Друг и спутник моей мятежной московской юности, поэт Владимир Луговой, когда-то сказал, что современный цыганский язык состоит из ста слов. В современном цыганском языке, пояснил тогда Луговой, закончивший Московский государственный педагогический институт иностранных языков имени Мориса Тореза, 56 слов «лавэ», что значит «деньги», и 42 слова «нанэ», то есть «нет». Еще там есть два слова «биде манге», что значит «веет ветерок», но цыгане ими практически не пользуются.
Сказано это было, конечно, в шутку и никоим образом не имело целью обидеть или унизить великий народ, подаривший мировой культуре такие шедевры, как «Чавела» и «Две гитары», искусство гадать на ладони и обращаться с конями. О Луговом же я вспомнил, прочитав недавно вышедшую в Москве книгу «Сергей Довлатов. Эпистолярный роман с Игорем Ефимовым». Если имя издателя Игоря Захарова рядовому русскоязычному американцу ничего не говорит, то Довлатова с Ефимовым у нас знают достаточно хорошо и первому прочат посмертное место иконы иммигрантской литературы, а второму почетное звание смотрителя при алтаре.
На 436 страницах книги, не считая приложения, представлены 166 писем писателя Довлатова издателю Ефимова и 78 писем издателя писателю. Последние сводятся к мудрости, заповеданной папашей Гриневым сыну Петруше в «Капитанской дочке» Пушкина: береги платье снову, а честь смолоду. Хотел этого Игорь Ефимов, или так уж вышло, но в изданной по его инициативе и его материалам книге он предстает мудрым наставником и даже ангелом-хранителем яркой, но неприятной личности.
Письма же Довлатова Ефимову можно классифицировать по «системе Лугового» - на 55 процентов они состоят из арифметических расчетов за проданные и непроданные книжки; на 30 процентов из сокрушений по поводу горькой иммигрантской доли и на 15 процентов из характеристик друзей, приятелей и знакомых Сергея Довлатова, часть которых уже с ним, а часть еще с нами. В свою очередь характеризуя знакомых в Нью-Йорке, Сергей Довлатов писал, что 90 проц. из них воры и подлецы, но «на этом фоне циники или, скажем, бездушные эгоисты кажутся людьми вполне достойными».
Арифметика розничной книготорговли не интересна никому, о горечи иммигрантской доли Довлатов не сообщает ничего нового (Народ кругом – говно. Камни летят со всех сторон. Жизнь отвратительна). Единственно интересны его мнения о людях, которыми по праву гордится наша община. Не поленившись, я провел два вечера у компьютера и скрупулезно выписал из эпистолярного романа эти мнения, для удобства расположив их в алфавитном порядке и означив даты соответствующих писем. Картина получилась следующая.
1. Вайль Петр, Генис Александр
- из всех литературных знакомых самые нормальные люди (31 октября 1979);
- Петя и Саша - бандиты и алкаши (23 июня 1980);
- замечательные работники (8 июля 1980);
- алкоголик Вайль и мудак Генис (7 февраля 1981);
- кретин Генис (8 июля 1981);
- (Вайль и Генис) в мелочах бессовестные, но в серьезных делах соблюдают некоторые правила (21 января 1982).
2. Валк Габи
- производит гнусное впечатление (30 июня 1982);
- гнида (15 ноября 1982);
- мелок и некультурен (28 декабря 1984).
3. Волков Соломон
- повредился в рассудке. Года два назад предлагал мне и Вайлю заняться коллективными половыми утехами, меняться женами и т.д. (2 октября 1984).
4. Глезер Александр
- человек с размахом (4 мая 1979);
- хулиган, которого Халиф прозвал взбесившейся мандовошкой (23 сентября 1979);
- Глезера презираю (8 июля 1980).
5. Косинский Иосиф
- сидевший в лагерях и сохранивший достоинство, но надломившийся в приемной у шакала Седыха (31 августа 1983).
6. Лимонов Эдуард
- жалкий, тихий и совершенно ничтожный (19 апреля 1979);
- фигура комическая (4 мая 1979).
7. Левков Илья
- хитрая лиса (6 января 1989).
8. Львов Аркадий
- невероятный фантастический проныра (4 октября 1984).
9. Максимов Владимир
- интриган и баба (23 марта 1983).
10. Орлов Алексей
- «толпа из одного человека» (17 января 1980);
- ничтожество и мразь, прикрывающийся убедительной маской шизофрении (21 января 1982).
11. Палей Павел
- Палея я знаю мало, видел его два раза. К радио он отношения не имеет, там действовали Эмик и Юлик – два опереточных проходимца. Палей – один из 2ближайших друзей Высоцкого», куда входят М.Сорокин, П.Леонидов и еще какой-то Валерий (25 ноября 1981);
- Палей – шпана (28 ноября 1984).
