Глава 1.
Время, пространство. 15 апреля 2001 года. Санкт-Петербург. Город святого Петра. Типа четвертый Рим. Первая Пасха в двадцать первом веке.
Я сижу и стучу по клавишам, глядя в экран монитора. Монитор хороший, семнадцать дюймов, Нокиа. Купил игрушку, когда был богатым. А сейчас бедный, да что там бедный, просто нищий. За окном квартиры, которую мы снимаем - снег. Снег выпал в пятницу тринадцатого, в страстную пятницу. Так и не растаял, хотя сегодня проглянуло солнце. Хрен знает, что с климатом творится.
Вчера надрался. Мы ездили с Катей в гости. Ксюху брали с собой.
-Купи по дороге вина, - сказал Пауль.
Пауль и Лиза. Наши друзья. Хотя кто теперь разберет, где друзья, а где нет. Я ничего в этом не понимаю. Пауль - просто сгусток энергии. "Сквозняк", так его называли в той фирме, где мы и познакомились. Рост баскетболиста, ручищи, ножищи - как у Петра Великого. Все время жестикулирует, кричит, что-нибудь задумывает. Вообще-то он Павел Крупинин, но у него какие-то то ли прибалтийские, то ли скандинавские корни, поэтому он всем представляется как Пауль. А Лиза вообще немка. Они лютеране, а мы с Катей православные, хотя никто из нас толком не знает о религии. Я когда-то интересовался этим, даже один раз на исповедь ходил, а потом как-то успокоился.
Впрочем, эта Пасха совпадает в кои-то веки у православных и всех прочих. Но мы решили встретиться не из-за Пасхи, просто так.
Я не знаю, зачем я живу. Будет ли что-нибудь после смерти. Есть Бог или нет. Я - один из обывателей земли Русской. Но это отвлечение.
Итак, мы встретились. Привезли Ксюху, потому что у Лизы от первого мужа (еврея, кстати) дочка чуть нашей Ксюхи постарше. Зовут Снежанной. Красивая такая девица, из-под свитерка грудки выпирают, когда она нам двери открыла, то я первым делом на эти грудки внимание обратил. У нашей Ксюхи грудок пока нет, хотя девица для своего возраста она не мелкая. Но Снежанна чуток постарше.
Я на эти грудки зыркнул и сразу же глаза отвел. Я не Гумберт Гумберт. Молодые девицы мне по фигу. Не возбуждают. Содержимое их мозгов не настраивает меня на сексуальную волну. Секс - в мозгах, а когда в мозгах вещество, по плотности приближающееся к вакууму, то какой тут секс!
Я понял это, кстати, когда учил деток в школе. Один год я учил деток в школе, самые разные классы, был у меня такой девятый "Б", в котором девицы были - заглядение. Но когда я стал читать их сочинения, то все понял. По виду - взрослые женщины, груди, бедра, подкрашены, просто воплощенный соблазн. Но чуть только открыли рот - хоть уши затыкай! Детский лепет на лужайке... Парни в том же девятом "Б" куда умнее были, а может, я себя в их возрасте помнил, поэтому общий язык находил.
А к женщинам ум приходит вместе с опытом. Поэтому я люблю женщин. Опытных и желательно слегка, не сильно, а слегка, развратных. Хотя можно и сильно развратных, что я придираюсь?
Короче, вывалился в коридор Пауль.
-Купил вино? - спрашивает.
Он, когда мы по телефону договаривались о встрече, просил меня вино купить.
-Нет, - говорю, - пойдем вместе, купим.
Мы оставили всех девчонок в квартире, а сами спустились в дребезжащем лифте и пошли в магазин.
-Почему у тебя, работника, можно сказать, совладельца винно-водочной компании нет вина? - спрашиваю я.
-Какой я совладелец! - замахал руками Пауль.
Он, точно, не совладелец. Но занимает нехилый пост. Зарплата тысяча баксов.
-А нашу фирму разгоняют. Летом останусь без работы, - говорю я.
Тут он про какой-то проект заговорил, у него в голове вечно всякие проекты. Куда он меня может пристроить.
-Сколько ты сейчас получаешь? - спрашивает он.
