске.
- Смылся, наверное, разбивать лампы в других комнатах.
Это предположение высказала Инга. Оно вызвало бурное обсуждение то-го, кто же оказался таким скотом, что раскокал лампу, и все склонились к тому, что это был все-таки Бурбон. Но где же он сам? Впрочем, мы уже направлялись к дверям оставленной комнаты, все должно было вскоре разъясниться, и разго-вор раздробился на отдельные диалоги. Эдик, например, как истый джентльмен поинтересовался успешно ли Инга отряхнулась от стекол. Она почему-то вос-приняла это как издевку и уже готовилась к едкому ответу, как вдруг Любаша резко остановилась:
- Кстати! А почему верхний свет не зажигался? В люстре-то лампочка целая? Или нет? - она повернулась к Эдику и Ринату, а затем перевела взгляд на Ар-тема. Все трое хозяев комнаты, ставшей на этот вечер банкетным залом, друж-но проигнорировали ее вопрос. Лишь Эдик недоуменно скривил губы. Подой-дем - увидим. А вот и распахнутая дверь. Как ни странно, все в нерешительно-сти остановились.
- Сейчас все узнаем, - Ринат подбодрил сам себя и неспешно вошел внутрь. Комната была слабо освещена коридорным светом, но мы все равно заметили как замер в глубине полумрака Ринат.
- Бурбону, кажется, плохо! - его восклицание подстегнуло нас, и мы начали потихоньку просачиваться внутрь. Вдруг Ринат издал нечленораздельное мы-чание и отшатнулся от дальней, стоявшей у окна, кровати. Судя по всему, на ней и лежал Барбарисов. Повернувшись к нам, Арифуллин заорал:
- Да включите же свет!
Все остановились на его окрик, лишь Женя, оставив Любашу, подошел к кровати. В следующую минуту он, лязгая зубами, полез на стол, пытаясь дотя-нуться до верхнего абажура. Звеня тарелками и опрокинутыми рюмками, он добрался до лампочки и начал ее туда-сюда ворочать в патроне. После несколь-ких манипуляций свет вспыхнул …и мигнул пару раз, как будто убоявшись от-крывшегося зрелища. Эмоции были уже растрачены, поэтому никто не завиз-жал. Кто-то лишь охнул. Я зажмурился и, уже не видя обезображенного удушь-ем лица, сквозь оцепенение услышал возглас Хрусталевой:
- Черт возьми! Он же умер!
- Это точно, - мрачно подтвердил Ринат.
Больше никто не проронил ни слова.
… И начиналось все как-то не так. Междусобойчики нашей группы - яв-ление нечастое, но регулярное. В этот раз мы собирались "проводить самую длинную ночь". Впереди была зачетная неделя, потом сессия, каникулы. Когда еще соберемся. Принимающей стороной выступала наша общежитская гвардия: Эдик, Артем, Ринат и Бурбон. Четырех человек для подготовки комнаты и сто-ла более чем достаточно, но остальные тоже не сидели сложа руки - мне, на-пример, было поручено принести кассеты с записями для магнитофона. С ними и вышла первая неувязка. Мы с моим братом Славиком люди неспешные, но кассеты принесли вовремя и с чистой совестью - часа за два до начала. Однако, нельзя сказать, что наше появление оказалось кстати. Инга уже позаботилась о музыке, причем с утра(!) Пикантность ситуации заключалась еще и в том, что Хрусталева не входила ни в нашу группу, ни в нашу компанию. Когда-то она была подругой Кати Нейман, но и только. С чего она вдруг "нарисовалась", да еще проявила бурную активность, осталось загадкой, которую никто не только не отгадывал, но даже и не задавал ни себе, ни окружающим.
