***
Мне очень холодно. О боги, как же мне холодно!.. Впрочем, богам нет до меня дела. Никому нет до меня дела. А мне холодно.
Тихо и темно. Ничего не слышно, ничего не видно. Странно, ведь недавно мы топили печку. Нагреваясь, она гудела. Ты пёк пирог, а я кормила живущих за печкой мышат. Потом я сказала, чтобы ты ложился спать на печке, потому что там тепло, даже жарко. А ты отказался, потому что решил, что там нужно спать мне. Я ответила, что не буду. Ты отозвался, что тоже не станешь.
Ты спишь у стены напротив, но я тебя не вижу, не слышу твоего дыхания. Пронзительно-злой холод обволакивает всё, укутывает собой, поглощает, крадёт. Мы у него в плену. Я встаю, одеяло слетает с кровати, проваливается в бессветную бездну. Я дрожу. Иду к печке, прижимаюсь к ее бокам распахнутыми ладонями. Горячо! Не остыла, вкрадчиво струит жар. Так почему же там, где я сплю, так холодно? Наверное, дует из окна над кроватью.
Взбираюсь, кладу у окна подушку, на подушку – сложенные руки. Тру мутное стекло. Нет неба и земли – только застывшие клубы синеватого мрака. На них пригвождены звёзды. Бледные, дрожащие – им тоже холодно. Только круглая луна отливает плавящейся медью. Она горяча, как наша печка.
Ты подкрадываешься, кладёшь руки на мои обнажённые плечи. Я не оборачиваюсь и не могу понять, холодно или горячо это мягкое прикосновение. Оно внезапно. Я выучила твои взгляды, но не знаю вкуса твоих губ: мы тогда ещё не влюблялись.
Мы устраиваемся на печке, заворачиваемся в пушистые шкуры. Ты рисуешь угольком, я беспечно болтаю ногами. «Трели сверчка не хватает!» – говорю тебе. «Может быть, твоих мышат разбудим? –смеясь предлагаешь ты. – Пусть попищат!». «Не надо, они ещё совсем маленькие!..».
Сеть холода, его ловушка, расплетается, распадается. Мы греемся дыханием печки и нашими взглядами. Скрипы на чердаке. Шорохи в подвале.
Свернувшись, как кошка, я засыпаю…
***
По стёклам разбрызгался розовый, чуть с желтинкой, рассвет.
Я просыпаюсь. Открываю глаза и лежу, глядя в потолок. Нездешние видения медленно впускают меня в сегодняшнее утро.
Тебя рядом нет. Ты уехал. Неизвестно куда, когда, зачем и насколько. Я пока не знаю, не чувствую и не понимаю. Мы ещё не настолько растворились друг в друге.
Одеваюсь, выбегаю во двор, хлопнув дверью. Жизнерадостно повизгивая и хихикая, умываюсь в бочке с холодной дождевой водой. Полновластно оглядываю двор. Дерзкие рябиновые кисти и стаи яблок на покорных ветках пылают как созвездия. По брюзжащей лесенке забираюсь на крышу. С хрустом кусаю наливные шары. Прохладная мякоть тает во рту. Грозди рябины складываю на крыльце. Потом нанижу рыжие бусы.
Возвращаюсь, поёживаясь от росистой свежести. Топлю добродушную печку, завариваю кофе, ищу по сумке ржаные лепёшки.
***
Клён-аристократ бросает мне под ноги яркий и тёплый листок. Я поднимаю его и прикалываю к волосам. Иду, и лист покачивается, как страусовое перо.
Белеется прорезь почтового ящика. Ящик зелёный, и поэтому теперь напоминает юный бутон. Очень странно, даже вызывающе он смотрится во всеобщей осени. Звеню ключами. Достаю твоё письмо.
Бегу домой. Разрезаю конверт – на стол россыпью летят яркие фотографии. Ни на одной из них нет меня. Тебя на них тоже нет. Только цветы, ягоды, облака, ёжики, детские рисунки на асфальте. Читаю послание. Ты говоришь о любви. Я улыбаюсь, почти смеюсь. Кладу письмо обратно в конверт, перебираю фотокарточки. Делаю вид, что ещё не читала. Вздыхаю и опять беру письмо. Ты снова говоришь о любви. Ты готов петь о ней. Но пока не осмеливаешься.
И вот я отвечаю тебе. Написав семь строк, замечаю, что почему-то пишу не своим почерком. И не чужим. Твоим.
***
Я гуляю, и рядом со мной струится ветер. Я хочу сочинить нереальность.
Вечером я не задёргиваю занавески, чтобы в моё окно заглядывали огни звёзд, фонарей и других окон. Я пишу.
