Эта мысль приходит мне в голову все чаще и чаще. Дал бы мне кто-нибудь таблетку. Такую, чтобы проглотить и – раз! - все прошло. Успехи медицины поразительны: придумали лекарства от множества болезней, ранее считавшихся неизлечимыми. Изобрели вакцины от разнообразной заразы. Обнаружены ген старения и вирус, вызывающий усталость.
То, что происходит со мной, я расцениваю, как болезнь. Значит, должно быть и лекарство. Помогите мне, люди в белых халатах. Я затрудняюсь с выбором специалиста: кардиолог? сексопатолог? невропатолог?
Вот! «В нашем диагностическом центре ведет прием врач – нейропсихоневролог Приходько К.О. Кандидат медицинских наук. Диагностика и лечение навязчивых состояний. Консультация 300 руб.»
Мне кажется, такой специалист должен врачевать горе от ума. Не мой случай. Но попытаться можно.
В кабинете меня встречает крупный лысый мужчина с усталым, но неприветливым лицом бывшего борца. Я протягиваю корешок квитанции.
-Садитесь, женщина, - бурчит он и начинает заполнять карту.
-Ну, и с чем вы пришли, женщина? – спрашивает он, хотя только что записал мое имя.
-Вот, у меня... любовь... - докладываю я, робея. Слишком сильная. Мне больно все время. Сделайте что-нибудь.
-Больно? А где конкретно больно?
Я молча показываю на сердце.
-Еще что беспокоит?
-Есть не могу, - говорю я, и уже начинаю плакать. - Пища застревает в горле. Особенно в последнее время. За две недели похудела на шесть килограмм.
-Ну, об этом, как раз, многие мечтают. Еще есть жалобы?
-Спать не могу. Лежу и трясусь. Замерзаю.
-Второе одеяло возьмите, женщина, - говорит он назидательно. И давно это у вас?
-Третий год уже. Сейчас стало совсем плохо.
-Ну, хорошо, женщина, - он выписывает рецепт. – Попринимайте вот это таблетки. Три раза в день после еды. Через две недели ко мне.
***
Через две недели я сижу напротив него. Прозрачная до святости.
-Я принимала ваши таблетки, - говорю я, шмыгая носом. Спать хотелось все время. Потом таблетки кончились, и вот - мне стало еще хуже. Гораздо, доктор. Мне еще больнее.
-Ну, понятно, женщина. Таблетки лечат, конечно, не причину, а только следствие. Давайте подождем, я думаю, скоро все само пройдет.
-Что вы, доктор, - шепчу я в ужасе. – Оно само не проходит. Мне все хуже и хуже.
-Ну, а от меня конкретно вы что хотите, женщина?
-Я видела в фильме «Полет над гнездом кукушки», - говорю я, волнуясь. Там герою сделали операцию. Лоботомию. Электрошок.
-Да вы что, женщина! – орет он, багровея. Хотите, чтобы я из вас, здоровой, больную сделал?
-Какая же я здоровая, - рыдаю я. - Меня с работы скоро выгонят, шеф косо смотрит. Ребенок весь в двойках. Я хочу снова жить нормально. Как все.
Он мрачно шелестит амбулаторными картами, и я понимаю, что ловить здесь мне нечего.
***
«Кодирую по Довженко. Алкоголизм, наркомания, табакокурение, другие вредные привычки. Дипломированный специалист, врач-нарколог, кандидат наук Осипов Е. Д.» Интересуюсь по телефону ценой. Первичный прием шестьсот рублей.
-Здравствуйте. – Молодой стройный красавец со смуглой кожей странного оливкового оттенка встречает меня прямо у дверей. Провожает к своему столу и весь обращается в слух.
-Евгений Дмитриевич, закодируйте меня от любви.
У Карнеги я читала, что если обращаться к человеку по имени, вероятность успеха при контакте возрастает многократно. Евгений Дмитриевич роняет ручку. Кажется, он решил, что я его тайная поклонница.
-Вот так сразу и закодировать? А что, любовь так мешает вам жить?
-Мешает страшно, - говорю я и опять начинаю сморкаться. Затягиваю свое привычное: «Есть не могу, спать не могу, работать не могу, ребенка запустила…» Вспоминаю при этом почему-то Колобка: «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел».
