Во вторник, 10 апреля 2001 года, федеральный манхэттенский судья Джон Кинен вынес приговор Борису Котлярскому, одному из обвиняемых по громкому делу № 98 Сr. 138. «За два года тайной операции ФБР, — написала об этом деле газета «Нью-Йорк пост» 11 декабря 2000 года со ссылкой на обвинительное заключение, — двое оперативников, выдавая себя за связанных с мафией наркоторговцев, обменяли в общей сложности 2,7 млн долларов наличными на чеки, которые им приносил Котлярский и другие». Многие чеки были выписаны медицинскими офисами, клиниками, лечебно-диагностическими центрами, магазинами медицинского оборудования и компаниями по перевозке больных в Бруклине, Квинсе и Манхэттене. Агенты представились людьми, связанными с мафией, у которых скопилась огромная сумма наличных, и ее необходимо обменять на банковские чеки с хорошим процентом прибыли. Из упомянутых 2,7 млн долларов комиссионные составили 211 тысяч.
Арестованный вместе с сообщниками 9 декабря 1998 года Котлярский провел в тюрьме три месяца и 10 марта 1999 года был освобожден до приговора под залог в полтора миллиона долларов с обязательством сдать паспорт, не покидать пределов Южного и Восточного округов Нью-Йорка, в основном находясь дома в Бруклине, и не снимать со щиколотки электронный браслет-датчик, регистрирующий его удаление от районного полицейского участка.
Первоначально предъявленные по делу обвинения в преступном сговоре с целью отмывания денег грозили подсудимым лишением свободы на срок до 20 лет с последующим надзором в течение 3 лет и испытательным сроком от 1 до 5 лет после освобождения, а также штрафом в полмиллиона долларов. В апреле 2000 года манхэттенская федеральная прокуратура предложила подсудимым пойти на компромисс с обвинением, то есть признать себя виновными не полностью, а частично, и получить за это значительно меньше обещанного максимума.
Борис Котлярский, однако, категорически отрицал всякую свою вину и активно готовился к суду присяжных, сидя дома с браслетом на ноге, но 3 января 2001 года он признал себя виновным в том, что «с октября 1994 года по день предъявления обвинения в Южном округе Нью-Йорка и других местах согласился помогать тайным агентам отмывать незаконно полученные деньги, познакомив их (агентов — А.Г.) с другим лицом, не агентом». Судья Джон Кинен назначил вынесение приговора на 9.30 утра 10 апреля.
В просторном зале на 20-м этаже манхэттенского федерального суда было пусто. Представительный, краснолицый и лысый Кинен покачивался в зеленом кожаном кресле за судейским столом под начищенным медным орлом американского герба. Секретари сидели в ложе присяжных, а за столом обвинения было двое — помощник федерального прокурора Джонатан Этра и специальный агент нью-йоркского отделения ФБР Джон Ригги, руководивший операцией, которая длилась почти 5 лет. Со скамьи для публики были видны аккуратно подстриженные затылки обвинителей и их плечи в одинаково темно-серых пиджаках. Ригги был пониже и шатен, а Этра повыше и брюнет, а к тому же в очках. В советских троллейбусах таких обзывали интеллигентами.
За столом защиты сидел сам Котлярский, изрядно поседевший 53-летний здоровяк в черном костюме. Его адвокат Джой Вастола, симпатичная стройная шатенка, тоже была в черном, а рядом с ней сидел специально приглашенный на приговор Майкл Розен, один из лучших адвокатов сегодняшней Америки. На Розене был строгий черный костюм в адвокатскую полоску, все в черном были жена, дочь и сын Котлярского, и только я один явился на приговор в рыжем пиджаке, словно подчеркивая независимость прессы, которую представлял в единственном числе.
Заседание длилось меньше часа. Марк Розен, расхаживая от пюпитра с бумагами к окну, напомнил судье, что в действиях Котлярского не было умысла отмывать деньги; что его роль по сравнению с другими была минимальной, а к тому же он единственный среди них не получил ни цента прибыли; что он честный бизнесмен, любящий муж и заботливый отец, который и до приговора уже понес наказание, проведя три месяца в тюрьме и два года под домашним арестом. Джонатан Этра, не выходя из-за стола, возразил адвокату, что Котлярский с сообщниками все же отмывали деньги, на что Кинен прочел ему краткую лекцию о сути отмывания, однако доводы федеральной прокуратуры судья выслушал с должным пиететом.
Последнее слово Котлярского было кратким. Поскольку он уже признал себя виновным, Борис заявил, что не оспаривает обвинение, а лишь доводит до сведения судьи, что он всю сознательную жизнь занимался только честным бизнесом, а когда в эту жизнь вторглись подозрительные лица, он сообщил об этом в ФБР и сменил номера своих телефонов, избегая встреч с ними. Котлярский попросил судью Кинена дать ему возможность сохранить налаженный бизнес в России, который без его физического присутствия может прогореть, и извинился перед законом, который он невольно нарушил.
Судья мудро кивнул головой и огласил свое решение посадить Бориса Котлярского в тюрьму на 18 месяцев, для чего тот должен 29 мая добровольно явиться к федеральным судебным исполнителям, где с него снимут электронный браслет и отвезут в тюрьму. Три отсиженных месяца пойдут ему в зачет, еще три месяца будут сняты за хорошее поведение, в котором можно не сомневаться, а вторую половину оставшегося года он может провести на бесконвойном содержании в «halfway house» — помещении гостиничного типа, куда нужно являться на ночь.
За делом № 98 Сr. 1368 я следил со дня ареста девяти обвиняемых, а когда Котлярский рассказал мне подробности расследования этого громкого дела, у меня аж дух захватило: о таком материале журналист может только мечтать. Но Борис был полон решимости идти на обвинение войной и разбить его наголову с помощью обнаруженных в деле документов того же обвинения. Он показал мне эти документы, но попросил не писать о них, сначала до суда, а потом до приговора. Я терпел два года.
Часть Первая. Бизнес под бандитской крышей
Борис Котлярский вырос в Киеве. В 14 лет он пришел учеником токаря на номерной завод имени Королева. Стал токарем, закончил вечернюю школу, отслужил в армии, вернулся на завод и поступил на вечернее отделение Политехнического института. Дорос до начальника участка и в этой должности проработал до 1978 года. Котлярский работал в инструментальном цехе, где делали штампы и пресс-формы для основной продукции завода — космической техники. «Мы не ракеты делали, а радиостанции к ним, — пояснил мне Борис Котлярский. — Отражатели с 12-м и 14-м классом чистоты».
Так сложилось, что в 1978 году Котлярский ушел с завода и через полтора года, выждав «карантин секретности», иммигрировал с семьей в США. Семья — это жена Алла, дочь Арина, родители Бориса и мать Аллы, которая умерла на полпути, в Италии, где Котлярские задержались на 4 месяца, ожидая разрешения на въезд в США.
В американском посольстве в Риме с ним беседовали по поводу места его работы, а через несколько дней после приезда в Нью-Йорк ему позвонили из ФБР. «Мне предложили встретиться, — вспоминает Котлярский. — Встретились. Такой нормальный, приятный парень. Поговорили. Потом мы встречались еще пару раз, кушали вместе. Его интересовал завод, где я работал: расположение, где какие цеха, а не как я выехал из Киева».
С Борисом Котлярским беседовал специальный агент ФБР Майкл Маккол — тот самый, который в июне 1995 года арестовал Славу Япончика, в январе 2001 — Павла Бородина, а в промежутке кучу менее одиозных личностей. «Русского отдела» С-24 при нью-йоркском отделении ФБР в 1980 году еще не существовало, но Маккол, прекрасно говорящий по-русски, и тогда занимался «русскими делами» по линии контрразведки.
Сразу после приезда Борис Котлярский поселился в Бруклине. Устроился механиком-наладчиком в «Стар Ки Корп.» во Флашинге, проработал там 8 месяцев. Потом подал документы и был принят механиком в МТА — городское транспортное управление. Попутно получил права таксиста и в свободное время подрабатывал за рулем желтого кэба, а по выходным торговал с лотка на «блошином рынке».
«Летом, как все русские, я снимал для семьи дачу в Катскильских горах, — рассказывал мне Котлярский. — Как-то хозяин нашей дачи сказал, что продает весь дачный поселок. Мы с приятелем поехали, чтобы купить себе по даче, а получилось, что мы купили весь поселок. Это продлило мою каторгу. Дачи были в ужасном состоянии, и по уикэндам мы перекрывали крыши, меняли панели, окна, полы... Зимой спали одетыми — летние дачи не отапливались. Потом создали дачный кооператив, и эти дачи распродали. На 98-м “экзите” в Катскильских горах я стал совладельцем гостиницы “Краун”, бывшей “Мираж”. И все это время работал в транспортном управлении...»
22 апреля 1988 года Борис Котлярский стал гражданином США. В 1989 году знакомые Котлярского побывали в СССР и сказали ему, что там открываются широкие горизонты. «Я поехал и занялся там бизнесом, — продолжал Борис, — в Москве у меня уже 11 лет компания пароходных круизов. На теплоходе “Русь” между Москвой и Санкт-Петербургом. В 90-м году там вообще не знали, что и как делать. Ко мне на пароход приходил Шахназаров, Яковлев... В магазинах ничего не было, а я на пароходе устраивал для них банкеты. Перед очередной поездкой я позвонил в ФБР Макколу и предложил ему поехать со мной. Я бы представил его своим партнером, и он, если захотел бы, мог стать приятелем самого Горбачева. Через Шахназарова». Маккол от этого предложения отказался.
Пароходный бизнес достался Котлярскому легко и просто, и пример его успехов в Росси тех лет типичен для многих наших эмигрантов. Сначала он поехал на родину в Киев, и там его пригласили пообедать на теплоходе «Рыбалко» — шикарном четырехпалубном судне, построенном в Германии. «Я обалдел, — вспоминает Борис, — а мне говорят, что, если нужно, его можно снять».
