Гале и Славе Ермоловым
посвящается.
Одна тысяча девятьсот сорок седьмой год. Два года, как закончилась война. Еще не все пленные немцы вернулись в Германию, и еще не все пленные освобожденные вернулись в Советский Союз. Им еще придется долго возвращаться. Возвращаться в поездах, машинах, пешком. Кто-то вернется, кто-то нет. Кто-то не дотянет до родных мест, кто-то останется на чужбине, и может быть там повезет. Но самое главное возвращение - это возвращение в сознании, и возвращение самого сознания в нормальное русло понимания того, что происходило вокруг этих самых сознаний в то время. Разруха и голод, и шевствие по планете неподеленного триумфа победы над Германией. Сотни миллионов погибших, сотни миллионов нереабилитированных и пропавших безвести, и не только на фронтах. Искалеченные люди, без рук, без ног, ослепшие, со шрамами на телах и лицах. Их прибавилось. И прибавилось заметно. На каждом углу, на каждом рынке. Неважно, на каком рынке: продовольственном или вещевом можно встретить калеку без ног на качалке, маленькой самодельной тачечке. Маленькая досточка, размерами только, чтобы можно было на ней сидеть, оснащенная четырьмя подшипниками. И обязательно кепка, и обязательно бутылка, торчащая из кармана. Кто деньги подаст, кто просто кусок сала, кто махорки чуть-чуть для нескольких сигарет. Да, и на том спасибо! О них забыли все так, как будто их и не было после победы. Этих искалеченных и убогих, у которых война отобрала возможность прыгать, бегать, ходить и любить. Люди калеки, отличающиеся своей неполноценностью от всех остальных. Но прошедшие через войну, как и все остальные…Ушедшие нормальными, а вернувшиеся без ног, иногда без рук. И эти тачки. Горе - тачки, и беззлобные на жизнь их владельцы. Спивающиеся от горя и разочарования от громких салютов стартующих по стране пятилеток, и не озлобленные. Боже! Как их много одинаковых в этом чувствовании действительности. "От Москвы до самых до окраин…".
Миграция. Миграция людей по стране. По огромной стране, как лакмусовая бумажка индикатор на этих мигрирующих. И наоборот. По одиночке и с семьями. С детьми малолетками, с сестрами и братьями. Со стариками родителями. Измученные жизнью и войной люди. Из эвакуаций в миграции. К разрушенным домам, к новым незнакомым местам. Из ссылок, перед войной, в поисках насиженных мест, после войны. Миллионы живых людей, как мусор выброшенный страной на улицы той жестраны. Без справедливости, без оснований, без оправдания всем действиям. Ад!
Так и с этой простой русской семьей с красивой русской фамилией - Ермоловы. Москвичи до миграции. Многодетные семьи в двоюродных и троюродных братьях и сестрах. Всех раскидало по стране. Дед - Ваня Ермолов, попавший в ГУЛАГ, как очередной ВРАГ НАРОДА в тридцать девятом. Помог ему в этом его родственник, как большой пособник власти и общества. Пособник, получивший очередную благодарность за очередного выданного Врага Советской Родины. И может быть потом сам попавший туда же, укрывшийся от Божеского наказания. Сколько их - этих Предателей и этих - Пособников. За рассказанные анекдоты, за неосторожные слова, за простые высказывания, за свободные мысли и души. Ваня, попавший в лагерь, на пять лет. Жена - Маня, не знавшая, что случилось с мужем, а затем высланная из Москвы в пустыни Средней Азии с годовалым сыном на руках. Маня, высланная, как жена Врага Народа. И потом, простое человеческое счастье - все остались живы. Ваня вернулся живым. Повезло! Разрешили жить, но не в столице. Повезло! Радиус сто один километр. Повезло! Миграция в Одессу. Повезло! И воссоединение семьи в маленьком Украинском городке Золотоноше, но уже после войны. Повезло! Некогда годовалый сын Слава, уже после войны, подросший, но без нормального детства. Десять лет от роду. С белыми вихрами и уже просматривающимися крепкими руками и телом. Будущий отец большого семейства, будущий студент Московского Университета, будущий иммигрант в Америку. Но все это в будущем, а тогда простой русский мальчишка в ожидании предначертанного Богом будущего…Повезло!