-Двести.
Он посмотрел на меня с сожалением.
-У меня будешь триста получать…
-А что делать?
Он рассказал. Я так понял, что весь его проект вилами по воде писан. А если и состоится, то вкалывать за эти триста придется так, как я и за пятьсот не хочу. Я вообще вкалывать не хочу. Горбатиться на этих уродов, которые вовремя прихватизировали народное добро? Да пошли они на ***! Я вот за те двести баксов, что сейчас получаю, ни хуя не делаю. Сижу целыми днями в Интернете, развлекаюсь как могу. Менеджер проектов веб-студии "Артдизайн". Заказов нет, работы нет, зарплата капает…
Ну да про свою работу я потом как-нибудь расскажу.
Сейчас суббота перед Пасхой, а мы, значит, входим в магазин.
-Какое вино будем брать? - спрашивает Пауль.
-Лиза вино не любит, так? - спрашиваю я.
-Не любит.
-Катя тоже не будет. Что мы с тобой, вдвоем будем вино пить? Давай водку возьмем.
-Водка у меня есть, - говорит Пауль. - В холодильнике.
Блин, и он молчал! Вино, говорит, по дороге купи… А у самого водка в холодильнике.
-Идет! - загорается он. Он мигом загорается. - Тогда так, покупаем девчонкам джин-тоник, а нам сок: томатный и апельсиновый. Будем делать "кровавую Мери" и "отвертку".
-Что это такое? - спрашиваю я.
-Ты что, не знаешь, что такое "кровавая Мери" и "отвертка"?! - орет он на меня так, что в магазине стекла чуть не лопаются.
-Я человек серый, что такое водка - я знаю, а во всяких коктейлях ни черта не понимаю.
-Я тебя научу! - радостно обещает Пауль.
Он вообще любит учить. Хлебом не корми. Показывать, демонстрировать. Через пятнадцать минут он будет демонстрировать Кате бутоны на его любимом кактусе. Он разводит кактусы. Печет торты. Уже второй год делает ремонт в квартире, которую они купили с Лизой, едва женились, расселив небольшую коммуналку. Он тогда неплохо зарабатывал, пристроившись к бизнесу, по которому "чернобыльцы" ввозили задешево иномарки сюда. Он может авторитетно рассуждать о чем угодно: о проблемах баллистики (учился в военмехе), о выпечке тортов, о живописи, о хомяках, о фильмах и группах, обо всем! Литературные интересы его, правда, ограничиваются Стругацкими, Лукьяненко и этим… как его… Забыл, но тоже фантаст. В общем, он универсал, хотя вряд ли он что-то знает глубоко. Впрочем, кто сейчас что знает глубоко? Я вообще ничего не знаю. Только в литературе немного разбираюсь.
Мы еще купили банку огурцов, половинку хлеба, сложили все на дно пакета и отправились домой.
Лиза - вторая жена Пауля. А он - ее второй муж. Вернее, даже третий, но один из браков ее был фиктивный, помогала какому-то талантливому мальчику-музыканту прописаться в Питере. Снежанна - первая дочь Лизы от первого мужа, от второго осталась только печать в паспорте, а Пауль - третий.
У него от первой жены - дочка. Завтра он собирается ее навещать, поэтому мы решили встретиться в субботу, а не в воскресенье. Перед Пасхой.
А их с Лизой дочке, Насте, недавно только годик исполнился. Когда мы первый раз пришли в эту квартиру, Лиза была с огромным круглым животом, в котором и лежало это дитя. А тут Настя выбежала на своих коротеньких ножках и уставилась с испугом на меня. Я ей, конечно, показал рожу, ей понравилось. Малышка, от горшка два вершка.
Короче, девчонки большие вместе с девчонкой маленькой, получив свой кусок праздничного пирога и чай, отправились в свою комнату, там у Снежанны отдельный телевизор, а мы включили телевизор в большом зале, откуда Пауль прорубил через стену вход на кухню, уселись вокруг стола и Пауль показал мне, что такое "кровавая Мэри".
Стакан. Томатный сок с полпальца. Потом сверху, по лезвию ножа, чтобы не порвать плеву томатного сока, наливается с четверть пальца водка. И еще чуть-чуть перчиком сверху.