Однако с Киевом ничего не вышло, а в Химкинском речном порту Москвы ему показали теплоход «Русь». Четырехпалубный, на 160 кают и 350 пассажиров и 110 человек команды. За аренду всего теплохода с командой и питанием просили 500 долларов в день, и Борис посчитал, что даже если не найдет желающих в Америке, то пересдаст его на месте и денег не потеряет. Вместе с партнером-иммигрантом он явился в советское министерство речного флота, они — как американская компания — взяли «Русь» во фрахт. Речные круизы в Санкт-Петербург тогда были запрещены, и теплоход ходил по маршруту Москва-Казань-Москва через Нижний Новгород.
В Нью-Йорке Котлярский с партнером бегали по травел-агентствам, пытаясь заинтересовать их своим проектом, но желающих не было — золотые горы России еще не привлекали. В «двухбедрумной» квартире Котлярского партнеры отвели дочкину комнату под офис, включили пару телефонных линий и начали продавать круизы. Они выпустили рекламную брошюру и стали давать объявления в газеты, но не в русские, а в «Вашингтон пост», «Лос-Анджелес таймс», во Флориде, в Канаде... За первый год на рекламу потратили около 300 тысяч долларов, но дело пошло — американцы заинтересовались речными поездками по России. Дело пошло, но осторожный Котлярский еще два года продолжал работать механиком в нью-йоркском транспортном управлении.
На зиму «Русь» ставили в Химках на прикол, и теплоход работал как гостиница и ресторан. Там устраивали приемы и вечера, на которых Борис Котлярский и познакомился с сильными тогдашнего российского мира, в том числе с людьми из управления делами президента. Кто-то из них познакомил его с Евгением Петровичевым, начальником Автотранспортного предприятия АТП-31. Предприятие находилось в центре Москвы — на Мытной улице, рядом с Кремлем, и Петровичев предложил Котлярскому открыть там автосервис для американских машин.
Борис съездил на Мытную и увидел на территории АТП разрушенную котельную, без окон и потолка. Котельную отремонтировали, перестроили, завезли туда оборудование — и появилось совместное российско-американское предприятие «Форто», для рекламы по звучанию напоминавшее «Форд». С американской стороны СП представляла компания «Голам трейдинг корпорейшн», представителями которой выступали Котлярский и его старый знакомый Феликс Моргулис, переехавший в Москву из Львова, а с российской — АТП-31.
Из Нью-Йорка Котлярский привез менеджера, опытного автомеханика-американца. «Иномарок было немного, — сказал мне Борис. — Мы тогда прислали себе “Линкольн таун-кар”, так это была вторая такая машина в Москве». И снова дело пошло — «Форто» обслуживал и ремонтировал машины американских марок, а также продавал подержанные автомобили, в основном «Форды-Торес». Иногда их ввозили по 60 штук в месяц. Для желающих заказывали новые машины. «Я знал, что рано или поздно это кончится, — сказал мне Котлярский, — безналоговый ввоз машин был ошибкой правительства. Мы открылись в 1992-м и торговали машинами по 1994-й».
Охраняла бизнес Котлярского не краснознаменная милиция, а бандитская «крыша», как повелось в бывшем СССР накануне распада и продолжается по сей день. «Моей “крышей” был Рома Равилов, — сказал мне Борис, — бандит, как они все. Когда я открыл фирму речных круизов, первые пару лет ко мне никто не подходил, никто ничего не требовал. Зимой, когда теплоход «Русь» превращался в гостиницу, там снимала каюту одна компания. Не гулять, а по делам. Завозили туда своих гостей, которые улетали или прилетали. И платили аккуратно. Главный в этой компании как-то подошел ко мне и предложил помощь. Я спросил, кто они таки, а мне ответили, что они —братва.
Но стоило нам открыть автосервис, как звонит менеджер и просит скорее приехать: набежало, говорит, человек сто пятьдесят, открывают машины, лазят везде. А потом, говорит, пришел какой-то маленький, всех разогнал и сказал, что он — Глобус и отныне хозяин он...»
Так состоялось знакомство Бориса Котлярского со знаменитым Валерием Длугачем по кличке Глобус, вором в законе, который пытался разрешать конфликты между московскими бандами и был убит вместе с шофером-телохранителем примерно через год. По звонку менеджера Котлярский приехал вместе со своей «пароходной крышей». Авторитет Глобуса сыграл свою роль — отодвинуть его «крыша» не могла, и дань, которую платил бандитам американский автосервис, поделили пополам.
«Глобус как-то грозил меня убить, — вспоминает Котлярский, — за то, что я не отдал понравившуюся ему машину. Мы заказали два “Форда-Торес”, один 1988 года, а второй 1990-го. Он спросил, сколько они стоят, я назвал цену, и он выбрал тот, что подешевле. Когда машины пришли, Глобус достает деньги и говорит, что возьмет модель 1990-го года. Я отказался, он разозлился». Котлярский пожаловался своему знакомому из управления делами президента, а тот был знаком с верховным блатным авторитетом Отари Квантришвили, которого застрелили в апреле 1994 года, через год после Глобуса.
«Позвонили Отарику, — продолжает Борис Котлярский, — он пришел, я ему все рассказал, он сказал, что разберется. Получилось, что я столкнул лбами Глобуса и Квантришвили. Я уехал, а мне передали, будто Глобус заявил, что если я не подарю ему машину, он меня убьет. Но ничего страшного не произошло, мы с ним встретились, обо всем договорились, и Глобус был моей “крышей”, пока его самого не убили». За «крышу» в Москве Котлярский платил 40 процентов прибыли — 20 одной группировке и 20 другой. «Ты, конечно, можешь поставить охрану из милиционеров, — сказала ему братва, — но в кровать с собой ты милиционера не положишь».
Именно в этот период Борис Котлярский предложил агенту ФБР Майклу Макколу поехать с ним в Россию инкогнито и воочию увидеть, что такое «русская мафия». Маккол ответил, что «this is not our line of duty», то есть «мы так не работаем». Судя по дальнейшему, он сказал чистую правду. После убийства Глобуса его место занял Роман Равилов, которому было суждено встретиться с агентами нью-йоркского ФБР инкогнито, но роль Бориса Котлярского там была совсем другая.
По словам Котлярского, его «Форто» была самой большой станцией обслуживания иномарок в России. Когда российское правительство спохватилось и ввело, а потом подняло налоги на импорт автомобилей, «Форто» вернулась к чистому ремонту — облицованный мрамором демонстрационный салон разбили кувалдами и поставили там подъемники. Попутно продавали зонтики, провели в Санкт-Петербурге выставку-продажу бытовой электроники. Именно тогда судьба свела Котлярского с иммигрантом-ташкентцем Романом Сосинским, владельцем двух магазинов «Наргис» на Брайтоне.
«Мы купили у него электронику для выставки, — сказал мне Борис, сидя в своем доме на Ист 22-й стрит под арестом с электронным сторожевым браслетом на щиколотке, который ему выдали не в «Наргис», а в федеральной прокуратуре. — Иногда мы пересекались. Когда в 1994 году я арендовал в киевском Пассаже магазин “Ригонда”, то пригласил Сосинского в Киев, чтобы он помог мне открыть отдел электроники. Рома взял с собой приятеля Борю, совладельца бруклинской базы электроники, и предложил им инвестировать деньги в российский бизнес».
Это был совсем другой бизнес. В Москве Феликс Моргулис, партнер Котлярского, нашел еще одну золотую жилу — сухогрузы, то есть речные торговые суда. «Когда Советский Союз распался, — объяснил мне Борис Котлярский, — работы для речных сухогрузов не стало. Денег у них тоже не стало, а по реестру сухогруз положено каждые три года приводить в порядок. И получилось вот что: судно стоит три миллиона долларов, а на ремонт требуется 400 тысяч, которых нет. Ты приходишь и предлагаешь дать деньги на ремонт, а за это стать совладельцем сухогруза на равных — 50:50. Тебе, естественно, говорят, что ты сошел с ума — судно стоит три миллиона, а ты хочешь стать его равным совладельцем за 400 тысяч. Ты отвечаешь, что не хотите — как хотите, пусть ваше судно гниет и превращается в металлолом. Им деваться некуда, и они соглашаются».
Котлярский рассказал об этом Роману Сосинскому и сказал, что у него таких денег нет, но если у кого-то найдутся 2-3 миллиона долларов, к концу следующего года они гарантированно превратятся в 10-15. «И вот однажды, — подвел меня Борис Котлярский к основной теме нашей с ним беседы, — звонит мне Рома и говорит, что нашел инвесторов. Очень, говорит, очень серьезные люди, я их знаю 8 лет, смотри, не подведи. Это было в конце сентября — начале октября 1994 года». Так закончилась фаза первоначального накопления капитала и началось федеральное уголовное дело № 98 Cr. 1368, по которому были привлечены к уголовной ответственности за сговор с целью отмывания денег Борис Котлярский, Игорь Крейнис, Александр Очаковский, Владимир Саенков, Александр Шейфер, Оксана Галчанская, Роман Любан, Самуил Любомирский и Михаил Ненов.
Из материалов дела:
«Следствие началось, когда CW (Cooperating Witness — лицо, согласившееся сотрудничать и стать свидетелем обвинения — А.Г.), действующий по указанию агентов ФБР, вступил в контакт с Романом Сосинским, считавшимся в прошлом связанным с русскоязычной организованной преступностью, чтобы выяснить, знает ли Сосинский того, кто может отмыть деньги CW, заработанные на наркотиках.... 4 октября 1994 года Сосинский снова встретился с CW, и на этот раз привел с собой Бориса Котлярского и еще двоих, одного из которых звали Геннадий. Это была первая встреча между CW и Котлярским». (Government’s Memorandum of Law, pp. 5-6).
Часть Вторая. Тайные агенты начинают игру.
Следствие по делу № 98 Cr. 1368 началось 30 октября 1994 года и закончилось 12 августа 1998 года, когда подозреваемые превратились в обвиняемых. По ходу следствия агенты ФБР тайно записали 409 кассет разговоров, которые стали вещественными доказательствами. «Тогда я не знал, что моя судьба решена, — сказал мне Борис Котлярский. — Только из материалов дела мне стало все ясно. Оказывается, Рома Сосинский работал с итальянцем по имени Энцо. Этот итальянец попался на продаже наркотиков и на выдаче необеспеченных чеков. В ФБР ему предложили не идти в тюрьму, а внедриться в русскую общину и стать CW. Он пришел к Роме, которого уже знал, и сказал, что нужно распорядиться деньгами: I have to move money».