«Это было поистине странное существо. Её отец и мать, братья и сёстры, все родственники были эльфами. Она выглядела как эльф, двигалась как эльф, говорила как эльф, пела как эльф. И всё-таки характер и поведение Сайвен были не очень эльфийскими, а иногда даже становились очень неэльфийскими. Эльфы, как создания очень мудрые, возвышенные и благородные, старались не затрагивать эту тему. Однако когда их светлый Олариэн был разрушен невесть откуда взявшимися и куда девшимися драконами и большой семье Сайвен пришлось переселиться в Трансвелл – Смешанный город, её непохожесть на сородичей сразу бросилась в глаза людям и гномам. Некоторые из них стали поговаривать, что мамочка Сайвен родила дочку не от эльфа. Но Сайвен не помнила своей матери и не обращала ни на кого внимания».
То, что придумывается, похоже на извилистую дорогу. Неизвестно, что произойдёт за новым поворотом. Но я точно знаю: на одном из её изгибов случится встреча Сайвен с Героем, Витязем, Победителем.
А значит, и моя с тобой.
***
В мой скромно молчащий дом стал приходить молодой художник. Я даю ему главы моего романа. Он читает, а потом рисует Сайвен. Я смотрю на листок, потом – в зеркало.
- Мне грустно, - говорит он.
- Так нарисуй радость!
- Я уже нарисовал…
- Ну так разве это радость?
Он пожимает плечами.
- Я тоже, - и протягиваю ему новые страницы.
Взгляд художника плывёт по строчкам.
«Поздним вечером, когда в небесах закачалась тонкая корочка месяца, Сайвен решила прогуляться по городу. К тому времени в гостинице стало душно, шумно и неинтересно. Эльфийка вышла во двор – конюшня была заперта. Не сочтя нужным лишний раз беспокоить конюха Неповоротливого Фро, который весело прихлёбывал смородиновое вино в компании со сторожем Димеком, цирюльником Либом и кем-то ещё, она отправилась пешком.
Сайвен долго ходила по огнистым улицам, вспоминая последний разговор с Вилерадо и его товарищами, обдумывая и сомневаясь… Лишь когда света стало значительно меньше, дороги сделались уже, а домики – ниже, она поняла, что попала на окраины. И тут же заметила, что кто-то идёт ей навстречу по противоположной стороне проулка. Острым эльфийским зрением Сайвен разглядела упрямо сжатые губы, загадочные глаза и благородный бледный профиль высокого-стройного-светловолосого, стремительного-решительного и к тому же молодого и легко вооружённого. «Может быть, эльф?» - подумалось Сайвен.
Она почти уже сказала себе, что собирается перейти на сторону статного незнакомца. Внезапно раздались явные ругательства на незнакомом эльфийке языке. Их окружали подозрительно-презрительные типы!
Сайвен в некотором замешательстве обернулась к стремительному-решительному. Он ничего не сказал, но однозначно взглянул на неё и слегка кивнул. На миг эльфийке показалось, что она захлёбывается у поверхности синего с фиолетовыми проблесками моря».
- Ого, - спокойно произносит художник, кладя руки на колени. – А что будет потом? Надеюсь, никто не погибнет?
- Конечно же нет! – восклицаю я. – Они победят. Потом познакомятся. Эльфийка представится как Сайнгард – ведь она всё ещё изображает юношу. Обладатель бледного благородного профиля окажется человеком по имени Ксанд и ещё – это выяснится позже – тем самым возможным предводителем, о котором говорили Сайвен путешественники. Ну и – приключения!..
- Попробую изобразить.
Художник быстро водит карандашом. Линии превращаются в образ. Только получается не Ксанд, а кто-то, больше похожий на другого героя, Вилерадо.
***
Радостно:
- О, никак уже продолжение?
И тут же – грустно:
- Так мало…
- Это не глава романа, - поясняю я. – Это – письмо.
Я прочитала твоё новое послание и теперь смотрю сквозь него на свет припудренного облаками мандаринного солнца. Кладу на стол и провожу по нему ладонью как по ткани.
Молодой художник склоняется над листом и, изредка поглядывая на меня, рисует лиловый силуэт. Разлётными буквами подписывает: «Сайвен».
Письмо-шёпот. Оно донесло до меня жар твоих ладоней и – может быть – прохладу твоих губ.
А у художника губы горячие… Он поцеловал мне руку.
***
«…Сайвен решила, что уже пора. Надо исчезнуть, чтобы потом не стало чересчур пора. Она выскользнула в коридор и пропорхала по лестнице. На последней ступени – остановилась.