-Пьешь сначала водку, потом сок. Водка запивается томатным соком, это и есть "кровавая Мэри"…
В общем, мы надрались.
Мне даже стыдно немного, честное слово.
Катя поначалу вообще пить не хотела, но Пауль, усевшись на подлокотник кресла и полуобняв ее, принялся ее уламывать. В конце концов Катя выпила свою банку джина-тоника, Лиза - свою, а мы с Паулем продолжали надираться. Уговаривая Катю выпить, Пауль слегка ее потискал. Но я на такие вещи смотрю сквозь пальцы. Я бы сам с удовольствием потискал его жену Лизу.
Нам казалось, что мы трезвые, и поэтому мы с умным видом рассуждали о том, какие мы бываем пьяные. Меня понесло на откровения. Год назад мы с Катей возвращались из гостей по Большеохтинскому мосту, и я хотел с ней заняться на мосту любовью. А по другой стороне шли менты. В результате любовью мы не занялись, впрочем, в милицию нас тоже не забрали, хотя я во весь голос приставал к Кате, и менты уже остановились, на нас посматривая. А я лез Кате под юбку, на них внимания не обращая. Но менты - тоже люди. В общем, они тогда нас не тронули. Не знаю почему. У меня вообще с ментами конфликтов по жизни не было. С бандитами - были, а с ментами - нет. Впрочем, Катя тогда на мосту мне не дала. Может, менты ждали, чтобы она мне дала, но она не дала. Романтики не получилось…
Катя хохотала, пока я рассказывал все это (мне казалось, что я еще трезвый), Лиза улыбалась, Пауль - рот до ушей - кидал на Катю пылкие взгляды.
Он рассказал в свою очередь, что когда он был женат еще на своей бывшей жене, он привозил на своей служебной тачке Лизу как раз в этот дворик, к этому дому, где у них теперь квартира, и они каждое утро трахались (он сказал занимались любовью) в машине, а потом Пауль отвозил Лизу на работу. Так что когда они узнали, что здесь можно расселить квартиру, они обалдели, - квартира им символичная досталась.
Лиза приглушенно смеялась, но при этом на лице ее сохранялась миловидная неприступность. Водка уже шумела в голове, мне хотелось хотя бы пообнимать Лизу.
Но этого делать было нельзя. Хотя мы с Катей и свингеры, но наши друзья об этом не знают. Мы с друзьями свингом не занимаемся. Только с теми друзьями, с которыми через свинг и познакомились.
Одно время мы были близки к тому, чтобы перейди к свинг-отношениям с Серегой и Анной, Серега работал в той же фирме, где и мы с Паулем когда-то, Пауль его тоже знает. Но, наверное, к счастью, не состоялось. Хотя мы славно доводили с Анной друг друга до исступления, танцуя в темноте, пока где-то рядом, в той же темноте, Серега целовался и тискался с моей женой.
Но это было по пьяни, а вообще-то мы к свингу подходим трезво.
На этот вечер свинг у нас не был запланирован. Во-первых, друзья. Во-вторых, в соседней комнате - наш ребенок и их дети. В-третьих, суббота перед Пасхой. В-четвертых, мы уже давно свингом не занимались. Последний раз это было в осенние каникулы, когда мы ребенка сплавили бабушке. То есть "воздержание" уже почти полгода. А после воздержания к этому делу надо подходить с чувством, с некоторым романтизмом, что ли, настроившись на нужную волну. А мы сейчас просто сидим в гостях у друзей. Пьем и болтаем.
Кстати, о воздержании. С Катей мы тоже любовью не занимались с прошлых выходных. Она приходит измотанная с работы, я по вечерам сижу за компьютером, дорабатываю свой великий роман, который, скорее всего, никому не нужен и не интересен. Когда я ложусь спать, она уже спит.
