…Воскресенье. Вечер. Опять я не успела выучить все уроки, но ничего, завтра поднимусь пораньше – доучу.
Я встаю утром в понедельник в пять часов (так как мне задают столько домашних заданий, что я не успеваю выучить все по будним вечерам и выходным), занимаюсь я этим нелегким делом до половины седьмого. Затем я проделываю обычные утренние процедуры (умывание, чистка зубов и так далее) и наскоро надеваю на себя первые попавшиеся мне в руки (а не на глаза!) вещи. Быстро заправляю постель, и за неимением больше в своем распоряжении времени, накинув на ходу пальто и бегло «впрыгнув» в ботинки, бегу на остановку, не успев до этого отхватить даже куска бутерброда и глота кофе. Потом, сонная и уже прежде временно замученная, спотыкаясь, я добегаю до дороги, которая пока отделяет меня от остановки. Но по непонятным для меня причинам (ведь я вышла в пять минут восьмого, автобус отходит в десять минут восьмого, а к остановке идти всего надо две минуты), автобус с легкостью трогается со своего места, и тогда я, уже не только спотыкаясь, но и задыхаясь, начинаю прибавлять ходу (а вернее бегу). И тут благосклонный, а для меня в эту минуту просто святой водитель, смилостивившись, останавливает свою большую желтую пыхтящую машину, открывает её прекрасные двери, которые для меня в этот момент все равно, что божественные ворота в рай. Я быстро залезаю в автобус и с полной потерей всех сил почти падаю на своих несчастных сидящих подруг. Они, смеясь, принимают у меня из рук все школьные пожитки, а после этого традиционно наперебой начинают оживленно рассказывать, как веселились, глядя на меня, бегущую к автобусу. Я выслушиваю их спокойно, и, отдышавшись, начинаю подробно излагать, как для меня окончился предыдущий день (хотя этот конец всегда один и тот же). На последней ноте моего лаконичного рассказа мы замечаем, что уже почти добрались до своей остановки, и тут для нас начинаются новые головоломки и испытания (головоломки – это, как выйти из автобуса, а испытания – это, как мы выходим из автобуса, хотя, наверное, эту процедуру «выходим» назвать нельзя, это скорее можно назвать «выпихиваемся»). Ну, так вот, «с горем пополам», «выпихнувшись» из автобуса, мы с моими подругами бежим в школу.
И, наконец, входим в эти до боли знакомые двери (если не сказать до адской боли), но и у входа нам не дают расслабиться, ведь нас встречают дежурные с лукавыми улыбками и прямо на ходу, хором вместе со своей учительницей оттараторивают нам: «Сменка есть или нет? Где? Покажи! Фамилия? Класс?». Звучит прямо как: «Шаг вправо, шаг влево, попытка к бегству – стреляю без предупреждения!» - не правда ли? В общем, еле-еле высвободившись из этого недолгого и не очень приятного (прямо скажем) пленения, мы с кислыми улыбками проходим в коридор и там нас ожидает кое-что посерьёзней всех наших прежних утренних неприятностей, а именно, главный школьный жандарм по сменке – железная Петровна. Она быстро узнаёт меня (так как я столько уже раз пыталась перехитрить её), и важным голосом, с не менее важным видом говорит: «Ну что, куколка, переобувайся, и только попробуй обратно переобуться!» Мне прямо при ней приходиться снимать с себя мои любимые грациозные ботиночки (с подошвой не менее десяти см) и переобуваться в ненавистные туфли, или еще хуже, в кроссовки. Сделав это, и отнеся сменку и пальто в гардеробную, я с ужасным настроением поднимаюсь в кабинет. О, этот первый урок! Но для меня он проходит как нельзя лучше и пролетает мгновенно, я сама даже не знаю почему. Затем второй, третий, восьмой… Вот восьмой урок самый болезненный. О, Боже! Как долго он длиться. Мы, несчастные уставшие гимназисты, с кислыми лицами пытаемся смотреть на учителя, но это обычно удается мало кому, а если и удается, то ненадолго. Наши глаза устремляются на более важный, вернее на самый значимый предмет для нас на этот момент – часы. Секунды превращаются в минуты, а минуты в часы. На этом уроке как никогда тянет попить, выпить таблетку или «сходить по нужде», и учительница, недоумевая, в чем же дело отпускает нас на минутку. Но, а как я уже писала, время для нас слегка растягивается, так что и задерживаемся мы соответственно… И тогда получается, что «вроде» ты только вышел минуты две назад, а тут «вдруг» уже и звонок. На этой оптимистической ноте я лично готова залезть на парту и кричать, как на первомайской демонстрации во времена Советского Союза. Но что-то все-таки сдерживает меня и я, просто мило улыбаясь с «сожалением» прощаюсь с учительницей, которая своим «До свидания» делает меня самым счастливым человеком на свете. А ведь и, правда: «Как мало нам для счастья надо…»
И тут я, не помня себя от радости, выбегаю из кабинета и спускаюсь по лестнице. Земля будто ускользает из под моих ног, и мне кажется, что я лечу, парю в небе сквозь пушистые облака. Наконец, самый долгожданный момент – я вылетаю из школы. Меня озаряют яркие лучи солнца, а на душе светло и ясно, и в эти прекрасные мгновения я не понимаю только одного: почему говорят «ученье - свет, а неученье – тьма», ведь в данный момент для меня все наоборот.