Делать нам со Славиком было нечего, и мы отправились домой отнести кассеты, а когда вернулись, все уже началось, причем верхний свет был поту-шен, горела же настольная лампа, стоявшая на одной из тумбочек. Тогда это никого не волновало. Артем впустил нас и закрыл за нами дверь. Все походило на подготовку к спиритическому сеансу, а главным пользователем такого анту-ража был Коля Барбарисов. Его глаза лихорадочно блестели, губы таинственно улыбались, и создавалось впечатление, что мы вот-вот услышим лекцию о тро-не Люцефера. А пока он раз за разом произносил полутаинственные тосты, при этом ставя в неловкое положение тех, кому они посвящались. Кате Нейман, си-девшей рядом с ним, он заявил, что "скоро ей тоже придется переступать че-рез его труп" и пожелал ей успехов в этом нелегком деле. Как будто, кто-то уже пытался осуществить "это нелегкое дело", но не слишком преуспел. Артем по-пробовал весело усмехнуться, но Бурбон напомнил ему, что смеяться лучше последним. Нельзя сказать, что подобная максима была оригинальна, но даль-ше Барбарисов вполне исправился. Хрусталевой он предложил стать "почетной ведьмой нашей комнаты" - "Ты будешь каждую ночь зажигать нам луну". Ин-га была готова превратиться в огнемет, но почему-то сдержалась, и это тоже было крайне странно. Арифуллин попытался было образумить Бурбона, но тот, гордо кивнув в сторону Эдика, заявил, чтобы Ринат лучше позаботился о своем друге и предложил выпить за то, "чтобы у Булавиных в семье не было неожи-данностей". Эдик неприязненно посмотрел на Барбарисова, но тоже стерпел. В довершении всего Бурбон пожелал Гименею "создать прочный союз Любаши и Женечки, ибо ему, Барбарисову, не суждено соединиться ни с ней, ни с ним". Женя, единственный из всех, не стал молчать как дверной косяк и пожелал в свою очередь "Николаю Семеновичу" создать союз с банкой из-под шпротов, естественно, когда она опустеет, но при этом рекомендовал не порезаться, а то спид, знаете ли … всякое может случиться. Короче говоря, проводы длинных ночей получились увлекательными, при этом Бурбон был не особенно пьян и пребывал в добром здравии.
Пока Барбарисов солировал, остальные пытались общаться между собой, но вечер был подпорчен. Женечка с Любашей мило перешептывались, Артем временами говорил комплименты Кате, Ринат с Эдиком обсуждали хоккейные матчи. Слава удалился в себя и помалкивал, а я допытывался у Хрусталевой, почему она вдруг почтила нас своим вниманием. Инга кисло улыбалась и отве-чала неохотно.
- Вадик, - это она мне, - ты непростительно любопытен.
- Но может, я хочу стать сыщиком. Тогда ты должна меня простить.
- Тогда - может быть.
Знали бы мы, как скоро сбудется мое предположение. Артем сначала пы-тался расшевелить остальных, но всякий раз бросал свои попытки, когда долго-вязая фигура Бурбона вздымалась над столом, а его длинный лягушачий рот становился рупором свежих идей. Наконец, Барбарисов решил достойно завер-шить круг обсуждения присутствующих и нацелил свой взор на нас с братом. В этот момент с тумбочки упала лампа, а остальные события вечера вы уже знае-те.
* * *
Ранним вечером следующего дня я сидел в своей комнате на диване, ис-пытывая вполне законное желание употребить его по назначению. Со своими веками я мог справиться, только если недюжинным усилием воли фокусировал взгляд на каком-нибудь предмете, но стоило чуть расслабиться, и веки закры-вались сами собой. Прошедшая ночь оказалась бессонной - приезд милиции и опрос всех нас следователем сами по себе отняли уйму времени, да и потом сон, видимо, решил, что проще посещать людей, не обремененных проблемами такого масштаба. Напротив меня, за столом расположился Слава, выглядел он, как ни странно, гораздо лучше меня. Я напрягся и сосредоточил свой взор на нем.
- По моему, милиция ничего не раскопала, - донесся откуда-то из реального мира Славин голос, - никого не арестовали, да и говорили со всеми примерно одинаковое время.
- Еще не вечер, - выдавил я, - к тому же, Барбарисова мог убить кто-то посто-ронний, пока мы шарашились около силового щитка.