Громадные окна первого этажа никогда не занавешивали. Днём они казались не дающими покоя картинами. А когда темнело…
На западе уже давно взошла Жемчужная луна. Агатовая луна несколько часов назад переплыла горизонт с востока. Тонкие и мягкие сияния ниспадали на блестящий дощатый пол. Сетчато, клетчато переплетались, едва уловимо дрожали матовостью. Тяжело дышало расплёсканное тёмное небо.
Ночью огромные окна казались окнами в неслучившееся.
Чуткая и неслышная, Сайвен сделала шаг, другой – в отсветы – и уловила мгновенное касание-поглаживание знакомого взгляда. Третий шаг - в сторону. На скрипучих днём, но угрюмо молчащих во мгле половицах столкнулись, будто не желая сливаться, две тени.
Ни Вилерадо, ни Сайвен-Сайнгард не удивились.
- Так значит, нынче ты в дозоре? – улыбнулась Сайвен. – И – один?
- Как видишь. Отправил Тальвиса отдыхать. Пока он был способен сам дойти, - Вилерадо крепко подхватил улыбку. - А то если бы захрапел здесь, пришлось бы тащить наверх без посторонней помощи!
- И он согласился?
Тальвис был одним из самых младших витязей, постоянно страдавшим от отсутствия нужной ему на данный момент деятельности сероглазым юношей.
- Ещё бы! И в конце концов, я же не настолько строг, чтобы заставлять его вторую ночь бодрствовать.
- А что вчера?..
- Ага, ты не знаешь! Мальчики, - так Вилерадо, Ксанд, Сэнт и некоторые другие называли младших витязей, хотя сами были ненамного старше, - человек так пять, устроили конную прогулку по холмам со своими поклонницами.
- По-моему, не очень оригинально… - уронила Сайвен, душой принимая возможность провести так время – только не в качестве представителя сильного пола и вдалеке отсюда, на каких-нибудь других холмах, и не обязательно чтобы на холмах – в бродящем посеребрённом тумане, с неожиданным эхом...
- Да, не оригинально вовсе. А Ксанд, похоже, устроил ему сегодняшнее ночное дежурство как…
- Пойдём-ка в сад, - отозвалась Сайвен. – Я же не просто так или за вами следить вышел. Наверху кошмарная духота.
У Вилерадо в глазах проблёскивало желание потолковать о рыцарских буднях, причём не только своих или «мальчиков». Однако когда они вышли во двор и эльфийка прислонилась к ограде и подняла лицо к неспокойному небу, слов не нашлось.
Сумрачные облака не притягивали властно, но, молитвенно клубящиеся, желали притянуть – взгляды, души, сердца, тела. Робко, внутренним шёпотом – звали.
Вдруг их голос истончённо дрогнул - небеса раскололись. Рывок всененавидящего вихря получил в ответ взмах распахнувшегося окна на третьем этаже, в комнате Ксанда. По всему, что было между землёй и небом, наотмашь ударил гул.
В осколках неба мчалась вереница драконов».
Я закрываю глаза и вижу окаймлённые солнцем пятна на клочьях чёрного и бесцветного. В последнем письме я спросила тебя, зачем я взялась записывать этот бред и галлюцинацию.
Художник уверен, что написанное о Сайвен не бред, а если и галлюцинация, то не болезненная.
***
Ты знаешь, я никак не привыкну к тому, что ты меня любишь. Потому что не хочу привыкать?
И я не знаю, почему Сайвен не слушается меня – её создательницу и делает всё так, как ей пожелается. Быть может, оттого, что с самого начала, с самого начала начала, намёка на начало начала она была независимой. Может быть, потому, что я всегда делаю что хочу, как хочу, когда хочу..?
А ведь в этом году не было осени. Лето – и сразу зима. Перелом. Или же вращающаяся театральная сцена. Всё вокруг – живая декорация.
Думаю о тебе.
***
«…А думала Сайвен о многом – до бесконечности. О том, как убежала бы, если б не дракон; о последней битве, когда меч Ксанда колдовски вспыхнул и они обменялись оружием; о Зеркале Оиорна; о том, что, может быть, она уже пленница; о грядущих поисках – и вообще, получался калейдоскоп мыслей с неожиданными переменами и сочетаниями контрастов. Темноглазые незнакомцы двигались ровно и казались двумя отражениями кого-то идущего далеко отсюда. Или уже прошедшего, или только начинающего путь.
