Он не почувствовал вкуса ритуальной чашки сакэ. Как и не чувствовал ритуальной повязки на лбу. Ему до сих пор не удавалось оторваться мыслями и ощущениями от нескольких последних дней проведенных с Миоко. Он оставался там до окрика:
- Лейтенант Оши Танака, в самолет!
Полковник еще что-то кричал подбадривающее, но Оши снова потерял слух. Двигаясь как автомат, он залез в узкую кабину самолета-снаряда "Ока", подвешенного под брюхом бомбардировщика G4M, прозванного янки "одноразовой зажигалкой".
Оши еще успел услышать стук закрываемого фонаря. Дальше была только тишина. Тишина, прерываемая лишь стуком цилиндров разогреваемых моторов бомбардировщика.
Он ехал верхом по заснеженной горной дороге. Его призвал князь Изую для выполнения какого-то поручения. Оши глубоко польстило то, что высокий князь вызвал именно его. Юного воина, несущего кровь старого благородного рода. Редкий снег колол лицо, холодало с каждой минутой. Оши уже расстался с мыслью к полночи доскакать до замка. Конь временами с трудом преодолевал крутизну горной дороги, и лишь изредка переходил на живую рысь. Смеркалось.
Неожиданно, чуть в стороне Оши увидел свет какой-то хижины. С души как камень упал. Кажется, можно рассчитывать провести ночь в тепле. Коня не пришлось долго уговаривать. Он сам понес седока к огню, продираясь сквозь кусты. Сквозь их треск Оши явственно расслышал пение струй горной реки. Впрочем, почему бы и не поставить дом возле воды?
Конь с седоком наконец выскочил на небольшую лужайку перед домом. Над горной речкой росли три раскидистые ивы, две большие, роскошные и одна совсем еще тоненькая,, молодая. Хижина располагалась как раз рядом с ивами. Видимо его услышали, потому что дверь хижины распахнулась и в проеме показалась фигура старика. Оши спрыгнул с коня. От долгой езды верхом его качнуло.
Это значило, что самолет-носитель начал выруливать на взлетную полосу. Лейтенант Танака повернул голову в сторону. Ему бросились в глаза засыпанные воронки от бомб. Враг не оставлял в покое сынов Восходящего Солнца ни на день. И Оши летел мстить ему. Мстить за погибших во время бомбежки родителей Миоко, мстить за брата, исчезнувшего в огненном вихре, взметнувшимся над японским эсминцем в море Сибуян. Мстить за то, что у него не оставалось выбора, кроме как погибнуть за Родину в самоубийственной атаке.
Бомбардировщик оторвался от земли. Подвешенную "Оку" немилосердно трясло. Оши с раздражением подумал - а если его сорвет к чертям с подвески? Он ведь имеет самое общее представление - как управлять этим снарядом. И не сможет даже дотянуть до моря, где взрыв не принесет вреда его родной земле.
Оши не хотел жить. В последние дни с Миоко он прожил пять жизней. И прошел через пять смертей. Она голодала без него. С гибелью её родителей прервался тоненький ручеек проса и овощей, в которых те отказывали себе ради дочери. А Оши был обычным нестроевым рядовым армии страны Восходящего солнца. Он служил в части противопожарной обороны и не имел права на жалование. Став "камикадзе" Оши получил офицерское звание, а Миоко автоматически становилась вдовой офицера с полагающейся компенсацией. И она оставалась жить.
Светает, вдали показался краешек океана. Великого океана, за который они боролись с янки. Впрочем, теперь уже все равно. Япония умирала. Умирала под бомбежками, от недостатка рабочих рук и сырья. Она стала великой страной в первой половине двадцатого века и ныне расплачивалась за это. Кто-то останется на каменистой, зыбкой земле островов. Но это уже будут не сыны великой Империи. В глаза Оши ударил свет восходящего солнца.
Оши прищурился. Старушка только что подбросила сухих веток в очаг, и они жарко полыхнули. Она что-то крикнула в темноту за занавеской, и оттуда выскользнула тоненькая девушка, держащая в руках миску с овощами. - Господин, не откажите в любезности принять наш скромный ужин. Мы не ожидали приезда столь высокого гостя, иначе приготовили что-либо более достойное его вкуса. И я прошу прощения за неловкость и необразованность нашей дочери Миоко, которая будет прислуживать вам в этот вечер.
Оши глядел на грациозные движения девушки и думал - о чем это говорит старая женщина? Миоко была просто очаровательна. Он брал палочками куски овощей и аккуратно клал их в рот. Миоко была готова предупредить любое его желание. Вот она протягивает ему кувшин с родниковой водой, вот - грубое домотканое полотенце. Какая прекрасная дочь у этих родителей!
