В формуле счастья значительный
коэффициент принадлежит учителям.
Чёрт возьми! Ну и духота!
Из окон общежития водного института звучит зажигательная мелодия, слышится громкий заливистый несдерживаемый девичий смех. Через такой смех я уже заочно люблю ту девушку. Для меня он - зеркало души, вот чему следует посвящать тома самых серьезных исследований.
Поднимаю голову от конспекта и смотрю на Вовку Пономаренко. Мы – студенты института связи, готовимся к экзаменам. У водников также сессия, но у них отношение к жизни совсем другое (как впоследствии оказалось, более правильное). Если в Одессе встречался хилый, бледный парень в очках, считай, что это, зачастую, студент института связи. Если же он здоровый, загорелый, весёлый и общительный, то, скорее всего, это студент водного института.
Наш институт слывёт самым трудным в городе, что недалеко от истины, так как преподавательский состав единодушно считает: тяжело в учении – не наделаешь много ошибок в работе. Не единичными были случаи, когда экзамен для группы начинался в девять утра, а заканчивался в два часа ночи, как было у доцента Вайсбута Абрама Мироновича, читавшего курс «Детали машин и механизмов».
- Тайм аут!
Напрыгавшись, тяжело дыша, опять усаживаемся за стол и продолжаем экзаменовать друг друга по вопроснику. А мысли бегут вслед за девичьим смехом.
- Надо было бы поступать в водный. Хочешь, расскажу, как я сдавал вступительные экзамены?
Вовка одобрительно кивает головой.
- Я не представлял себе, как происходит передача музыки, речи на расстояние. Чтобы приблизиться к познанию этой неизвестной для меня науки (нас учили, как надо воевать), в пехотном училище самостоятельно изучил дифференциальное и интегральное исчисления, после чего замучил начальство просьбами о переводе в какое-нибудь техническое военное училище. Наконец, после резолюции: ”Нам больше нужны грамотные общевойсковые офицеры ”,- мне приказали рапорты на эту тему больше не подавать.
Тогда решил вообще уволиться из армии. В этом мне помог уже после окончания училища один полковник медицинской службы, фамилии которого, к сожалению, не запомнил. Он понимал, что в послевоенное время (прошло уже больше десяти лет после войны), молодому человеку не следует стремиться к армейской карьере. Ранее, при игре в футбол, я порвал связки коленного сустава. Полковник нашёл в приказах параграф, в котором отмечалось, что такая травма могла служить основанием для увольнения в запас. Мы тогда долго говорили за жизнь, он интересовался, за счёт каких средств я буду жить, посоветовал, как решить жилищную проблему и, вообще, начать взрослую жизнь сначала. Этот человек оставил в моей памяти глубокий след своей внимательностью и искренним желанием помочь.
Документы об увольнении в запас я получил в конце июля и, буквально, за день до окончания срока сдал их в приёмную комиссию нашего института, которую тогда возглавлял Вемян Г.В. Естественно, что просился на факультет радиосвязи и радиовещания.
Как обычно принято у нас, я устроил для товарищей-офицеров прощальный ужин. Что-то съел несвежее, вызвали скорую помощь. По-видимому, сделали укол грязным шприцем и занесли вирус гепатита. Врач поликлиники, определивший заболевание, потребовал срочную госпитализацию в инфекционную больницу.
В отчаянии обратился к Вемяну
- Гарри Ваганович! Помогите, иначе я теряю год жизни впустую.
Подумав, он сказал
- Я составляю индивидуальное расписание сдачи экзаменов для Вас на два дня. Но учтите, если будет хотя бы одна двойка - не обессудьте. Договорились?
- Конечно! Что за вопрос?
У меня ещё не было гражданского костюма, поэтому сдавал экзамены в форме и с лейтенантскими погонами. Английский язык принимала Клара Соломоновна Глейзерман
- Where did you learn English?
- In the Tula Suvorov Military School.
