ИНСПЕКТОР ПОЛИЦИИ-II
Страховой агент Эмброуз, рослый, чуть рыхловатый мужчина лет сорока, в белой рубашке со слегка ослабленным черным галстуком шел домой по левой стороне тридцать второй улицы, изнемогая от жары. В правой руке он нес обязательный для людей его профессии плоский кейс, через левую был переброшен строгий серый пиджак, без которого, как казалось Майклу Рурку, директору агентства, невозможно обработать ни одного клиента.
Тихо проклиная пиджак, агентство и своего шефа, Эмброуз завернул за угол, через узкую, тесную даже для европейских малолитражек арку прошел в свой раскаленный, вымерший двор, машинально набрал код подъезда, по странной случайностью совпадавший с датой его рождения, и подумал, что, в сущности, день сложился не так уж плохо. Продано два страховых полиса на кругленькую сумму. Миссис Монтгомери, дышащая на ладан маленькая старушка с цепким взглядом кругленьких крысиных глазок, расписалась под документом о страховании жизни, сидя в инвалидной коляске. В документ, естественно, не вошел пункт о смерти от естественных причин.
Владелец подземного гаража на двадцать пять машин, высокий голубоглазый красавец, подмахнул полис, почти не глядя, и, отдавая его Эмброузу, весело сказал: "Черномазые курят постоянно, сколько их не гоняй. Рано или поздно сгорит все к чертовой матери".
Эмброуз представил себе сияющий новенький "плимут", тот самый, из рекламного ролика, где молодая семья с тремя детишками на полной скорости катит в Майами, лихо обгоняя всякую нечисть вроде фордов и джипов. Сегодняшний день приблизил вожделенный миг покупки на пару недель. Вообразив себя за рулем, Эмброуз правой рукой сделал движение, напоминающее включение четвертой передачи, и решил вечером позвонить подружке, чтобы как следует отметить удачный день.
Кодовый замок щелкнул. Страховой агент Эмброуз вошел в подъезд. Его старая многоэтажка, возведенная еще во времена строительного бума, не так давно подверглась модернизации, которая окончилась как раз в последний год второй мировой. Не был заменен только лифт. Эмброуз поморщился и нажал кнопку вызова.
Астматический инвалид, кряхтя и поскрипывая, с протяжным стоном опустился с верхних этажей, подпрыгнув, с грохотом остановился, двери рывками, со второй попытки разъехались. К ногам Эмброуза вывалилась отрубленная человеческая рука, а из кабины, обтекая его новенькие лакированные туфли, хлынул поток крови.
Вечерело.
Девушка по имени Мурга шла привычным, кружным и утомительным путем все выше и выше по каменистой тропинке от моря и шума прибоя ввысь, туда, где в хрустальной горной тишине растворяются все земные звуки, и за одним из поворотов постепенно вырастает сначала туманно—призрачный, затем, на фоне заходящего солнца, угрожающе-черный с оранжевой каймой силуэт Храма Божества - над - Миром.
Мурга миновала двенадцатый поворот. Тропинка была здесь не такая узкая, подъем не столь крутой, а из-под земли кое-где выдавались полустертые каменные ступеньки, устроенные мудрыми предками в незапамятные времена. Но сейчас все было засыпано хрустящим под ногами вулканическим пеплом со склонов гор. Схваченный и поросший диким лесным плющом, повиликой и мхами, он ослепительно сверкал там, куда падали солнечные лучи, и казалось, что в зарослях чей-то щедрой рукой небрежно разбросаны бриллианты.
Впрочем, все это не особенно волновало Мургу. Выросшая в зеленой и плодородной долине среди хлебосольных и веселых людей воинственного племени, она не помнила родителей, не имела родственников, не представляла, где и как она выросла и сформировалась. Мурга твердо знала только одно. Божество - над - Миром должно получать цветы каждый вечер, до того, как последний луч солнца коснется хрупкой границы воды и неба и растает, на мгновение отделив Храм от небесного купола яркой оранжевой точкой.
***
Запахло, как на скотобойне. Страховой агент Эндрюс остолбенел. Двери лифта спазматически захлопнулись. Вызванный кем-то, он отправился наверх. Раздался выкрик, потом снова дверной стук, лифт снова опустился к ногам утопающего в крови Эндрюса, в лицо ему ударил бурный рвотный поток, а затем, тяжело хлюпая по кровяной гуще, на страхового агента вывалилась огромная бесформенная туша в черном шерстяном пальто.
- Миссис Филипс? Господи! - Эндрюс попытался прислонить ее к перилам. Соня Филипс весила никак не менее трехсот фунтов и без помощи лифта была просто не в состоянии добраться до выхода из дома. Поскользнувшись, Эндрюс потерял равновесие, и оба они растянулись в кровавом месиве. Эндрюса стошнило. Рассудок его, наконец, затуманился.