Брат мой посмотрел в мою сторону с сожалением:
- Я понимаю, ты страшно хочешь спать, но дебилом-то не будь. Когда мы вы-шли, коридор был пуст. В противоположном его конце свет горел, и там никого не было. Мимо орды, которую мы собой представляли, никто бы не замечен-ным не прошел. Значит, прошмыгнуть в комнату можно было сзади нас, когда мы шли к щитку и комнату не видели, но надо было лететь на крыльях откуда-то из-за укрытия, точно знать, что вышли мы все, да еще посылать телепатиче-ские сигналы Бурбону, чтобы он-то как раз остался. Да и не остался бы он один, если бы был жив, в это может верить следователь, но только не мы.
Я с силой провел ладонью по лицу:
- Следователь в это тоже не верит. Меня он спросил, не я ли хрипел для хохмы. Бьюсь об заклад, тот же вопрос он задавал всем, и никто не признался, иначе зачем было бы меня об этом спрашивать - я пошел к нему последним. Значит, хрипел Барбарисов, а в это время чужих в комнате не было.
Слава взглянул на меня с одобрением, но это не помешало ему продол-жать меня мучить разговором:
- Ты понимаешь, что если убийцу не найдут, все будут смотреть на нашу ком-панию с подозрением, которое нам ничем не развеять?
- Кто все? - я конечно понимал, но ничего не соображал и спросил первое, что пришло в голову.
- Да все. И курс, и факультет, и …
- Найдут. Кто-то ведь выкрутил слегка верхнюю лампочку. Это явно было сде-лано специально. Отпечатки пальцев они наверняка уже сняли. Завтра придут с ордером на арест.
- Тю, - братец вновь разочаровался во мне, - тебе действительно вредно не спать. Ты забыл, как Женя Глушко лазил вкручивать эту чертову лампочку. Все отпечатки он затер. Да и не было их. Тот, кто выкручивал лампу, мог делать это через тряпку. Не дурак же он, и книги наверняка читает.
- А кто уронил настольную лампу? - не сдавался я, - наверняка, кто-то видел как это происходило.
- Настольная лампа была включена в розетку, находившуюся по другую сторо-ну стола, - терпеливо втолковывал мне Слава, - шнур проходил под столом. Кто угодно мог ногами, совершенно незаметно, его дернуть.
- Я начинаю думать, что это был ты. Ты обо всем осведомлен.
- Нет. Не я. И не ты, - Слава глубоко вздохнул, как будто собирался нырнуть в воду и проплыть солидную дистанцию, - а вот кто, нам предстоит выяснить.
- Круто.
- Да, предстоит. И ты поможешь мне.
У меня больше не было сил держать глаза открытыми, я откинулся на спинку дивана и сомкнул веки. Перед глазами поплыли красные фигуры Лис-сажу.
- Кру - ус - тола, услышал я сквозь сон и с удивлением разлепил веки. Вроде бы, никаких финнов среди нас не значилось. Слава в упор посмотрел на меня:
- Хрусталева … Что она делала на вечеринке?
- Хрен бы ее знал.
- Грубоват ты бываешь временами … Далее. Ты успел заметить ту веревку, ко-торой задушили Барбарисова?
Я мотнул головой, но не потому, что отвечал отрицательно, а потому что отгонял теплое и сладкое облако:
- Заметил. Только, это не веревка, а пояс от халата или лямка от передника: зе-леная с красными цветочками.
- Ах, ты мой сонный молодчик. Такого халата или передника в этой комнате никогда не было. Значит, убийца принес эту лямку с собой. Следовательно, экспромт исключается, и вызывающее поведение Бурбона тут ни при чем. А ес-ли это не экспромт, то тогда убийство было подготовленным, даже демонстра-тивным.
- Молодчики бывают только фашиствующими и хулиганствующими, - мне нужно было не только слушать, но и говорить, иначе я бы опять отключился, - Кто, что и кому демонстрировал? Давай лучше попросим у Артема, Рината или Эдика ключ и осмотрим вещи Бурбона, может на что и наткнемся. Правда, сре-ди них может быть убийца.
- Среди вещей? - он еще и шутил.
- Кончай, мсье, я не спал шесть дней.
- Да, я понимаю. Все может быть, но ключ попросим. Кстати, убийца точно не откажется его дать - ему ведь не надо выделяться, - Слава вновь критически взглянул на меня, - ты в состоянии повспоминать детали этого вечера?