-Это точно болезнь, доктор. Это ненормально. Со мной такого никогда еще не было.
-Так – так, - бормочет он. – А лет вам сколько?
-Тридцать семь.
-О, - говорит он восхищенно. Вам столько ни за что не дашь. Вы выглядите как девочка.
-Если это продлится еще месяц-другой, - угрожаю я, - меня мама родная не узнает.
-Да, вы бледненькая…
-А вы - зеленый, - сообщаю я, демонстрируя свою неадекватность.
-Ну, это у меня всегда… Но вы действительно бледноваты. Гемоглобин, вероятно… А ваш, гм… объект, он, что же, не отвечает вам взаимностью?
-Не знаю. Кажется, нет. Это уже неважно. Я правда больна, доктор.
Сквозь навернувшиеся слезы я вижу, как гаснет в его глазах начавшая было разгораться искра мужского интереса. Нечего и думать понравиться кому-то в подобном состоянии.
-Вам, моя дорогая, надо к психоаналитику, - сочувственно говорит он. – А мне такие состояния кодировать не приходилось. Да и опасно это, мало ли какие осложнения могут быть. У вас психика хрупкая.
-Никогда она не была хрупкой. Просто это болезнь.
Он пожимает плечами, и я понимаю, что пора и честь знать. За дверью его ждут привычные сизоносые пациенты, бережно поддерживаемые женами, и юноши со стеклянными глазами. Что за дискриминация. Я не понимаю, чем я хуже тех же алкоголиков. Я тоже не могу самостоятельно справиться со своей слабостью, снова и снова возвращаясь в растительное состояние. Причем мне для этого даже пить не надо.
***
Возможно, проблема частично заключается в том, что врач-мужчина не в состоянии понять меня. Через подружку я выхожу на психоаналитика Наталью Александровну, которая «уже многим помогла». Тридцать долларов сеанс.
Наталья Александровна – милая девушка в очках. Мне становится заметно легче уже от одной ее улыбки. Я ложусь на мягкую белую кушетку. Она садится рядом и молча смотрит на меня. Я физически жажду, чтобы она положила мне руку на лоб. Она начинает расспрашивать меня о подробностях моего романа. Она говорит мне:
-Вы просто сгусток боли. С вами рядом даже мне нелегко находиться. Все ваше существо молит о помощи. Но надо ли вам избавляться от вашего чувства? Я знаю десятки женщин, которые дорого заплатили бы, чтобы научиться чувствовать так, как вы. Это редкий дар. Мне кажется, вам просто нужно изменить свое отношение к ситуации. Я готова помочь вам в этом.
Я жалобно скулю, встаю с кушетки, чтобы продемонстрировать ей мешочек, образовавшийся на моих брюках сзади в результате прокалывания третьей за последний месяц дырочки на ремне. Это сильный ход. Мешочек производит впечатление.
-Да, похоже, вам пора задуматься о смене гардероба.
Я в красках рассказываю, а затем и демонстрирую, как кусок застревает у меня в горле. Судя по тому, как она меняется в лице, у нее тоже начинаются спазмы. Она настойчиво укладывает меня назад, на кушетку.
-Ну, хорошо, хорошо, - успокаивает она меня. – Я буду с вами работать. Сначала мы должны как следует познакомиться.
Она расспрашивает меня о детстве, о юности, о замужестве.
Приходит к неожиданному выводу.
-Вы запрограммированы на несчастную любовь. Вы сами себе не позволяете стать счастливой. Вероятно, это родовой сценарий, унаследованный вами от кого-то из родителей. Это поправимо. Но знакомство нам предстоит долгое. Такие программы сдаются непросто.
-Наталья Александровна, - шепчу я, - я с удовольствием. Мне с вами очень приятно общаться. А через сколько мне станет легче?
-Я думаю, что через полгода вы себя не узнаете. Внутри наступит мир и жизнь наладится.
Я не выдержу полгода. Она назначает встречу на следующий вторник и провожает меня к двери, обнимая за плечи.
