Золотой год 1996-й пролетел штормом. Особенный год, год рождения звезды. Маленькая такая звездочка родилась тогда, неприметная, но очень красивая. И вместе со звездочкой родилось живое существо с черно-рыже-белой окраской, с пушистым хвостом и тонкими торчащими туда-сюда усами. От рождения свободолюбивому животному нужна была неограниченность во всем, вседозволенность, как звезде – чтобы никто не мог достать и передвинуть. Оно страдало от непонимания окружающих. А окружающие страдали оттого, что не могли понять.
Эта живая сущность была кошкой, которой имя было Аксила. Она не была героиней, но была отчаянной гордячкой, и однажды убежала из дома. Поначалу она лишь прыгнула за одной гадкой вороной на ветку близлежащей березы, но в полете, осознав, что путь назад заказан, новая замечательная идея родилась в ее светлой голове, она вмиг созрела для побега. Итак, побег совершен.
Лететь не пришлось очень далеко, она скоро приземлилась на лапы, так же неожиданно, как и сорвалась с балкона.
Совершив побег, главное – скрыться поскорее и где-нибудь подальше, чтобы хозяин не нашел. Аксила отползла в сторону кустов и прижалась к земле, вынюхивая в воздухе опасность и врагов, но ничто не предвещало плохого продолжения путешествия. Птички порхали сверху, такие близкие и как никогда доступные, но даже эти столь аппетитные создания не могли сбить Аксилиной настороженности. Хозяин все не выходил. Это настораживало.
А есть хотелось все больше, но любимой миски, наполненной сочным мяском, нигде поблизости не было. Такими были первые тяжелые мысли, за ними пришли другие: «А вдруг существовали рядом другие кошки, как когда-то давно, когда хозяин отвозил ее в другую страну, где ее никто не любил, и вокруг было много кошек, и все ее хотели унизить и обидеть. Такой исход означал бы бои за право владением территорией и, вероятно, за еду». Последнее особенно расстроило Аксилу.
Драться за еду она не привыкла. Уже только само упоминание боев воскрешало неприятные картины кровоподтеков на лобике, в памяти всплывало разорванное ухо одной наглой особы со снежно-белым пушком на спинке.
Человек, прочитав парочку книг на досуге, уже точно для себя решает, что в такой-то и такой-то ситуации он поступил бы так-то и так-то. Ставит себя на место главного героя, никаких проблем обычно после такой перестановки не остается. И чем больше читает, тем больше веса имеет в глазах своего мозга. Но животные не умеют читать, поэтому поставить себя на место героя книги им не суждено. А попав в ситуацию близкую к экстремальной, они не знают тотчас же, как поступить. И только много позже эмпирически узнают, что можно, что нельзя, куда идти, что есть и также что делать, а иногда и кто виноват. Эти вопросы не интересуют их так же сильно, как людей, это проза их жизни, от которой не убежишь, поэтому они и не читают книг.
Образованный интеллигент посоветовал бы Аксиле ознакомиться с произведениями таких авторов, как Эрнест Сетон-Томпсон, Альфред Брэм, чья энциклопедия наших братьев меньших, безусловно, могла бы стать библией домашних зверушек, если бы чтение было не роскошью, а средством накопления мудрости. Конечно же, в библиотеке Аксилы не хватало еще книг Ричарда Адамса и Говарда Филлипса Лавкрафта, не помешали бы несколько увесистых томов с поучительными народными сказками, воплощающими всю собранную народом и его животными мудрость и опыт! Если бы образование домашних животных было обязательным, не так много было бы на улице сейчас голодных и холодных хвостатых и бесхвостых бродяг.
Возможно, вместо того, чтобы прозябать под ледяным дождем, какой-нибудь Тузик побежал бы в подвал, в кошачью коммуну, предложил бы свои услуги, свою помощь и верную дружбу в обмен на гостеприимство. А через какие-нибудь три месяца мы, не исключено, нашли бы Тузика вице-президентом государства подвальных кошек и Великим магистром ордена скитающихся вшивых собак. Сначала по городу, потом по стране создавались бы ячейки «Организации за хорошую жизнь нелюдей!» И тогда любая даже самая безнадежно забытая и ужасно бездомная кошечка или, возможно, мышка нашла бы себе уют и ночлег. Взаимопомощь и взаимовыручка – вот то, чего не хватает дикой природе. Плоды образования. Но никто никогда не введет образование среди зверей, нуждающихся в том поболе иных пьяниц.
