Мне снится сон. Я совсем еще маленькая. На ногах грубые красные сандалики с затертыми у кончиков ремешками. Затертыми, потому что на их застегивание я тратила слишком много времени, и чаще всего они попросту болтались по полу, мешая мне ходить. На улице темнеет. Мама сказала что задержится, но мне от этого не легче. В детстве, эгоизм более простителен, чем во взрослом возрасте, и поэтому я боюсь за СЕБЯ. Сегодня днем, когда мы возвращались из школы, Светка рассказала мне о «зеленом костыле», «черном трамвае» и «красном печенье». Мерзкая она девица, эта Светка. И родители у нее мерзкие… Точно знаю. «Тебе бы Светкиных родителей», - говорит мама, расплачиваясь за сто первую синеволосую Анюту, которая уже через несколько дней убедится в моей окончательной ветренности. Мерзкие родители. Родители мальчика, говорили ему НИКОГДА не садиться в черный трамвай. Так, быстро захавать «леденчик» и включить телевизор. Опс…черт, Вий. Успеваю досмотреть до первой ночи придурковатого Хомы. Я всегда считала его придурком, хотя бы потому, что он поехал на этот дурацкий хутор. Хутор. С волоокой ведьмой. Не знаю откуда всплыло это гадкое слово, но мне становится еще хуже. Дальше, не выключая телевизор, тянусь к телефону.
- Теть Тань, а можно я у вас посижу чуть-чуть.
- Конечно. А мама что, опять задерживается?
- Ага. А я Антошку с собой возьму, ладно?
- Давай. За тобой подняться?
- Не-а. Я сама.
- Ну тогда жду. Дверь открытой оставлю на всякий случай.
Так, опять сдрейфила. Нет никакой волоокой, когтистой, зубастой, цепкой…..
Антошка! Кыс-кыс! Ну чего ты так ежишься, глупенький. Тебе тоже страшно? Ну не бойся. Мы пойдем к тете Танечке. К Тете Танечке пойдем и сто булочек найдем. Звук собственного голоса, эхом раскатывающегося по пустой квартире, еще больше пугает меня.
- Фу, какой ты тяжелый. А все потому, что вчера все котлеты из сковородовки сожрал.
Я поднимаю кота на руки и иду из комнаты. Немного подумав, разворачиваюсь и забираю с собой зеленоглазую Наташу, очередную фаворитку, еще не успевшую потерять девственность новизны. Анюта укоризненно смотрит на меня… Может взять ее с собой? Нет, кот слишком тяжелый. Не донесу. Не донесу, упаду на пороге. И меня схватит волоокая цепкая ведьма. Я вылетаю из квартиры за рекордно короткий срок.
Лестничная площадка ярко освещена. Маленький сюрприз для маленькой девочки. Тетя Таня, всего в нескольких этажах. Чуть-чуть вниз, и я там. Выхожу на лестницу – раз ступенька, два ступенька, будет ПЕ-СЕ… Что-то не так. Я ясно чувствую это. На площадке восьмого нет света. Там темно, безобразно темно. И там костыль. Ведьма забыта, так как бояться двух вещей одновременно – невозможно. Зеленый костыль. Мерно мерцающий в темноте. Мерно мерцающей. Раз, два, три, и я снова на своей площадке. Вот тебе и песенка.
Что же делать-то? Лифт. Точно, у меня есть чудный быстрый лифт, который в мгновение ока довезет меня к тете Танечке.
Кладу Наташу на пол, и нажимаю на кнопку. ШШШШШШ, БЖ. Двери открылись. Залезаю внутрь, предварительно забрав куклу с собой. Так славно. Нажимаю «3», не вставая на цыпочки. Регулярно давлюсь вашей кашкой. Вот и вымахала. Тетя Таня нас всех ждет, пирожочек мне печет. БЖЖЖ. Лифт тронулся. ШШШ….
Свет гаснет. Только не это. Не это. Ой, он остановился. Остановился. Боясь даже дышать, отхожу к задней стенке. НЕ ДУМАТЬ. НИ О ЧЕМ НЕ ДУМАТЬ. Тетя Танечка поет, и Катюшу очень ждет… Ждет. За дверью. Ведьма. Цепкая. Еще больше вжимаюсь в угол, швыряя Наташу на пол, Антошка все-таки надежнее… Кто-то там, снаружи. Господи, я его чувствую. Я его чувствую, а Тетя Танечка внизу. Господи. Сделай все назад. Пожалуйста.
ОНО ПОДХОДИТ К ДВЕРИ ЛИФТА. С ТОЙ стороны. Сажусь на коленки. Господи, сделай все назад!!! Оно проводит по двери. Чем? Не знаю… Господи, мамочка, бабушка Маша, простите меня.
Не могу плакать. Тихо скулю. Господи, назад. Все назад.
ОНО становится более настойчивым. Оно голодное, цепкое, красно-зелено-черное. Оно начинает стучать в дверь. Оно все-таки есть.
Сжимаю кота еще сильнее… Господи, ну пожалуйста.
Еще один удар.
И я просыпаюсь.