Коричнево-чёрно-серые то ли многогранные, то ли вовсе бесформенные строения. Иногда – нити тонкого шелковистого света. Обсаженные грязными тенями и оттого будто мятые углы, подворотни и подвалы. Попробовать скрыться? А то она слишком спокойна… Сверкнуть древним кинжалом? Тёмные полосы лестницы. Но ведь если Сайвен туда не попадёт, то так и не узнает… Внезапная холодная яркость. И – Ксанд?!
И замкнутость могла бы смениться стальным арсеналом высказываний. Только эльфийка не пожелала выбрать из них никакое для вступления. Она лишь запахнула плащ и, сжав губы с высочайшим раздражением, отвернулась. Не удивлялась, не злилась, не радовалась.
- Спокойно, Сайнгард… - Сайвен не поняла, сказал ли это Ксанд или один из сопровождавших её. И тут же – очень звонко – и уже точно предводитель: - В худшую сторону ничего не изменилось. Разве только маги Гайарджа стали многочисленней, злее и старательней. А сейчас есть важный разговор.
- Это после посиделок в Башне ты стал такой подозрительный? Или же последователи Гайарджа и его тупых магов тоже стали многочисленнее, злее, старательней и без памяти полюбили дешёвые эффектики?..
Растеклась пауза. Незнакомцы так же плавно вышли и неожиданно хлопнули дверью, которая, как заметила Сайвен, была обшарпана, исколота и на треть, сверху, небрежно завешена куском синей ткани. Ксанд посмотрел своим «огромным» – как будто всё вокруг обнимающим, вбирающим в себя и забирающим себе и тут же возвращающим – взглядом, беспокойно тряхнул длинными волосами, чуть склонил голову и произнёс:
- Уже не впервые ты не по-эльфийски язвителен, Сайнгард. Впрочем, это и к лучшему.
«Это почему же?» – подумала Сайвен.
Ещё один полётный взгляд, только уже узкий, как серп Агатовой луны.
- Ты ведь уже примерно знаешь, что было в Башне?
- Примерно, - подчеркнула эльфийка.
- Драконы, возрождённая магия…это всё понятно…».
- Ничего себе понятно! – наконец восклицаешь ты в превосходной степени жизнерадостно и слегка постукиваешь по телефонной трубке. Я же, до этого момента читавшая отрывок твоему устремлённому ко мне молчаливому вниманию, наконец перевожу дыхание. И, ощущая твоё далёкое присутствие, говорю:
- Там дальше про талисман…
- Правильно, - произносишь ты так, словно я только что угадала трудную загадку, хотя историю Червонного Камня я придумала и записала вчера.
Ты скоро приедешь.
***
Сталкиваюсь на улице с художником. Не заметила бы его, если б он не помахал букетом рисунков перед моими глазами. И только потом воскликнул:
- Гигантский привет тебе!!!
- Приветствую, - вымолвила я, выплывая из мира фантазий и мечтаний.
- Вот. Разные работы. Среди них есть иллюстрации.
- Благодарю.
- Критиковать сразу начнёшь?
- Вообще не буду.
- Ну тогда, - он отступает, - расскажи, что там дальше было!
- Тебе интересно? Но ведь у меня с собой нет.
- А я и не говорю: почитай. Просто расскажи. Пожалуйста.
Он не знает, что с этими словами я снова влетаю в свой нездешний мир! Начинаю говорить про то, как Сайвен пришла в комнату с облезлой дверью и неожиданно увидела там Ксанда; предводитель рассказал ей, что нужно найти девушку с амулетом – Червонным Камнем, что известно: носительница Камня – Сайвен, эльфийка, благодаря талисману не похожая на своих сородичей, что если она будут с ними – они победят, что Ксанд не собирается ничего говорить Вилерадо, чтобы тот в поисках эльфийки не стал действовать своим излюбленным методом, то есть влюблённостью, что за Сайвен поедут Ксанд, Сэнд, Тальвис, Сайнгард и два темноглазых, которые привели Сайнгарда сюда…
- Слегка запутанно, кажется, - замечает художник.
- Наверное… Я ещё не дописала… Ладно, я пойду…Пора.
И я ухожу, размахивая рисунками.
Завтра утром приедешь ты.
***
Наверное, холодно. Потому что за окнами вальсирует снег. А у нас – милые цветы, вино, горячий кофе с мороженым, блины и шоколадные конфеты. А у нас – чувство долгожданности. Мы сидим, поджав ноги, на диване. Нас слегка укрывает один клетчатый плед. У меня на шее – тонкая, как отблеск, цепочка с глубоко-ярким кулоном. Твой подарок. Мы где-то между мирами. Время идёт мимо нас.
Пышно вздыхает печь. Вкрадчивая возня мышат в углу. Сайвен полусонно смотрит на древний меч Ксанда. Ветвистый разговор.
УСЛОЖНЁННОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
***
Мне очень холодно. О боги, как же мне холодно!.. Впрочем, богам нет до меня дела. Никому нет до меня дела. А мне холодно.
Тихо и темно. Ничего не слышно, ничего не видно. Странно, ведь недавно мы топили печку. Нагреваясь, она гудела. Ты пёк пирог, а я кормила живущих за печкой мышат. Потом я сказала, чтобы ты ложился спать на печке, потому что там тепло, даже жарко. А ты отказался, потому что решил, что там нужно спать мне. Я ответила, что не буду. Ты отозвался, что тоже не станешь.
Ты спишь у стены напротив, но я тебя не вижу, не слышу твоего дыхания. Пронзительно-злой холод обволакивает всё, укутывает собой, поглощает, крадёт. Мы у него в плену. Я встаю, одеяло слетает с кровати, проваливается в бессветную бездну. Я дрожу. Иду к печке, прижимаюсь к ее бокам распахнутыми ладонями. Горячо! Не остыла, вкрадчиво струит жар. Так почему же там, где я сплю, так холодно? Наверное, дует из окна над кроватью.
Взбираюсь, кладу у окна подушку, на подушку – сложенные руки. Тру мутное стекло. Нет неба и земли – только застывшие клубы синеватого мрака. На них пригвождены звёзды. Бледные, дрожащие – им тоже холодно. Только круглая луна отливает плавящейся медью. Она горяча, как наша печка.
Ты подкрадываешься, кладёшь руки на мои обнажённые плечи. Я не оборачиваюсь и не могу понять, холодно или горячо это мягкое прикосновение. Оно внезапно. Я выучила твои взгляды, но не знаю вкуса твоих губ: мы тогда ещё не влюблялись.
Мы устраиваемся на печке, заворачиваемся в пушистые шкуры. Ты рисуешь угольком, я беспечно болтаю ногами. «Трели сверчка не хватает!» – говорю тебе. «Может быть, твоих мышат разбудим? –смеясь предлагаешь ты. – Пусть попищат!». «Не надо, они ещё совсем маленькие!..».
Сеть холода, его ловушка, расплетается, распадается. Мы греемся дыханием печки и нашими взглядами. Скрипы на чердаке. Шорохи в подвале.
Свернувшись, как кошка, я засыпаю…
***
По стёклам разбрызгался розовый, чуть с желтинкой, рассвет.
Я просыпаюсь. Открываю глаза и лежу, глядя в потолок. Нездешние видения медленно впускают меня в сегодняшнее утро.
Тебя рядом нет. Ты уехал. Неизвестно куда, когда, зачем и насколько. Я пока не знаю, не чувствую и не понимаю. Мы ещё не настолько растворились друг в друге.
Одеваюсь, выбегаю во двор, хлопнув дверью. Жизнерадостно повизгивая и хихикая, умываюсь в бочке с холодной дождевой водой. Полновластно оглядываю двор. Дерзкие рябиновые кисти и стаи яблок на покорных ветках пылают как созвездия. По брюзжащей лесенке забираюсь на крышу. С хрустом кусаю наливные шары. Прохладная мякоть тает во рту. Грозди рябины складываю на крыльце. Потом нанижу рыжие бусы.
Возвращаюсь, поёживаясь от росистой свежести. Топлю добродушную печку, завариваю кофе, ищу по сумке ржаные лепёшки.
***
Клён-аристократ бросает мне под ноги яркий и тёплый листок. Я поднимаю его и прикалываю к волосам. Иду, и лист покачивается, как страусовое перо.
Белеется прорезь почтового ящика. Ящик зелёный, и поэтому теперь напоминает юный бутон. Очень странно, даже вызывающе он смотрится во всеобщей осени. Звеню ключами. Достаю твоё письмо.
Бегу домой. Разрезаю конверт – на стол россыпью летят яркие фотографии. Ни на одной из них нет меня. Тебя на них тоже нет. Только цветы, ягоды, облака, ёжики, детские рисунки на асфальте. Читаю послание. Ты говоришь о любви. Я улыбаюсь, почти смеюсь. Кладу письмо обратно в конверт, перебираю фотокарточки. Делаю вид, что ещё не читала. Вздыхаю и опять беру письмо. Ты снова говоришь о любви. Ты готов петь о ней. Но пока не осмеливаешься.
И вот я отвечаю тебе. Написав семь строк, замечаю, что почему-то пишу не своим почерком. И не чужим. Твоим.
***
Я гуляю, и рядом со мной струится ветер. Я хочу сочинить нереальность.
Вечером я не задёргиваю занавески, чтобы в моё окно заглядывали огни звёзд, фонарей и других окон. Я пишу.