- Начиная, я поддержу по мере возможности.
Слава, еще раз глубоко вздохнув, начал:
- Стол стоял посередине комнаты. Если находиться у двери, то - напротив ок-но, у него кровать, где и … - Слава запнулся, но продолжил, - на ней и лежал Барбарисов. Это, кстати, его кровать?
- Насколько я знаю, да. Если стоять, как ты сказал, то слева ближе к двери кро-вать Рината, слева ближе к окну - Артема. Между ними тумбочка, на которой стояла настольная лампа. Справа - кровать Эдика, шкаф и тумбочка, на ней был магнитофон … Вот что, а хрип не мог быть записан на магнитофон? Песни к тому времени кончились, на кассете могло остаться место …
- Умница. Но менты долго возились в комнате, а потом один из них вышел в коридор, держа в руках кассету, и спросил, чья она. Когда Хрусталева призна-лась, он ее отдал совершенно спокойно. Наверняка, они кассету проверяли, но ничего на ней не нашли. А до их приезда никто никаких записей не стирал, да это было бы и рискованно …
- Слушай, - перебил я его, - а магнитофон …? Впрочем, нет.
- Что такое?
- Какая-то мысль мелькнула и ушла. Если бы я не хотел так спать. Но это, ско-рее всего, неважно. Давай вспомним, кто где сидел.
- С одного торца стола, спиной к окну - Барбарисов и по левую его руку - Катя Нейман. С другого торца, спиной к двери - мы с тобой. Справа от нас, вдоль длинной стороны стола - Женя Глушко, Люба Скокова и Артем Кравцов, слева от нас - Ринат Арифуллин, Эдик Булавин и Инга Хрусталева. Тумбочка с на-стольной лампой была почти за ее спиной.
- Лампа валится, и начинается ор и визг. Когда первая волна веселья схлынула, Катя, а за ней Ринат пробрались к выключателю у двери и потерпели неудачу. Потом к ним присоединился Артем и начал ковырять замок.
- И вот тут-то раздался хрип, - Слава поджал губы, - если хрипел Барбарисов, то ни Ринат, ни Артем, ни Катя не могли его душить, они были у двери. А где были остальные?
- Я пас. Хоть глаза чуть привыкли уже к темноте, видимость была никудыш-ная. Но для начала неплохо - играем без трех. Уже хлеб.
- Я лично никого не исключаю, - мой братан насупился, - если все-таки кто-то хрипел для хохмы … Скажи, среди гвалта ты слышал голос Бурбона?
- Да что там можно было услышать? К тому же Бурбон не любит визжать со всеми, ему нужно быть заметным … Было нужно.
- А кому было нужно его убить? Кого он так достал?
- Ну знаешь … Кабы это знать …, - я держался из последних сил, - прежде всего под подозрением соседи по комнате. Но Ринат слишком правильный, Ар-тем флегматичный и ленивый, Эдик неловкий и нервный для этого дела. Далее, Люба с Женей. Они, конечно, себе на уме, но на кой им сдался Бурбон, им и вдвоем хорошо. За Катей Барбарисов ухлестывал, а она его пинала, но ведь не наоборот, хотя кто знает, может, он решил переключиться на Хрусталеву, а женская месть страшна. И наконец, сама Хрусталева, терра инкогнито. Она не захотела быть ведьмой и зажигать луну? Давай-ка лучше спать, утро вечера мудренее.
Слава помолчал и решил-таки сжалиться надо мной.
* * *
Если вы живете в панельном доме, то когда зимним утром вы вылезаете из постели, вас обуревает такой холод, спастись от которого можно только, нырнув в горячую ванну. Именно так я и поступаю по утрам. Когда же я немно-го согрелся и был способен воспринимать окружающий мир таким, каков он есть на самом деле, на кухне меня поджидал всегда подтянутый и неунываю-щий Славик со своими многочисленными проектами на текущий день. Погло-щая бутерброды и запивая их горячим чаем, мы разработали стратегию извле-чения ключа от комнаты, где два дня назад происходили известные события. Ключ решено было взять у Кравцова, намекнув ему на то, что он тоже, как и все мы, заинтересован в скорейшем разоблачении новоявленного Отелло. А чтобы у него не возникало лишних вопросов, решено было подвалить к нему перед зачетом, который с утра сдавала наша группа, когда мысли его будут за-няты математическим анализом. Мы со Славой зачет сдали досрочно, поэтому сами от этих мыслей были свободны. Однако, человек предполагает, а Бог рас-полагает, и Артем с недоверием воззрился на меня, когда я его остановил перед аудиторией на пятом этаже здания университета, где уже пыхтели над задачами наши однокашники.