***
Инспектор полиции К.. небольшого роста кудрявый, начинающий заметно лысеть брюнет с кустистыми сросшимися бровями, маленьким носиком и серым, сплошь покрытым оспинами лицом, неподвижно сидел в своем кабинете за письменным столом и пассивно наблюдал в запотевшее окно прохожих и машины, окутанные сиянием густого, подцвеченного огнями реклам тумана… Недавно выпал снег и сразу растаял. Образовалась страшная слякоть и грязь. Комки ее, вылетая из-под колес, иногда шмякались в окно и медленно ползли вниз по стеклу, оставляя мокрые прозрачные дорожки. Вслед за ними глаза инспектора так же медленно и безвольно опускались, затем, как бы пробуждаясь от кошмара, подпрыгивали вверх и сталкивались с мутноватыми глазами президента Форда, смотрящего сверху со слегка запыленного фотографического портрета.
Из соседней комнаты через открытую дверь в спину инспектора рассеяно глядел один из его подчиненных, детектив отдела по расследованию убийств и особо тяжких преступлений Кирк Гейбл, недавно принятый в полицию и еще не успевший освоиться как следует. Ему еще предстояло привыкнуть к мысли о нелепой смерти своего школьного приятеля, детектива Энтони Дугласа. Из-за этой трагедии, оставившей без средств вдову с двумя прелестными маленькими девчушками, Гейбл и решился, наконец, поступить в отдел по расследованию убийств, хотя такая карьера ему из ~ за неопытности, да и чего уж тут скрывать, возраста, ничего особенно примечательного не обещала. Спина инспектора К. напоминала Гейблу известнейший силуэт бутылки от кока-колы, который нелепо подмигивал ему с рекламы на глухом фасаде противоположного дома.
Страховой агент Эндрюс очнулся от холода. В распахнутую ветром дверь подъезда влетали косые струи проливного дождя, от кровавой лужи поднимался пар, а прямо перед глазами приклеился к полу похожий на тропическую бабочку желто-зеленый кленовый лист. Откуда-то сверху донесся пронзительный женский вопль, послышался дробный стук катящегося по лестнице тела, голова - бум, руки - пам, пам, ноги - пум, пум, голова - бам. На мягкую шляпу Эмброуза, за воротник пальто и по лицу потекла теплая прозрачная жидкость. Запахло, как на скотобойне в нечищенном туалете для рабочих - тузлуковщиков шкур. Опираясь на лежащую без сознания миссис Филипс, страховой агент с трудом дотянулся до кнопки вызова. Лифт опустился, створки двери разъехались. За ними в мутном свете сорокасвечовой лампочки белозубо улыбалась голова его соседки по лестничной клетке - девушки по имени Мурга.
***
Как взрыв рождественской шутихи или вспышка электрической сварки, в памяти Гейбла вдруг всплыли мельчайшие подробности гибели детектива Дугласа. Это была классическая полицейская операция, вошедшая в основные, наиболее фундаментальные учебники криминалистики. В бушующем пламени погибло абсолютно все: четверо полицейских, десять или пятнадцать автомобилей, весь персонал проклятого подземного гаража, а точнее, подпольного притона по торговле запрещенным алкоголем, и сам Кривой Билл, который, страшно крича, развалился на куски, и вместе с бурой дрянью из него хлынули языки пламени и струи черного дыма. Гейбл был глубоко уверен, что немногочисленные уцелевшие участники той бойни до сих пор вспоминают страшненькую картинку, ту, что сам он видел только на фотографиях в архивных томах уголовного дела да пожелтевших вырезках из воскресных газет: обугленные ошметки Кривого Билла беспомощно валяются на
цементном полу, а вода, бьющая с потолка из противопожарной системы, заполнила его глазницы и булькает, пропуская колечки черного дыма с резким запахом горелой пластмассы.
Девушка по имени Мурга была прелестное цветущее голубоглазое создание в том нежном возрасте, когда все свободное время посвящают встречам с друзьями и подружками из Латинского квартала, сидению в бистро и дешевых ресторанчиках, кино и поездкам на целый день в Булонский лес на невинные пикники с красным вином и какой - нибудь снедью, прихваченной по дороге или торопливо состряпанной утром на крохотной кухне однокомнатной квартирки за пятьдесят франков в неделю.
Мурга сладко потянулась на постели, жмурясь от бьющих сквозь неплотно прикрытые жалюзи весенних солнечных лучей, и включила приемник на прикроватной тумбочке.
- Неудачное покушение на де Голля! Новые подробности! Пуля прошла в сантиметре от головы президента. Охранник ранен, а машина пробита в девяти местах, - забубнил голос популярного комментатора. Мурга села, свесив ноги, еще раз потянулась и сладко зажмурилась. Политики ее не интересовали. Пора вставать и варить кофе. Набросив халат, Мурга босиком пошлепала на кухню. Соблазн поваляться еще с полчасика был велик, но старенький, оставленный среди прочего в небогатое наследство бабушкой Николь трескучий будильник, громко тикая, уже показывал половину седьмого. Пора собираться.