Этот разговор также записан на пленку. «Что значит распорядиться деньгами? Открыть бизнес?» — спросил Сосинский. «Что угодно», — ответил Энцо, который не объяснил Сосинскому, как именно он хочет распорядиться деньгами, но обещал комиссионные за помощь. Роман Сосинский позвонил Борису Котлярскому и его партнеру Марку Абрамовичу, сообщив, что есть инвесторы. В тот же день они встретились на улице у магазина «Наргис».
В разговорах Энцо с Ромой нет и намека на криминал и, представляя ему Котлярского, Сосинский сказал, что это человек «с хорошими идеями и бизнесом в Москве и Киеве». Котлярский начал с того, что объяснил суть своего бизнеса и предложил Энцо поехать с ним в бывший СССР, чтобы увидеть товар лицом, а не покупать кота в мешке. «Итальянец лет 45, выглядит не слишком умным, — обрисовал мне Борис Котлярский подставу ФБР. — По-английски говорит не очень гладко».
Из материалов дела:
«CI (Confidential Informant — тайный осведомитель — А.Г.) снабжал ФБР информацией с октября 1991 года, и за это время я допрашивал CI много раз. Ранее CI был осужден по федеральному обвинению за наркотики. CI был приговорен, но остается на свободе, пока продолжает сотрудничать с властями в соответствии с соглашением о сотрудничестве. ФБР известно, что вдобавок к осуждению за наркоторговлю CI несколько раз выдавал негодные чеки».
Аффидавит специального агента ФБР Джона Ригги,25 июля 1995 г.
Представляясь, как положено, манхэттенскому федеральному судье Баррингтону Паркеру, Ригги сообщил, что работает в ФБР 7 лет, а до этого руководил службой безопасности Бостонского университета. В нью-йоркском отделении бюро он уже 5 лет и в основном занимается операциями с наркотиками и отмыванием денег, будучи прикреплен к подразделению, расследующему европейскую наркоторговлю. Ригги заявил, что принимал участие в двух десятках обысков и полусотне арестов и провел сотни допросов свидетелей, сотрудничающих с обвинением. В 1994 году он два месяца проработал в отделении ФБР в Риме, «где выполнял обязанности, связанные с итальянской организованной преступностью и расследованием международной торговли наркотиками».
По словам Ригги, заявленным, между прочим, под присягой, выходило, что Борис Котлярский торгует наркотиками, что никак не было подтверждено. Выслушав Ригги, судья Паркер разрешил прослушивать домашний телефон Котлярского с 25 июля по 24 августа 1995 года, а с 24 августа по 23 сентября это разрешил делать судья Льюис Каплан.
Сосинский не говорил ему об этом, но из разговора с итальянцем Котлярский понял, что Энцо связан с мафией. «В конце встречи я для себя решил, что если они согласятся стать инвесторами сухогрузов, очень хорошо, — рассказывает Борис Котлярский, — но никаких других дел я с ним иметь не буду. Энцо ловил меня с 4 октября по 13 декабря 1994 года, а я избегал встречи с ним».
В аффидавите ФБР говорится, что в конце первого разговора у «Наргис» Энцо предложил Котлярскому обменять наличные деньги на чеки, а Котлярский ответил, что у него как раз есть такой человек, приславший из Киева чек на 30 тысяч долларов. «Тогда я еще не подозревал, кто такой этот Энцо, — сказал мне Котлярский, — а когда понял, то на второй встрече с ним сказал, что никаких чеков у меня нет».
«После того, как его представили CW, — говорится в судебных документах, — Котлярский, как бы рекомендуясь, немедленно упомянул о своих связях с Фрэнком Леттиери из “Челлини фэрничюр” (хотя он перепутал имя, назвав его “Фрэнк Челлини”). Леттиери, в прошлом связанный с преступной семьей Коломбо, в период данного расследования считался связанным с кланом Дженовезе»
«Я в Москве усвоил, что бизнесмену необходима бандитская “крыша”, которая его прикрывает, — объяснил мне этот эпизод Борис Котлярский. — Вот и Энцо я сказал, что, мол, извини, не могу с тобой работать, так как связан с другими людьми. А я знал одного итальянца-мафиозника, когда занимался мебелью. Моим партнером был Фрэнк Леттиери из “Челлини фэрничюр”, двоюродный брат Джино Отоманелли из семьи Дженовезе. Когда Джино узнал, что я работаю с Россией, он мне предлагал возить туда пекарни, пиломатералы, разборные домики, все легально, но я на это не пошел».
В аффидавите ФБР также написано, будто на первой встрече Котлярский заявил Энцо, что подобные операции нарушают закон, а потому на следующей встрече они должны обыскать друг друга и убедиться, что ни один из них не подослан. Джой Вастола, адвокат Котлярского, потребовала предоставить ей распечатку записи этой фразы, и ей ответили, что, к сожалению, именно в этот момент запись была на время прервана, так как встреча состоялась на улице. «Хорошо, — сказал мне Котлярский, — допустим, было именно так. Но тогда почему на следующую встречу, где мы должны были обыскать друг друга, Энцо снова пришел с магнитофоном? И если я действительно хотел обыскать Энцо, с какой стати я бы предупреждал его об этом?»
Эта встреча состоялась вечером 13 декабря 1994 года в кафе «Милле Лючи» на Ист 18-й авеню и 77-й стрит в Бруклине. Как описал ее в аффидавите специальный агент ФБР Джон Ригги, Котлярский сказал, что на днях вернулся из России, где заниматься бизнесом трудно, но у него там есть нужные люди. Энцо, именуемый в аффидавите CI, сообщил Котлярскому, что его друзья хотели бы «двинуть» деньги, на что Котлярский якобы ответил, что у него проблемы с наличными, «из-за чего не хватает наличных денег, чтобы провести чек в соответствие с ранее обсужденной темой». Смысл этой мудреной фразы не ясен никому.
Далее Котлярский рассказал Энцо, что множество российских бизнесменов надувают своих партнеров и убегают с деньгами в США, и можно создать «совместное предприятие», которое совершенно легально занялось бы возвращением этих денег законным владельцам. В ФБР это поняли по-своему и решили, что речь идет чуть ли не о бандитах , которые по заданию Котлярского будут прилетать в США из России и «решать ситуацию» за 5-10 тысяч долларов. «Борис Котлярский привел пример должника, который бежал из России в Нью-Джерси, — говорится в аффидавите. — По словам Бориса Котлярского, люди из России прибыли в Соединенные Штаты и заставили должника подписать бумаги, объяснив ему, что он должен пойти на это, или же “у его семьи возникнут проблемы”. Борис Котлярский также заявил, что если должники обращаются в полицию, к их долгу прибавляется 100 000 долларов».
Тогда же, продолжает агент ФБР Ригги, «CI дал понять Борису Котлярскому, что друзья CI ищут наркотики. CI дал понять это, взяв в руки пакетик сахара и сказав: “A сейчас мы ищем... понимаешь?” Борис Котлярский сказал, что он понимает и что нужно быть осторожными, так как “многие начинают колоться”». Из беседы Энцо понял, что «Борис Котлярский связан с организованным преступным кланом в Москве, и что Борис Котлярский понял, что CI связан с итальянским организованным преступным кланом».
«Нескладно как-то у них получается, — заметил мне Борис Котлярский, покачивая ногой со сторожевым браслетом. — Представь себе, что ты Энцо и пришел ко мне с микрофоном. Тебе поручено вывести меня на разговор о наркотиках, а ты вместо этого молча показываешь на пакетик сахара, чтобы я допер, что речь идет о героине. А на пленке записаны твои слова: “Сейчас мы ищем... понимаешь?” Что ищем? Гнать таких тайных осведомителей в три шеи!»
Третий раз Котлярский и Энцо встретились вечером 6 января 1995 года в том же итальянском кафе «Милле Лючи», что значит «Тысяча лучей». Энцо снова был «в проводах», то есть при микрофоне, и сообщил Борису, что рассказал о нем членам своего клана, которые очень заинтересовались возможностью вести дела с кланом Котлярского. «CI сказал Борису Котлярскому, что у “клана” CI есть доступ в три банка, которые можно использовать для “движения денег”, — написано в аффидавите Ригги. — Борис Котлярский ответил, что будет иметь это в виду, но сейчас у него никаких наличных денег нет».
Энцо и Борис встречались пять раз. «Он все просил меня познакомить его с кем-нибудь, — продолжал Борис. — И я решил познакомить его с моей московской “крышей” Романом Равиловым, чтобы он понял, что я не один. Но к этому времени Энцо ввел в игру еще двух “мафиози” — Дэвида Себастиани и Джека Гарсиа, которые оказались не какими-то тайными осведомителями СI, а UC (Undercovers) — тайными агентами ФБР». На это в аффидавите Ригги отмечено, что в перехваченном ФБР телефонном разговоре 26 апреля 1995 года «Борис Котлярский сказал CI, что он только что говорил с Романом и Роман даст Борису Котлярскому знать, когда Роман будет в Вене».
По словам Котлярского, Энцо предлагал, чтобы «его люди» встретились с Равиловым в Риме, но Борис сказал, что его русские знакомые туда не ездят, а часто бывают в Вене. «Энцо туда не поехал, — пояснил мне Котлярский. — Туда поехал Дэвид. И там произошло самое страшное, из-за чего я перестал уважать ФБР. Когда после ареста мне зачитали эпизод обвинения про встречу в Вене, я чуть в обморок не упал. Там говорилось, что на этой встрече, которая состоялась по моей инициативе, были обсуждены возможности поставок в Америку контейнеров с героином и опиумом, оружия, а также сигарет и автомобилей. Представляешь: возить контрабандой из России в Америку сигареты и машины!»
В аффидавите агента ФБР Джона Ригги это звучит так: «4 мая 1995 года примерно в 10.15 утра UC встретился с Романом Равиловым в Вене. UC был в сопровождении сотрудника австрийской национальной полиции, также выступавшего инкогнито. UC и австрийский полицейский выдавали себя за друзей CI. Роман Равилов пришел в сопровождении переводчика....
