Исход дней
Как хорошо на исходе дня! Сидеть и смотреть, как на гори-зонте, в синеве вечернего сгустившегося неба, тает закатная оран-жевая полоса. Прохладный ветер шелестит в листве тутовой аллеи и освежает своим дуновением мою старую кожу, перебирает редкие, седые волосы на голове, шепчет что-то. Темнеет сразу же. Белая кошечка подходит тихонько, мягко ступая по деревянной лестнице, вспрыгивает на широкие перила и садится возле меня, важно обер-нув хвостом свое маленькое тело, и смотрит туда, куда и я. В небе медленно, друг за другом зажигаются звезды, тоненький, словно аккуратно вырезанный из фольги, висит серпик месяца. Ветер все шепчет, мое кресло скрипит - а в остальном тишина. Молчит туто-вая аллея, мясистые листья полны влаги, они тяжелы для сухих вет-вей, и деревья склонились над тропинкой. Молчит пруд, лишь из-редка в нем плеснется серебряная рыба, и снова гладь пруда похожа на зеркало для неба. Молчит земля - поля, уставшие от жаркого дня, спят; дремлют холмы, что стоят с востока, в их чернеющих лесах и днем таится темнота.
В доме послышался шум - кто-то рассмеялся, так смеется только моя Элеонор. Скоро меня позовут к столу. Я откину теплый, клетчатый плед и по-стариковски кряхтя, поднимусь с кресла. Белая кошечка побежит за мной.
В столовой светло и тепло. Посуда уже разложена на бело-снежной скатерти, вокруг круглого стола десять стульев. Какой за-пах! Что у нас на ужин? Этот аромат не спутать ни с чем - запечен-ная индейка. Колин, моя невестка, несет ее на подносе и ставит на середину стола. Прибегают дети - мои внуки. Самой младшей, Сью-зен, скоро исполнится шесть, а старшая Холи сама ждет ребенка, у нее сейчас большой живот, она уже решила, что если родится маль-чик, она назовет его моим именем. Ее муж служит в Африке, он обещал приехать к родам. У меня семь внуков, шесть девочек и мальчик: Холи, Тэсс, Элеонор, близняшки Лора и Лоли, Сьюзен и Майкл. Майклу двенадцать, вчера он в первый раз сам поймал рыбу. Колин зажарила ее на сковородке, и каждый член семьи торжест-венно съел по кусочку. Майкл был очень горд.
Вот все мы уселись вокруг стола, нет только папы - моего сы-на. Эдвард, как обычно, работает в своем кабинете. “Дорогой,” - зо-вет его Колин. Через минуту он в столовой, садится за стол, потирая руки и говорит: “Как вкусно пахнет!”.
Сегодня воскресенье, а значит, после ужина нам, взрослым мужчинам, положено по стаканчику вина. Тэсс, всегда молчаливая и серьезная, сегодня загадочно улыбается чему-то своему. И я даже кажется знаю чему - утром я видел молодого человека, прятавшего-ся в тисовой аллее. Тэсс достает из секретера пузатую, наполовину пустую бутылку и два стакана с толстыми стеклами. Наливает до края вина мне и отцу. “Сегодня был хороший день” - говорит Эд-вард, я киваю головой и пробую сладкое вино.
Лора и Лоли быстренько убирают со стола и моют посуду. Все мы удобно располагаемся у камина, уютно потрескивают дрова, по-домашнему скрипят половицы. Холи читает книгу по уходу за ма-ленькими детьми и время от времени нежно поглаживает свой большой живот, Тэсс садится за пианино и, нажимая на одну кла-вишу, долго вслушивается в чистый звук, Эдвард на софе просмат-ривает утреннюю газету, положив ему голову на плечо, отдыхает Колин, хохотушка Элеонор на пушистом ковре, возиться с малень-кими: близняшками и Майклом. Сьюзен, моя малышка, моя люби-мица, с кошечкой на руках залезает ко мне на колени, и мы вдвоем мирно качаемся в кресле. Кошечка заснула, засунув мордочку в лап-ки, а Сьюзен гладит меня по щеке и просит: “Дедушка, ласскажи стихотволение”. “Какое тебе?” - “Пло меня” - “Про Сьюзен?” - “Пло Сьюзен”.
У нашей Сьюзен голубые глазки.
Голубые глазки, как у принцессы в сказке...
Великого поэта из меня не получилось, “слишком мало горя и не-взгод пало на мою долю”, так сказал один мой друг - несчастный поэт, зато довольно знаменитый, но никому не нужный... Но Сьюзен нравится, и я даже рад, что все так обернулось. Разве обменял бы я их всех, моих родных и любимых, на две-три книжки? Мурлычет кошечка, горит огонь, время давит на мои старые веки - хочется спать. Я засыпаю, сам того не замечая, сквозь сон я все еще слышу мурлыканье кошки и звуки пианино...
Вдруг я проснулся. Холодный ветер разбудил меня, он власт-но и нагло скинул с меня рванное одеяло, залез в складки одежды, добрался до немощного тела и прошелся по костям. Последние угольки дотлевали в полуразрушенном камине, голые стены, были холодны, как лед, высоки и незнакомы. Кое-где на них висели клоч-ки обоев, которые трепыхались на ветру и шелестели, как листья. Будто бы где-то я видел это - этот зал и протертую до дыр софу. Я встаю и иду по пустым, словно давно заброшенным комнатам. Это чья-то столовая - возле стола трехногий табурет, пустая немытая та-релка. За окном сумерки, только что зашло солнце, и лунная блед-ность сочится в потресканные мутные стекла. Что же это? Я огля-дываюсь вокруг, и вдруг страшная догадка появляется во мне. Это же мой дом!
- Сьюзен!
Нет ответа.
- Колин!
Нет ответа.
- Элеонор!
Нет ответа.
- Майкл! Лоли! Лора! Тэсс!
Нет ответа. Молчание. Только какой-то шорох в кабинете, чуть слышный. Я бегу туда.
- Эдвард!
Я отрываю дверь в кабинет, но там пусто. Весь стол завален книга-ми, абсолютно одинаковыми, в зеленных переплетах, огарок свечи потушен чьим-то одиноким дыханием. Из-под стола вылезает то-щий, страшный кот, громко мяукая, он идет прямо ко мне.
- Прочь! Прочь!
Я бегу. Бегу по комнатам, прочь из дома. Белый кот бежит за мной. На улице я останавливаюсь. Туты облетели и стоят голые, подняв в немой молитве ветки к черному небу. Темнота пришла с холмов на Востоке и высушила пруд. Кот с желтыми глазами подбежал ко мне и трется о мои ноги.
- Прочь!
Это кошмарный сон. Я проснусь, я должен проснуться, и я снова бегу. Пробегаю тутовую алею, ноги сами направляют меня в пустые поля. Я бегу, бегу, из-под ног вылетают мерзлые клочья земли. Ды-ханье мое сбивается, надо остановиться. Я оглядываюсь... никуда я не убежал. Дом так и стоит прямо передо мной, разрушенный и за-брошенный. Что это? Так не должно быть!
Вдруг в окнах загорелся свет, чья-то тень мелькнула в окне, и пианино... Да это пианино!
- Сьюзен! Тэсс! Элеонор! Эдвард!
Моя малышка бежит ко мне, раскинув ручки, и улыбается.
- Дедушка! Дедушка!
Кот все еще трется о мои ноги и мяукает, но скоро он пропадет. Я знаю это...