Бабушка Николь, жгучая брюнетка со следами былой красоты и небольшими, начинающими немного седеть усиками неестественно прямо восседала на стуле с высокой спинкой и строго смотрела на Мургу со старой, довоенной фотографии над газовой плитой. Когда Мурга была еще непослушной девчонкой, а ее мама целыми днями пропадала в бистро, где работала подавальщицей, бабушка сама каждое утро варила кофе, и его волнующий, дразнящий аромат, волнами расходящийся из кофейника, напомнил Мурге те незабвенные счастливые дни. Потом Аманда выросла и поступила в колледж. Бабушкой пришлось пожертвовать, чтобы вовремя внести очередную годовую плату за обучение. Заталкивая ночью вместе с мамой части такого родного, еще слабо пахнущего теплом и уютом тела в промышленную мясорубку в подвале бистро, Мурга рыдала навзрыд. С той поры это страшное воспоминание преследовало ее каждое утро, в тот момент, когда в кофейнике начинала подниматься ароматная пенка. "Бедная мама", — глаза Аманды затуманились.
Сквозь приоткрытое окно до слуха инспектора К. долетел испуганный женский выкрик, а затем едва слышный всплеск.
Бабушкиного наследства хватило ненадолго, и через пару лет Мурга осталась совершенно одна.
В спальне затрещал телефон.
- Мурга, это ты?
- Жаннет! Здравствуй, дорогая. Ну как, мы идем?
- Конечно, милая, как договаривались.
- Ты все собрала?
- Да, по-моему, все.
- Тогда встречаемся через полчаса в колледже, идет?
- Отлично.
- Ну пока, до встречи. - Мурга положила трубку и бросилась на кухню спасать остатки убежавшего кофе.
***
Борясь с дремотой, инспектор полиции К. бережно завернул в салфетку и аккуратно убрал в ящик стола свою любимую безделушку, металлический полированный член-нож, лезвие которого выпрыгивает при поглаживании, отпил кофе и, стряхивая остатки сна, пододвинул микрофон:
- Детектив третьего класса Гейбл!
- Да, сэр, - встрепенулся за перегородкой Кирк Гейбл.
- Детектив Гейбл! Когда я приказал закрыть крышку этого гребаного люка?
Гейбл заглянул в перекидной календарь:
- Двадцать третьего января, сэр.
- Так какого же ты хрена, мать твою! Быстро посмотри, что там такое.
- Слушаюсь, сэр. - Детектив Гейбл выбежал на улицу.
Подземный гараж располагался недалеко от Пикадилли. "Стоянка, заправка, ремонт" — гласила вывеска на неприметном фасаде старинного трехэтажного дома в скромном боковом переулке. "Въезд со двора". И действительно, заехав во двор, можно было выйти из машины, позвонить и ждать, пока не надоест, когда раздвинутся железные автоматические двери, чтобы пропустить вашу машину с жаждой сменить масло, прокладки, залить бензин или остаться в отдельном боксе на день-другой.
Клиенты с совсем другой жаждой, изнемогая от сухости в горле, звонили условным сигналом, и двери открывались незамедлительно. Постоянных клиентов персонал гаража знал в лицо, выходить из машины не требовалось. Надо было просто снизить скорость, включить первую передачу и спускаться по круговому, плохо освещенному пандусу прямо в приветливо распахнутые объятия Кривого Билла.
Облитый кровью, мочой и рвотой, страховой агент Эмброуз трясущимся пальцем набирал номер ближайшего полицейского участка и все не мог попасть в нужную цифру...
- Добрый день, сэр. - Называть, здороваясь, фамилии здесь было не принято. - Давненько что-то вы не показывались.
- С позапрошлой пятницы, да... Уикенды, юбилей фирмы, день рождения тещи, знаете ли... Горючее кончилось.
- Вам как всегда?
- Ну естественно...
- Тонкий вкус у вас, сэр. Как всегда — пятая колонка.
После подобного разговора клиент подъезжал к пятой колонке, улыбчивый негр в рабочем комбинезоне вставлял на место заправочный шланг, и по отдельной трубке в двойной бензобак поступало десять галлонов первоклассного шотландского виски. Жаждущие клиенты по секрету делились информацией с друзьями. Машины слегка дорабатывались здесь же, в гараже. Так действовала эта адская система по спаиванию состоятельных бизнесменов центральной части Лондона. Сгорев сама, она унесла жизни четырех полицейских тридцать пятого нью-йоркского отделения. Лучшим из них был школьный приятель Гейбла детектив Дуглас.
Об этом думал Гейбл, спускаясь в разверстую пасть канализационного люка. Глубоко внизу шумели фекальные воды, голова кружилась от ядовитых испарений и нестерпимой вони, но он упрямо нащупывал ногой кривые ржавые скобы, стремясь как можно лучше выполнить полученный приказ.
***
Мурга продолжала подъем, то наклоняясь, чтобы сорвать дивной красоты темно — фиолетовый Саmpanula glomerata, мелкие цветки которого, скученные в пазушные пучки, густо устилали землю под ногами, то отходя в сторону, где на склоне то тут то там ярко вспыхивали желтым огнем перисторассеченные, снизу паутиноопущенные, с четко проступающими прожилками листья Саrlina acaulus. Божеству – над - Миром требовался гармоничный, тщательно подобранный букет, символизирующий одновременно любовь и нежность, ярость и тревогу, устойчивость и бесконечность.
Смеркалось.
"Местность продолжала подниматься, — писал один из очевидцев, Дин Кунц, — хотя и не так круто, как до этого. По обе стороны вверх уходили вертикальные стены, местами удаленные друг от друга всего на несколько футов". В проходе застряли нанесенные ветром клубки колючих растений, больно царапавшие Мургу, а в темноте зловещим темно-красным мерцали похожие на индикаторные огоньки троеточия глаз притаившихся в засаде морок.
