1.
Нет, всё-таки жизнь очень несправедливо устроена. Говорят, что душа отражается в глазах человека… Допустим, но ведь глаза, к сожалению, расположены на лице. Того же человека. Я не знаю, о чём думал Боженька, когда допустил такой диссонанс… Наверное, больше о душе… или, скорее, об искуплении каких-то там грехов… чьих-то… некоторыми. Иначе он бы помещал глаза в каком-нибудь другом месте, в зависимости от привлекательности. У меня, например, лучше бы они были не на лице; тогда, возможно, кто-то и захотел бы в них заглянуть, чтобы увидеть душу…
-- Аня, поторопись, а то опоздаем: уже без пятнадцати!
Поторопись… Вот возьму и вообще никуда не пойду.
Глаза… Да разве их увидишь за этим носом?.. Две бесформенные недозрелые клубничины прилепились к одной цветоножке. Того и гляди, дозреют… Я слегка припудрила лакированный блеск плодов, отчего они стали похожи на пемзу. "Кошмар!.." -- я быстро стёрла пудру. Вот и дозрели! Если бы не щёки, так свалились бы. Прямо в рот. Но два наливных яблочка заботливо поддерживают легкомысленных подруг.
Глаза… Ну-ка, ну-ка… покажите душу… Да где уж ей уместиться в этих крохотных изюминках, ненавязчиво дополняющих натюрморт…
Папа говорит: "Доченька, внешность -- это не главное, человека любят за содержание, а красоту очень скоро перестают замечать, поверь мне". Верю. Красоту -- да, но не уродство. Даже если Он и забудет, то напомнят.
Мама говорит деликатнее: "Деточка, у тебя замечательная фигурка, шить -- одно удовольствие. Многие, поверь мне, многие дорого бы заплатили, чтобы иметь такую же". Нет, я не думаю, чтобы… так… дорого. Бедная мама… Она переживает даже больше, чем я.
Глаза… Как жаль, что нынче не в моде вуальки... Я бы носила этакую замысловатую шляпку с густой вуалью. Думаю, в поклонниках не было бы недостатка. Можно было бы выбрать, с кем общаться, кому, наконец, излить душу, чтобы не захлебнуться в "половодье чувств", или, как говорит папа, раскрыть содержание. Может, и нашёлся бы такой, перед которым не страшно откинуть спасительный полог…
Глаза… "Ау-у?.." -- кричит моя душа и больно ударяется о стену безразличия…
Помню, как-то привязался один: сзади шёл, поэтому, видимо, на фигуру клюнул… Сначала выдал обычный "джентльменский набор", а затем понёс такую околесицу, что пришлось обернуться. Девушка, говорит, ты сначала глянь на "морду своего лица", а потом задумайся, стоит ли кочевряжиться. М-да… А чего глядеть-то -- всё давно изучено. До тошноты. Иди, говорю, сизокрылый, пока не улыбнулась, а то как бы тебя потом не пришлось выводить из глубокой "задумчивости". И ведь что обидно: всякий сморчок отводит взгляд. Нет бы -- по- думать, что на фоне такой жены сам сойдёшь за красавца. Но в природе всё уравновешено, будь она неладна!
Папа купил компьютер и собирается подключить к Интернету. Для работы, говорит, нужен. Врач. Поставили агрегат на письменный стол, притащили из гаража старое винтовое кресло. Теперь мама вяжет по вечерам чехол для сиденья, загадочно улыбаясь, и украдкой смахивая слезу. Милые вы мои, трогательные и любимые…
-- Аня! Билеты пропадут! Не знаю, как ты, а мы с папой не собираемся беспокоить людей после третьего звонка.
-- Всё, уже иду…
Не пропадут. Я решительно стёрла губную помаду и засмеялась, глядя на идиотский локон, томно прикрывший лоб. Вечно мама меня уговорит соорудить на голове чёрт-те что. А что, когда смеюсь, вроде и ничего… Вполне. Особенно, если рот распахнуть пошире: зубы хоть и крупные, но хороши. "Что за лошадь, что за конь -- горячей, чем огонь!"… Я кокетливо подмигнула отражению и рассмеялась вслух, представив удивление барышника, затем безжалостно распрямила локон и зачесала волосы назад. В конце концов, маэстро Паганини меня всё равно не увидит, а на других… Впрочем, в зале полумрак.