Этого оказалось достаточным, чтобы она забросала меня вопросами на английском. Казалось, что мы разговариваем вечно, не знаю, из каких тайников памяти я доставал слова, но, в конце концов, потный, как после кросса на три километра, сделал попытку перевести рельсы
- Клара Соломоновна! За дверью ещё много абитуриентов.
- Я могу отдохнуть пятнадцать минут. А за тех демобилизованных солдат и сержантов не беспокойтесь, они получат свои удовлетворительные.
Письменную работу и устные экзамены по математике принимал профессор Мильман Давид Петрович. Некоторые его теоремы приобрели мировую известность. Впоследствии он эмигрировал, кажется, в Америку.
Выслушав мой ответ и задав несколько дополнительных вопросов, он сказал
- Вот такие студенты нам нужны.
Окрылённый успехами первого дня, на второй пришёл писать сочинение и сдавать устный экзамен по физике. В моём положении можно было писать только на свободную тему, что-то о свободном труде в свободной стране. Разорвав песню “Широка страна моя родная” на кусочки, я использовал их, как эпиграф и цитаты.
Закончив сочинение, попросил преподавательницу проверить его, как можно скорее, так как меня ожидал экзамен по физике. Как мне показалось, мой опус произвёл на неё впечатление: во время проверки она всё время улыбалась. Поблагодарив её за четвёрку, побежал сдавать физику.
На мой взгляд, вчерашний день для преподавателя физики был очень утомительным, и он, под монотонный ответ тихонько закрыл глаза и заснул. По окончании ответа, как нас учили, доложил
- Лейтенант Каледин ответ закончил!
Никакого впечатления. Тогда я набрал побольше воздуха в лёгкие и, что было непростительно с моей стороны, достаточно громко повторил. Он вздрогнул и медленно открыл глаза:”Не кричите, я всё прекрасно слышу. Нарисуйте схему включения телефонного аппарата в линию”.
В итоге, получив три пятёрки и две четвёрки, я поблагодарил Вемяна Г.В. за участие в разрешении трудной жизненной ситуации, и с лёгким сердцем лёг в инфекционку.
Вышел из больницы за несколько дней до начала семестра и сразу пошёл в институт посмотреть, в какую группу меня зачислили. Пришлось пережить неприятные минуты: моей фамилии не было среди студентов факультета радиосвязи и радиовещания. Оказалось, что меня зачислили на факультет телефонной и телеграфной связи. Этого я понять не мог, поэтому сразу пошёл на приём к ректору Пышкину Ивану Петровичу.
Впервые в жизни я увидел ректора - человека с крупной головой, покрытой совершенно седыми волосами, широким лицом и очень внимательным взглядом. Говорил он очень доказательно, многое для меня было новым, некоторое -–не совсем понятным (всё-таки “гражданка”), но пришлось принять точку зрения Ивана Петровича.
Так началась моя студенческая жизнь.
- Не совсем обычная история, не правда ли?
Вовка согласился. Потом он в перерывах занятий рассказывал эпизоды своей жизни.
Мои представления о студенческой “вольнице” разрушили декан Шилов Олег Семёнович и его заместитель Готкис Исаак Бецалевич. Во-первых, они назначили меня старостой первой группы и всего курса, а, во-вторых, окунули с головой в общественную жизнь, суть которой заключалась в организации связи деканата со студентами, проведение различных собраний, помощи отстающим, руководстве группой на сельхоз. работах и многое, многое другое.
Где-то в 60-м году в институте стали учиться представители африканских народов. Дело было осенью, наша группа уезжала в колхоз. Пришли провожать нас и жена с трёхлетним сыном, который слышал, как студенты называют Готкиса. Вдруг он видит негра и обращается к заместителю декана
- Бецалевич!
-Василёк, я ещё и Исаак.
Тот пропускает замечание мимо ушей и продолжает
-Бецалевич! Почему в нашем институте негры завелись?
-Я политикой не занимаюсь, обращайся с этим вопросом к своему папе.