***
Нога детектива Дугласа повисла в воздухе. Он попытался нащупать очередную скобу, но ее не оказалось. Дуглас включил фонарь. До бетонного выступа, окаймлявшего берега зловонной речки, оставалось не более пяти футов. Дуглас прицепил фонарь к поясу и, повиснув на руках, спрыгнул вниз. Раздался тонкий протяжный визг. С выступа что-то тяжело плюхнулось в воду. Дуглас повел фонарем и увидел то, что и ожидал: огромная жирная крыса отплывала от берега, сносимая течением. Вдруг она резко повернула обратно, и на Дугласа внимательно глянули отражающие свет глазки — бусинки над дрожащими усиками, усыпанными, как инеем, мельчайшими капельками крови.
Почти не целясь, Дуглас все давил и давил на спуск пистолета, и нестерпимый грохот, многократно усиленный и отраженный сводами подземного канала, создавал впечатление, что все полицейские силы Нью — Йорка брошены на битву с мафией и одновременно открыли огонь. Обойма кончилась. Окровавленные крысиные лохмотья унесло течением.
Переведя дыхание, Дуглас спрятал пистолет и, водя фонарем по сторонам, осмотрелся. Слева все было нормально. Зато на бордюре справа находилось то, чем лакомилась крыса. В центре красного пятна лежала отрубленная женская нога, обтянутая черным блестящим сапогом — чулком, и несколько пальцев, один с обручальным кольцом.
Дуглас включил передатчик:
- Шеф!
- Да, слушаю! Чего ты там валандаешься? — проскрипело радио голосом инспектора К.
- Шеф, здесь расчлененный труп, женщина, лет двадцать пять—тридцать, нога и пальцы руки.
- Дуглас, ты в порядке?
Черная тень беззвучно накрыла детектива Дугласа. Мягкий бесшумный удар чудовищной силы выбросил его на середину зловонного потока. Чувствуя, как тухлая вода заливается в рот и заполняет легкие, судорожно стискивая зубами какую-то резинку, гаснущим сознанием Дуглас в последний раз представил себе улыбающееся лицо розовощекого рыжеусого полицейского новобранца Кирка Гейбла. Его бессмысленная гибель так и останется неотомщенной.
Красный огонек работающего передатчика ослабевал под толщей мутной воды. Гулкое эхо звонких капель с мокрых бетонных сводов дробило и искажало уплывающий вместе с телом детектива Дугласа голос инспектора К.: "Дуглас! Отвечай, сучий потрох!"
В полицейском участке раздался сигнал горячей линии, принимающей экстренные сообщения. Об этом хорошо сказано в "Инспекторе полиции - I": "В полиции зазвонил телефон, трубка автоматически поднялась, ожидая, пока кто-нибудь подойдет, включился магнитофон, записывающий любое сообщение".
- Полиция! Это полиция? - прозвучал из динамика срывающийся голос страхового агента Эндрюса.
- Детектив Гейбл слушает! — К телефону подошел двадцатилетний сын погибшего полицейского Вашингтон, по прозвищу Ваш, рослый голубоглазый блондин с крупными и мужественными, как у отца, чертами не по возрасту решительного лица, краса и гордость тридцать седьмого отделения.
- Полиция? Здесь убийство! Я Эндрюс, фирма "Страхование и безопасность"!
- Одну минуту, сэр. Откуда Вы звоните?
- Мейфлауэр Меншнз. Убийство, говорю!
- Что там?
- Труп в лифте. Соседка моя с третьего этажа. Вестибюль Мейфлауэр Меншнз, лифтовой холл.
- Ждите нас. И ни к чему не прикасайтесь.
Но страховой агент и не мог ни к чему прикасаться. Трубка выскользнула из его ослабевших пальцев, а тело сползло по мраморной стене к ногам тяжело хрипящей миссис Филипс, справа кейс с контрактами о страховании жизни и имущества, слева ненавистный серый пиджак, вымазанный кровью и нечистотами. Страховой агент потерял сознание. Лифт пошел наверх.
Постепенно темнело.
Скребущий звук твердых пластмассовых подошв, шагающих по россыпи острого гравия, свист ветра в колючем кустарнике, пронзительный визг потревоженной морки, испуганно метнувшейся вверх по склону. Не совсем понятная, расплывчатая, но реальная цель в конце пути. Чей-то смутный силуэт впереди, который не следует упускать из виду, но и не стоит догонять. Возможное решение какой-то застарелой, застоявшейся догадки. Истеричный горловой визг морки, переходящий в угрожающее утробное сипение. Красные сигнальные огоньки в темноте: включено, выключено, стэнд бай. Сейчас нападет. В руку инспектора К. прыгнул парабеллум. Но морка быстрее человека и прыгает стремительней, чем холка. Инспектор ощутил крючковатый коготь на шее, почувствовал, как второй крючок погружается в глаз, а по щеке стекает теплая жидкость, выстрелил, задохнувшись в пороховом дыму, с трудом, будучи не в силах оторвать свинцовую голову от стола, разлепил глаза и, просыпаясь, увидел прямо перед собой дотлевающую, недодавленную в засохшей кофейной чашке сигарету и услышал сдержанный, но настойчивый голос детектива Гейбла-младшего: "Инспектор! Проснитесь, сэр!" Очнувшись, инспектор полиции К. откинулся на узкую спинку вертящегося кресла, поправил подголовник и обвел молодого полицейского подслеповатым невнимательным взглядом: "В чем дело?"