-- Доченька… ты что-то спросила?.. -- донёсся из-за двери неуверенный папин голос.
-- Я говорю, а почему бы нам не сходить на ипподром? -- спросила я весело.
"Вот только -- в качестве кого?…"
-- Ты вроде… никогда не говорила, что интересуешься…м-м… лошадьми… Да и концерт… пора, пора… -- папа откашлялся и робко постучал в дверь.
Какой ненужно яркий свет… можно было на пару минут опоздать… нет, слава богу, начинают гаснуть люстры: щемяще-медленно… как будто угасает взгляд… Знакомый холодок метнулся к горлу, сдавил и отступил куда-то вглубь, слегка подрагивая чутким камертоном…
…нет, подожди… ещё чуть-чуть… озноб… и… взрыв!… Мир рухнул, погребая под обломками упрёки и обиды, безумные желания, никчемные мечты… Всё суета… Остался только голос: мучительный и колдовской…
Отчего так пульсирует, и мечется, и рвётся с треском, чтобы снова возродиться, покорная мольбам-веленьям скрипки, моя душа?.. Почему она дрожит, и леденеет, и рассыпается на тысячи осколков от властного аккорда? Где ты, великий маэстро?.. Твоя душа… она со мной… и ныне, и присно, и во веки веков. В природе всё уравновешено. Ты прости меня, Господи, за то, что усомнилась в справедливости… Глаза… Какие пустяки!.. Что может быть пронзительней и слаще слияния бессмертных душ?.. Благодарю… прости меня… прости…
-- Здравствуйте, Аннушка, -- вырвал меня из прострации чей-то голос.
Я уставилась распухшим от слёз носом на чёрную с проседью бородку мужчины и не сразу узнала соседа из второго подъезда, молча кивнула и посмотрела на толпу, застывшую у гардероба. Вот уж кого не ожидала здесь встретить… "Да чёрт с ним…-- подумала я неопределённо и спрятала в сумочку носовой платок. -- Пускай любуется".
-- Разрешите… ваш номерок…
-- Спасибо, папа уже занял очередь…
-- Да, занятная штука, эта музыка… я вот сидел…
-- Что значит "занятная"?.. -- окрысилась я и постаралась вспомнить его имя, но ничего, кроме прозвища Тюфяк, так и не вспомнила.
Занятная… Это ж надо умудриться такое слово… Тюфяк и есть!.. В памяти всплыли безобразные сцены: жена-скандалистка, грубая смазливая бабёнка, помыкала им на потеху всему дому. Её визгливый голос разносился по двору, заглушая грохот музыки и пошлые вопли эстрадных кумиров, рвущиеся из окон квартиры.
-- Извините, я хотел сказать… впрочем, неважно…
Помню, как развесёлая компания вывалилась из машины и устремилась за этой стервой к подъезду, а он, пряча глаза, возился с крошечной дочуркой в песочнице. "Ма-ма…" -- пролепетал ребёнок и усерднее заработал совочком. Я сидела с учебником неподалёку на лавочке и готова была убить затюканного папашу. Я даже помню, что зубрила в тот момент: асфиксия новорожденного… снижение pH крови… О-хо-хо-о… Закончилась эта история совсем уж безобразно: жена сбежала, бросив ребёнка… Пожалуй, года два уже прошло… Нет, больше… я тогда ещё училась.
-- Я хотел сказать… как замечательно, что мы встретились… Я давно…
-- А где Наташенька? -- память услужливо подсказала имя девочки.
-- Вчера к нам бабушка приехала… на выходные. Так что… решил немного…
"Господи, ну что за несуразный человек… бабушка… и как же он сам …" -- подумала я и собралась выдать нечто заумно-ироничное… но осеклась.
Странно… Почему я раньше не замечала?.. В его глазах было столько понимания, сочувствия и бесконечной доброты, и… нежности…
-- Ваш номерок… успеть бы... папе…
Я вырвала жетончик, который он нервно теребил в руках и, сдерживая слёзы, ринулась в толпу.