Вообще-то, все меньше старых друзей приглашает нас в гости. Мы выбыли из гонки за успехом. А другие продолжают биться за него. Это свой круг равных, а мы от него отвалили. Я вдруг понял когда-то, что мне погоня за успехом - до ****ы. Деньги, деньги, деньги… Успех, карьера, наглаженные костюмы, галстуки. Сейчас я на работу хожу в свитере, рубашку ношу по три дня, и глажу только воротничок и манжеты, остальное под свитером не видно. Галстук уже и забыл, когда затягивал на шее. Ботинки не чищу, бреюсь через день. Вот, кстати, Лиза спросила Катюшку, сколько она получает.
-Две восемьсот…
-При этом, если она уходит с работы в шесть или пол седьмого, ее спрашивают, почему так рано, - вмешиваюсь я.
Лиза делает круглые глаза. Она умеет делать круглые глаза. Она вообще довольно талантливо управляется с мимикой лица. Такая умело-коммуникабельная. У нее очень даже симпатичная мордашка, каре-зеленые глаза, черные, коротко-стриженые волосы. Маленького ростика, родинка на верхней губе. Нет, она очень и очень сексуальная, меня к ней тянет все сильнее.
Я смотрю на нее, пока она слушает Катю.
-Эксплуатация чистой воды! - говорю я, имея в виду Катю и ее работу.
-Да, и при этом от нас постоянно требуют, чтобы мы болели душой за дело, - смеется Катя. - Хотят тут субботник устроить, чтобы каждый вымыл по окну или по стене…
-Ага! Ленинский коммунистический, - поддакиваю я. - Блин, капиталисты-гады, попал бы я на эту работу, я бы всю фирму им развалил! Я чувствую, что во мне пропадает гениальный диверсант и саботажник…
Впрочем, соображаю я, Паулю с Лизой мои революционные настроения не могут быть интересными. К тому же Пауль хотел мне какую-то работу предложить. Теперь не предложит. Они-то как раз неплохо устроились. Пауль - директор по логистике. Лиза каким-то образом получила место в Комитет по туризму в мэрии, недавно ездила в Финляндию на выставку.
-Надо менять работу, - говорит Лиза твердо, сочувствующе глядя на Катю.
Да, не хотел бы я быть ее мужем, это я тоже знаю твердо. Эта маленькая женщина знает, что она хочет. И здоровый Пауль делает именно то, что считает нужным делать Лиза. Думаю, что в конце концов они свалят в Германию. Кстати, первый муж у нее уже там, много евреев уехали именно в Германию. Немцы, понимаете ли, чувствуют вину перед евреями, которых их дедушки жгли в печах концлагерей.
У меня один знакомый, еврей, сослуживец отца, с которым я познакомился, когда в риэлтерской конторе работал, тоже уехал в Германию, сразу же получил ключ от квартиры, а сын, рассказывал он мне при встрече, когда мы случайно встретились во время его очередного приезда в бывшую Родину, "обнаглел до того, что через неделю в кредит машину купил".
Ну что сказать, повезло евреям, молодцы, хорошо устроились. Русских, конечно, немцы в таких количествах в печах не жгли, поэтому чувства вины перед нами у них, кажется, особой нет. Нас нигде не ждут. Нас и так везде до хрена. А я и не хочу уезжать из этой страны. Наверное, я мазохист. А, может, люблю Родину. Родину-уродину, как Шевчук пел. Да *** с ним со всем этим! Опять меня на политические рельсы перевело…
-Надо менять, - вздыхает Катя (все про работу). - Только везде ведь так.
-Да, - опять вмешиваюсь я. - В прошлом году она в этом, как его, "Трезубце" работала. Там такая же бодяга, соковыжималка, а платили гроши…
-Надо по блату устраиваться, - рассудительно говорит Лиза.
Катя кивает. Ей вообще Лиза нравится, я знаю.