Когда гость насытился, Миоко села перед ним и попросила разрешения прочитать ему предания. Оши улыбнулся и кивнул.
Слушая ее речь, он удивлялся - откуда могла взяться в этой глуши такая начитанная, умелая рассказчица. Он прослушивал уже пятую историю про духов горных рек и драконов восходящих потоков. Однако юный воин устал. Миоко заметила - как стали закрываться его веки, прервала повесть и позвала мать. Та отвела Оши закуток, отгороженный хворостяной стеной, где ему постелили постель. Уходя, старушка сказала:
- Господин простит нас - если мы не смогли предоставить все удобства, достойные его положения. Будет холодно, и если господин не побрезгует, то я пришлю Миоко согреть его постель этой ночью.
Оши ласкал тело Миоко, целуя ее лицо. Она плакала и все сильней прижималась к нему, стараясь уловить без остатка все тепло его мужского тела. Оши не уставал поражаться - как хрупки ее ключицы. "Она не будет больше голодать" - слезы наворачивались у него на глазах. Они не могли заснуть до самого рассвета.
Солнце уже взошло над океаном и раскрыло всю свою силу. Оши щурился и старался смотреть в брюхо бомбардировщика. Он различал каждый шов на плоскостях, каждую деталь фермы, на которой был подвешен его "Ока". Он и так прожил слишком долго. Он должен был умереть еще в детстве, но родители и брат приложили все усилия, чтобы недуг отступил. И они добились своего. Несколько лет он был здоров. Увы, на эти годы пришлась война. И Миоко. А она так и не узнала - почему его не взяли в действующую армию, оставив на нестроевой службе. И не узнает. Потому что он - последний из живших и знавших об этом.
Страшно в детстве глядеть в глаза смерти. Видеть отчаяние в глазах родных. И не понимать - что это. Он прошел эту дорогу. Семья продала все фамильные ценности, но он получил несколько лет полноценной жизни. И Миоко. Сейчас он летел, чтобы расплатиться за всё это. В это его последнее утро. Неожиданно он услышал резкий звук.
Скрипнула дверь, на порог вышла вся семья. Оши было зябко от утреннего холода. Неожиданно мать подвела Миоко к всаднику:
- Господин, мы просим о величайшем снисхождении! Наша дочь - самое ценное, что у нас есть, и мы очень хотим, чтобы она была счастлива. Мы вложили в нее самое лучшее, что было у нас. Не позвольте этой зеленой ветви завясть в таком захолустье! Она будет верно служить вам, пока вы ее не прогоните. Она соткет вам лучшее полотно, чтобы укрыть вашу лошадь, она...
Старушка продолжала что-то бормотать, но Оши, не в силах поверить в случившееся, уже усаживал Миоко на круп коня.
Замок князя уже показался на горизонте, но на душе Оши лежал снег. Миоко была слишком очаровательна и красива, чтобы ее пропустил мимо своего внимания властный князь. Оши знал, что не перенесет эту потерю, но и отказать военачальнику не позволял кодекс чести воина. Тогда он решил спрятать Миоко на постоялом дворе до тех пор, пока он не выполнит задание князя, а потом они вместе уедут к его отцу. Единственно, было неясно - как им связываться, ведь Оши будет жить в замке, за толстыми стенами.
Отец никогда не говорил Оши, о том, сколько стоило его лечение. Старший брат не подавал и виду, что у Оши что-то не в порядке, но соседские мальчишки упорно третировали его в играх. Впрочем, Оши это мало волновало, он усиленно занимался предписанной гимнастикой, стараясь разработать все мышцы. И ему удалось заставить организм ожить. Он хорошо помнил то пьянящий восторг, когда понял, что немочь начала понемногу отступать. Он уже больше не пропускал школу и окончил ее с отличием, единственно, что уже не оставалось денег, чтобы продолжить образование в столице.
Впрочем, этого уже и не понадобилось. Началась война. Война за право жить стране Восходящего Солнца. Жить наравне с надменной Британской Империей, наравне с хищными Северо-Американскими Соединенными Штатами. Жить, осуществляя свое вековое право управлять водами Великого Океана. Боги были на стороне Японии. Разгромлен бронированный линейный флот Америки, пущены на дно почти все корабли Британии и Голландии, капитулировала крепость Сингапур, впереди были - Гвинея, Австралия, Новая Зеландия. Японские самолеты уже бомбили территорию американцев, не ведавших дотоле, что это такое.
