(Рассказ-страшилка)
Жители сел Коростеньского района и сегодня считают за лучшее не вспоминать эту историю, а если и рассказывают ее, то не иначе, как шепотом. Впрочем, им мало кто верит.
Село Коврижевка, в котором случилось это дело, одно из старейших на Житомирщине. Ученые дядьки поговаривают, что Коврижевка намного старше Киева, и, может быть, даже ровесница Рима. Но селяне об этом не задумываются - стоит село, и хорошо. Для крестьян ведь главное - урожай хороший и скотины приплод большой, а если заниматься определением возраста своего села, то все сорняками зарастет. Да что там наука, половина селян не знали, как очередного губернатора зовут, да им это и неинтересно было. Может быть поэтому дома в селе в селе были как новые, поля, сады и огороды давали неслыханные урожаи, а мяса и молока было столько, что местные кобели считали магазинную колбасу оскорблением и оставляли ее на поживу мухам. В общем, жили хорошо, и от невыплаты пенсий не страдали.
У Якова Резника был не самый большой в селе дом, но по чужим меркам, не маленький - пятикомнатная хата с кухней и верандами, сложенная еще его дедом из дубовых брусьев. Яков несколько лет назад сделал капитальный ремонт - ободрал глину и обложил стены кирпичом, на крышу железо постелил, в окнах рамы поменял. Человек он был с достатком, но очень скупой. Попросят, бывало, у него взаймы, а он в ответ: "Нет у меня, потратил вчера". И жена его, Анна, тоже головой кивает, мол, на бобах сидим. И продукты, которые он продавал на рынке в Коростене, были у него хоть на пятак, но дороже, чем у других. Так и прослыли Резники жадинами. Поэтому неудивительно, что когда в их ворота постучалась нищенка-бродяжка, Яков встретил ее мрачнее грозовой тучи.
- Чего тебе, бабушка? - неприветливо спросил он старую женщину. Нищенка, одетая во что добрые люди за ненадобностью отдали, протянула темную ссохшуюся ладошку. - Подай, сынок, Христа ради!
- Я во Христа не верю, - буркнул Яков и собрался уже закрывать калитку. Он не врал - верующим он не был, считая, что это несерьезно.
- Подай во имя того, в кого веруешь, - опять попросила старушка, - или просто из милосердия.
- Нет у меня ничего, - с раздражением ответил он, заметив, что напротив за забором уже выглядывают ухмыляющиеся соседи. - Иди, иди своей дорогой!
- Яша, в чем дело? - звонко спросила подошедшая Анна. Увидев нищенку, она с притворным сочувствием сказала: - Ой, бабушка, сами такие! Кто бы нам подал.
Но нищенка не уходила и вдруг расплакалась, прося дать хотя бы яблочко или яичко.
- Ой, да где ж их взять-то, - вздохнула Анна. - Червями все побило, куры не несутся.
- Иди, тебе говорят! - рассвирепел Яков. - Ходят тут всякие! Вот кобеля спущу сейчас!
- Не наводи, дочка, на червяков напраслину, чтоб не воздалося по словам твоим, - с обидой проговорила нищенка и пошла дальше по улице, постукивая клюкой.
- Ну, ведьма старая. Работать надо, а не побираться. Небось, пенсию получает, - бурчал Яков, запирая ворота. - Надо и вправду кобеля завести.
Но собаку Яков бы никогда не приобрел. Хотел как-то, но, подсчитав сколько она съест, передумал. "От нее толку никакого, один лай", - объяснил он Анне, и вопрос был исчерпан.
Через неделю они напрочь позабыли неприятном для них визите. Кончалось лето, сад и огород уже требовали сбора урожая. Яков, примерно прикидывая его размеры, заранее подсчитывал выручку, сокрушаясь о низких ценах на рынке. Не радовало его и наступление сентября, потому что дочь Катя пойдет в школу и не сможет помогать им торговать. "Писать-считать умеет, что еще надо? Толку от этой школы, только зря время тратит. Деньги и без диплома можно делать", - ворчал Яков, поглядывая на календарь.
В среду они собрали яблоки и уложили их по ящикам. Самые неказистые Яков отложил для еды и на сок.
- Фу, гадость! - скривилась Катя, откусив одно яблоко. Потом взяла второе, третье. - Папа, они червивые!
- Где? - Яков взял яблоко из рук дочери и разрезал его напополам ножом. Увиденное вызвало в нем легкую тошноту. Яблоко было не просто червивым. Внутри оно напоминало сыр, а в сердцевине было целое кубло червей, таких крупных, что у Якова поднялись брови. Он стал разрезать другие яблоки.
- Яша, что такое? - в испуге спросила мужа Анна, видя, как стал размахивать руками и материться.
- Пропали, все пропали! - с искаженным лицом закричал он и подошел к умывальнику вымыть руки.
