Немного о проклятиях, русском языке и сексе. (Почти реальная история)
- Нет, ты вслушайся, Й-ЕО-ЗЖ-Ы-К, разве не слышишь? – сказала учительница и нервно затеребила пальцами авторучку.
- ЙОЗК… тьфу, бля, язык сломаешь, мне слышится, ЕЖИК, ЕЖИК, - почти кричал ученик.
Класс громко хихикал. А за окном уже бабахнула сиреневым цветом
весна. И солнце заливало кабинет русского языка и литературы
бриллиантовым светом. Конец апреля, юг России.
- По правилам русской фонетики, Й-ЕО-ЗЖ-Ы-К, садись, два. - Пропела молодая учительница и твердой рукой вывела в журнале, то, что и провозгласила.
- За что? - возмутился школьник, глядя в журнал через плечо педагога, – если мне, твою мать, слышится ЕЖИК, почему я должен…
- Выйди из класса, немедленно.
- За что? – подросток не контролировал себя от гнева.
- Вон, и без родителей не появляйся. Ежик. Без родителей…
- Дура, ты. Чтобы тебя замуж никогда не взяли, а если бы взяли, то сразу бы бросили, – школьник посмотрел на учительницу своими карими глазами, потом пошел к парте собирать портфель.
Таким взглядом можно зарезать. Наверное, так и проклинают. Кстати, мама у него травница, а все травницы – ведьмы, априори. Ежик. Ежик. ЙЕОЗЖИК. И вправду слышится просто – Ежик.
* * *
Лет через десять они встретились на черноморском побережье. Она переехала жить, и преподавать в начальной школе поселка Абрау-Дюрсо. Это под Новороссийском, там, где склоны холмов увиты шпалерами винограда, а в подвалах винзавода, в дубовых бочках и тысячах бутылок зреет сок земли и воздуха. Он приехал к теплому морю - командировка.
Ежик. Милый ЙЕОЗЖЫК. Как сладки твои поцелуи, как ловки эти смелые руки. А ты многому научился за эти десять лет. И в какой школе преподают – эту сладкую науку?
Здравствуйте, любимые, начинаем урок русского языка, проверим домашнее задание – поцелуи.
Именительный – Ежик.
Родительный - может быть.
Дательный - само собой разумеется…
Ежик, что было с тобой? Когда ты уедешь, мой нежный мальчик? Кто будет катать по моему телу спелые виноградины, кому я буду читать любимого Сельвинского?
Он уедет, когда закончится бархатный август. В прохладном сентябре, это за две тысячи километров от моря, его ждет служба. А ее -начальная школа, что стоит в сотне метров от проходной винзавода.
Уже на вокзале, покрывая его лицо поцелуями, она попросит снять проклятие.
- Не было… - начнет говорить он.
- Я прошу тебя, очень прошу, что мне еще сделать для тебя?
Он прижмет ее к сердцу, поцелует смиренно склоненную голову. Потом, когда поезд тронется, оттолкнет от себя, и скажет: - Все будет хорошо.