Мой друг очень любил играть классические произведения на фортепиано, а я очень любил слушать его игру. Мне было непонятно почему преподаватели консерватории, даже самые сдержанные и корректные, ругали его нехорошими словами порою и матерными, от которых он впадал в депрессию.
Тогда я всячески успокаивал его и убеждал в том, что он на самом деле гениальный пианист. Так мы и жили – он играл, а я слушал. Но однажды я умер и попал в рай. Там было очень здорово, так здорово, что я почти забыл о своей тихой жизни на земле. Но единственное от чего я никак не мог избавиться – это мысли о моем друге пианисте. Я переживал за него, ведь он теперь остался один без моей поддержки, один гений против горстки престарелых завистников его таланту и молодости.
И с каждым днем переживания о друге все сильнее и сильнее охватывали мою душу. И когда тяжелые думы окрасили мое пребывание в раю в серый цвет, когда я не мог дышать во всю грудь и не мог в полной мере оценить пение чудесных птиц, тогда -- сверкнула маленькая молния, ударил маленький громик и ко мне на облако упал мой друг. Я очень обрадовался и спросил его: « Как ты сюда попал и почему?». А он тоже очень обрадовался и отвечает: « А кому мне там играть? Ведь ты единственный кто меня с наслаждением слушал. Ты же глухой, а я не пианист, я просто всю жизнь хотел им стать.». После этого он сел за ослепительно белый рояль и заиграл прекрасную сонату Бетховена. А я растянувшись поудобнее на облаке стал слушать. Так мы и жили в раю – он играл, а я слушал.
Май 2001.