Сначала Кравцов и слушать меня не хотел, но когда я стал настаивать на том, что если мы не найдем убийцу Бурбона, то никто не найдет, и мы все веч-но будем под подозрением, по крайней мере друг у друга, что в вещах Барбари-сова может быть ключ к разгадке, короче, когда я поделился с ним некоторыми нашими мыслями, Артем резонно заметил, что убийцей могу оказаться я, и то-гда ключ, если он и есть в вещах покойного, будет мною не найден, а спрятан. Тут только до меня дошло, что никто не собирается воспринимать нас как сто-ронних сыщиков, и вообще, никто не будет нам особо помогать. Открытие это меня удручило, и, быть может прежде всего от этого, я решился на патетику:
- Послушай, Артем, если мы будем волками смотреть друг на друга, мы ничего не добьемся. Нужны совместные усилия. Конечно, убийца будет нам мешать, но нас, остальных - больше. Давай, пока ничего не ясно не будем друг друга обвинять. Давай будем вместе, пока это возможно.
Артем расхохотался.
- Ты прирожденный агитатор. Я почти сломлен, но ответь мне на один вопрос.
- Всегда пожалуйста.
- А почему ты ко мне пришел?
- Ну, вот. Ты во всем видишь подвох.
- Исчерпывающий ответ. Полный и развернутый.
Я решил сохранить патетический тон:
- Я знаю тебя как облупленного. Ты всегда готов помочь товарищу.
- А я знаю, что вы все меня не особенно любите. Ринат с Булавиным и вовсе терпеть не могут. Как не терпели и Бурбона, - Артем на секунду запнулся, - они же друзья, а мы были сами по себе, понимаешь? Поэтому, ты пришел ко мне, а подвох увидят они. Так что, хочешь не хочешь, а разделяться придется.
Честно признаться, я скис. Но хоть что-то говорить было надо:
- Ты какую-то билеберду несешь. Не хочешь давать ключ, я пойду к Эдику или Ринату, тогда, надеюсь, они тебя тоже возьмут в друзья.
Я ни на что уже не надеялся, но Артем неожиданно согласился. То ли на-доело со мной спорить, то ли он понял, что рано или поздно я все равно своего добьюсь, он же останется в стороне, а то ли просто торопился на зачет. Но пол-ную меру своего сарказма он на меня все же излил:
- Я надеюсь, что Вы, мистер Холмс, не будете сдирать обои и засыпать табач-ным пеплом наши персидские ковры.
Я не задержался с ответом:
- Нет, мистер Мориарти. Более того, мы не будем устраивать поджог в надеж-де, что какая-нибудь улика сама в ужасе выскочит из-под батареи.
- О, из-под батареи могут выскочить разве, что старые носки …
Согласиться-то он согласился, но захотел сам присутствовать при осмот-ре вещей Бурбона. Мне ничего не оставалось, как набраться терпения и ждать конца зачета. Я страшно расстроился из-за его препирательств, и мне захоте-лось отомстить за неожиданно возникшие затруднения. Когда Артем уже на-правлялся в аудиторию, я резко схватил его за плечи, развернул и взвизгнул прямо в лицо:
- Ты выключал магнитофон?!
Артем усмехнулся и проговорил:
- Да, я. А еще я разбивал лампу и резал кухонным ножом подклад своего пид-жака, чтобы достать припасенную удавку, - он развернулся и пошел сдавать зачет.