Но что-то случилось спустя полтора года. Судьба отвернулась от Японии. Оши был шокирован известием о гибели главнокомандующего Ямамото. Мелкие неудачи начали превращаться в крупные. В стране стало плохо с энергией, не хватало металла, недоставало летчиков. Как будто Ямамото унес с собой божественный ветер, разивший врага. Он был одним из величайших полководцев.
О нем ходили легенды. Князь был мудр и удачлив, под его руководством было одержано немало побед над врагами. Но теперь он напоминал сторожа чьего-то сада, уличившего мальчишку в воровстве. Он ходил взад-вперед с листком бумаги. Оши знал, что это перехваченное письмо Миоко. И не рассчитывал на снисхождение - ведь он пытался обмануть своего господина.
- А твоя девушка - хороший поэтесса, она прекрасно владеет этим искусством, - заговорил князь. И ты блестяще выполнил задание. Однако, заслуживаешь самого сурового наказания. И ты знаешь об этом.
Князь продолжал расхаживать, чему-то смутно улыбаясь. Внезапно распахнулись двери. Двое копейщиков ввели Миоко. Она была бледна. Князь остановился и внимательно оглядел девушку. Не сказав ни слова, он поднес перехваченное письмо к глазам и начал читать.
Тушь на листе. Роса.
Рисовая бумага.
Куст на краю оврага.
Чаячьи голоса...
Волны уносят прочь
Горсточку перламутра.
Ты говоришь: утром.
Я отвечаю: ночью.
Миоко и Оши молчали. Тогда князь сложил лист пополам и поднес его к светильнику. Бумага ярко вспыхнула. Князь бросил ее на пол и неожиданно продолжил, обернувшись.
Солнечный луч к полудню Высушит каплю росы Вечером строгие судьи В руки возьмут весы Тушь размыта водою, Слов не видно совсем Судьи не спорят с судьбою, Но - как им узнать о росе?
Затем он с улыбкой оглядел влюбленных. Вдруг Миоко сделала шаг вперед.
Вечер сменяется ночью,
Ночь сменяет рассвет,
И по тумана клочьям
Можно читать о росе
Сердце не может не биться
Жаркая кровь - не гореть,
Ползать не станет птица,
Любовь не познает смерть…
Князь громко захлопал в ладоши и сказал:
- Как же ты смел, Оши Танако укрывать от нас такое сокровище? А где же ты его откопал?
Затем он громко рассмеялся.
- Я завидую тебе, Оши. Тебе теперь есть что терять в этом мире, кроме чести. Что ж, слушай мое решение...
Они жили с Миоко в небольшом поселке рядом с городской чертой. И были счастливы. Оши с большим трудом добивался отпусков. К счастью, командир его подразделения со снисхождением относился к Оши. Он немного знал о его жизни и о Миоко. В скромном домике, доставшемся по наследству, Оши познал счастье. Счастье как Дар. Дар во искупление страданий. Миоко на каждую его побывку готовила обязательно что-нибудь особенное из морских продуктов.
Оши снова взглянул на бесконечный океан. Он даровал жизнь сынам Восходящего Солнца. И скоро он примет в себя обратно частицы тела Оши, разнесенные чудовищным взрывом. Почему это так - Оши старался не думать. Он лишь знал, что это плата за те краткие мгновения счастья, которые ему суждено было познать.
Снова повторился пронзительный сигнал, предупреждавший о появлении цели. Впрочем, саму цель Оши пока не видел. Слишком большой была высота. Оши неожиданно представился калифорниец, сидящий за зенитным "Эрликоном". Пускающий одну за другой трассы в маленькую точку приближающегося самолета. Где-то его, наверное, ждет миловидная жена с детьми, скорее всего - мальчик и девочка. И ради них он будет выполнять свой долг.
Жена подарила ему двух очаровательных ребятишек. А князь - красивый дом в предместье. Оши блестяще выполнил второе нелегкое задание князя и теперь наслаждался семейным покоем. Уже несколько лет они с Миоко жили в счастье и любви. Иногда он не верил во все происшедшее. Это был высший дар богов. Миоко была ласкова и предупредительна, князь не забывал отмечать годовщину их свадьбы подарками.
Однажды вечером Миоко, как обычно, расстилала постель и уже начала распускать волосы. Оши подкидывал дрова под жаровню. Где-то за стеной трещал сверчок. Неожиданно Миоко закричала как от боли. Оши вскочил и бросился к ней. Жена скорчившись лежала на кровати и стонала. Оши обхватил ее за плечи.