- А которые на продажу?!
- Все! Черт возьми, я же опрыскивал сад! Все яблоки - а их на тыщи две - пропали.
Весь оставшийся день они провели в трауре. Такое несчастье расстроило бы любого, а для скупых Резников это было хуже Апокалипсиса. Но история на этом не закончилась. Вскоре обнаружилось, что всю картошку источила дротянка, а помидоры, баклажаны и перец кишели внутри какими-то неизвестными червячками.
Соседи только начали головами и цокали языками, радуясь в душе, что их огороды Бог миловал. Яков же ходил чернее земли, почти не разговаривая. Убытки повергли его в транс, да если бы только убытки - и в погреб на зиму нечего было опустить. Беду тяжело восприняли и Анна с Катюшей - похудели, стали жаловаться на тошноту. Конечно, Резники смогли бы одолжить овощей на зиму у соседей до следующего урожая, но пока не решались просить у тех, кому сами недавно отказывали.
Новая беда пришла в середине сентября. У Кати начались боли в животе и рвота. Врачи поставили диагноз: глисты. Для подростка дело не диковинное, но у Кати были все известные медицине глисты, и врачи, пораженные диагнозом, сказали, что спасли ее в последний момент. К Резниками нагрянула санстанция, и обнаружила, что вся живность в хозяйстве полна цепней, солитеров и сальмонелл. Разумеется, о торговле мясом, молоком и яйцами пришлось забыть. У Якова и Анны взяли анализы, но ничего не нашли, к большому удивлению лаборантов санстанции Но не казнить же за это, проинструктировали их, забили сальмонельных кур, накормили свиней и корову порошками и уехали.
Соседи, сперва шептавшиеся, что "фраера жадность погубила", стали наведываться к Резникам и предлагать кто денег, кто картошки, кто молока или яиц. Рассудили так: может Резники и жадины, но если они с голоду помрут или с сумой пойдут - позор на все село ляжет. Но Яков, то ли со стыда, то ли от совести, народившейся внезапно, ничего не брал, говорил, мол, спасибо, сосед, у меня сбережения кой-какие еще имеются. Недели три прошло, Яков с Анной от беды оправились немного, стали к зиме готовиться - огород копать, деревья обрезать и белить, уголь и сено завезли. За день до Покрова Яков обкапывал деревья в саду, когда вдруг почувствовал, что сердце, побаливающее уже дня три, как ножом пронзили.
- А-н-ню-та-а, - прохрипел он и, схватясь за грудь, стал падать. Тетка Дарья - соседка, копавшая свой огород, увидев падающего Якова, заголосила и, позвав мужа и зятя, побежала в обход забора в сад Резников. На крики вбежавших во двор соседей из дома, прихрамывая, выскочила Анна, набросив телогрейку. Подбежали к Якову, но тот уже не дышал. "Скорая" приехала, фельдшер сказал: "сердце", и Якова увезли. Тетка Дарья покачала головой: - А ведь здоровый был и на сердце никогда не жаловался. Вот как горе довело-то!
Соседи, хоронившие потом Якова, с грустью говорили, что напрасно он так переживал, погубил сердце из-за испорченного урожая. Кое-кто опять зашептал, жадность, мол, и погубила. Но правду знали только убитая горем Анна и врачи, выдавшие ей справку, где в графе "причина смерти" стояло слово "трихинеллез". Но она ничего не сказала соседям, а они особо и не спрашивали. А знай они, то может и не произошла бы еще одна беда.
- Аня! - позвала тетка Дарья, войдя в дом Резников.
После похорон Якова, пока Катя еще лечилась и Анна жила одна, тетка Дарья заходила к ней поговорить, спросить не надо ли чем помочь.
- Аня, ты дома? - громко спросила она и прошла в спальню - может спит? Однако тут же завопила на весь дом. Анна тихонько покачиваясь под потолком, вися на привязанном к крюку шнуре.
- Господи, вот горе свалилось на людей, - причитали старушки во дворе, когда Анну выносили из дому. Одна из низ указала на голые ноги Анны - покойница была в халате, - Глядите, что это!?
Ноги Анны были покрыты чудовищно вздувшимися венами, темно-синими и... шевелящимися. У старушек дыбом встали волосы под платками. Один Вася Сиченюк не испугался увиденного:
- Эге, да это ришта! Червяк такой, паразит. Я в Афгане служил, знаю! Где же она ее подцепила!?
После похорон Анны Катю взяли к себе родственники Якова, а дом пока решили заколотить. Хотели продать или Кате в приданное оставить. Но весной, только сошел снег, соседей разбудил среди ночи треск и грохот. Когда они сбежались, то увидели, что крыша дома Резников рухнула вовнутрь, обрушив кое-где и стены.
Причину обнаружили утром, когда рассвело. Балки крыши и потолка оказались в труху источены червями.