Мне же Лиза иногда напоминает старшую сестрицу Наташи Ростовой. Кстати, Лиза как-то призналась, что она терпеть не может Толстого и особенно Наташу Ростову. Помните, та сестра, которая вышла замуж за немца Берга? Вот, мне кажется, у Лизы такой же идеал семьи, как у этой Веры Берг. Порядок во всем. Мне иногда кажется, что они нас в гости приглашают, потому что такой порядок должен быть…
Впрочем, почему у меня такие злые мысли? Может, потому, что я хочу Лизу и знаю, что это - не мое? Я вообще хочу почти всякую женщину. Всех женщин. Я вовсе не дон Жуан, именно поэтому я их и хочу. У меня в жизни не так-то много было романов. Из-за первой своей любви я дрался с бывшим другом, он ее у меня отбил, Катя была второй. Мы женились, и привлекательные девушки перестали быть доступными для меня, потому что я был уже женатый молодой человек. Который каждый вечер возвращается домой и спит со своей любимой женой. Вскоре родилась Ксюха.
Была еще третья женщина, но там все вообще стремно получилось…
А любой мужчина (или почти любой) полигамен. Хотите вы или нет. В каждом спит самец, который готов поиметь первую встречную самку. Короче, однажды мы с Катей решили попробовать свинг. И это, в конце концов, решило многие наши проблемы. Хотя не все гладко получалось поначалу, да и сейчас не все гладко бывает.
Но, как я уже сказал, свинга у нас давно не было, поэтому я смотрел на Лизу все с большим вожделением.
Мне не хотелось свинга, я понимал, что это невозможно. Хотелось просто потискать ее. Такое вот примитивное желание. Разум уснул, опьяненный парами алкоголя, зато проснулись инстинкты…
Я поднял руку, и первая машина, мигая, остановилась.
Сине-фиолетовый Литейный в огнях.
-Угол Энергетиков и Большой Пороховской.
-Сколько?
-Полтинник.
Водила отрицательно покачал головой.
-Мало?
-Мало, - кивнул он, не глядя на меня.
-Ладно, - сказал я, захлопывая дверь. - Другого поймаем.
Другой согласился везти за полтинник. Блин, двадцать четыре - маршрутка сюда… Потом в магазине я потратил… Сколько же? Теперь полтинник - обратно… А ему мало… Впрочем, мысли в голове не слишком слушались меня.
Я открыл заднюю дверь, посадил Катю и Ксюху, сам уселся вперед.
Мимо несся ночной город, мелькали огни, я был пьян и ни на чем не фокусировал взгляд.
Водила попался хороший, довез быстро, к самой парадной.
-Ты ему пятьдесят дал? - спросила Катя, когда мы уже зашли в парадную.
-Да.
-Не пятьсот?
-У меня не было пятисот.
-Я думала, за пятьдесят не довезут.
-Первый просто жмот попался.
Я уже всовывал длинный ключ в замок.
Вот мы и дома.
Как же я надрался!
Ксюшка завалилась со Снежанной спать, пока мы гудели в соседней комнате, Настю уложили еще раньше, но потом она проснулась и подняла такой рев, что мы поняли, что пора уходить. Мы разбудили Ксюху, чтобы вести домой.
Меня терзали смутные сомнения, что я вел себя не слишком прилично. Кажется, я все же приставал к Лизе.
В душе было мутно. Сколько времени? Хорошо Пасху встретили!
Только я добрался до постели, как провалился в сон.
Когда проснулся, в комнате было уже светло. Мы не задергиваем шторы на ночь. Нос мой был уткнут в плечо Кати.
Я издал стон и встал, покачиваясь. Дико болела голова. Ну я и надрался!
Я босиком дошел до кухни и выпил воду из электрочайника. Голова все равно раскалывалась на части. Вернулся, шатаясь, в комнату, и завалился в постель.
В квартире было холодно, под одеялом тепло. Тепло шло от Кати.
Я навалился на нее, прижал к себе. Почувствовал, что у меня встал ***. Я стал сосать ее плечо. Потом целовать шею. Катя проснулась.
Я стал целовать ее в губы, Катя отворачивалась.
-У меня зубы не чищены!
Да у меня самого во рту, вероятно, после легендарной "кровавой Мери" черт знает какой вкус. Кажется, потом мы еще "отвертки" добавили.
Я втянул в рот правую грудь Кати, не всю конечно, а то, что смог, рядом с соском. Катя уже обвивала меня рукой.
Своим ***м я терся о ее ногу.
-Только не спеши, - умоляла она.
-Не буду, - пообещал я.
