Я подошёл к конечной остановке, когда на ней уже были, по-моему, все, кому не лень: и студенты, и пенсионеры, и простые, нигде не работающие, рабочие. Даже какой-то старичок-божий одуванчик пожаловал, но в толпе ему стало скучно, потому что старушки на него никакого внимания не обращали, и он ушёл восвояси.
Было холодно, достаточно холодно, чтобы замёрзнуть одному, но недостаточно, чтобы заморозить одному всех нас, будущих пассажиров.
Около восьми часов утра.
Дикий ветер с не менее диким снегом начал потихоньку сметать, как дворник сухие листья, людей под крышу ветхой, ни в чём не повинной остановки. Она отчаянно сопротивлялась, притворяясь, что всех не вместит… Вместила. Но не всех, а только тех, кто хотел. Остальные притворились, что туда даже не собирались и гордо стояли, показывая наружу свою силу воли.
Часа через два у силы воли не хватило сил терпеть холод и она приказала жить… дальше или стоять на морозе, сколько влезет. И бывшие герои, отрывая потихоньку от асфальта свои примёрзшие сапоги и не менее примёрзшие валенки, сквозь нанесённые сугробы стали теснить тех, кто и так был потеснён.
Вскоре поднялась такая буря, что усилия товарищей с отмёрзшими силами воли превзошли все ожидания и неожиданности. Толпа разъярённых будущих пассажиров, ругаясь цензурно, нецензурно и очень нецензурно, а некоторые даже матом, кроя на чём свет стоит все автобусы, которые не ходят, всех водителей, которые, хоть и ездят, но в тепле и сидя (!!!), всех диспетчеров, которые не могут наладить нормальное движение транспорта, мост, как главный источник проблем, хотя без него проблем было бы ещё больше, правительство, которое довело страну до такого состояния, и тех, кто уже стоял в автобусной остановке. Толпа давила и давила, пока будка не опрокинулась…
Лежали долго. Сверхулежащих присыпало снежком, снизулежащих это не волновало и они кричали, чтобы больше в будку никто не лез, и так места мало. Они, бедные, не знали, что никто никуда уже не лезет, а просто на них лежат.
Вскоре кто-то из сверхулежащих соблагоизволил повернуть назад голову. То, что он там увидел, точнее, то, что он там практически ничего не увидел, смутило его. “Во намело!”-подумал он, вглядываясь в небо и пытаясь различить там силуэты домов и дорогу. Скорее всего, дорогу увидили бы снизулежащие, но не асфальтированную, а несколько другую, так как было уже трудно дышать, поднимая грудной клеткой всех сверхулежащих. Сверху же лежащие пытались проникнуть взором в заоблачные дали, но когда кто-то из них посмотрел под ноги и увидел там не асфальт, а дома и дорогу, он чуть не сошёл с ума, но рядом лежащий доктор успокоил его и сказал, что он может устроить его в клинику и всё пройдёт. Потом доктор сам посмотрел под ноги и сказал, что, видимо, в клинике место уже занято. Им самим.
Через пять минут, после того, как все сверхулежащие посходили с ума, вторыми-с-верху-лежащие смогли ракрыть тайну переворота и первыми вылезли наружу. За ним потянулись остальные. В конце концов в остановке остались лишь снизулежащие, впечатанные в металл и сверхулежащие, которым было уже всё пофигу.
Вдали замаячил желтоватый силуэт автобуса, котрый остановился и выжидал чего-то, понятное лишь ему самому… Точнее, стоял он там давно, но замаячил внезапно. Радости людей, наполовину замёрзших, не было предела, как не было предела ожиданию, длившемуся после этой радости…
…Часа через два стало скучновато. Все пытались согреться, кто как мог: девушки столпились кучкой, уткнув свои отмёрзшие и побелевшие и без пудры носики в чужие шубки, которые напоминали больше шкурку замёрзшего ёжика. В компанию девушек вмешивались время от времени особо бойкие пареньки, отчего лица слабейшей половины отмораживались, оттаивали и перекрашивались из белого цвета в красный, после чего очередного юношу со свистом и улюлюканьем выплёвывали из кучки головой в сугроб. Некоторые из них так и торчали ногами вверх, пока особо незамороженносердечные старушки не подошли и не перевернули их с головы на ноги. Вскоре рядом с сугробом образовался музей мадам Тюссо, только в несколько страшноватой транскрипции: позы замороженных изображали либо Икара с обожжёными ( точнее, отмороженными ) крыльями, либо ныряльщика в прорубь, причём на лицах было написано столько нецензурных слов, что мужчины, не потерявшие гибкости конечностей и мозгов, боясь смущения дам сердца, даже начали отворачивать статуэтки лицами вдаль к автобусу…
Может, водителю стали видны эти кошмары, а может - нет, но транспорт так и не двинулся с места…
Стало ещё скучнее… Озверевшие воробьи поклёвывали оттаявшие части тел скульптур из местного музея мадам Тюссо, отчего на лицах статуэток стало написано ещё нескольками строчками мата больше… Мужчины изо всех сил обнимали своих дам. Было лишь непонятно: то ли они пытались согреть их, то ли согревались сами… Особо одарённые пареньки начали продавать кроссворды, газетки, страницы из учебников и пособий, ценники… Из опрокинутой остановки начали медленно выползать там лежавшие. Всех их увозили “скорые”, только в разных направлениях: сверхулежащих - в клинику, а снизулежащих - в травмпункт. Стоявшие полупассажиры-полупешеходы только с грустью завидовали им, мечтая оказаться в машине, в тепле и тем более лёжа!
Прошло ещё часа два, прошёл обед,не ознаменовавшийся ничем, кроме концерта сводного оркестра желудков, которым было невдомёк, что еды не будет, так как губы смёрзлись…
… Темнело… Люди начали разжигать костры, потихоньку оттаивать…Сидели кружком, пели песни типа “Ой, мороз, мороз, не морозь меня!” ,”Ещё немного, ещё чуть-чуть…”, “А ты такой холодный, как айсберг в океане…” и так далее. Особо оледеневшие стали прыгать через костёр, чтобы согреть наиболее замёрзшие места.
Вскоре они допрыгались до того, что в одежде появились пропалины, сквозь которые морозец ещё быстрей достигал цели. В результате данные личности стали непрерывно прыгать через костёр, ожидая, видимо, что так станет теплее. Наивные!
Внезапно всех пронзил крик из одного слова:”Едет!..” - и ряда воскликов, жестов и мимики, передающий, с одной стороны, радость предстоящей встречи и, с другой стороны, ненависть к водителю и вообще миру за столь долгое ожидание… Но радость восторжествовала. Все стали смеяться, прыгать, кричать, обниматься. Оттаили даже бывшие статуэтки, которых тут же затащили в свой кружок недавно замёрзшие и повыкидывавшие их же барышни. Над остановкой слышались чмокания и причитания.
Никто и не заметил, как долгожданный автобус не сбавляя скорости проехал мимо с табличкой “В парк”. Люди так и обнимались, целовались, достигнув тем самым удивительного единства и распространения гриппа… Братание, ликование вскоре сменились всхлипыванием и истерическим смехом. Через несколько минут все просто тихо плакали друг у друга на плечах, проклиная автобус и сожалея о расставании с уже породнившимися духом и сердцем людьми…
…Потом, сгруппировавшись кучками и домами, неудавшиеся пассажиры стали расходиться по домам… Я тоже шёл, медленно вдыхая морозный воздух и ловя ртом снежинки. Ожидание - хорошее испытание для людей… Мы выдержали... И, видимо, ещё будем терпеть. На то мы и пассажиры… Время от времени…