Роман Равилов сказал, что может присылать в Соединенные Штаты “контейнеры контрабанды”. В контейнеры могут входит, героин опиум, оружие, сигареты, машины и (или) спиртные напитки. Роман Равилов отметил, что у него не будет проблем с отправкой контейнеров морем или с контрабандой наркотиков в Соединенные Штаты, так как его группа контролирует российскую таможню в порту Санкт-Петербурга. Роман Равилов заявил, что предпочел бы отправлять контейнеры по 3-4 млн долларов и спать по ночам, чем отправить один (контейнер — А.Г.) за 10 млн долларов...
UC сказал, что в Соединенных Штатах у него в распоряжении очень хорошие банковские счета, через которые можно “очищать” деньги. Роман Равилов выразил заинтересованность в использовании этих счетов для “очистки” денег. Роман Равилов отметил, что для очистки денег в настоящее время он пользуется счетами Бориса Котлярского и других».
Как сказал мне Борис, эта встреча не была записана на пленку, а отчет о ней составлен по словам UС. В свое время Джой Вастола, адвокату Котлярского, объяснили, что по законам Австрии тайно записывать разговоры запрещается, но позже дочь Котлярского связалась с австрийскими властями и выяснила, что это не так. То же самое подтвердили адвокату Котлярского в ответ на ее следующий запрос:
«23 августа 2000 года
В Консульство Австрии,
31 Ист 69-я стрит, Нью-Йорк, Н.Й. 10021
Правовой отдел
Уважаемые господа!
Я — адвокат с правом практики в штате Нью-Йорк. В настоящее время я занимаюсь проблемой, связанной с австрийским законом. Будучи не в состоянии получить конкретный ответ, я надеюсь, что вы сможете дать мне его либо направить в соответствующую инстанцию.
Я пытаюсь установить, может ли по законам Австрии кто-либо — австрийский гражданин, сотрудник австрийских правоохранительных органов или прибывший в Австрию иностранец — записывать на пленку свою беседу с другим лицом без ведома или разрешения этого лица.
Особенно меня интересует, разрешается ли официальным сотрудникам правоохранительных органов в Вене по ходу уголовного расследования записывать на пленку их беседы с подозреваемым в уголовном преступлении без его ведома или разрешения. Меня также особенно интересует, разрешается ли официальным сотрудникам правоохранительных органов Соединенных Штатов в Вене, Австрия, записывать на пленку их беседы с подозреваемым в уголовном преступлении без его ведома или разрешения.
Буду чрезвычайно признательна за любую помощь в поисках ответов на вышеуказанные вопросы о законе.
Искренне ваша, Джой Вастола.»
Джой Вастола сообщили, что такие записи производить можно, но фамилию австрийского оперативника, принимавшего участие в разговоре Романа Равилова и UC, не дали. Вернувшись из Вены, UC, он же Дэвид, 8 июня 1995 года позвонил Котлярскому, жена которого сказала, что Борис в России и вернется примерно 25 июня. Дэвид позвонил ему 27 июня, представился человеком, который встречался в Вене с Романом, и договорился о встрече. В аффидавите отмечено, что Котлярский сказал Дэвиду, будто Романа Равилова со всеми членами его «семьи» арестовали в Казани, но у милиции нет достаточных доказательств.
Борис Котлярский первый раз увидел Дэвида 28 июня 1995 года у ресторана «Ча-Ча» на Малберри-стрит в Манхэттене. Вместе с Дэвидом пришел Джек — еще один тайный агент ФБР, выдававший себя за его телохранителя и водителя, а с Котлярским пришел его киевский товарищ по имени Сергей. Встреча, естественно, фиксировалась и контролировалась группой наружного наблюдения.
«Я им сказал, что не разговаривал с Романом о венской встрече, так как его арестовали по подозрению в убийстве милицейского чина, — рассказал мне Котлярский. — Тогда они сказали, что интересуются “беленьким” (“whitе stuff”), а я им ответил, что этим не занимаюсь. Я им сказал, что веду только легальный бизнес, и денег, которые я этим зарабатываю, мне вполне достаточно. Это все есть на пленке».
В аффидавите ФБР отмечено, что на этой встрече Дэвид рассказал Котлярскому о своей беседе с Равиловым и при слове «товар» показал на пакетики сахара на столе. «Борис Котлярский сказал, что если UC говорил с Романом Равиловым о контейнерах, — продолжает аффидавит, — то UC “знает все”. В оставшуюся часть встречи UC заменил слово “товар” словом “беленький”. По мнению UC, эти слова означали наркотики... Борис Котлярский сказал UC, что в будущих разговорах по телефону они будут называть килограмм героина “одной бутылкой минеральной воды”».
Борис Котлярский категорически отрицает, что сказал это. По его словам, все было наоборот: ему предложили в будущем для конспирации называть килограмм героина «бутылкой пива», а он, реагируя на эту чушь, в шутку заметил, что тогда уж лучше говорить о «бутылке минеральной воды», так оно будет поневиннее...
За два с половиной года, в течение которых агенты ФБР Дэвид и Джек встречались с ним, выдавая себя за итальянскую наркомафию, он постоянно твердил, что он не интересуется нелегальным бизнесом.
«На первой встрече я немножко растерялся, — признает Котлярский, — и подумал, что если я попал в лапы к таким крупным наркодельцам, выбраться будет трудно. Послать их куда подальше и уйти, а их по случайному совпадению завтра арестуют, — конец мне и моей семье. И я решил обещать, но ничего не делать, а они увидят, что я ничего не делаю, и оставят меня в покое». На встрече с «мафиозниками из ФБР» Котлярский сказал им, что платит налоги и никогда не был арестован. В ответ на это Джек заметил, что если Борис такой честный, у них есть причина для беспокойства, — это тоже есть на пленке.
В аффидавите агента ФБР Джона Ригги подтверждается, что на встрече у ресторана «Ча-Ча» в Манхэттене Котлярский «сказал, что не желает ни заниматься “товаром”, ни вникать в детали о нем, но познакомит UC с людьми, которые могут его достать». Далее там же говорится, что в телефонном разговоре с Дэвидом 13 июля 1995 года Котлярский сказал, что «не знает, может ли он помочь UC в деле, которое они обсуждали на встрече, и отметил, что его это не интересует».
— Слушай, — спросил я Котлярского во время очередной беседы у него дома в Бруклине, — зачем тебе вообще было впутываться в эту историю, если ты такой честный и хороший? Ну, подвел к тебе Рома Сосинский итальянца, ты его отшил — и все. Зачем знакомить его с Равиловым, устраивать встречу в Вене, встречаться с Джеком и Дейвом? “Нет” — одно слово, а “да” — тысяча слов.
Котлярский повторил, что с самого начала речь шла о вполне легальном бизнесе, куда Энцо вложит деньги. «Допустим, вложит, — пояснил Борис, — а через полгода или год Равилов со своими друзьями выгонят нас из бизнеса, что, кстати, и произошло в Киеве и Питере. Энцо никого, кроме меня, не знает, он придет ко мне. Он давал деньги мне, и я должен буду их ему вернуть. Поэтому, когда Энцо попросил устроить встречу, я подумал, что это неплохая идея. Я устроил ему встречу с Равиловым, они познакомились и договорились. Если бы после этого Равилов нас кинул, я был бы в стороне — Энцо знал этого человека и лично с ним договаривался, пусть с ним и разбирается.»
Часть Третья. Два бипера из одной конторы.
По словам Бориса Котлярского, он обещал «крутым итальянцам», которые оказались тайными агентами ФБР, спросить, кто из его знакомых интересуется нелегальным бизнесом, но ничего реально не предпринимал и даже не думал предпринимать. «Я им сказал, что в Москве у меня есть знакомый Феликс Комаров, — вспоминает Котлярский, — сказал, что спрошу у него, хочет ли он с вами встретиться. А Комарова я знать не знал, а слышал о нем, так как в Москве он открыл автосалон “Роллс-Ройс” стенка в стенку с моим автосервисом. Мы с ним раз виделись, он интересовался, как вести этот бизнес». Позже, сочиняя очередную историю, чтобы Дэвид и Джек от него отвязались, Котлярский сказал им, что Феликс Комаров даже не хочет слушать, а к тому же ему не дали визу в Америку. «Они легко могли проверить, что визы Комарова никто не лишал и он спокойно живет в Манхэттене, — сказал мне Котлярский. — И наверняка проверили, но все равно продолжали операцию, потому что деваться им уже было некуда».
Любопытно, что этот разговор с агентами ФБР у Котлярского состоялся в июле 1995 года, через месяц с небольшим после ареста Вячеслава Иванькова по кличке Слава Япончик. В деле Иванькова имеется аффидавит агента ФБР Лестера Макналти, где сказано, что “секретные источники» № 1, 2, 3 и 4 сообщили, будто Феликс Комаров а) «отмывает для Иванькова деньги»; б) «преступные связи Комарова и Иванькова слабеют, но в Москве Комарова по-прежнему считают сообщником Иванькова»; в) «в Москве Комарову принадлежит автомобильный салон “Роллс-Ройс”, прибыли которого по 25 процентов достаются Иванькову, Сергею Михайлову и Виктору Аверину».
Первая встреча Бориса Котлярского с Дэвидом состоялась 28 июня 1995 года у ресторана «Ча-Ча» на Малберри-стрит в Манхэттене, а всего они встречались 23 раза.
Аффидавит, в котором специальный агент ФБР Джон Ригги просил судью разрешить прослушивание домашнего телефона Бориса Котлярского, датирован 25 июля 1995 года. Судья разрешил, а между тем казанские милиционеры выпустили Романа Равилова, и он прилетел в Нью-Йорк. 27 июля 1995 года Равилов встретился с Дэвидом в бруклинском травел-офисе Котлярского, который при этом снова не присутствовал, хотя встретил там итого, и другого.
«И тут начались катаклизмы, — сказал мне Борис. — Дэвид пришел на встречу не с диктофоном, а с микрофоном, передающим звук в оперативный автобус. Эту пленку записывали в автобусе, там было несколько человек, пленку уже нельзя было уничтожить, как уничтожили другие пленки». Я видел и слышал эту пленку — белую магнитофонную кассету с бумажной наклейкой: «7-27-95, TAPE # 1B-56, US v Boris Kotlarsky».