- Убийство, сэр. Мейфлауэр Меншнз. Прокрутить Вам запись?
- Не надо. А почему ты еще здесь? Бери людей и немедленно вперед!
- Слушаюсь, сэр!
Инспектор по-своему любил этого молодого полицейского. Плоть от плоти немецкого народа, тысячью нитей связанный с прусскими корнями, он, конечно же, не забыл те благословенные времена, когда дома их стояли на одной улице, разделенные невысокой оградой, вюртембергский раввин Гейбл, отец Вашингтона, запросто заходил в гости то один, а то и с многочисленными домочадцами, в маленькой пивной напротив в густых облаках терпкого трубочного дыма говорили по вечерам о будущем Германии, а единственная разница между ним, инспектором полиции, и раввином Гейблом состояла в том, что один предпочитал темное пиво, а другой - светлое. Старшие дети, Вашингтон и Герда, ходили в гимназию Пфорта, еще сохранявшую классические гуманистические традиции и дух немецкой культуры, и со стен классов на них требовательно взирали строгие лики Гендерлина и Гете, Моцарта и Баха, Платона и Аристотеля. Звучавшее по праздникам в семье Гейблов "В следующем году в Иерусалиме" ощущалось всеми скорее как народная закличка о призыве дождя, чем как действительная возможность, солнце всходило и заходило, выпекался хлеб, и даже ежедневное падение марки воспринималось здесь, в Вюртемберге, как некая досадная природная закономерность. Но времена изменились.
***
Кофе спасти не удалось. Морщась от запаха пригоревшей гущи, девушка по имени Мурга закрутила шипящую конфорку. Убирать некогда, пора в колледж. Студентка Сорбоннского университета, Мурга любила историю и предпочитала спецкурсы по археологии и этнографии. С раннего детства, когда еще была жива бабушка Николь, вместо того, чтобы играть с подружками в дочки-матери, Мурга обожала часами ковыряться в земле игрушечной лопаткой, выискивая разные косточки и черепки. Найдя остаток лицевой кости, Мурга воображала себе, что это кусок черепа какой-нибудь маленькой девочки, похожей на нее, пыталась представить ее улыбку, смех, цвет волос, короткую судьбу и причину смерти, причем чаще всего выходило, что покойница-непоседа давилась за обедом острой тунцовой костью, выходившей у нее спереди из горла. Мурга пыталась разыскать и саму тунцовую кость. Иногда это удавалось, чаще нет. Но Мурга не теряла надежды и каждое утро продолжала рыть на заднем дворе маленькие ямки, просеивая землю сквозь мамино сито.
Через полчаса, встретившись в колледже с подругой Жаннет, Мурга собиралась отправиться в экспедицию в соседнюю долину. Было известно, что живущее там дикое племя находится на какой-то удивительной, редко встречающейся стадии родоплеменных отношений, и Мурге страстно хотелось сделать попытку расшифровать язык и записать легенды этого любопытного народа с ярко-огненными волосами. Мурга торопилась. Перебежав через дорогу, она свернула за угол авеню Жорж Сенк, миновала приоткрытую дверь маленькой пекарни "Ше Морис", откуда доносился дразнящий аромат свежайших круасанов, прыгнула через открытый канализационный люк, поморщившись от испарений, и устремилась ко входу в метро. Рюкзак оттягивал ей плечи, но нежаркое утреннее осеннее солнце и пение соловьев были восхитительны. Прямо под ней на большой глубине по бетонной трубе проплыло тело детектива Дугласа.
Наступала ночь.
Держа перед собой альпийские цветы, девушка по имени Мурга с трудом удерживала равновесие, пробираясь к Храму по острым краям крупных вулканических осколков. Порыв ветра разметал ее огненно-рыжие, в сумерках казавшиеся фиолетовыми, волосы. Тряхнув головой, Мурга отбросила их назад. Четырнадцатый поворот. Тропинка немного расширяется. Задержек быть не может. Божество - над - Миром получит свой букет до захода солнца.
***
По улицам начали расхаживать сомнительные молодые люди в коричневых рубашках. Они собирались группами возле церквей, выкрикивая непристойности, вечерами заполоняли пивные, где сначала пьяно орали патриотические песни, а потом устраивали мордобой с непременным кровопусканием. Полиция не вмешивалась, гомосексуалисты из бундесвера сохраняли строгий нейтралитет, по привычке считая, что все это их не касается. Раз начавшись, еврейская эмиграция все усиливалась с каждой новой угрозой, написанной дерьмом на толстых полированных стеклах ювелирных магазинчиков. В гимназиях перестали строго спрашивать спряжение латинских глаголов, а Моцарта заменил вездесущий и всепроникающий Вагнер и нескончаемая "Веселая вдова". Не захотевший уехать вюртембергский раввин Гейбл-старший через пару лет бесследно исчез, превратившись, скорее всего, в бесплотный дым, унесенный ветром в сторону Иерусалима.