«Это было поистине странное существо. Её отец и мать, братья и сёстры, все родственники были эльфами. Она выглядела как эльф, двигалась как эльф, говорила как эльф, пела как эльф. И всё-таки характер и поведение Сайвен были не очень эльфийскими, а иногда даже становились очень неэльфийскими. Эльфы, как создания очень мудрые, возвышенные и благородные, старались не затрагивать эту тему. Однако когда их светлый Олариэн был разрушен невесть откуда взявшимися и куда девшимися драконами и большой семье Сайвен пришлось переселиться в Трансвелл – Смешанный город, её непохожесть на сородичей сразу бросилась в глаза людям и гномам. Некоторые из них стали поговаривать, что мамочка Сайвен родила дочку не от эльфа. Но Сайвен не помнила своей матери и не обращала ни на кого внимания».
То, что придумывается, похоже на извилистую дорогу. Неизвестно, что произойдёт за новым поворотом. Но я точно знаю: на одном из её изгибов случится встреча Сайвен с Героем, Витязем, Победителем.
А значит, и моя с тобой.
***
В мой скромно молчащий дом стал приходить молодой художник. Я даю ему главы моего романа. Он читает, а потом рисует Сайвен. Я смотрю на листок, потом – в зеркало.
- Мне грустно, - говорит он.
- Так нарисуй радость!
- Я уже нарисовал…
- Ну так разве это радость?
Он пожимает плечами.
- Я тоже, - и протягиваю ему новые страницы.
Взгляд художника плывёт по строчкам.
«Поздним вечером, когда в небесах закачалась тонкая корочка месяца, Сайвен решила прогуляться по городу. К тому времени в гостинице стало душно, шумно и неинтересно. Эльфийка вышла во двор – конюшня была заперта. Не сочтя нужным лишний раз беспокоить конюха Неповоротливого Фро, который весело прихлёбывал смородиновое вино в компании со сторожем Димеком, цирюльником Либом и кем-то ещё, она отправилась пешком.
Сайвен долго ходила по огнистым улицам, вспоминая последний разговор с Вилерадо и его товарищами, обдумывая и сомневаясь… Лишь когда света стало значительно меньше, дороги сделались уже, а домики – ниже, она поняла, что попала на окраины. И тут же заметила, что кто-то идёт ей навстречу по противоположной стороне проулка. Острым эльфийским зрением Сайвен разглядела упрямо сжатые губы, загадочные глаза и благородный бледный профиль высокого-стройного-светловолосого, стремительного-решительного и к тому же молодого и легко вооружённого. «Может быть, эльф?» - подумалось Сайвен.
Она почти уже сказала себе, что собирается перейти на сторону статного незнакомца. Внезапно раздались явные ругательства на незнакомом эльфийке языке. Их окружали подозрительно-презрительные типы!
Сайвен в некотором замешательстве обернулась к стремительному-решительному. Он ничего не сказал, но однозначно взглянул на неё и слегка кивнул. На миг эльфийке показалось, что она захлёбывается у поверхности синего с фиолетовыми проблесками моря».
- Ого, - спокойно произносит художник, кладя руки на колени. – А что будет потом? Надеюсь, никто не погибнет?
- Конечно же нет! – восклицаю я. – Они победят. Потом познакомятся. Эльфийка представится как Сайнгард – ведь она всё ещё изображает юношу. Обладатель бледного благородного профиля окажется человеком по имени Ксанд и ещё – это выяснится позже – тем самым возможным предводителем, о котором говорили Сайвен путешественники. Ну и – приключения!..
- Попробую изобразить.
Художник быстро водит карандашом. Линии превращаются в образ. Только получается не Ксанд, а кто-то, больше похожий на другого героя, Вилерадо.
***
Радостно:
- О, никак уже продолжение?
И тут же – грустно:
- Так мало…
- Это не глава романа, - поясняю я. – Это – письмо.
Я прочитала твоё новое послание и теперь смотрю сквозь него на свет припудренного облаками мандаринного солнца. Кладу на стол и провожу по нему ладонью как по ткани.
Молодой художник склоняется над листом и, изредка поглядывая на меня, рисует лиловый силуэт. Разлётными буквами подписывает: «Сайвен».
Письмо-шёпот. Оно донесло до меня жар твоих ладоней и – может быть – прохладу твоих губ.
А у художника губы горячие… Он поцеловал мне руку.
***
«…Сайвен решила, что уже пора. Надо исчезнуть, чтобы потом не стало чересчур пора. Она выскользнула в коридор и пропорхала по лестнице. На последней ступени – остановилась.