Я вообще не понимал, как я сейчас буду заниматься любовью. Дико болела голова. Но *** стоял. Я вожделел к своей жене.
Мы принялись ****ься. Несмотря на дикую головную боль, ебался я хорошо. Я совсем не чувствовал ***, и только глядя на то, как кончает Катя, понимал, что хуй у меня стоит хорошо, и проникает в самые дальние закутки ее влагалища.
Катя чуть оттолкнула меня от себя и потянулась рукой к клитору. Она любит дрочить, когда я ее ебу. А я люблю смотреть, когда она дрочит во время ебли.
"Е-мое, Пасха же!" - подумал я.
Да, грешники мы еще те. Но когда грешишь с кем-то, это совсем другое. Как только мы с Катей не грешили. Катя теребила пальцами свой клитор, а я умолял ее дрочить еще и еще.
-Ах, какая я потаскушка! - шептала она сквозь зубы.
-Шлюшка-потаскушка! Потаскушка-по****ушка! Сладенькая пизьдюшка… - шептал я ей в ухо.
Мы любим говорить матом, когда ****ся.
-Да, еби, еби меня своим ***м…
Она дрожала всем телом, кончая.
-Обожаю тебя ****ь…
-Да, еби, еби…
Голова просто была не моя. Зато *** был вполне мой.
Я встал с нее, пошатываясь встал рядом с постелью. Она, раскинув ноги, дрочила, закрыв глаза.
-Я сейчас, воды попью… - прохрипел я.
Я выпил на кухне еще воды и вернулся в комнату. Она уже перестала дрочить, просто лежала, раскинув ноги, согнутые в коленях, все так же закрыв глаза. За окном было пасмурно, серо.
Я забрался на кровать, встал на коленях перед нею, прижался губами к ее ****е, дышащей и вожделеющей моих поцелуев. Закинул через нее одну ногу, чтобы и она приняла мой *** в рот. Вобрал в рот, втянул в себя ее клитор и складки половых губешек. Она раскинула ноги еще шире. Схватила меня за яйца и воткнула хуй себе в рот. Весь хуй в рот не помещался, и она наглаживала его у основания рукой. Дрочила меня. Я тоже ввел два пальца в ее ****у и **** ее этими пальцами, продолжая сосать клитор. Она кончила несколько раз. Я дергался всем телом, загоняя хуй ей в рот как можно глубже. В какой-то миг я почувствовал, что могу сейчас кончить, но потом это чувство прошло. Я не хотел торопиться…
Я перевернулся к ней лицом, пристроился между ее колен и снова вошел в нее. Ее ****а засосала мой ***, я бил ее влагалище со всей силы, все быстрее и быстрее.
Она кончала, я чувствовал, что тоже приближаюсь.
В самый последний момент я вытянул из нее свой ***, она схватила его обеими руками, сжала изо всех сил, - первые капли спермы хлестнули ее по животу. Она дрочила меня, пока я кончал, разбрызгивая во все стороны сперму.
Наконец, я свалился рядом с нею, обессиленный. Дико болела голова. Но мне было хорошо. И я снова заснул.
-Ничего не помню, - сказал я.
-Ну ты даешь! А как к Лизе ты приставал, ты помнишь?
-Нет, не помню.
Впрочем, я смутно помнил, что действительно, наглаживал Лизу почему-то по спине. Мы сидели рядом, и я наглаживал ее по спине. И еще по коленке. А Пауль в это время клеился к моей жене.
Вообще, вчерашний вечер вспоминался обрывками.
И совершенно не помню реакцию Лизы на все мои приставания.
Все-таки надрался. Был уже воскресный день, середина дня. Мы сидели на кухне и пили чай. Катя успела накрасить те яйца, которые у нас были дома, отваром из луковичной шелухи. Ксюха делала уроки. У нее до фига уроков, задают столько, что она учится целыми днями, из детей делают роботов, честное слово.
А Катя мне рассказывала, что я вчера приставал к Лизе, гладил ее по талии, по коленке, а потом стал танцевать с ней сначала как Траволта из "Криминального чтива", а потом чуть ли не вприсядку пошел.
Ни хрена не помню.