***
Сретение. Праздничная литургия в храме. Проповедник-златоуст отец Артемий. Глотая слезы, я слушаю о старце Симеоне и пророчице Анне, об их духовной чистоте и беспредельной кротости. Отец Артемий клеймит с амвона погрязшие в страстях ничтожные души. Меня пробирает до костей. Я не исповедуюсь, не иду к причастию. Тихонько выбираюсь на улицу. Свежий февральский снежок поскрипывает под моими грешными ногами.
***
«Православная целительница Бабушка Дарья соединяет судьбы неверных супругов. 100% безгрешный приворот. Отворот»
Наконец я понимаю, что мне нужно. Отворот! Спрашиваю по телефону, за сколько сеансов он действует. Оказывается, за один. Сто долларов. К Бабушке Дарье запись на неделю вперед. Однако как много неверных супругов. Все равно, это быстрее, чем полгода изживать семейный сценарий с Натальей Александровной.
Через неделю, поддерживая руками юбку и шаркая, чтобы не потерять сапоги, являюсь к Бабушке Дарье. Горят свечи, строго смотрят иконы. Благообразные тетеньки в платочках под руки ведут меня к Бабушке. На вид ей можно дать лет сорок пять и у нее неожиданно цыганистый вид. Она спрашивает нараспев:
-Чего тебе, дочка?
-Отворот, - лепечу я.
-Хорошо, сердечко мое, - соглашается она. – Фотографию принесла?
-У меня нет.
-Ну ладно. – Она покладиста. – Без фотки сделаем. Что, сильно замучил?
-В каком смысле? Кто замучил?
-Ну, мужик этот. Которому отворот.
Я плачу. Потом справляюсь с собой. Да нет, говорю, это не он замучил. Это я его люблю и мучаюсь. Помогите.
-Так здесь не отворот, здесь приворот нужен. Вон ты кака у нас красавица. Щас он у нас мигом приползет.
-Ой, не надо, - пугаюсь я. – Пожалуйста, не надо. Я хочу только одного: чтобы прошла эта боль, чтобы все кончилось. Только этого.
Она во мне разочарована. Видно, что я кажусь ей недостаточно боевой.
-Ладно, - говорит, - есть способ. Щас подруг позову. Будем тебя отчитывать. Только это не отворот. Это остуда называется.
Честно говоря, мне все равно, как это называется.
Прибегают тетеньки в платочках, окружают меня плотным кольцом, начинают водить хоровод, читая молитвы и временами сбиваясь на нестройное пение. Движения их делаются все резвее, все быстрее мелькают их ноги в тапочках, и танец вызывает у меня неуместную ассоциацию с сиртаки.
Затем вступает Бабушка Дарья. Она речитативом читает странную мантру, в которой я отчетливо разбираю только три первых слова: «Изыди, присуха стылая…» В руках она держит толстенную горящую свечу. Закончив декламацию, она выливает жидкий воск в подставленную ассистентками миску с холодной водой. Воск причудливо застывает.
На прощанье вручает мне бумажку, на которой я вижу уже знакомые слова «Изыди, присуха стылая…», и подробно инструктирует, что делать дальше.
***
Придя домой, я трижды коленопреклоненно читаю «Присуху», сжигаю бумажку на свечке, так, чтобы весь пепел падал на блюдечко. Размешиваю пепел в стакане молока, каковой выпиваю, продолжая повторять про себя крепко прицепившуюся «Присуху». Ложусь спать с надеждой.
Просыпаюсь ночью от страшной боли в желудке. Бабушка Дарья наверняка сказала бы, что это от безверья. Теперь мне действительно не до любви.
***
По дороге на работу нервно твержу «Присуху». Похоже, она будет со мной всегда. Других изменений в своем состоянии я не замечаю. Приходя, узнаю, что шеф наполовину срезал мне зарплату за фактический срыв квартального проекта. Все. Денег на врачей больше нет. Я машинально включаю компьютер, невидящими глазами уставляюсь в монитор. Руки сами ложатся на клавиатуру. Левая – на ФЫВА, правая – на ОЛДЖ. Поехали. Пальцы торопливо скачут. Правый средний, левый указательный вверх, левый указательный вверх влево, левый указательный, правый указательный влево, правый средний вниз, правый указательный вниз влево. Л-е-к-а-р-с-т-в-о о-т л-ю-б-в-и. Боль уходит, капля за каплей.