Трамвайные дети.
- Ты будешь закрывать двери, когда-нибудь?
Может быть, когда-нибудь. А двери пусть закрывает тот, кому это нужно. Ей не холодно.
- Осторожно, двери закрываются, следующая остановка трамвайное депо, конечная. Вылазьте, жлобы, - ни к кому конкретно не обращаясь, просипела кондукторша. – Кугуты проклятущие, дергайте отсюдава, за рупь удавятся.
Народ, недовольно бурча себе под нос, покинул полночный трамвай. А ей по барабану. Она поедет дальше. Она живет около депо. Ей не привыкать к круглосуточному перестуку колес и матерщине слесарей. Это просто фон – привычный фон жизни. Старое депо, обнесенное забором из сланца. Забор давно оброс живописным плющом. Само здание – в советское время обезглавленный кафедральный собор города. Это правильно, здесь самое энергетичное место города. По депо с его огромными железными воротами всегда гуляет ветер.
В трамваях двери закрываются сами по себе. В ее квартире всегда прохладно, она не закрывает форточек.
Дитя трамвая. Это было бы смешно, если не было бы правдой. Она родилась в трамвае. Жарким летом, мать и отец ехали в роддом. Что удивляться, это всего шесть остановок на втором маршруте. Тем более что остановка так и называется «Родильный дом имени Крупской». Никогда не рожавшая баба, и вдруг роддом. Ну что ж. Ехали, ехали, дрык – ток кончился. Озеленители пилили тополь, он и упал на провода. Пока папаша ловил такси или частника, ребеночек родился. Она. Дитя трамвая.
- Закрывайте дверь. – Надпись на дверях общежития. Эта сентенция для слабонервных проживающих.
- Завтра, с восьми до половины девятого я буду в «Чупа-чупсе».
Это трамвай, расписанный рекламным агентством. Есть еще шоколадка «Марс» и сосисочная «у Ван Гоги». Так веселились грузинская диаспора в позапрошлом году. Сосисочная давно сгорела. Пала жертвой конкурентной борьбы. Банальный поджог. А трамвай бегает, по четвертому маршруту.
В трамвае тепло, там самый дешевый билет. Если точно знаешь время и
номер маршрута всегда найдешь человека.
- Ладно. Проезжая мимо ЖД вокзала всегда смотри на стоянку. Увидишь мой «Неоплан», выходи.
Он целует ее в щеку. Она шутя грозит ему пальцем. Автобус довольно урчит. Трамвай высекает белые искры, он ревнует.
Завтра в полдень «Неоплан» будет медленно пересекать трамвайный путь. Внезапно сменится сигнал светофора, и не слушаясь приказаний вагоновожатой вагон рванется вперед. Это заговор детей электричества.
Выступающая балка трамвая ударит автобус в самую середину и протащит его по рельсам метров тридцать. Немецкий сын семейства двигателей внутреннего сгорания, содрогнется от удара.
- За что? – надрывно прохрипел автобус, обливаясь машинным маслом из порванных маслопроводов. Ему требуется серьезный ремонт.
- А то не знаешь. – Нагло ухмыляясь разбитой фарой, отвечает «Чупа-Чупс». У него лишь немного ободрана краска.
«Неоплан» починят не скоро. Слишком дорогие запчасти, плюс время на доставку из Германии, аналогичных русских железок нет. Водителя автобуса переведут в слесаря. Потом из сострадания дадут ржавый «скотовоз» Ликинцевского автозавода. Она будет ездить на трамвае – на работу и рынок, в кино и в гости.
«Чупа-чупс», «Марс», «у Ван Гоги», вечно сломанный «магазин спортивных принадлежностей», еще девять безымянных вагонов стандартного красного цвета. Они все любят ее, она трамвайное дитя.
В трамвай вваливается старуха, пахнущая табаком и мокрой псиной.
- Молодые, красивые, подайте бабушке денюжек или сигаретку. Спаси бог… Спасибо…
Через несколько минут дитя трамвая сойдет на остановке «Красный шахтер» и пойдет «бомбить» другой вагон.
- А ты когда-нибудь будешь закрывать двери?