И другая семья, но еврейская - Шафировы. Отец - Давид Шафиров. Его жена - Соня. И две девочки, дочки. Красивые. Разница в пять лет. Старшенькая - Галя. Красивая и воздушная. Музыкальная по природе от еврейской породы. Другая, младшая сестра - Флора, волей Бога появившаяся на свет в начале войны. Соня - квочка, еврейская мама. Шкварки, мандлах, маца, пасхальный борщ…Вы когда нибудь пробовали еврейский пасхальный борщ? Если нет, то вы многое потеряли. Его нужно попробовать хоть раз в жизни. И лбязательно у Сони Шафировой, тогда вы поймете, что такое настоящий пасхальный борщ, кто такая еврейская Мама. Самое главное, чтобы все были сыты. Это - ее девиз! Не так мало, кстати! Так они и жили, как все в то время. Ничем, не отличаясь от остальных, вернее стараясь не отличаться так, как в то время отличаться, было противопоказано. Отличаешься, значит, ждут тебя большие неприятности, такие, как ссыльные лагеря в Сибири, тюрьмы, допросы… Допросы и вопросы: Почему отличаешься от других? Это основной вопрос! Все должны жить одинаково, спать одинаково, есть одинаково. Равенство между всеми и во всем - это основной принцип жизни, прививаемый родной страной всему населению. Провинциалы, не знающие, что происходит в центре. И жители центра, не подозревающие, что происходит в провинциях. Всех смешало, перемешало в жизненной каше. Родственники в Москве, но туда нельзя. Родственники в лагерях, но не знаешь где! Но вера, поющая в живых молодых судьбах, как ветер над морскими утесами и шторма, штормящие и бурлящие в открытых морях. Это будущее, это счастье, это везение!
Одна из родственников этой простой еврейской семьи, жила в Москве. Это была очень дальняя родственница, но она знала о том, что где-то там, в Украинской глубинке есть ее дальние-дальние родственники. "Седьмая вода на кисиле". Эта дальняя тетка была очень образованным человеком. Ее дом всегда был полон очень талантливыми актерами, поэтами, музыкантами и просто хорошими людьми. Она знала несколько иностранных языков, умела играть на пианино. И эти провинциалы в последний раз видели ее перед войной. И вдруг - посылка из центра, из Москвы! Не большая коробка. Когда ее открыли, то десятилетняя Галя чуть не упала со стула от счастья. В коробке лежал репсовый бант. Серенький бант из твердого репса, с черными кромками, отороченный аккуратными ниточками. Произведение искусства.
На завтра, повязав этот бант, с высоко поднятой головой, Галя пошла в школу. Тогда она еще не предполагала, какую роль сыграет этот бант в ее жизни…
В школе каждый хотел потрогать этот бант руками. Мальчишки его развязывали, при этом они подкрадывались сзади и хватали его, что в полную силу, нередко при этом ухватывая и волосы. Девчонки, считающиеся подружками, поджимали губы и делали вид, что им совершенно все равно. Хотя на самом деле это было не так. Одна из учительниц, видно также из зависти, сказала: "Нехорошо в школу надевать такие вещи! Нужно ходить, как все". Зависть. Человеческая зависть. Она правит всем и всегда. Но разве эта маленькая десятилетняя девочка знала об этом тогда? Что так все обернется. К концу дня она бедняжка совсем растерялась от всех этих не нормальных проявлений. После последнего звонка, она, совершенно уставшая и обиженая, осталась одна в классной комнате и дала волю своим слезам. Она плакала, а ее плечики дрожали. И слезы текли по щекам, и было такое впечатление, что никто не сможет их остановить, даже Бог! Слезы капали на парту и стекали ей на колени. И вдруг она почувствовала легкое прикосновение к плечу. Она вздрогнула от неожиданности, подняла голову и увидела его - вихратсого паренька и открытое доброе лицо. Это был он - Слава Ермолов.
- Не плачь! Ерунда! Все пройдет! У тебя очень красивый бант - сказал Слава. И потом тихо добавил: - И глаза у тебя тоже очень красивые. Можно я тебя провожу домой?!
- Можно - только и смогла ответить Галя.
На улице стояла поздняя весна. Это чудная пора, особенно хороша на плодородной и теплой Украине, когда все уже расцвело, даже сирень уже стала дурманить опаданием. У сирени разный запах, когда она начинает цвести, и когда готова опадать. Они шли по тихим улицам. Они шли и молчали. И их это не тяготило. И только впереди них, совершенно одиноко, скрипя и стуча подшипниками по неровной и ухабистой мостовой, ехал калека в кепке, и из его заднего кармана торчала бутылка, которая готова была выпасть и разбиться. Они шли и не подозревали о том, что так они и будут идти вместе всю свою жизнь. Что этот репсовый бант связал их тогда навсегда…
Г. Алкмаар., Голландия
21.03.2001