- Любимый, - прошептала она, - прошу об одном: взрасти наших детей. И не ищи меня никогда. Я ухожу...
- Миоко, милая, скажи - что с тобой!
Оши схватил ее за руку и вдруг с криком ужаса отдернул. На его глазах тело Миоко медленно расплывалось в ничто. Еще секунда - и на постели остался лишь слепок ее тела. Оши выскочил в наступающую темноту и схватился за бамбуковый шест, воткнутый рядом с входом в жилище. Его была сильная дрожь.
Оши почувствовал как завибрировала его машина. Откуда-то сзади нарастал жуткий рев сопла. Его буквально вмяло в деревянную спинку. Оши вспомнил, что надо перевести снаряд в пологое пикирование. И, ах да - еще найти глазами цель. Он постепенно освоил непривычное управление. На тренажере все было по-другому. Каждое движение давалось с большим трудом. В тело заливалось все больше и больше свинца. Глаза начала заволакивать красная пелена.
А позавчера его глаза застилала пелена слез. Миоко долго висела на его руке. Она больше уже не могла членораздельно говорить. Он что-то шептал ей. Голос постоянно срывался. Ему казалось, что она больше ничего не могла услышать. Но продолжал выдавливать из себя слова.
Он дважды поворачивал назад, подбегая к лежавшей в пыли дороги женщине. Поднимал ее за плечи, целовал ее волосы. И опять что-то говорил. Наконец, он бросился окончательно бежать. Бежать, насколько научился это делать. Он бежал, задыхаясь от слез и набивающейся пыли. Потом, обессилев, просто брел по направлению к сборному пункту.
Старый сержант помог ему взобраться на грузовик. Оши молчал всю дорогу. Ночью, в казарме, он не спал. Все мысли и чувства покинули его. Он глядел в тростниковое перекрытие и уносился в пустоту. И умирал раз за разом. И в каждой смерти что-то искал.
Оши почти случайно набрел на ту горную речку, возле которой была хижина. Еще с большим трудом он опознал те кусты, через которые он продирался на коне в тот давний вечер. Наконец, выскочил на поляну. Хижины не было. Оши растерянно огляделся, может быть это не та поляна? Он подбежал к ее краю и ноги его подкосились. На краю поляны белели свежие срубы трех ивовых пней. Весь мир стал сжиматься в одну черную точку.
Пол Найтфул, уроженец Калифорнии, не отрываясь глядел на точку, которая постепенно превращалась в вытянутую торпеду с короткими крыльями. В чувство его привел грохот "Эрликона", который сработал по автоматической команде, когда цель пересекла рубеж дальности. Он привычно старался захватить ее в третью окружность прицела. Его предупреждали о бешеных скоростях, на которых стали летать эти "бака". Полу доставляло истинное наслаждение следить как трассы постепенно смыкаются с целью.
Что может заставить человека заранее приговорить себя к смерти? Что может заставить его променять свою жизнь на жизнь неизвестных ему людей? Что испытывают эти люди в последние секунды? Возможно, они не верят в происходящее, убеждают себя в то, что это - сон, мираж, морок. Или близкий конец настолько меняет их сознание, что они перестают быть теми, кем были. Не исключено, что в это время они проживают другую, подлинную жизнь. Обменивая на нее свое иллюзорное существование.
Казалось бы - что еще нужно солдату, чтобы умереть? Когда ему уже все настолько осточертело, что он нервно смеется и сплевывает, когда слышит слова "Родина", "честь", "патриотизм". Он знает цену каждой букве в этих словах. И все-таки пехотинец идет в свою последнюю атаку, минер - на минное поле, а летчик - выбрасывает парашют из кабины перед взлетом. Они беспредельно честны перед всем миром в эти минуты. Им дается что-то такое, что в глаза их страшно смотреть. Что же это? Какие пространства открывает нам смерть?
Оши уже почти ничего не видел, "Ока" был неуправляем. Вой сопла просто разрывал уши. Красная пелена перед глазами неожиданно стала зеленой, на этом зеленом фоне он различил три светлых пятна. Оши прикоснулся к одному из них. Его пальцы почувствовали грубые торчащие щепки. "Как просто срубить дерево..." - неожиданно подумал он.
Пол Найтфул оторвался от прицела и стал разглядывать удивительное зрелище - подобно огромному растущему дереву, над водой расцветало облако взрыва, впитавшее в себя массы воды, осколки и дым. Сильный ветер стал склонять его в сторону. В какой-то момент Полу показалось, что это ветви ивы склоняются к воде.
/Декабрь 1998-Январь 1999/