Весна была в разгаре, коты и кошки сходили с ума, оставалось только их встретить. Аксила еще не пришла в себя от океана новых звуков, запахов и ощущений на молоденькой зеленой травке, как кот появился из-за угла дома. Важный, будто глава районной управы, его слегка облезлая серая шерсть отливала синим, хотя ежеминутно возникало опасение, что она скоро отвалится, как нечто ненужное или нечто неспособное удержаться на столь гордом и непомерно достойном теле. Размеренно двигая трубой хвоста, он прошествовал в сторону кустов с залегшей в них Аксилой и внимательно внюхался в аромат женщины. Аксила не любила чужих кошек, но на кота посмотрела довольно-таки благожелательно. Она никогда раньше не встречала котов. Не для всех очевидна разница между кошкой и котом, если не проверять под хвостом. Но разница глубока. Самка – главный защитник потомства, агрессивна, более сознательная. А самец – он и есть самец, – безрассудный и немного туповатый, ленивый, мачо. Этим все сказано.
Аксила полюбила Пушка почти сразу, просто так, ни за что, лишь потому, что он был первый кот на ее жизненном пути. На ленивого и туповатого самца это произвело впечатление.
Аксила ему тоже понравилась. Они влюбились друг в друга и решили жить вместе, вместе нарожать и вырастить детей. Ее глаза загорелись в предвкушении волшебной жизни, которая так и маячила перед ее взором.
Но надежды вырастить нормальных детей, надежды на счастливую семейную жизнь так и остались надеждами, не оправдавшимися ничуть. Однажды Пушок ушел и не вернулся.
Его ждали две недели, но никаких известий о нем не пришло.
Он пропал. А еще через месяц мучительных поисков еды по мусорным бакам и сточным канавам Аксилу подобрал хозяин. Он заметил кошку, сильно напоминавшую его любимицу, и отнес себе домой, чем несказанно обрадовал хозяйку, опознавшую в бездомной голодранке Аксилу. Так пропали ее дети.
Выходя на балкон, она все вспоминала те минуты, часы блаженства с мокрыми носиками, упертыми в ее истощенное, но хранящее молоко, пузо. То небольшое тепло, которое стоило миллиона отапливаемых домов. Познав однажды счастье, невозможно жить в несчастье, став диким не дашься уже дрессировщику. И она стала затухать прямо на глазах у пораженных и обеспокоенных хозяев. Но что они могли сделать? Хозяин смотрел на ее гибкий силуэт на перилах балкона и понимал, что где-то внизу остался кто-то.
Но что они могли сделать? Аксила ничего не рассказала бы им. Они ведь не говорили по-кошачьи. И хозяин подумал тогда, что она может умереть о тоски. Что вот она умерла. И опять стояла весна, разгоралось раннее солнце. В еще не отмерзшей окончательно земле они с хозяйкой вырыли небольшую ямку и опустили туда прохладное тельце.
«Запах, – проговорил он шепотом, – это то, без чего мы научились обходиться, но то, без чего животные не смогли бы выживать в жестких условиях естественного отбора. Вспомнить те же усы. У кошек они торчащие в разные стороны локаторы, а у нас – краса и гордость по-настоящему сильных? Мы по запаху и цветок не найдем, а к могиле Аксилы, наверное, пришли бы два или три котенка, подросшие немного, какая радость для матери! Они обнюхали бы крестик над невысоким холмиком и посидели бы, потирая друг друга носами время от времени».
И почему-то затем хозяин сказал: «Звезда еще не погасла, но уже и не светит так ярко, как прежде. Зато зажглись многие другие, даже ярче этой…»
А через год Аксила уже была самой счастливой кошкой на свете, а ее хозяева – самыми счастливыми хозяевами.