12. Поляк Григорий
- учтивый и застенчивый средних лет еврей (6 июня 1979);
- сноб (январь 1980);
- единственный приличный и даже замечательный человек в Нью-Йорке (январь 1980);
- тюфяк и засранец (7 февраля 1981);
- абсолютный тюфяк (4 июня 1981).
13. Поповский Марк
- единственный здесь серьезный человек (17 марта 1979);
- гусь изрядный (10 мая 1979);
- ну и тип, вы его мало знаете (4 июня 1981);
- ваш друг Поповский ужасен (6 мая 1982); -?
- слон в посудной лавке (24 февраля 1984).
14. Седых Андрей и Вайнберг Валерий
- (Седых) плохой человек (4 апреля 1979);
- (Седых) редкий тип бездарности (21 апреля 1979);
- теоретически можно попросить (Кухарца – А.Г.) убить Седыха и особенно Вайнберга (25 мая 1979);
- от Седыха косяком бегут авторы.., я купил револьвер – спасаться от Вайнберга (26 мая 1979);
- Седыха жалеть не надо. Он хитрый и жестокий (27 августа 1979);
- Седых и Вайнберг действуют подло и грязно. Т.е. действует Валера. При элегантном невмешательстве Седыха (10 февраля 1980);
- Седых просто негодяй. Субботин и Вайнберг – исчадия ада. (12 августа 1980);
- уцелеть без помощи Седыха невозможно (6 ноября 1981);
- крепнущая дружба с Валерой сулит некоторые перспективы (26 декабря 1981);
- Седых – довольно крупный уголовный преступник (31 августа 1983).
15. Синявский Андрей
- проклятый юдофил (19 февраля 1986).
16. Соколов Саша
- попал в литературу по величайшему недоразумению (4 октября 1984).
17. Соловьев Владимир
- ...всегда ощущал наглядное и выразительное гнидство Соловьева... (12 апреля 1982);
- Соловьева видел за пять лет – три раза, провел с ним в общей сложности – час, считаю его штукарем и гнидой, но, хочу напомнить – унаследовал его знакомство – от Вас. Кстати, этот поганец хапнул больше 1000 (ста тысяч, об этом писали в «Паблишерс уикли») – аванс за книгу об Андропове (31 августа 1983).
18. Тополь Эдуард
- гнида и ничтожество (2 октября 1984).
(Незнанский Фридрих – хороший, простодушный и доброжелательный человек – там же).
19. Тохадзе Иосиф
- честный и хороший человек, но прожектер и мудак (30 мая 1982).
20. Тульчинский Альфред
- редактор, который известен тем, что вышил на всей своей одежде с помощью коленкоровой тесьмы свои инициалы «А.Т.» (7 декабря 1983).
21. Чалидзе Валерий
- капризный обидчивый грузин (25 января 1983).
22. Шевченко Аркадий
- изрядный прохвост (14 декабря 1985).
23. Шмаков Геннадий
- приветлив и загадочен (23 сентября 1979);
- человек сложный и даже гомосексуалист (28 ноября 1979);
- сноб (январь 1980).
24. Шрагин Борис
- тягостно скучен (25 января 1983).
25. Штерн Людмила
- опасна, как всякий повзрослевший романтик (14 марта 1981)
Рекомендуя российскому издателю эту книгу в прошлом году, Игорь Ефимов назвал ее самым крупным произведением Довлатова и, по мнению многих, самым искренним и драматичным. Ефимов допускает, что «много живых людей может быть задето его оценками», и в Америке за это могут дать по шапке, но в России пока что можно гулять от вольного. «Вдова писателя, Елена Довлатова, - пишет Игорь Ефимов, - объявила, что по американским законам она является владельцем авторского права на все письма, когда-либо написанные Довлатовым, и что она не дает согласия на их опубликование». Однако, замечает Ефимов, «относясь с полным уважением к пожеланиям семьи Довлатова, мы все же должны сегодня больше считаться с нуждами русского читателя, которому так не хватает книг, восстанавливающих историческую память народа».
Креста на вас нет, Игорь Батькович! Неужели историческая память русского народа будет неполной без ведра грязи на современников? Кстати, самого Ефимова «блистательный и безжалостный юмор» Сергея Довлатова как-то обошел стороной. В эпистолярном романе он один раз называет Игоря Ефимова «лучшим и даже единственным консервативным публицистом» русской прессы (8 ноября 1984), а в другой раз пишет: «...голова у вас – самый качественный орган, да и юристом, наверное, вы могли бы стать очень даже неплохим, хоть бы даже и следователем» (20 ноября 1984). Эту информацию тоже не лишне сунуть в копилку исторической памяти народа о жизни русской литературной эмиграции. Судя по всему, народа тоже русского.
И последнее. В «Письме российскому издателю» Ефимов благородно поставил три условия публикации своего эпистолярного романа с Довлатовым, в одном из которых не разрешил печатать его выборочно. Веря, что он мог бы стать очень даже неплохим юристом, заранее предупреждаю, что все вышенаписанное не выборка, а, если угодно, рецензия.