Моим родителям посвящается
от моей сестры.
Мой отец никогда не жаловался на свое здоровье. Ему сейчас на год больше шестидесяти. И только несколько раз я помню, когда он уже не мог терпеть боль, он говорил об этом. Один раз это случилось, когда он приехал на двадцать дней в Голландию, и его прихватили почки. Как потом выяснилось, у него появились камни, и он дико мучался до последнего момента, пока совсем стало невмоготу, и он вышел во двор, и где - то в кустах, чтобы никто не видел, присел на корточки и тихо стонал. А на следующий день после этого нам предстоял длинный путь, мы уезжали на машине на Украину. И уже на Украинской земле, от неровности дорог, его расструсило и при очередной короткой остановке ему стало намного легче, вышел песок.
Второй раз случилось совсем недавно, когда я забрал Маму и Давида (это мой сын) к себе в Голландию, и Папа остался один в своей эмигрантской холодной социальной квартире. Прошло два дня, все было хорошо, и вот при очередном звонке он вдруг сказал: "мне так одиноко", и несколькими минутами позже "мне так давит сердце". И мне пришлось тут же звонить сестре, которая была ближе к нему, чем мы и просить ее, чтобы она немедленно выехала к Папе. На следующий день отца забрали в Немецкую больницу, и с ним все время была моя сестра, его дочь. Я и Мама приехали на следущий день, когда кризис прошел, и мы не заезжая домой приехали прямо в госпиталь. Первое, что мы услышали, это была как всегда шутка: "много шума и ни каких последствий". Сестра осталась в больнице, а я и Мама поехали домой отвозить вещи. На следующий день, после полной проверки, отца выписывали.
Первое, что бросилось в глаза, когда я переступил порог родительской квартиры, я увидел кучу окурков в пепельнице и бумагу, исписанную почерком моей сестры, одиноко лежащую на письменном столе в большой комнате. Я взял ее в руки и начал читать, это было письмо, которое написала моя сестра в одиночестве, после того, как Папу увезли в больницу. Я прочел его, что - то кольнуло внутри, мурашки пробежали по телу. У меня всегда бегут мурашки, это значит, что душа принимает правильно то, что я ощущаю мозгом. Вот то, что я прочитал:
Мои родные, мои дорогие родители! Ты Папочка сечас в больнице. И я не знаю, спишь ли ты или смотришь в темное пустое окно, прислушиваясь к звукам больницы. У меня разрывается сердце, когда я об этом думаю. Кажется, что я не доживу до утра, чтобы приехать поскорее, увидеть тебя, взять за руку и понять, что все хорошо, что все будет хорошо. И ты Мамочка, моя любимая Мамочка, я знаю, что ты тоже сейчас не спишь, ты разрываешь свое сердце так же, как и я сейчас, ты рвешься к нему, ко мне. Всегда туда, где плохо, где нужна твоя помощь, как ангел, как хранитель, я знаю, что ты всегда будешь рядом. Всегда.
Мои дорогие родители, мне так больно, что я так медленно взрослею. Взрослею в осознании Вашей бесконечной нужности и моей безусловной любви. Вы так поздно меня родили. И так мало времени для меня любить Вас, и быть с Вами. Все, что я сумела в жизни - это все только благодаря Вам, благодаря Вашей вере в меня и благодаря вере моего брата в меня. Я так хочу, чтобы Вы гордились мной, я так хочу сделать, как можно больше. Чтобы Вы увидели это, что бы Вы видели, ради чего стоило жить. И я так умоляю Бога дать Вам это время. Время жить. Мир так не справедлив, Мамочка. Мир бесконечно не справедлив. Я захожу в Вашу спальню и вижу фотографии Ваших родителей. Они такие молодые. Так близко. Я помню, как ты рвалась к дедушке. Господи, как я помню это сейчас.
Когда я сижу сейчас, а Папа там в больнице. И я знаю, что ничем больше не могу помочь, что в моих руках лишь песок и имя Бога, я все….
Я смотрю в окно на звезду. И думаю, что свет этой звезды старше меня, старше Земли. Свет, который эта звезда дала миллиарды лет назад - я вижу сейчас. Возможно, этой звезды уже нет, она погибла миллирады лет назад, светя. А свет ее здесь, и я вижу его, как свет всех тех, кто нам дорог. Их свет всегда с нами.
Г. Ниденштайн., Германия.
22.10.2000 г.