«Потом они мне снова звонили, — рассказывает Борис Котлярский, — и я им снова сказал, что меня этот бизнес не интересует. Этот разговор записан, есть пленка. Я сказал, что не хочу участвовать и мне это сто лет не надо. А они говорят: хорошо-хорошо, встретимся и поговорим. Я думал, они отстанут, но 3 августа они позвонили и назначили встречу в ресторане “Палм Ту” на Второй авеню и 45-й стрит в Манхэттене». Это была их третья встреча.
Как рассказывает Борис Котлярский, поняв, что Дэвид и Джек от него не отвяжутся, а люди они, судя по всему, недобрые, он поступил так, как поступил бы всякий нормальный американец. 3 августа 1995 года, когда Дэвид назначил ему «стрелку» в ресторане «Палм Ту», он позвонил в ФБР по номеру, который когда-то дал ему агент Майкл Маккол. Маккола на месте не оказалось, и Котлярского соединили с другим сотрудником «русского отдела» агентом Конрадом Мотикой, — кстати, тоже участником ареста Павла Бородина в аэропорту Кеннеди три месяца назад. «Я работаю вместе с Майклом, — якобы сказал Мотика Котлярскому. — Чем могу быть полезен?» Борис назвался и сообщил, что некие Дэвид Себастиани и Джек Гарсиа наседают на него, впутывая в наркобизнес. Котлярский сообщил, что сегодня должен встретиться с ними, назвал время и место встречи. «Я спросил, что мне делать, — сказал мне Котлярский, — а он ответил, чтобы я не волновался и шел на встречу». В конце разговора по телефону агент Мотика на всякий случай продиктовал Котлярскому номер своего бипера: (917) 429 9501.
Я попросил оценить эту историю одного судебного переводчика, через руки, уши и язык которого прошли тысячи пленок с официальными и тайными записями телефонных разговоров. Переводчик сказал, что крайне маловероятно, чтобы агенты ФБР так прямо посылали человека на встречу, которая может неизвестно чем кончиться.
Тот же вопрос я задал бывшему детективу нью-йоркской полиции, много лет боровшемуся с «русской мафией». Детектив был еще категоричнее и заявил, что это довольно типичная уловка преступников: застраховаться, предупредив органы о намеченной встрече, чтобы потом использовать это в свою защиту. Я заметил, что это относится к преступникам, а Борис Котлярский, на мой взгляд, вообще не преступник, и детектив ответил, что тогда мой вопрос задан не по адресу.
Котлярский, тем не менее, утверждает, что все обстояло именно таким образом. По его словам, на встрече в ресторане «Палм Ту» были агенты ФБР, которых послали туда по его звонку, но когда они увидели, что за столом с Борисом сидят не наркодельцы, а их коллеги-агенты, было решено не вмешиваться. «К нашему столу подошел какой-то человек, — вспоминает Котлярский. — Дэвид встал, поговорил с ним минуты три, вернулся и сказал, что это его приятель, который пришел в ресторан с девушкой. Эта встреча записывалась, и потом я узнал, что этот человек был агент ФБР». После этого от Конрада Мотики не было ни слуху, ни духу, и Борис ему тоже не звонил.
Когда агенты ФБР Джон Ригги и Майкл Бреслин допрашивали Бориса Котлярского сразу после ареста, он упомянул об этом эпизоде, что в протоколе допроса от 12 сентября 1998 года звучит так:
«...Котлярский также заявил, что однажды позвонил агенту ФБР в Нью-Йорке, чтобы сообщить о “Джеке” и “Дейве”. Агента звали Майк Маккол. Котлярский заявил, что так и не поговорил с Макколом о данной ситуации и один раз пытался связаться с ним в нью-йоркском офисе ФБР, но его там не было. Котлярский заявил, что как доказательство в его личной записной книжке есть номер телефона агента Маккола. Котлярский заявил, что когда он попытался связаться с агентом Макколом, вместо него он говорил с другим агентом. Котлярский мог вспомнить только имя этого агента, которого, как ему кажется, зовут “Андрей”, а фамилия звучит не то “Масенко”, не то “Масико”.
Эти телефонные звонки были сделаны перед второй встречей Котлярского с “Джеком” и “Дейвом” в ресторане «Палм Ту» в Манхэттене. Котлярский заявил, что когда он говорил с агентом “Андреем” о предстоящей встрече с “Джеком” и “Дейвом”, которых Котлярский охарактеризовал агенту как “наркоторговцев” агент сказал Котлярскому, чтобы он шел на встречу с ними».
Осенью прошлого года Джой Вастола, адвокат Котлярского, запросила манхэттенскую федеральную прокуратуру по поводу этого эпизода и 28 сентября получила следующий ответ:
« Дорогая г-жа Вастола!
Отвечаю на вашу просьбу предоставить «какое-либо подтверждение... связи между Котлярским и кем-либо из агентов ФБР, помимо агентов, задействованных в операции.
Я выяснил, что до начала расследования Котлярский примерно дважды встречался со специальным агентом ФБР, занимавшимся контрразведкой. Эти встречи не имели никакого отношения к настоящему делу и, согласно Предписанию № 16 или Брэди, не подлежат оглашению и не будут представлены. В любом случае ваш клиент может рассказать вам об этих встречах, если сочтет нужным.
Я также выяснил, что когда Котлярский стал объектом настоящего расследования, т.е. когда он встретился и побеседовал об отмывании денег с секретным осведомителем (CI), — специальный агент ФБР связался с Котлярским, чтобы выяснить, собирает ли Котлярский информацию о преступной деятельности для передачи ее в ФБР или действует самостоятельно, сам участвуя в этой деятельности. В беседе Котлярского со специальным агентом Котлярский ничего не сказал о своих предыдущих встречах с CI, а заявил, что он (Котлярский) должен встретиться с некими лицами, которыми и может заинтересоваться ФБР, и что он (Котлярский) свяжется со специальным агентом, если эти лица окажутся участниками преступлений. Однако впоследствии Котлярский никогда не связывался ни с этим, ни с другими специальными агентами ФБР.
Помимо встреч и телефонных звонков в связи с тайным расследованием (и помимо допроса после ареста) у ФБР не было контактов с Котлярским.
Искренне ваш,
Джонатан Этра, помощник федерального прокурора.»
Адвокат Джой Вастола запросила в федеральной прокуратуре и ФБР имя агента или агентов, беседовавших с ее клиентом и подробности этих бесед, но конкретного ответа не получила.
«Меня могут спросить, почему я им не перезвонил, — сказал мне Борис Котлярский. — Я сделал то, что должен был сделать. Я считал этих людей крупными наркоторговцами и не хотел стать главным свидетелем обвинения по их делу. В таком случае вся моя жизнь полетела бы кувырком: федеральная программа охраны, смена адреса, другая фамилия, а у меня дом, семья, бизнес... Я ведь не сразу понял, что это агенты ФБР».
Понять это, по словам Бориса Котлярского, ему помогла случайность — вертушка «Ролодекс» с карточками для телефонных номеров, которую ему подарил сын на Новый 1998 год. Переписывая туда телефоны из старой книжки, Котлярский внес номер бипера агента ФБР Конрада Мотики — (917) 429 9501. Чуть позже он наткнулся на номер бипера, который ему дал наркоделец Дэвид, и обомлел: (917) 429 9512. «Не берегут они своих людей, — мрачно заметил мне Котлярский. — А если бы я был настоящим членом преступной группы?»
Я спросил, почему после такого открытия он не кинулся в ФБР, а почти год ждал, пока его арестуют. Борис ответил, что последняя встреча с Дэвидом и Джеком у него была 26 августа 1997 года — за четыре месяцев до этого открытия. К тому времени он сменил телефоны дома и на работе, а так как никакой вины за собой не чувствовал, то решил, что если агенты ФБР копали под него, ничего не нашли и отстали, ему нечего волноваться и поднимать шум.
Часть четвертая. Большая стирка.
Борис Котлярский позвонил в ФБР перед второй встречей со своими новыми знакомыми Дэвидом и Джеком. О том, что они агенты ФБР, он тогда не подозревал, а считал их мафиозниками, с которыми лучше не связываться. От встречи к встрече Борис плел им всякие небылицы про себя и своих знакомых, но они не отставали. Помимо сказки про Феликса Комарова Котлярский рассказал им наспех придуманную историю, что одного его знакомого убили, а его самого вызывали в ФБР по поводу перевода денег из Колумбии через «Вестерн Юнион». Нормальный бы преступник шарахнулся от него, как черт от ладана, а эти все медлили. После встречи в «Палм Ту» они виделись еще пять раз, а потом Дэвид и Джек пропали почти на полгода.
«Я думал, их арестовали, — вспоминает Борис, — и вдруг они объявляются. Звонят 4 сентября и назначают встречу на 5-е. В “Пен энд Пенсил”, это кафе для писателей и художников в Манхэттене, где-то на 46-47-й стрит между Второй и Третьей авеню. Я уже и думать о них перестал, а они за старое — давай инвестируем какое-нибудь дело, нам нужно вложить деньги.» По словам Котлярского, он решил взять у них деньги в долг, а потом вернуть, показав, что он ни на что дельное не годен. «Если все законно, — слышен его голос в записи этой встречи, — я занимаю у вас деньги и возвращаю вам, все законно, а если все законно, то все нормально, все хорошо».
Агент ответил, что, действительно, нарушений закона нет, все хорошо. Разговор сводился к тому, что одолжат Котлярскому наличными, а вернет он чеками, причем каждый на сумму меньше 10 тысяч долларов.
6 сентября Дэвид позвонил Борису и напомнил про вчерашний разговор в «Ручке и Карандаше», повторив, что все законно, честно и благородно. 9 сентября Дэвид и Джек приехали на склад автозапчастей Котлярского в бруклинском районе Боро-Парк на 38-й стрит между 10-й и 9-й авеню. Они заверили Бориса, что деньги будут «чистые», от дохода их строительной фирмы в Черри-Хилл, но этот разговор, по словам Котлярского, почему-то не был записан. Через три дня они снова встретились в кафе «Пен энд Пенсил», и Дэвид с Джеком передали Котлярскому бумажный пакет в котором лежало 23 тысячи долларов мелкими купюрами. Борис говорит, что снова хотел придумать какую-нибудь отговорку и отказаться, а потом решил дать им расписку и оформить контракт, но «итальянцы» посчитали это излишним.
