Мы выкололи себе глаза еще в детстве, когда только стали познавать мир. Зачем нам нужны глаза? Чтобы видеть уродство этого мира? Или может быть его красоту? Но нужна ли нам эта красота, красота, построенная на страдании существования, гротескная, пугающая красота. А может быть глаза нужны нам, для того чтобы выжить? Но нет, мы можем выживать и без них, ибо так сказал Бог. Когда я родился, я был зрячим, как и все новорожденные, бедные дети, обреченные на то чтобы видеть. Но взрослея мы понимали истинные провозглашаемые Богом перед присутствующими:
-Вы дети мои, я люблю вас, ибо сам создал! Я забочусь о вас как о зенице ока, я отгораживаю вас от страданий и даю счастье и успокоение. А еще я даю вам надежду. Но и вы должны принести жертву нашему общему раю. Отдайте ваши глаза, и вы прозреете в один прекрасный день. Вы перестанете видеть страдание, но узрите счастье.
Конечно, глас Божий на самом деле никто из нас не слышал, но от имени Бога вещал главный жрец, передающий нам Небесные заповеди, посланные нашим предкам тысячи лет назад. В конце концов, мы лишали себя глаз добровольно, безо всякого принуждения, во имя Бога, которого никогда не видели, и ради того чтобы в один прекрасный день прозреть и попасть в Рай. В конце концов, Создатель столько сделал для нас, должны же мы хоть как-то поблагодарить его за это. Каждый год на священном холме устраивался праздник Ослепления. Из всех концов земли туда стягивались люди с детьми, дабы провести их через обряд посвящения. Каждый ребенок точно знал, что он этого хочет, и он объявлял свое желание громогласно перед всеми присутствующими. Точнее это был уже не ребенок, ведь он отказывался от того, что ему не нужно, от своего детского любопытства и непросвещенности, он становился частью нашего слепого общества, по собственному желанию, или быть может потому что ему некуда было деваться, ведь иначе он был бы обречен на одиночество и скитания по без крайним и черным как ночь пустыням этого холодного мира. Я помню свое посвящение, я долго боялся его, напряженно размышляя зачем Богу понадобилось отнимать наши глаза, но когда я стал старше то понял всю Его мудрость и милосердие к нам, он хотел чтобы мы не видели страданий, чтобы научились видеть сердцем, дабы прозрев мы попали в рай. Но почему-то никто за всю историю нашего народа никогда так и не научился видеть сердцем, мы лишь натыкались на преграды и друг на друга, и наши ушибы полученные в таких слепых столкновениях порою не заживали всю жизнь. А еще в слепоте было единство - оно делало из каждого из нас посвященного в некое таинство, мы ощущали себя единым слепым организмом, ведомым Господом нашим сквозь безликие дни, Господом который заботился о нас тем, что поддерживал в наших телах каждый день жизнь. Когда я выкалывал себе глаза было ужасно больно, теплые струи крови текли из пустых глазниц на мои ладони, но я уже не видел пугающего алого цвета, я лишь ощущал приятное тепло струящееся по моим рукам, и сквозь жуткую боль я улыбался от счастья, которое дает людям слепота и неведение. И благодарил Бога за то что он забрал мои глаза, это зло застывшее по обе стороны от переносицы. А народ вокруг ликовал, едва услышав мои крики боли. Народ ликовал - что еще один стал частичкой общества, что еще одна душа будет спасена, что кто-то еще стал одним из нас. Ведь это такое счастье - быть одним из нас!