- Меня нельзя бросить, глупый. - Я криво усмехнулась и посмотрела ему в глаза, - нельзя бросить. Не-льзя!
Словно в подтверждение моих слов, сквозь прореху в шторах брызнуло солнце. Желтый пылевой столбик упал на диван в нескольких сантиметрах от голой ступни, перечеркнув меня на манер дорожного знака. Перечеркнув или оградив? Об этом стоит подумать на досуге. И еще о многом-многом-многом другом… но уже не здесь.
- Ты уверен, что я тебе больше не нужна? Черт, ты говоришь о себе, как о вещи. Не слишком ли?
- Ага. (В этот момент за кадром следует сломать веник, изображая хруст пресловутой «последней соломинки»)
Ублюдок. Так, взять себя в руки и не хныкать. С завтрашнего дня, внести в список необходимостей три пункта, как-то:
1. Никогда не произносить в слух «АГА»
2. Перестать представлять себя сценаристом.
3. Прекратить великосветские беседы со своим вторым «я», и засунуть его в подсознание, где ему быть и полагается.
А., ну и последнее: Перестать думать о какой-то муре в ответственные моменты твоей, то есть, тьфу, моей жизни
- Ну, тогда одна маленькая просьба. Последняя. Вернее предпоследняя.
- Валяй.
- Запомни, что меня нельзя бросить… И выйди, пожалуйста, на улицу. Мне нужно пол часа, для того, чтобы собрать вещи.
- О’k.
Нет, действительно ублюдок.
Я отвернулась к окну, чтобы он не видел моих слез.
Через час я сидела в своей крохотной комнатке, с унынием взирая на ее девичью атрибутику. Лупоглазые зайцы и затасканные куклы укоризненно таращились на меня с полок, ни капельки не придавая желания жить. Пластиковый пузырь с аспирином загадочно поблескивал и манил содержимым… Уход из жизни посредством жаропонижающего? Хм… Неплохой сюжет для нового рассказа. Но не для тебя.
- Слушай, а что я такого ему сделала? За что меня… так?
- Ты научила его пить кефир из пакетика.
- ?!
- Не из кружки, чашки или стакана. ИЗ ПАКЕТИКА.
- И чего?
- Человек, встающий в 7.00, имеющий все материальные и социальные блага на свете, как-то: положение, квартиру, машину, дачу и полоумную блондинку до кучи, не может пить кефир из пакетика. По определению.
- Ну, полоумной блондинки у него уже нет… и я попросила бы повежливее. А пакетик? Мог бы пить его из чего угодно, я же не заставляла.
- Не мог.
- Почему?
- Хм… потому что он не смог тебя бросить.
- А я, по-твоему, где сижу? Твою мать, он не просто меня бросил… он меня вышвырнул, как отработанный материал.
- Не кипятись… пройдет время, и он сам все тебе расскажет.
- Да пошла ты.
- Сама пошла.
Отплакав дежурные пол года, я начала приходить в себя. Думаю, что образ брошенки попросту надоел мне, как жанр. Так или иначе, с приходом весны мой тонус несказанно повысился, и я весело порхала по улицам, коллекционируя похотливые взгляды. Мое безумие достигло своего апогея, и я всерьез начала подумывать о поступлении на сценарный.
Мы встретились с ним совершенно случайно, в средней престижности кафешке. Длинный разговор «ни о чем». Не кольнуло, не хрустнуло, не потекло. Я даже несколько удивилась своей реакции на происходящее.
- Ты знаешь, а я понял. Не сразу, но все-таки понял.
- О чем ты?
- Тогда ты сказала, что тебя нельзя бросить… Так вот, тебя действительно нельзя бросить… Тебя можно только потерять.
Она смотрит на него, не надменно, но устало. Медленно встает и уходит. Музыка. Занавес.