«Эти деньги пролежали у меня неделю, — сказал мне Борис Котлярский. — Сначала я хотел вернуть их полностью, но потом, честно скажу, немножко испугался, так как уже два года водил этих ребят за нос. Один умер, другого убили...» Утром 18 сентября он приехал к себе на склад с деньгами Дэвида и Джека и там же, в Боро-Парке, положил 9 тысяч долларов на свой счет в местное отделение банка «Чейз Манхэттен», как доход. Одновременно Котлярский выписал сертифицированный чек на ту же сумму. Затем Борис вернулся домой на Ист 22-ю стрит и положил оставшиеся 9 тысяч на свой счет в отделение «Ситибанка» по соседству, на Кингс-хайвей, снова выписав сертифицированный чек. Оба чека были выданы принадлежащей Котлярскому корпорацией «Golden Trading and Travel» и предназначались для компании «AMES Automotive Warehouse».
Встреча с «итальянцами» состоялась в 3 часа дня в итальянском ресторане «Майкл» на Ностранд-авеню и Бедфорд-авеню в Бруклине. До встречи оставалось время, и Котлярский решил заехать в свой травел-офис на Ист 16-й стрит. Буквально в дверях его там застал Игорь Крейнис, которого с Котлярским познакомил киевский друг-приятель Сережа. «Спешу, — сказал Борис Крейнису, — бегу, у меня встреча с парой итальянцев. Если хочешь, поехали со мной, покушаем, выпьем хорошего вина». В ресторане Котлярский вручил Джеку и Дэвиду чеки на 18 тысяч долларов и вернул 5 тысяч долларов их же купюрами. «Дэвид не хотел брать наличные, — вспоминает Борис, — кричал: “Забери деньги, принеси чеки, как я объясню моим людям, они будут недовольны...” Если бы в обвинении не написали, что я отдал им эти 5 тысяч, я бы и не вспомнил — помнишь, когда что-то нарушаешь, а тут все было законно. Но в обвинении написали, что на эту встречу я специально привел Игоря Крейниса. Поэтому в моем обвинении появился преступный сговор с целью отмывания денег».
В расследовании дела № 98 Сr. 1368 это была ключевая встреча. Она почему-то тоже оказалась не записанной на пленку. В деле это объясняется «соображениями безопасности из-за нового участника». То есть из-за Крейниса. За день до этого Котлярский разговаривал с Дэвидом по телефону, и о Крейнисе там не было не слова. «Откуда они могли знать, что кто-то придет? — негодует Борис Котлярский. — А потом, когда я до этого пришел на встречу с киевским Сережей, про которого они тоже не знали заранее, это не помешало им записать наши разговоры на этой встрече. Когда мы встречались с Виктором из Венесуэлы, им тоже не помешали «соображения безопасности».
В деле зафиксированы 9 встреч тайных агентов ФБР Дэвида и Джека с Котлярским, когда он приводил с собой новых людей – всего 12 человек. Записаны были все эти встречи, кроме самой главной — в ресторане «Майкл» 18 сентября 1996 года. «На основании этой встречи и со слов тайного агента ФБР меня обвиняют в сговоре, а доказательств этого сговора нет, — сказал мне Котлярский в прошлом году, еще не признавая себя виновным. — Хорошо, пусть тогда запись не получилась, но после этого все мы — я, Крейнис и они — встречались еще три раза».
В аффидавите, который Игорь Крейнис направил в манхэттенский федеральный суд из федеральной тюрьмы Алленвуд в декабре прошлого года, говорится следуюшее:
«...18 сентября 1996 года я в первый раз встретил тайных агентов за обедом с Борисом Котлярским. Эта встреча не была запланирована. В тот день я неожиданно заехал к Борису Котлярскому в обеденное время, когда он собирался на встречу с тайными агентами. Он пригласил меня пообедать. Борис Котлярский не вез меня на эту встречу, чтобы познакомить с агентами для помощи им в отмывании денег. Во время обеда агенты и я обменялись телефонами. В отсутствие Бориса Котлярского и без его ведома агенты и я вкратце поговорили о делах. Они спросили, не хочу ли я отмывать для них деньги. Я не хотел говорить при Борисе Котлярском и вводить его в курс моих дел. Я сказал им, что свяжусь с ними, если меня это заинтересует. В итоге я связался с агентами и согласился на встречу... По ходу этого сговора я с другими подсудимыми, кроме Бориса Котлярского, отмыл больше 2 млн долларов, предоставленных тайными агентами, и получил за эту услугу комиссионные. Борис Котлярский об этом сговоре не знал и в нем не участвовал. Он не получал доли от комиссионных, заработанных на отмывании денег»
Как утверждает Котлярский, он догадывался, что Игорь Крейнис связался с Дэвидом и Джеком за его спиной, и был даже рад этому, надеясь, что от него отстанут. «Не знаю, когда и как они с ним договорились, — сказал он мне, — это могло произойти, когда я выходил в туалет. Они начали работать, но меня там уже не было. Кроме этой встречи мы встречались еще три раза. 5 января 1997 года я пригласил их в «Распутин». Были я с женой, Крейнис, Дэвид и Джек. В феврале Игорь пригласил нас в «Атлантик гриль» — там был он с женой, я и оба “итальянца”. Третья встреча была 26 августа 1997 года снова в «Майкле». Мне позвонили домой и пригласили, я там провел минут тридцать. До моего прихода — это все записано — Игорь их предупредил: “Борис ничего не знает о том, что мы делаем”. В общем, из четырех встреч записана только одна — последняя, и как раз там о сговоре нет ни слова, а даже наоборот. Oни спросили у Крейниса, что я ему про них сказал. “Что вы хорошие ребята”, — ответил Крейнис».
Но вернемся назад, чтобы не нарушать хронологию. После «чековой» встречи 18 сентября 1996 года Борис Котлярский встретился с Дэвидом и Джеком 17 декабря в «Майкле», куда он зашел просто так, без предварительной договоренности. Потом они встречались еще четыре раза, а на пятый, 11 марта 1997 года, «итальянцы» сообщили Котлярскому, что их знакомый мексиканец строит дом на 30 комнат и ищет мебель под старину. Борис предложил им поехать к Фрэнку Леттиери на фабрику и посмотреть образцы. «Сначала заглянули к моему племяннику, который делает зеркала, а потом к Фрэнку, — рассказал мне Котлярский. — Потом поехали в обедать в “Майкл”, а там встретили моего партнера Толю Потика. Я сказал им, что в моем бизнесе деньги оборачиваются года за полтора, а у Толи, возможно, быстрее. Толя сделал им предложение, они договорились на встречу, но это тоже было без меня. Эта встреча записана: они его спросили, что я ему сказал о них. Толя ответил, что я советовал предложить им бизнес с сырой нефтью, что он и делает. Насколько известно, они предложили Потику отмывать деньги, и он сначала ничего не ответил, а потом позвонил им и сказал, что отказывается. Потом Дэвид орал на меня: как, мол, так, твой Толя не захотел делать бизнес с нами!»
20 апреля 1997 года Котлярский повез своего 14-летнего сына Фрэнка на каникулы во Флориду. Узнав об этом, Дэвид и Джек прилетели туда, и встречались с Борисом три дня подряд. «Итальянцы» из ФБР остановились в гостинице в центре Майами, а Борис с Фрэнком жили в Форт-Лодердейле, где у Котлярских кондоминиум. 21 апреля Дэвид и Джек позвонили Борису и пригласили в Майами на ужин, куда он приехал с сыном. Эта встреча полностью записана на пленку. 22 апреля была вторая встреча, на которую, с одной стороны, пришли Дэвид и Джек, а с другой — целый интернационал: Борис Котлярский с сыном, приятель сына с родителями-кубинцами и двое знакомых Котлярского из Красноярска. Эту встречу ФБР почему-то не записало. Третья встреча прошла в том же составе и тоже записана не была. «Они что, прилетели из Нью-Йорка в Майами только для того, чтобы записать, о чем я говорю с сыном? — риторически спросил меня Борис Котлярский. — Или устроили себе отпуск за счет налогоплательщиков?»
14 августа 1997 года Дэвид и Джек встретились с Котлярским. Вместе с Борисом в ресторане был 18-летний сын его делового партнера-иммигранта, который поставлял из Берлина в московский автосервис Котлярского запчасти к европейским машинам. «Борис, ты готов к следуюшей порции, — спросил под запись Джек, имея в виду очередную порцию денег в обмен на чеки. — Пора тебе подняться для удара посильнее». Так же под запись Котлярский ответил, что ему хватает того, что у него есть: «...не знаю, я никогда, я в другом бизнесе, как я вам уже пару раз говорил, того, что я зарабатываю законно, мне больше чем хватает...»
Убедившись, что с Котлярским каши не сваришь, 26 августа 1997 года тайные агенты ФБР Дэвид и Джек провели с Борисом последнюю встречу — уже упомянутый обед в «Майкле». В ноябре 1997 года Котлярский сменил номера телефонов дома и на работе. Как видно из материалов дела, Крейнис продолжал встречаться с Дэвидом и Джеком, которые постоянно интересовались, где Борис, а у каждого нового клиента, которого приводил им Крейнис, спрашивали, знает ли он Бориса. За это время Игорь Крейнис втянул в дело других, и Дэвид с Джеком таскали им мешки с наличными, получая взамен чеки или переводы на счета, которые они сообщали. Вместе с 18 тысячами долларов Котлярского, федеральные власти «отмыли» 2 546 236 долларов, уплатив мойщикам 211 283 доллара комиссионных. Арестовали их 9 декабря 1998 года. Следствие по делу № 98 Cr. 1368 длилось больше четырех лет и, как официально сообщили адвокату Котлярского, обошлось федеральной казне в 400 тыс. долларов.
Часть пятая. Конец — делу венец.