Громадные окна первого этажа никогда не занавешивали. Днём они казались не дающими покоя картинами. А когда темнело…
На западе уже давно взошла Жемчужная луна. Агатовая луна несколько часов назад переплыла горизонт с востока. Тонкие и мягкие сияния ниспадали на блестящий дощатый пол. Сетчато, клетчато переплетались, едва уловимо дрожали матовостью. Тяжело дышало расплёсканное тёмное небо.
Ночью огромные окна казались окнами в неслучившееся.
Чуткая и неслышная, Сайвен сделала шаг, другой – в отсветы – и уловила мгновенное касание-поглаживание знакомого взгляда. Третий шаг - в сторону. На скрипучих днём, но угрюмо молчащих во мгле половицах столкнулись, будто не желая сливаться, две тени.
Ни Вилерадо, ни Сайвен-Сайнгард не удивились.
- Так значит, нынче ты в дозоре? – улыбнулась Сайвен. – И – один?
- Как видишь. Отправил Тальвиса отдыхать. Пока он был способен сам дойти, - Вилерадо крепко подхватил улыбку. - А то если бы захрапел здесь, пришлось бы тащить наверх без посторонней помощи!
- И он согласился?
Тальвис был одним из самых младших витязей, постоянно страдавшим от отсутствия нужной ему на данный момент деятельности сероглазым юношей.
- Ещё бы! И в конце концов, я же не настолько строг, чтобы заставлять его вторую ночь бодрствовать.
- А что вчера?..
- Ага, ты не знаешь! Мальчики, - так Вилерадо, Ксанд, Сэнт и некоторые другие называли младших витязей, хотя сами были ненамного старше, - человек так пять, устроили конную прогулку по холмам со своими поклонницами.
- По-моему, не очень оригинально… - уронила Сайвен, душой принимая возможность провести так время – только не в качестве представителя сильного пола и вдалеке отсюда, на каких-нибудь других холмах, и не обязательно чтобы на холмах – в бродящем посеребрённом тумане, с неожиданным эхом...
- Да, не оригинально вовсе. А Ксанд, похоже, устроил ему сегодняшнее ночное дежурство как…
- Пойдём-ка в сад, - отозвалась Сайвен. – Я же не просто так или за вами следить вышел. Наверху кошмарная духота.
У Вилерадо в глазах проблёскивало желание потолковать о рыцарских буднях, причём не только своих или «мальчиков». Однако когда они вышли во двор и эльфийка прислонилась к ограде и подняла лицо к неспокойному небу, слов не нашлось.
Сумрачные облака не притягивали властно, но, молитвенно клубящиеся, желали притянуть – взгляды, души, сердца, тела. Робко, внутренним шёпотом – звали.
Вдруг их голос истончённо дрогнул - небеса раскололись. Рывок всененавидящего вихря получил в ответ взмах распахнувшегося окна на третьем этаже, в комнате Ксанда. По всему, что было между землёй и небом, наотмашь ударил гул.
В осколках неба мчалась вереница драконов».
Я закрываю глаза и вижу окаймлённые солнцем пятна на клочьях чёрного и бесцветного. В последнем письме я спросила тебя, зачем я взялась записывать этот бред и галлюцинацию.
Художник уверен, что написанное о Сайвен не бред, а если и галлюцинация, то не болезненная.
***
Ты знаешь, я никак не привыкну к тому, что ты меня любишь. Потому что не хочу привыкать?
И я не знаю, почему Сайвен не слушается меня – её создательницу и делает всё так, как ей пожелается. Быть может, оттого, что с самого начала, с самого начала начала, намёка на начало начала она была независимой. Может быть, потому, что я всегда делаю что хочу, как хочу, когда хочу..?
А ведь в этом году не было осени. Лето – и сразу зима. Перелом. Или же вращающаяся театральная сцена. Всё вокруг – живая декорация.
Думаю о тебе.
***
«…А думала Сайвен о многом – до бесконечности. О том, как убежала бы, если б не дракон; о последней битве, когда меч Ксанда колдовски вспыхнул и они обменялись оружием; о Зеркале Оиорна; о том, что, может быть, она уже пленница; о грядущих поисках – и вообще, получался калейдоскоп мыслей с неожиданными переменами и сочетаниями контрастов. Темноглазые незнакомцы двигались ровно и казались двумя отражениями кого-то идущего далеко отсюда. Или уже прошедшего, или только начинающего путь.