Об этом с грустью и ностальгией размышлял инспектор К., глядя в окно и близоруко щурясь, чтобы рассмотреть вход в кинотеатр "Глобус" с огромной, по-ночному ярко освещенной рекламой фильма "Унесенные ветром", премьера которого, многолюдная и помпезная, состоялась ровно неделю назад. Но инспектор не был на премьере, и не из-за дороговизны билетов. Потеряв в молодости в уличной драке глаз, он уже не мог видеть так же хорошо, как раньше, и даже с первого ряда читал только самые крупные титры. Компьютерное же следящее устройство, вмонтированное ему в глазницу знакомым инженером—системотехником, со временем постепенно потеряло разрешающую способность. К тому же оно управлялось дистанционно, и, для того, чтобы что-либо рассмотреть, сначала надо было позвонить на домашний компьютер. Естественно, что многие увлекательные подробности трагической, но такой полнокровной жизни Скарлетт 0"Хара не были бы им опознаны и восприняты. Однако инспектор не грустил об этом. Его далекое детство также прошло на плантации, и многое он наблюдал сам, ребяческими самонаводящимися глазами: горы хлопка, огромные амбары, пышные барбекью, куда собирались соседи-плантаторы со всей окрути, проскакав порой сотню миль, негров в белых праздничных рубашках. Потом начались пожары и смерти, отступление и разруха, нашествие невежественных и самодовольных евреев с Севера, проникших во все поры того общества, которое не они создавали и которое им никогда не принадлежало.
"Наступала темная сырая ночь, — вспоминает об этих мрачных событиях свидетель Роберт Харрис, — какие бывали в Нью-Йорке, когда широко известный "берлинский воздух" не столько бодрил, сколько был просто пропитан влагой, которая тысячами морозных иголок колола лицо и руки. На Потсдамском шоссе редкие прохожие жались к стенам домов, спасаясь от струй воды из-под колес проходящих мимо машин. Сквозь испещренные дождем стекла они представлялись инспектору К. слепцами, нащупывающими дорогу".
Придвинув микрофон, инспектор щелкнул тумблером и осипшим от усталости голосом позвал экспертов из криминалистической лаборатории: " Билл! Майк! Зайдите ко мне".
В эту ночь инспектору К. приснился сон. Сидит он за своим рабочим столом и собирается открыть банку пива. Эксперты Майк и Билл, как всегда в свободное время, сосредоточенно режутся в карты. Вдруг загорается лампочка горячей линии, и инспектор слушает обрывок чей-то реплики: "...через пару минут я буду у вас". Пары минут как раз хватило, чтобы выпить пиво, и сколько раз впоследствии инспектор горько пожалеет о том, что не предложил его, такое свежее и бодрящее, двум друзьям—картежникам, у которых не было в жизни ничего важнее, чем точное выполнение приказа.
Дверь распахнулась, в брызгах дождя и клубах тумана из темноты в отделение вошла Смерть в белом хитоне: "Ну, ребята, доигрались. Пошли". Бросив карты, криминалисты Майк и Билл последовали за ней в предрассветную пустоту нью-йоркских улиц, не говоря ни слова и не оглядываясь.
И сейчас, глядя на них красными от бессонницы глазами, инспектор искренне желал им самого доброго. "Как они похожи на мать, - подумалось ему. - Такие же широкие скулы и пухлые рты, такие же серьезные, широко расставленные карие глаза". Но выхода не было.
- Майк, Билл! Детектив Дуглас не откликается, но радио до сих пор работает. Можете вы определить, где этот гребаный Гейбл?
- Нет вопроса, шеф! Запеленгуем с трех машин, и, если радио еще болтается у него на поясе, доставим в лучшем виде.
- Скоро?
- Думаю, через час—полтора.
- Действуйте. - Инспектор с тоской посмотрел вслед уходящим, двум своим самым лучшим парням.
На днях инспектору полиции К. стукнуло сорок два. Выглядел он соответственно. Вот какие показания дал в свое время по этому делу один из потерпевших, чудом спасшийся Рекс Стаут: "В Нью-Йорке таких, как он, хоть пруд пруди, а из него нью-йоркское так и лезло. Зайдите в любой бар от пяти до половины седьмого и увидите там шестерых, а то и восьмерых инспекторов К.: не юнцов, конечно, но и отнюдь не убеленных сединами; мужественной наружности (если не считать длинных отполированных ногтей), утомленных и, напротив, свежих и рвущихся в бой, в зависимости от состояния; и всех с немного отечными глазами".
Ожидая сведения о пропавшем Дугласе, инспектор решил пока набрать номер управляющего Медисон Меншнз, дома, где произошло убийство. К этому времени детектив Гейбл — младший уже должен был заканчивать допрос свидетелей.