В 7 часов утра 9 декабря 1998 года Борис Котлярский, как обычно, отвез сына в школу. «Вернулся, разделся, — вспоминает он, — и вдруг слышу какой-то грохот. Словно проехал грузовик и из кузова на улицу свалился железный шкаф. Подхожу к окну, раздвигаю жалюзи и вижу три машины и пять агентов ФБР в бронежилетах, с автоматами. Думаю, за кем-то они гонятся, а он, наверное, перепрыгнул через наш забор.
Оказалось, они ко мне. И с собой у них кувалда, чтобы высадить дверь. Представляешь, они бы выломали дверь, а у меня в доме две собаки. Собаки бы на них кинулись, а они бы их застрелили. И обвинили бы меня в том, что натравил собак на федеральных агентов. Один все-таки перепрыгнул через забор, и при этом у него выстрелило оружие. Пуля вошла в раму окна в подвал, где живет дочка. Пройди пуля чуть выше, через стекло, она попала бы точно в кровать, где спала дочка. Потом я кровать передвинул, на всякий случай. А сына я потом водил к психиатру.
Я вышел к ним и открыл ворота. Мне сразу пистолет в лоб и велят не шевелиться. Я им говорю, что это ошибка, а они отвечают, что никакой ошибки нет, меня, мол, обвиняют в отмывании денег. Сначала хотели делать обыск, но дочь спросила, есть ли у них ордер. Есть, говорят, лежит в машине. Она попросила принести, и тогда без всякого обыска меня забрали и увезли».
Жена и дочь Бориса Котлярского позвонили адвокату Джону Поллоку и помчались в Манхэттен — сначала в ФБР, а потом в суд. Когда 15-летний Фрэнк, сын Котлярского, вернулся из школы, у дома к нему подошел агент ФБР и сказал, что его отец арестован и уже в тюрьме. По просьбе агента перепуганный мальчик впустил его в дом — а следом за ним еще человек пять. Когда жена Котлярского позвонила домой, Фрэнк со слезами в голосе сказал, что у них гости. Алла Котлярская передала трубку адвокату, и Поллок потребовал, чтобы агенты немедленно удалились. По словам Бориса, они хотели извлечь из подвального окна пулю, но поняли, что для этого нужно ломать раму.
В наручниках Бориса Котлярского привезли на Федерал-плаза, подняли наверх в офис нью-йоркского отделения ФБР, сняли отпечатки пальцев и завели в комнату. Туда же доставили других арестованных, которых Котлярский знать не знал. В этот день были арестованы с поличным Игорь Крейнис и Александр Очаковский, которые везли Дэвиду и Джеку очередную порцию сертифицированных чеков на 900 тысяч долларов и должны были получить миллион наличными. Арестовали брата Очаковского — Михаила Ненова, который им помогал. Арестовали Александра Шейфера, который занимался ценными бумагами и по указаниям Джека с Дэвидом перегонял для них деньги из Швейцарии или из Италии. В принципе ФБР провело хорошую операцию, раскрыло большую игру, прокрутив два с половиной миллиона долларов, но Борис-то Котлярский в этой игре не участвовал!
А Шейфер, когда его арестовали, оказывается, уже ходил под другим обвинением и ждал суда за незаконные операции с ценными бумагами.
Арестовали троих из Бостона, которые давали чеки Шейферу. Оксана Галчанская работала там в банке и за коробку конфет кое на что закрывала глаза. Роман Любан держал в бостонском банке деньги и выписывал чеки на счета по указке агентов ФБР. То же самое делал Самуил Любомирский.
По словам Котлярского, в деле оказались замешаны очень много врачей. «За что попали врачи? — объяснил он мне. — Например, я делаю маркетинг и выписываю тебе на «Русское слово» чеки. Я тебя давно знаю, а ты мне говоришь: “Борь, мне тут нужно уплатить за аренду, будь другом, выпиши чек не на газету, а прямо на арендатора”. Мне все равно. Примерно то же Очаковский говорил врачам, а те выписывали чеки на корпорации, которые были под контролем ФБР».
При аресте Очаковского, который занимался страховым бизнесом, у него в офисе сделали обыск и изъяли компьютеры, в памяти которых было множество его клиентов, в том числе медицинские офисы, с помощью которых он отмывал деньги. По словам Котлярского, согласившись сотрудничать с обвинением, Александр Очаковский, честь ему и хвала, стал подробно рассказывать обо всех, с кем работал.
В деле № 98 Cr. 1368 упоминается манхэттенский врач-невропатолог Игорь Штаркман, который якобы тремя чеками отмыл агентам ФБР 31 994 доллара. Штаркман это категорически отрицает, а его адвокат Сюзен Келлман поясняет, что ее клиент сам стал жертвой мошенников и «потерял крупную сумму, выдавая им чеки и не получая никаких услуг». Чеки на сумму более 32 тысяч долларов попали к Дэвиду и Джеку со счета «Аудиолоджи сервисиз» — клиники врача-отоларинголога Шмуэля Цимермана на Кингс-хайвей в Бруклине. Сейчас эта клиника закрыта. Объясняя американцам, зачем «русским врачам» понадобились наличные доллары, газета «Нью-Йорк пост» со ссылкой на манхэттенскую федеральную прокуратуру писала, что «этим компаниям нужны наличные для подпольных платежей липовым пациентам, которые заявляют о травмах, полученных в инсценированных или вымышленных происшествиях, а также на взятки врачам и адвокатам».
С доставленным после ареста в ФБР Борисом Котлярским беседовал агент Джон Ригги, руководивший всей операцией. Отвечая на его вопросы, Котлярский подтвердил, что Дэвид и Джек дали ему 18 тысяч долларов на покупку запчастей. Не инвестировали покупку, а дали на нее в долг. Когда Ригги сказал, что Дэвид и Джек наркоторговцы, Борис ответил, что никакие они не наркоторговцы, а агенты ФБР. Ригги поинтересовался, почему он так решил, и Котлярский сказал, что по номерам биперов.
В тот же день Бориса Котлярского доставили в манхэтенский федеральный суд и перед судьей-магистратом Наоми Райс Бухвалд зачитали ему обвинительное заключение по делу № 98 Cr. 1368, где он обвинялся в сговоре с целью отмывания денег. Со слов агента ФБР Джона Ригги выходило, что в Вене шел разговор о поставке в США наркотиков, оружия, машин и сигарет. В обвинении говорилось, что с 12 сентября 1996 года по 23 ноября 1998 года Котлярский, Очаковский, Крейнис и Саенков передали агентам ФБР в обмен на наличные деньги 2 760 000 «отмытых» долларов, из которых на долю Котлярского приходилось всего 18 тысяч. Позже эта сумма была скорректирована и несколько уменьшена, но Котлярский своей вины в отмывании денег не признал, и судья Кинен с этим согласился.
Здесь следует отметить один любопытный юридический нюанс, отмеченный адвокатом Майклом Розеном на вынесении приговора Котлярскому 10 апреля 2001 года. Заведя речь о юридической семантике английского языка, адвокат напомнил судье, что «отмывать» можно только незаконно полученные деньги, а коль скоро в роли их поставщиков выступали федеральные агенты, то и деньги были из федеральной казны, и их трудно признать нажитыми преступным путем. «Технически это не отмывание денег, - заявил Розен, - и мы не признавали вину в отмывании денег... Мы признались в сговоре». Но это я так, к слову.
Котлярского, Очаковского, Крейниса и Саенкова взяли под стражу и отправили в бруклинскую федеральную тюрьму Эм-Ди-Си на 29-й стрит в районе Сансет. «Саше Очаковскому залог назначили без проблем, 400 тысяч, — рассказывает Котлярский. — Игорю Крейнису тоже без проблем — полмиллиона, но у него не было денег. А меня не хотели выпускать под залог. Упирались руками и ногами. Я спросил у адвоката почему, и он мне сказал, что против меня ничего нет, а они просто хотят, чтобы в тюрьме я сломался и признал себя виновным. Или начал сотрудничать».
Под залог Котлярского все же выпустили, но за него судья назначил не полмиллиона, а полтора миллиона долларов. Он провел за решеткой три месяца и вышел под домашний арест с электронным браслетом на ноге. При поступлении в тюрьму Бориса Котлярского раздели, заставили открыть рот, развести пальцы, потрясти ушами, нагнуться и раздвинуть ягодицы. «И никто не узнал, что у меня парик, — признался мне на зависть густоволосый Котлярский. — Да будь я уголовником, я мог в парике пронести что угодно. За все три месяца никто об этом не узнал. А из русских в Эм-Ди-Си кроме нас тогда сидели только рэкетиры из бригады Гуфельда. Пусть не говорят, что тюрьмы забиты “русской мафией”. Китайцев полно, испанцев полно, а наших мало».
Игорь Крейнис признал себя виновным 19 июня 2000 года и 18 октября был приговорен к 97 месяцам тюрьмы и двум годам надзора по освобождении. Александр Очаковский признал себя виновным 26 февраля 2001 года перед судьей Джоном Киненом, а приговор ему должен быть вынесен 24 мая судьей Кевином Томасом Даффи. Борис Котлярский говорит, что Очаковский должен быть на свободе еще два-три года на тех же условиях, что пресловутый CI Энцо, то есть работать на федеральные органы, пока хватит сил. «Но воровка никогда не станет прачкой, — пошутил Котлярский. — Саша Очаковский как вышел из тюрьмы, так снова стал заниматься нехорошими делами. И брат Миша ему помогал. Покупали за гроши на аукционах затопленные водой машины, переделывали документы, восстанавливали, скручивали спидометры и продавали, как новые. Наверное, Саша думал, что ФБР даст ему крышу. А его арестовали, и сейчас он в манхэттенской тюрьме Эм-си-си».
Брат Очаковского Михаил Ненов 6 июля 2000 года признал себя виновным и 18 октября получил полтора года тюрьмы, но сейчас ему могут добавить срок за автомобили-утопленники. Ненов сидит в бруклинской федеральной тюрьме Эм-ди-си. Александр Шейфер признал вину 13 января прошлого года и ждет приговора, дата вынесения которого пока не назначена, так как его должны судить за операции с ценными бумагами. По словам Котлярского, Шейфер сотрудничает с обвинением и занят серьезными вещами.