Иван Ивановичу снился сон. Он молод. Радиус «умствующей» лысинки еще не приближен к 10. Антонина по прежнему носит васильковый халатик, и сажает лук в баночки из-под сметаны. Она по прежнему напоминает ему кремовую корзиночку, и он безумно влюблен в ее пухлый подбородок. Да, он напился, нажрался, нализался как свинья. В конце концов, он пришел «в говно», но это же не повод.
- Ты пришел в гАвно,- верещала она.- В полное гАвно.
Еще позавчера он получил бы по морде. Но сегодня его ждал более мягкий прием, так как вчера он был говном втройне и дал ей сдачи.
- Тоня, девочка, ну не злись на меня пожалуйста. Я же тебя люблю
- От твоей любви – только повеситься впору. На этом крюке.
В этот момент, она ткнула пальчиком в потолок прихожей. М-да. Крюк действительно был, он сиротливо торчал, поражая ясностью форм и незатейливостью мысли прежних владельцев. «Чтой-то в этом есть буржуйское», - сказал бы Ванин папа, коммунист и борец за идею. Иван не был коммунистом, а уж тем более борцом за идею, поэтому, задрав голову наверх (от чего его безнадежно качнуло) промямлил:
- Я привинчу его завтра, заинька. Завтра привинчу.
«Заинька» нахмурила брови и вышла .
Упс. Попал. В его голове уже начало формироваться нечто подлизно-оправдательное…
- Вот.
Она вернулась. В его нос ткнулся предмет, настолько родной и знакомый, что Иван тут же почувствовал себя лучше.
- Чего уставился? Или узнавать перестал? Выкинь мусор. Долго мне это ведро держать?… Нет, я точно повешусь, - продолжила она уже из другой комнаты.
Он взял ведро и вышел за дверь. Елы. Какой-то хрен выбил лампочку. Удавил бы ублюдка. Ну да ничего, света было вполне достаточно, чтобы не ошибиться. Иван подошел к мусоропроводу и вывалил содержимое ведра вниз. Арбузные корки, и целлофан от сосисок отправились постигать новые миры. Миры.
Он посмотрел в окно. ВОЛООКАЯ луна собирала звездную дань. Небесные тела крутились с бешенной скоростью… И какой-то новый лунный Бог указывал им путь.
- Черт, а жалко, что я не стал электриком, - как-то не в кассу подумал Иван.
Звезды стали как будто ярче… На секунду его посетила шальная мысль «а может еще не поздно?». И отпустила…
В доме отключили электричество.
- Не буду электриком, - подумал Иван, и засобирался домой.
На ощупь он добрел до родной двери и принялся искать звонок. Проклятый никак не находился… Он уже прошелся руками по всему косяку. Пимпочки не было. Было другое.
Он услышал стон. ЕЕ стон. Стон любимой корзиночки в глупом васильковом халатике. Крюк… Повесится. Господи, она же хотела повесится… Он яростно нащупывал дверную скважину. Господи, любимая корзиночка… Он ударил в дверь. И раз, и два и три. Стон превратился в нечеловеческий вой. Господи, я же люблю ее, сделай все назад… отдай мне мою корзиночку!!! Он ударил в дверь еще сильнее… И проснулся. Он перестал пить. Он действительно перестал пить. Но сон с маниакальной настойчивостью навещает его.
Лифту снится сон. Он новый, еще не разукрашенный идиотскими надписями, не заклеенный тупыми объявами и без клейма на кнопках. Он работает безупречно. Потому что у него есть цель: вверх – страждущих, вниз – удовлетворившихся. В тот вечер он не знал, что произойдет нечто страшное. Он как обычно поднялся на верх. Совсем малютка, - подумал он тогда. И раз, и два, и три. Он опускается вниз. И раз и два и три. Он останавливается. Черт, электричество. Белобрысая девочка пугается, и обнимает ему спинку. Какая хорошенькая, какие чудные глазки. Глазки, округляющиеся все больше и больше… Боящиеся, и тупые в своем страхе. Волоокая девочка. Упс! Кто-то больно пинает меня в спину. Ах, как же больно. Еще. Еще. Еще. Да заткнись, ты, идиотка… Девочка начинает кричать, сжимая кота в своих руках. Не заметил, что у нее кот. Ах, как же больно. Господи! За что мне это? Добрый Бог, отец всех лифтов, верни меня назад, на первый этажжжжж… Девочка орет еще громче, чем ее кот. О Господи… тонкая горячая струя бьет мне в пол. Она описалась… Как я осквернен… Верни все назад господи, верни все назад… С тех пор лифт никогда не ломался.
Коту снится сон. Еще вчера он сожрал котлеты из сковородки, и не получил за это… Чушшь.
Она взяла его с собой к Таньке. Когда стало темно он чуть было не лишился ребер. Маленькая идиотка так сжала его, что содержимое желудка почти вылезло наружу. Как зубная паста. Зубная паста из котлет за 5.40. Его передернуло от отвращения, и он проснулся. С тех пор он никогда не проверяет содержимое хозяйских сковородок.
Электрику по-прежнему снится сон. Он в Адлере, и соленое море нализывает его огрубевшие пятки, а зеленогривые русалки предлагают выпить на брудершафт... Вряд ли он проснется в ближайшем столетии.