Еще ничего не увидел, только серое, а уже отмечаю: момент включения. Голове тяжело, но не боль, и соображает вроде нормально, - а нет памяти.
Вот поле зрения, совсем неширокий круг: на полированном дереве большая бело-голубая фарфоровая кружка. Рядом серое пятнышко на узоре древесины. Очень плохо, портит гармонию.
Перемещаю взгляд. Через круг проносится экран плоского телевизора, корешки книг, еще книги, дверь. В центре останавливается дверная ручка, белая на белой двери, и слева кремовые обои. Я почему-то радуюсь, что хорошо различаю малейшие оттенки.
Слухом улавливаю детский голосок. И что-то ответила женщина чуть хрипловато. За стенкой.
Встаю и иду. Ноги прекрасно знают свое дело. Рука, похоже, давно привыкла поворачивать эту дверную ручку. Я не вмешиваюсь. Мне и не уследить, как тело управляется со всеми атрибутами, как находит выключатель в коридоре, как поворачивает меня так, чтобы я мог зараз оглядеть обстановку.
Лампа дневного света, китайские фонарики, зеркала, детские рисунки, на вешалке черная шуба (моя?) и еще одна, светящаяся миллионом огоньков газа (ее?). Детская коричневая тонкая шубка висит на отдельной вешалке ниже.
Ничего пока не могу вспомнить. Узкий круг моего зрения беспорядочно скачет по прихожей, не находя знакомых образов.
Но вот логическое полушарие подсказывает, что неоновые лампочки в выключателях и розетках - это свойственно мне, я здесь живу.
Предупредительно стукнув в дверь, захожу в комнату, из которой слышал голоса.
На диване за низким столиком молодая женщина с длинными гладкими волосами что-то пишет. И стол, и диван завалены бумагами, фотографиями. В широкоэкранном окне необычайно четкая оранжевая конструкция башенного крана поворачивается, демонстрируя свой объем. Собственно, виден только верх крана, и... какая-то дань детству - кран увенчан правильно развевающимся красным флагом.
Справа на полу, не совсем правильно воспринимающаяся из-за разбитого переплетом солнечного света, маленькая девочка возится с пестро одетой куклой. Девочка сразу подключает и меня: "Как долго тебя не было, папа!". Получив из теплых рук девочки куклу, выслушиваю "вот у Маши глазки не закрываются!", нахожу в куклином глазу кусочек пластилина. Говорю, обращаясь к женщине: "надо бы иголку". Женщина, видимо, давно и с нетерпением ждала от меня чего-то, она сразу вся взлетает и становится предметом того же порядка, что и солнечный свет.
Через продолжительное время после появления иглы у меня в пальцах доходят и слова: "Возьми, Костя". Голос, богатый радостью и оттенками, незнакомый.
Получив исправленную Машу, девочка тотчас ищет другую сломанную игрушку, но женщина просит ее: "Погоди, Валя". И притягивает меня на диван. Вблизи видно, какая женщина усталая и неуверенная.
А память потихоньку открывается, но не совсем как надо. Всплывает, что у меня не такая жена, и два сына, а не девочка. Вот насчет квартиры я допускаю...
Очень неловко себя чувствуя, объясняю: "Я, понимаешь, ничего не помню..." Она смотрит на меня огромными глазами, такие глаза и должны быть у моей жены. "Это наша дочь Валя". Я глупо киваю головой, уставившись в пол. В круг зрения на темный паркет влез красный зеленый крокодил.
"А меня как зовут, помнишь?" - спрашивает женщина. Не буду врать. "Нет". - "Я твоя жена Лена".
Логическое полушарие отмечает, что так и должно быть. Память недоумевает.
"Свое-то имя хоть помнишь?" - "Я Костя". - "Да. Что дальше будем вспоминать?"
Я боюсь, таким образом можно "вспомнить" что угодно. Прошу: "Подожди, Лена, дай я сам". Она кладет на мгновение свою твердую маленькую ладонь мне на висок, быстро отдергивает руку. "Конечно, милый".
Ее голос, пожалуй, мне знаком. Только сильно изменился. А вот ее лицо... Прямой нос. Сердитые брови. Образа не помню. Эти слова - "прямой", "сердитые" - подсказывает опять же логическое полушарие. Помешательство.
Хожу по квартире. Три большие комнаты, везде чувствуется моя рука. Два балкона, паркет. Я мечтал именно о такой квартире. Только плита на кухне, увы, электрическая.
Лена... Даю приказ найти. И вот ноги идут, руки достают... из-за ровного ряда книг, откуда-то сзади - маленькую карманную книжку. Да, вот она. Это-то без обмана, это помню и я, и мое логическое я, это было давно, но чтобы я забыл?!
Показываю той, которая Лена. - "Это я писала. Надо же, как с тех пор изменился почерк!" - "Теперь у _м_е_н_я_ такой почерк",- говорю я, осторожно радуясь. Беру на руки Валю, подбрасываю ее. Всматриваюсь, придаю ей облик... Да, похожа; вот, вот - вспоминаю!
Только вот возраст этих воспоминаний 20 лет. Много! Не вписывается в картину! Или наоборот, очень уж услужливо вписывается!
А где я работаю? В каком районе наш дом? А город какой?
Выхожу на балкон. Светло-розовый асфальт, клумбы, детская площадка. Зеленое небо. С каким-то облегчением вижу, что нет и следов башенного крана, все зеленое и благоустроенное. Любуюсь золотистыми краями круга своего зрения. Как обычно, я счастлив, хотя мне немного тревожно: где-то на периферии, глубоко погружаясь сапогами в глинистую грязь, потерянно бредет черно-белая старушка.
1985.11.14