***
Спуск в долину занял около двух часов. Еще час понадобился, чтобы добраться до лагерей для скота у реки Ньяндинг. Селение казалось вымершим, только кое-где над острыми коническими шалашами вился слабенький дымок. На отлогом грязном берегу валялись туши быков, павших то ли от жары, то ли от губчатого энцефалита. В колледже Мурге объяснили, что, по отрывочным данным уцелевших участников прошлых экспедиций, где-то на краю селения, там, где Ньяндинг делает крутой поворот, стоит шалаш старейшины племени лу. Старик настолько стар, что помнит старофранцузский язык, усвоенный в детстве на конюшне провансальского рыцаря. Если с ним поговорить, что, впрочем, ни у кого еще ни разу не вышло, то, может быть, удастся сравнить язык лу со старофранцузским, чтобы попытаться составить словарь. Сопровождаемые роями мух, Мурга и Жаннет отправились, скользя по коровьим экскрементам и падая в вонючую теплую воду, по берегу реки Ньяндинг на поиски старейшины лу.
Наконец, произошло соединение:
- Мейфлаур Меншнз, управляющий.
- Это полиция, инспектор К., отдел по расследованию убийств.
- Мне детектива Гейбла.
- Одну минуту.
Жесткий стук трубки, брошенной на лакированный стол, удаляющиеся шаги, помехи, слабая музыка и голос: "В эфире нон—стоп радио "Фатерлянд", кнабен унд метхен, весь вечер с вами ди—джей штурмбаннфюрер СС Эрик Краузе..."
- Детектив Гейбл слушает.
- Ну, рассказывай, что там?
- Если коротко, инспектор, то убили женщину, лет двадцати, зовут Мурга, хозяйка подземного гаража. Видимо, зарезали в лифте. В квартире крови и следов насилия не обнаружено.
- Любовник?
- Пока трудно сказать. Труп обнаружил сосед, страховой агент. Потом некая миссис Филипс, спускалась с убитой в лифте.
- Кто такая?
- Пока без сознания.
- А этот, страховой агент, или кто он там?
- Им сейчас занимаются. Да, вот еще что, инспектор...
- Говори.
- Над кроватью убитой висит фотография. Мужчина в тенниске и с ракеткой. Я пришлю протокол.
- Кто он?
- Мой отец, Гейбл-старший.- Голос Дугласа прервался.- Столько лет...
Инспектор К. задумчиво положил трубку. Подземные гаражи... Постоянный источник самых кровавых, запутанных и немотивированных преступлений...
Старейшина племени лу, плешивый беззубый морщинистый старик с устремленными в небо белесыми невидящими глазами, покрытыми застарелой катарактой, от чего казалось, что он смотрит внутрь собственного черепа, оказался действительно неразговорчив:
- Кто ты?
- Человек.
- Как твое имя?
- Ты хочешь знать мое имя?
- Да.
- Ты хочешь знать мое имя?
- Да.
Напрасно диктофон на коленах у Мурги перематывал пленку, напрасно, отмахиваясь от мух, Жаннет старалась держать микрофон поближе к говорящему. Записывалась одна и та же ерунда:
- Что ты сделаешь, если я скажу тебе? Ты увезешь его в свою страну?
- Я ничего с ним не буду делать. Я просто хочу его знать.
- Ну ладно. Мы — лу.
- Я не спрашивала название твоего племени. Я его знаю. Я спрашиваю твое имя.
Мурга смотала пленку на начало и снова включила запись:
- Ты хочешь знать мое танцевальное имя?
- Да.
- Хочешь знать мое бычье имя?
- Да.
- Зачем тебе знать мое имя?
Многодневная усталость продолжала ощущаться. Глаза инспектора К. слипались, голова гудела, вертящееся кресло раскачивалось и уплывало куда-то, а в утомленном мозгу засел назойливый, как "Мой любимый Августин", мотивчик "ди—джей штурмбаннфюрер Краузе, Краузе, Краузе..." Поэтому звучащий в динамике бодрый голос эксперта Билла Мак Доусона не сразу дошел до сознания:
- Шеф, мы засекли его.
- Кого?
- Дугласа. Хочешь взглянуть?
- Да, сейчас приду.
В криминалистической лаборатории на стене висела огромная подробная карта города. На ней, кроме жилых кварталов, была нанесена разветвленная, как скопление осьминогов, цветная схема основных подземных коммуникаций. Мигающие лампочки обозначали путь детектива Дугласа. Сейчас он перемещался на юго-восток.
- Майк, это же Центральная канализация.
- Совершенно верно, шеф.
- Черт! Я же посылал его закрыть люк. Ну конечно... — Инспектор на мгновение задумался. — Сделаем так. Двое ребят пусть спустятся в люк и посмотрят, а еще двое... Где его ловить?
- На Восточной станции очистки, шеф.
- Пусть берут машину, сети и что там еще, и немедленно туда, пока он не уплыл в Потомак. Билл, распорядись. Я буду у себя.
Жирная черная муха плавно опустилась на лоб старейшины лу. Старик вздрогнул и вдруг быстро заговорил:
"Кьиру дали жену - Ньяквини, которая родила ему Тьянга, после чего он убил ее с помощью колдовства. Затем он женился на Ньябор, которая родила Куна. Он убил и ее. Тогда клан дал ему в жены хромую женщину Дуани, которая родила Джока".
- Легенда! - Восхищенно зашептала Мурга. - Племенной миф! Жаннет… Все нормально?