Последнее, что я помню, это то, что я принялся рассуждать о религиях… О православии и дзен-буддизме. Потом что-то о Генри Миллере заговорили. А до этого восторгался Эдичкой Лимоновым, которого ФСБ посадило. Они ничего об этом не знали. Я случайно услышал об этом в новостях. Вообще, люди работают, возвращаются домой, ложатся спать, встают, опять тащатся на работу. Так и проходит жизнь. А Эдичку взяли и посадили, и на фоне всей той шумихи вокруг НТВ, которая уже неделю стоит, то, что Эдичку посадили, прошло незаметно. Я охуел, когда услышал. Его даже в Америке не сажали, а тут посадили. Нашли террориста!
Когда перед де Голлем положили приказ об аресте Сартра, де Голль приказа не подписал, сказав "Сартр - это тоже Франция". Короче, наш президент - не де Голль. Эдичку посадили, одного из лучших русских писателей посадили. Ну да ему все это по хую будет. Он еще роман об этом напишет. Короче, мы с Эдички сошли на Генри Миллера, ну я и стал объяснять, что такое дзен-буддизм. Генри Миллер был дзен-буддист, и в этом его сила, а вовсе не в том, что он трахался направо и налево. От тащился от каждого момента своей жизни. Я иногда тоже чувствую себя дзен-буддистом. Но во мне сильна православная закваска. Когда меня крестили, мне было уже лет шесть, меня священник поставил перед собой, и бабке какая-то старушка сказала, что это - какой-то знак.
Иногда я чувствую себя очень православным. Я бы мог, например, стать монахом, рубить дрова, жить в монастыре… Точно, мог бы.
Но у меня нет внутреннего стержня. Я не знаю, в чем центр жизни. Я иногда думаю, что он в этом, а потом думаю, что он - в том, или в другом. И так всю жизнь. Жизнь живется без всякой идеи.
Пока шел пост, я даже думал, что я православный. У одного современного философа я прочитал, что он "православный по традиции, а не по конфессии". Возможно, я тоже.
Иногда даже хочется умереть, чтобы скорее кончилась эта сраная жизнь. Может, я чаю совсем другой жизни? Грядущего воскресения из мертвых, может быть, я чаю? Мне всего тридцать пять, а жизнь уже засрана, никакого просвета. Хотя я все равно буду бороться. Но я не знаю, с кем и за что мне бороться.
Люди карабкаются по социальной лестнице, наверх, наверх, а мне вся эта ***ня вдруг надоела. Меня испортило то, что мы с Катей стали свингерами. Я имел самых разных женщин, кстати, среди свингеров много богатых. Я видел всех этих богатых мужиков и их жен голыми, без одежды, мужиков с болтающимися мудями, их жен, подставляющими мне свои ****ы… И сколько бы у них не было денег, ничего лучше, чем ****ься, они не придумали. Была у нас богатая пара, с которой мы красиво ебались в их огромной квартире с окнами на Неву. У них там даже биллиардный стол стоял, квартира была метров сто, не меньше, мы сначала сыграли в биллиард, перед этим долго пили французское вино какого-то невъебенного урожая, закусывали плесневым сыром, тащились по полной, а потом все равно пошли ебаться. Потому что ничего лучше, чем ебаться, природа не придумала.
****ись они отлично, надо отдать им должное, она так вообще ****ась на пять с плюсом, хоть и старше меня была лет на пять-шесть. Я вообще заметил, что чем старше женщина, тем лучше она ебется. Но, несмотря на возраст, она была ухоженная, загорелая, с подкаченным телом. Они рассказывали, что ходят постоянно в тренажерный зал. В чем богатым хорошо, так это в том, что у них есть время и деньги для наслаждения жизнью. Хотя, с другой стороны, были мы знакомы и с другой богатой парой, где у мужика ***во стоял. Мы потом даже встретились с ним одним, когда его жена уехала куда-то отдыхать. Мы ебались втроем, и у него сначала стоял хорошо, а потом снова стал стоять хуево. Он напился и рассказал нам про всех своих любовниц. У него было до хуя этих любовниц, хотя он клялся, что любит свою жену. Кажется, он действительно ее любил, но у него столько денег, что он может поиметь любую. Какую женщину сейчас нельзя купить? Он и покупал. Соблазны ведь кругом. Денег у него до хуя, ездит он на шестисотом, причем каждый год меняет под задницей машину. Красивая девка по вызову стоит восемьсот рэ, сообщил он нам. Для него это не деньги. В результате хуй у него стоит хуево, такой вот каламбур.