Оказавшись на свободе, я, совершенно замученная и уже, с практически, не работающими мозгами быстро иду обедать к бабушке, так как до родного дома ехать слишком долго, а мне уже через полчаса надо быть в не менее мученическом заведении – до потери пульса приевшейся «старушке-художке». Взахлеб доедая бабушкин борщ и давясь оставшимся куском хлеба, я хватаюсь за горячий кофе и, почти на одном вдохе, выпивая сей эликсир жизни, сжигаю свой, и без того уже, не поворачивающийся источник звукообразования, то есть язык. Затем, на бегу накидывая на себя пальто, я выскакиваю от своей доброй бабушки, и почти вприпрыжку, добегаю до закрывающихся дверей потихоньку отъезжающего автобуса. Залезая на грязные ступени, я, отдышавшись, начинаю судорожно шарить по всем имеющимся у меня карманам в поисках потрепанного от чрезмерного использования «проездного» (ведь выходить мне уже на следующей остановке). Найдя этот, небольшого размера прямоугольный клочок бумаги, я поднимаю его вверх, дабы водитель убедился в моей «антизаячности». И, выскользнув из автобуса, не меняя темпа, устремляюсь туда, где Муза бродит по кабинетам, туда, где собраны все самые талантливые творцы нашего пыльного, но замечательного городка. И, конечно, я далеко не в последних рядах среди этих гипергениальных чад своих родителей! Ну, так вот, я уже на месте.
Ой, сколько нужно сделать мелких, но требующих таких затрат сил делишек: найти ведрышко для воды, заполнить его этой самой водой, выбрать мольберт (хотя, обычно, к моему приходу остается всего один, какой-нибудь «еле живой» инвалид), затем, дотащить его до нужного места, хотя, постойте, какого там места, ведь сначала его надо выбрать, а сделать это не так уж и просто: пока перспективку получше выберешь, пока соседей повеселей. Хотя, соседи эти всегда одни и те же: Ленка Лихачева, моя заядлая пятилетней выдержки, вредная, но давно, приговоренная к своей участи лучшая подруга и Алинка Романюк – девчонка поистине веселая и заводная. Сидим мы обычно все вместе, как «три тополя на плющихе». И, бедный Юрий Николаевич – наш преподаватель, он же директор «художки», он же отец одного из моих самых любимых одноклассников. Сколько же ему приходится терпеть от нас, не один человек не вытерпел бы, а он держится, и мы, не смотря на все наши злодеяния, еще живы! «С горем пополам», доживаем до перемены, и с ее началом сразу же вылетаем из душного здания, вперед, на свежий воздух, на свободу! Но не проходит и двадцати минут, как мы уже за мольбертами с кисточкой в одной руке и с палитрой в другой. Долго тянется оставшийся час, но в конце концов-то и ему суждено закончиться, и я уже совсем измотанная и полуживая иду к остановке. Вот теперь-то и начинаешь мечтать о когда-то ненавистных мгновениях погонь за автобусами. Ведь приходится не то что ждать эту желтую машину, а буквально изнывать от скуки, как минимум тридцать минут, пока она все-таки соизволит оказаться на этой злосчастной остановке. И вот, о, чудо! Она здесь! И теперь я могу спокойно посидеть, кроме этого нормально, не испытывая никакой дискриминации (как утром) доехать до своего родного дома!
Но и там я не могу по-настоящему расслабиться. Быстренько садясь за стол и приступая к вечерней трапезе, я вспоминаю, сколько уроков мне нужно выучить на завтра. Отказываясь от чая, опять сажусь за стол, только уже за другой – за свой рабочий, заваленный книгами, тетрадками, шпаргалками и еще целой кучей всяких школьных штучек.
На этом мой рассказ приобретает кольцевую композицию: снова я учу историю, снова решаю примеры по алгебре, опять анализирую стихи… Что это?! – Дежавю или «День Сурка»?!!! Нет, это день гимназистки!