Напряженно держа микрофон, Жаннет слегка кивнула в ответ, всматриваясь в индикатор уровня записи:
"Мать кормила Гьинга вместе с ним, а затем Гьинг присоединился к Тику и жил с ним, как муж. Когда Кьир умер, скот перешел к его старшим сыновьям - Тьянгу и Куну, но у младшего сына Джока и у Гьинга не было скота. Тьянг делал все, чтобы Гьинг не приобрел скота, но Кун дал ему несколько голов, и тогда Тьянг сказал, что Кун и Гьинг будут жить вместе. Тик спас жизнь Кьиру и стал жить вместе с ним".
Ветер внезапно стих. Идти стало намного легче. Девушка по имени Мурга наклонилась за роскошным экземпляром Carlina acaulis. Вот он, Храм Божества - над - Миром. Высыпали первые бледные звезды, хотя ослепительный сегмент оранжевого диска еще плавает на краю воды и земли. Для того, кто идет в гору, закат длится долго, очень долго. В долине уже давно наступила ночь,
- Инспектор, проснитесь! - Эксперт Майкл 0"Нири тормошил его за плечо.
- Да, что у тебя?
- Ребята слазили в канализацию.
- Ну и?
- Там все тихо. если не считать...
- Убитая женщина? - Вспомнил инспектор К.
- Да. Скорее остатки...
- Протокол готов?
- Дописывают.
- Личность установили?
- На руке было обручальное кольцо, сэр. - 0"Нири достал пластиковый пакетик. - Вот оно. - Он вытряхнул кольцо в подставленную ладонь инспектора К. - Там внутри гравировка.
Инспектор достал из ящика стола ювелирную лупу, вставил ее в глазницу и, придерживая щекой, с трудом разобрал крошечную надпись в две строчки: "Моей милой Мурге в знак вечной любви. Твой Гейбл—младший".
В долине наступила ночь. Старик лу устало умолк. Выдержав томительную паузу, он неожиданно встал, обеими руками поднял с колен Мурги диктофон и, сделав пару неуверенных шагов, меланхолически опустил его в выложенный диким камнем колодец. Издав протяжный стон, девушка наклонилась над отверстием. Старейшина племени лу приподнял ее за ноги, и девушки по имени Мурга не стало.
- А вот и сам Гейбл- младший. - Эксперт 0"Нири повернулся к дверям. - Поймали, ребята?
В отделение боком протиснулись двое полицейских, волоча туго набитую мокрую рыболовную сеть.
- Поймали, сэр, - доложили полицейские инспектору К. - Вот они.
На полу комнаты для посетителей тридцать первого отделения нью-йоркской полиции в зловонной луже лежал торс неизвестной девушки по имени Мурга и тело детектива Вашингтона Гейбла—младшего, по прозвищу Ваш. В груди его что-то булькнуло, голова дернулась, нижняя челюсть отвисла, изо рта к ногам инспектора К. со струйкой гнилой серой водички, вильнув, выплыла фекалия.
***
Задрожал и пропал последний солнечный луч. Погасла блестящая оранжевая дорожка на воде от подножия горы до горизонта. Па ее месте остался зловещий черный след. как будто вдруг открылась бесконечная пропасть. Девушка по имени Мурга вошла под гулкие своды храма Божества - над - Миром, чтобы положить перед темным силуэтом ту единственную жертву, которую он согласен был принять - цветы.
Над тридцать вторым Нью-йоркским отделением полиции сгущался знаменитый лондонский туман. Со стороны Шпрее тянуло сыростью и, приглушенный домами, раздавался низкий звук сирены, предупреждающий суда об опасности.
***
Страховой агент Эмброуз оставил свой бизнес и занялся торговлей подержанными автомобилями. Дела идут не блестяще, но с каждым годом все лучше. В гараже стоит новенький плимут, и есть место для кадиллака. Миссис Монтгомери вскоре умерла, успев заплатить всего два или три страховых взноса. Наследников не оказалось, и ее полис остался неиспользованным. Девушка по имени Мурга уехала в Австралию и поступила стюардессой в маленькую авиакомпанию. Работа ей нравится. Миссис Филипс развелась, похудела, вторично вышла замуж и
переехала из Мейфлауэр Меншнз в пригород в одноэтажный коттедж без лифта. Инспектор К. вышел на пенсию и занимается внуками, которых у него четверо. Старший, Джонни, все просит купить ему игрушечную полицейскую форму. Страховой агент Эндрюс сделал карьеру в фирме "Страхование и безопасность". Желающих застраховаться от превратностей судьбы становиться все больше. Дело его процветает, и директор фирмы Майкл Рурк подумывает о том, чтобы полностью передать его в руки своего энергичного заместителя. Девушка по имени Мурга закончила колледж и преподает в нем же старофранцузский. Политикой она по-прежнему не интересуется. Судьба развела детективов Гейбла и Дугласа по разным городам. На день Св.Валентина они обмениваются открытками, ни словом не упоминая о прошлом. Дом миссис Макферсон разрушило землетрясением. Хотя страховка покрыла весь ущерб, но, посоветовавшись с мужем и сестрой Магдой, Линда Макферсон решила не восстанавливать его, а перебраться в какой-нибудь спокойный штат подальше от Калифорнии.