На самом деле он очень осторожно отводил меня от того, что называлось “политикой”. В этом же году в Москве и у нас, в Одессе, проходили американские выставки, посвящённые дому, семье и отдыху.
Я “почему-то”, как и многие, был уверен в превосходстве и более глубоком уровне жизни и культуры нашей страны. Поэтому подготовил фотоаппарат, нужное количество фотоплёнки и собирался сделать сравнительный фотомонтаж.
- Ты не очень-то спеши фотографировать выставочные экспонаты. Во-первых, у тебя ничего не получится, а во-вторых, не спеши делать глупости.
Больше он ничего не добавил, но по его тону понял, что моя затея ни к чему хорошему не приведёт.
Следует сказать, что в то время преподавателями работали, в основном, повоевавшие люди. Тем, кто вернулся с фронта, она сильно изменила судьбу: кому в положительную сторону, кому – в отрицательную. Недаром в народе сложилась поговорка: ” Кому – война, а кому – и мать родная”.
К тем, к кому война отнеслась неблагосклонно, относился Николай Гаврилович Кузьмин. Он отдавал все свои силы на восстановление и развитие кафедры линейно-кабельных сооружений, обучению и воспитанию линейщиков. Кузьмин был среднего роста, сухощавым, очень подвижным. Стремительно входя в комнату сотрудников, он издалека бросал портфель на свой стол. Как всегда, у всех был какой-нибудь грешок: невыполненное задание, “хвосты” по госбюджетной тематике, - да мало ли дел было у преподавателя, поэтому комната мгновенно опустела.
- Ну вот, опять всё должен делать сам Николай Гаврилович!
Юность эгоистична, она не задумывается, что будет после. В то утро молодые сотрудники решили подшутить над своим шефом и его страстью к порядку: поставили посреди комнаты металлический ящичек, куда сливали расплавленный свинец, сверху набросали старые курсовые проекты. Увидев такой вопиющий беспорядок, Кузьмин разбежался на футбольный манер и ударил ногой по этому ящичку, как по мячу.
Возникшая было радость у молодых от удавшегося розыгрыша, мгновенно улетучилась, так как он поломал палец в ноге. Всем стало очень неловко, ведь Николая Гавриловича искренне любили за его постоянный труд и беспокойство, направленные на улучшение жизни сотрудников и преподавателей.
А вообще-то, все демобилизованные в душе оставались пацанами, и нерастраченная жизненная энергия отдавалась ими футболу. Однажды перед занятиями, которые должен был проводить Рябинин Александр Александрович, студенты написали на всю доску: ” Черноморец – не команда!”. Войдя в аудиторию, Сан Саныч поздоровался со всеми, объявил тему занятий, повернулся к доске, чтобы её записать – и замер. Было заметно, что внутри у него идёт серьезная борьба между долгом и истиной. Победила последняя. Последующие два академических часа были посвящены разбору техники игры каждого члена команды, их взаимодействию на поле, турнирному положению “Черноморца”, исторической победе над лидером испанского футбола “Реалом” со счётом 5:1. Кстати, фанаты института, среди них был и Сан Саныч, попали на этот матч, преодолев высокую металлическую решётку стадиона черноморского пароходства и густые цепи милиционеров.
Первые представления о научной работе, методах научного исследования мы получили на кафедре теоретических основ электротехники, которую тогда возглавлял профессор, доктор технических наук Давыдов Василий Степанович. С нами, не жалея собственного времени, очень много работал доцент Коган Моисей Маркович со своими ассистентами - Софьей Михайловной Трахтенгерц, прозванной студентами за её миниатюрность “Пикофарадой”, и Юрием Васильевичем Мышанским, которого за глаза называли “Красным солнышком”, так как его широкое красное лицо всегда излучало добродушие и радость. На этой же кафедре начинал свою работу один из первых доморощенных, в хорошем смысле слова, докторов наук Князь Аркадий Иванович.
Со временем не всё становится лучше. Но мне кажется, что в нашем СЕГОДНЯ теряется самое главное – участие души педагога в становлении молодого специалиста.