Я не могу покупать женщин. Когда я встречаюсь глазами с какой-нибудь шлюшкой в бээмвэшке, она презрительно отводит глаза. Я нищий и одет плохонько. Моя кожаная куртка уже порвана в нескольких местах. Осенне-весенние ботинки демонстрируют всему миру оторванную правую подошву. У меня нет денег, чтобы покупать женщин. К тому же я тоже люблю свою жену. Но ебу других женщин я только на ее глазах. Глядя, как ее ебут другие мужики. Меня это возбуждает, если честно. После этого я хочу ее еще сильнее, чем прежде. В общем, мы таким странным образом любим друг друга. Если бы не свинг, мы бы были обычной семейной парой, либо тоскливо ложащейся спать каждый вечер, либо изменяющей друг другу на стороне потихоньку.
Но на фига я вчера приставал к Лизе? И, главное, мне интересно, что она обо мне думает? Она - нормальная женщина, в том смысле, что ей нравятся мужики, имеющие социальный успех. Я познакомился с ней как раз тогда, когда у меня был социальный успех. Я тогда получил высокооплачиваемую работу. Она, помнится, смотрела на меня с восторгом. Мы даже планировали тогда поехать двумя семьями куда-нибудь на Канары или в Египет. Поскольку выяснилось, что ее Снежанна и наша Ксюха - почти ровесницы. Но я с тех пор здорово опустился. В социальном плане. Я скатился на одну из самых нижних ступенек социальной лестницы. И, к тому же, они - наши друзья, то есть табу. Значит, я вчера действительно здорово напился.
Я беру трубку телефона и набираю их номер.
Трубку берет Снежанна.
-Привет, Снежанна, это - Алексей. А мама-папа дома?
Наверное, я еще слегка пьян. Пауль же не папа ей.
Но Снежанна меня поняла.
-Сейчас позову, - говорит она. Кажется, слегка улыбаясь. Что, вчера был смешным пьяным?
Я хочу, чтобы подошла Лиза. По ее голосу я пойму, насколько вчера провинился. Что ее во мне вчера больше разочаровало: то, что я напился почти до свинского состояния? то, что я к ней приставал? То, что я приставал недостаточно активно? То, что Пауль на ее глазах приставал к Кате? (Катя поведала мне и об этом) То, что я отплясывал перед ней русские народные пляски? (Она, романтическая и склонная к порядку немка, вряд ли поняла мой порыв).
Но мне узнать этого не дано.
Трубку берет Пауль.
-Как самочувствие? - спрашиваю я.
-Отлично, а у тебя?
-Голова болит, - признаюсь я.
-Голова болит?! - удивляется он.
-Да, а у тебя?
-У меня - нет, - довольно сообщает он. - Да мы выпили-то чуть-чуть всего. Что это она у тебя болит?
Ага, чуть-чуть! Пол вечера из памяти слизнуло…
-Катя говорит, что я себя вел не слишком прилично, - говорю я. - Врет?
-Да нет, все было просто классно!!! - орет он.
Мне хочется спросить: "Лиза не сердится на меня?", но я не решаюсь.
-Значит, все в порядке? - спрашиваю я.
-Да, все отлично…
-Ты к дочке сегодня поедешь?
Он вчера говорил, что собирается к дочке от первого брака.
-Да.
-Ну ладно, Лизе привет!
-Передам! Катюшке тоже!
Вешаем трубки. Ничего не понял. И Катя молчит, на меня лукаво смотрит. Но на лице довольство. После утреннего ублаготворения. После недельного воздержания. Может, она специально мне наговорила, чтобы я к Лизе больше не клеился? Дурак я, и в женщинах плохо разбираюсь…
"Что же я вчера натворил?" - все же думаю я.
А потом плюю на это все и сажусь за компьютер…