Коричнево-чёрно-серые то ли многогранные, то ли вовсе бесформенные строения. Иногда – нити тонкого шелковистого света. Обсаженные грязными тенями и оттого будто мятые углы, подворотни и подвалы. Попробовать скрыться? А то она слишком спокойна… Сверкнуть древним кинжалом? Тёмные полосы лестницы. Но ведь если Сайвен туда не попадёт, то так и не узнает… Внезапная холодная яркость. И – Ксанд?!
И замкнутость могла бы смениться стальным арсеналом высказываний. Только эльфийка не пожелала выбрать из них никакое для вступления. Она лишь запахнула плащ и, сжав губы с высочайшим раздражением, отвернулась. Не удивлялась, не злилась, не радовалась.
- Спокойно, Сайнгард… - Сайвен не поняла, сказал ли это Ксанд или один из сопровождавших её. И тут же – очень звонко – и уже точно предводитель: - В худшую сторону ничего не изменилось. Разве только маги Гайарджа стали многочисленней, злее и старательней. А сейчас есть важный разговор.
- Это после посиделок в Башне ты стал такой подозрительный? Или же последователи Гайарджа и его тупых магов тоже стали многочисленнее, злее, старательней и без памяти полюбили дешёвые эффектики?..
Растеклась пауза. Незнакомцы так же плавно вышли и неожиданно хлопнули дверью, которая, как заметила Сайвен, была обшарпана, исколота и на треть, сверху, небрежно завешена куском синей ткани. Ксанд посмотрел своим «огромным» – как будто всё вокруг обнимающим, вбирающим в себя и забирающим себе и тут же возвращающим – взглядом, беспокойно тряхнул длинными волосами, чуть склонил голову и произнёс:
- Уже не впервые ты не по-эльфийски язвителен, Сайнгард. Впрочем, это и к лучшему.
«Это почему же?» – подумала Сайвен.
Ещё один полётный взгляд, только уже узкий, как серп Агатовой луны.
- Ты ведь уже примерно знаешь, что было в Башне?
- Примерно, - подчеркнула эльфийка.
- Драконы, возрождённая магия…это всё понятно…».
- Ничего себе понятно! – наконец восклицаешь ты в превосходной степени жизнерадостно и слегка постукиваешь по телефонной трубке. Я же, до этого момента читавшая отрывок твоему устремлённому ко мне молчаливому вниманию, наконец перевожу дыхание. И, ощущая твоё далёкое присутствие, говорю:
- Там дальше про талисман…
- Правильно, - произносишь ты так, словно я только что угадала трудную загадку, хотя историю Червонного Камня я придумала и записала вчера.
Ты скоро приедешь.
***
Сталкиваюсь на улице с художником. Не заметила бы его, если б он не помахал букетом рисунков перед моими глазами. И только потом воскликнул:
- Гигантский привет тебе!!!
- Приветствую, - вымолвила я, выплывая из мира фантазий и мечтаний.
- Вот. Разные работы. Среди них есть иллюстрации.
- Благодарю.
- Критиковать сразу начнёшь?
- Вообще не буду.
- Ну тогда, - он отступает, - расскажи, что там дальше было!
- Тебе интересно? Но ведь у меня с собой нет.
- А я и не говорю: почитай. Просто расскажи. Пожалуйста.
Он не знает, что с этими словами я снова влетаю в свой нездешний мир! Начинаю говорить про то, как Сайвен пришла в комнату с облезлой дверью и неожиданно увидела там Ксанда; предводитель рассказал ей, что нужно найти девушку с амулетом – Червонным Камнем, что известно: носительница Камня – Сайвен, эльфийка, благодаря талисману не похожая на своих сородичей, что если она будут с ними – они победят, что Ксанд не собирается ничего говорить Вилерадо, чтобы тот в поисках эльфийки не стал действовать своим излюбленным методом, то есть влюблённостью, что за Сайвен поедут Ксанд, Сэнд, Тальвис, Сайнгард и два темноглазых, которые привели Сайнгарда сюда…
- Слегка запутанно, кажется, - замечает художник.
- Наверное… Я ещё не дописала… Ладно, я пойду…Пора.
И я ухожу, размахивая рисунками.
Завтра утром приедешь ты.
***
Наверное, холодно. Потому что за окнами вальсирует снег. А у нас – милые цветы, вино, горячий кофе с мороженым, блины и шоколадные конфеты. А у нас – чувство долгожданности. Мы сидим, поджав ноги, на диване. Нас слегка укрывает один клетчатый плед. У меня на шее – тонкая, как отблеск, цепочка с глубоко-ярким кулоном. Твой подарок. Мы где-то между мирами. Время идёт мимо нас.
Пышно вздыхает печь. Вкрадчивая возня мышат в углу. Сайвен полусонно смотрит на древний меч Ксанда. Ветвистый разговор.