Самуил Любомирский признал себя виновным 8 августа 2000 года, и 6 декабря его приговорили к 1 году условно, с обязательством провести 6 месяцев под домашним арестом и внести в казну 41 266 долларов 69 центов судебных издержек и неосновательного обогащения. Оксана Галчанская признала вину 9 февраля 2000 года и ждет приговора 7 июня. Владимир Саенков и Роман Любан виновными себя не признавали и должны были выйти на суд присяжных месяц назад, но этого не произошло.
Борис Котлярский тоже держался до последнего, причем на его стороне были очень веские доводы. Признать вину, по его словам, Котлярского вынудили чистым шантажом. «Я не соглашаюсь признать себя виновным, потому что ни в чем не виноват, — сказал он мне по телефону в декабре прошлого года. — Так они стали грозить, что если я не признаю вину, они отдадут под суд мою жену».
Разговор наш состоялся в связи со статьей в «Нью-Йорк пост» от 11 декабря, где говорилось о так называемых медицинских мельницах — офисах, принадлежащих выходцам из бывшего СССР. Репортеры «Пост» Сюзен Эделман и Девлин Баррет вкратце рассказали о деле Котлярского и отметили, что в Москве он занимается туристским бизнесом, а в Бруклине вместе с женой владеет клиникой «Релайэбл медикал» на Ошеан-авеню, и к Алле Котлярской у властей никаких претензий нет.
«Федеральные власти, — писала «Пост», — считают эту клинику медицинской мельницей, созданной для обмана страховых компаний. В записанном на пленку телефонном разговоре из своего дома, утверждает ФБР, Котлярский сказал женщине по имени Оля, что она должна прийти в его клинику, “или не попадать в дорожно-транспортные происшествия”. В ответ Оля обещала посетить клинику на следующей неделе четыре раза, со смехом добавив, что каждый раз будет плохо себя чувствовать».
В газете была напечатана фотография Аллы Котлярской, которую, по словам мужа, обложили по всем правилам охоты на волков. По условиям освобождения под залог Борис Котлярский не мог покидать Нью-Йорк, а круизный бизнес в Москве требовал присутствия владельца. В начале прошлого года Алла полетела туда вместо Бориса, и хотя ее ни в чем не обвиняли, Котлярский был обязан загодя извещать федеральную прокуратуру о расписании ее поездок за границу. «Г-жа Вестола, — написал адвокату Котлярского прокурор Джонатан Этра 21 июня прошлого года, — обращаюсь к Вам по поводу поездки Аллы Котлярской. Не могли бы Вы представить подробный график ее предстоящей поездки, включая, например, как она добирается из Хельсинки до Санкт-Петербурга; где она остановится, а также контактные номера телефонов по ходу всей ее поездки. По нашим данным, г-жа Котлярская вернулась из поездки в Россию вчера. Так ли это? И собирается ли она снова в Россию 26 июня, всего через шесть дней?»
Законопослушная Джой Вестола аккуратно снабжала прокуратуру примерно такими отчетами:
«13 ноября 2000 года
Г-н Этра!
Прошу принять к сведению следующие дорожные планы Аллы Котлярской.
Вылетела из нью-йорского аэропорта Дже-Эф-Кэй 12 ноября 2000 года компанией “Бритиш Эйруэйс” рейс № 114 в Лондон.
Прибывает в Лондон 13 ноября 2000 года и остановится в отеле “Ройял Нэшнл” (тел. № 78374653).
Прибывает в Рим 16 ноября 2000 года и остановится в отеле “Амбасиатен Палас” (тел. № 47493).
Прибывает во Флоренцию 20 ноября 2000 года и остановится в отеле “Кроче ди Мальта” (тел. № 218351).
Прибывает в Венецию 23 ноября 2000 года и остановится в отеле “Конкордия” (тел. № 52068866).
Возвращается в Лондон и 26.11.00 вылетает рейсом “Бритиш Эйруэйс” № 113 в нью-йоркский аэропорт Джей-Эф-Кей.
Искренне ваша,
Джой Вестола»”
С начала прошлого года и до признания Котлярским вины 3 января этого года Алла Котлярская летала в Москву по делам Бориса пять раз. Первый и второй раз ее не тронули, а на третий в аэропорту Кеннеди подвергли личному досмотру, причем багаж обыскали с таким тщанием, что разрезали подкладку чемоданов. В Москве ее тоже ждали — в зале для пассажиров-vipовцев к ней подошли, проверили документы и вторично осмотрели багаж, но самым неприятным было то, что проверили и переписали документы у партнеров Котлярского по российскому бизнесу, которые ее встречали. Так же было и в четвертый, и в пятый раз. «Нас начали сторониться, — сказал мне Борис. — Мы оказались в таких условиях, что в Москве некому было обеспечить доставку продуктов для круизов, и Алле пришлось возить туда наличные деньги, десятки тысяч долларов. Мы по частям снимали их с нашего счета, за две недели предупреждая об этом банк. Пока она добиралась до нашего парохода, я не спал по ночам — в России за 500 долларов убивают, а у нее с собой тысячи. Когда жену задержали в Джей-Эф-Кей при третьей поездке, ее попытались обвинить в незаконном вывозе этих денег. Оказывается, деньги следовало зарегистрировать на вылете в аэропорту, но где и как, никто из пассажиров не знает. В результате ее отпустили безо всякого заполнения декларации».
По словам Котлярского, прокурор Джонатан Этра позвонил адвокату Джой Вестола и сказал, что если ее клиент не признает себя виновным, Алле Котлярской грозит предъявление обвинения. Примерно тогда же появилась статья в «Нью-Йорк пост», и хотя эту газету, конечно, нельзя обвинить в сотрудничестве с федеральной прокуратурой, материал для статьи ее репортерам могли передать в нужный момент.
«Когда я признал себя виновным, — говорит Борис Котлярский, — все обвинения свели к одному-единственному пункту — сговор с целью отмывания денег. Все остальное куда-то отпало, и мой адвокат спросила, а как быть с медицинским офисом. С каким офисом, удивился прокурор Этра, с офисом все в порядке, нормальный офис, у нас к нему никаких претензий. А как же статья в “Пост”, не унималась Джой Вестола, ведь там ссылались на ваши материалы? Ей ничего не ответили. Но стоило мне признать себя виновным, как с Аллы сняли всякий надзор и у нас, и в России».
Из материалов дела № 98 Cr. 1386:
«Дорогая г-жа Вастола!
На нижеуказанных условиях федеральная прокуратура Южного округа Нью-Йорка соглашается с признанием вины Борисом Котлярским в пункте Первом вышеуказанного обвинения... Пункт Первый считает подсудимого виновным в сговоре с целью отмывания денег...
...С учетом признания вины в этом правонарушении подсудимый в дальнейшем не будет преследоваться в уголовном порядке данной прокуратурой... за участие в сговоре с целью отмывания денег...
Подсудимый также не будет преследоваться за участие в попытке вывезти из Соединенных Штатов в Россию более 10 тысяч долларов наличными, не заполнив валютных деклараций...
Далее, жена подсудимого, Алла Котлярская, не будет преследоваться за свое участие в этой попытке избежать заполнения валютных деклараций в период с 25 апреля 2000 года по 27 июня 2000 года...
2 января 2001 года.
Помощник федерального прокурора Южного округа Нью-Йорка
Джонатан Этра»
Выслушав Джонатана Этру в день вынесения приговора, судья Джон Кинен попросил просветить его в специфике данного дела. «Занимаясь отмыванием денег в качестве получателя якобы незаконных денег, обычно за это что-то получаешь?» - спросил судья. «»Обычно да, - ответил прокурор. – Или надеешься получить в будущем».
«Хорошо, - согласился судья Кинен, - предположим, что из-за необходмости декларировать деньги мы отмываем только 10 тысяч долларов, - если кто-то даст отмывщику эти 10 тысяч, отмывщик получает свою долю?... Он не занимается этим из благотворительности, он не благотворительное учреждение, он делает это из желания заработать, верно?»
Поняв, что речь идет о Котлярском, который в этом деле не заработал ни цента, Джонатан Этра согласился с судьей и добавил, что, встречаясь с тайными агентами, Борис Котлярский «видел в них дойных коров» и хотел инвестировать их деньги в бизнес на долгосрочной основе, а агенты настаивали на краткосрочной. «Подсудимый в этом не был заинтересован», - сказал прокурор, тем самым подтвердив, что в случае с Борисом Котлярском речь шла о вложении денег в бизнес, а не об их отмывке на чеки.
Приговорив Котлярского к полутора годам тюрьмы и 5 тысячам долларов штрафа, который нужно уплатить к 1 июня, судья Кинен обязал его явиться для начала отсидки во вторник 29 мая, после длинного уикэнда по случаю Дня Поминования.
Адвокат Розен попросил судью разрешения снять с ноги Котлярского электронный сторожевой браслет за день до явки в тюрьму, так как там к «браслетчикам» относятся строже. Судья ответил, что 29 мая Котлярский обязан «сдаться» маршалам в здании федерального манхэттенского суда не позже 11.00 утра, а браслет можно снять в 10.00, так что технически он поступит в тюрьму без браслета.
В начале я упоминал, что три отсиженных в 1998-99 годах месяца пойдут ему в зачет, еще три месяца будут сняты за хорошее поведение, а вторую половину оставшегося года он может провести на бесконвойном содержании в «halfway house» - помещении гостиничного типа, куда нужно являться на ночь.
Так, к общему согласию, завершилось это гигантское дело. Перед 10 апреля Борис Котлярский позвонил Сюзен Эделман из «Нью-Йорк пост» и пригласил ее на приговор, но она не пришла. Действительно, приговор был для репортеров неинтересным — дали человеку всего 18 месяцев тюрьмы. «Биг дил», - говорят в таких случаях у нас на Брайтоне. А как начинали!..
Фото: С этим браслетом на ноге Котлярский прожил больше двух лет.
Фото: След пули в оконной раме дома Котлярского
Фото: Ордер на арест Котлярского, выданный 9 декабря 1998 года судьей Джеймсом Фрэнсисом агенту ФБР Майклу Бреслину