Когда в 14.20 мы с моим братцем и Кравцовым направляли свои стопы на второй этаж общежития Уральского госуниверситета, что по улице Чапаева, 16, я думал: раскрытие преступлений - это задача, всегда имеющая единственное решение. Если человек убит, его кто-то убил, кто-то конкретный, конкретным способом, имея конкретный мотив, здесь не может быть трех или четырех ва-риантов, одинаково хорошо подходящих. В математике не всегда так. Квадрат-ное уравнение, например, имеет два решения, а расходящийся интеграл вы во-обще не в состоянии "взять". Но зато в математике есть четко разработанные методы, употребив которые, вы при достаточной усидчивости и аккуратности, либо придете к ответу, либо докажете, что его нет. А здесь многое зависит от наития или озарения, от неожиданной догадки или случайно оброненного сло-ва. После разговора с Артемом меня не покидало ощущение чего-то странного, сказанного невпопад, хотя и не имеющего прямого отношения к убийству, но я никак не мог развить это ощущение, выделить из него голый факт. А тут еще перед самой дверью злополучной комнаты Артем резко остановился и прислу-шался.
- Там кто-то есть, - произнес он, и действительно, за дверью раздавались при-глушенные голоса.
- Ну и что удивительного, - промолвил мой братан, - Ринат с Эдиком еще жи-вы, и ты еще не один здесь живешь.
Кравцов проигнорировал это замечание, вернее, он ответил на него, взглянув почему-то на меня:
- Ринат и Эдик не могли нас опередить. Когда я уходил с зачета, они остава-лись еще там.
Далее топтаться на месте было как-то глупо, и мы, мысленно обнажив шпаги и револьверы, решительно ринулись внутрь комнаты после того, как Ар-тем с силой толкнул дверь. Сначала мы услышали громкое междометие, а по-том обнаружили и его источник. Это была Любаша Скокова. Не надо быть Пинкертоном, чтобы через секунду отыскать рядом с ней Женечку Глушко. Не-которое время продолжалась немая сцена, а потом Артем повернулся ко мне и с горечью проговорил:
- Ты хоть попросил ключ, - он выделил слово "попросил", - сейчас нам уже точно не будет покоя от бойскаутов.
- Что вы тут делаете? - без энтузиазма в голосе спросил я.
Любе, по всей видимости, ситуация показалась забавной:
- Наверное, то же, что и вы, - весело прощебетала она, и Женя не успел ее ос-тановить, - ищем орудие убийства, - она пристально посмотрела на нас, навер-ное ожидая, что кто-то зальется краской или на худой конец забьется в припад-ке раскаяния.
- Так что же? - я обратился непосредственно к Глушко.
- Люба же сказала …
- Я прекрасно слышал, что она сказала. А ты прекрасно понимаешь, что ее вы-ходная ария не удачна. Удавка давно находится в милиции. Поэтому попробуй спеть ты, цветик, не стыдись.
- Кого вы из себя строите! - влюбленный юноша явно потерял самообладание, - может, один из вас убил Бурбона, а вы …
- Хватит, - рявкнул Артем, - может, один из нас, а может, один из вас, но именно вы, никого не спросясь, проникли в чужую запертую комнату и, Бог знает, что тут делали.
- Пойдем отсюда, - Глушко схватил Любу за руку и решительно двинулся к двери.
- А если мы пойдем в милицию? - небрежно осведомился я.
Женя остановился и посмотрел на меня со всем презрением, на которое только был способен.
- Я хотел только сказать, чтобы ты не кипятился, - моя физиономия залосни-лась от миролюбия, - потому что, если мы будем кипятиться, то, как видишь, можем наделать черт-те чего. Поэтому, давай, вы ответите на наши вопросы, а мы на ваши, если они у вас возникнут. Убийцу-то надо найти, не так ли?
Глушко вздохнул и полез в карман за сигаретами.
- Мы здесь не курим, - процедил Артем.
- Как вы вообще здесь живете? - Женя еще не остыл, - я подумал, что Бурбона могли задушить не той тряпкой, что забрала милиция, а шнуром от лампы. Но тогда убийца должен был перекрутить его в петлю, вот мы и решили посмот-реть, есть ли на шнуре резкие изгибы или даже изломы.
Артем усмехнулся и покачал головой.
- Ну и что, нашли? - спросил я.
- Нет, - ответил Женя и отвел глаза.
- А почему это вдруг пришло вам в голову?
(Продолжение следует)