Ему даже нравилась такая жизнь. Его кормили, чинили одежду, иногда платили. Ну и что, что медью? Ну и что, что видение о пропавшей козе встречалось с большим восторгом, чем предсказание судьбы всего мира? Главное, что он ничего не делал специально. Просто приходил и честно рассказывал видения, посетившие его в этом селении.
Несколько раз даже удавалось спасти целые деревни. Хотя однажды это привело к не-сколько странным результатам. Как-то уже после ужина, он увидел картину гибели деревни в пламени пожара. Пытаясь определить, когда это произойдет, жители спросили, нет ли среди них кого-нибудь из видения. Он постарался вспомнить. Вглядывался в них. Но единственный человек, который запомнился из видения, был светловолосым, совсем не похожим на смуглых чернявых местных жителей. Его сердечно поблагодарили, снабдили всем необходимым и даже проводили. А потом он узнал, что в этой деревне стали гнать прочь всех светловолосых чужа-ков и избавляться от детей со светлыми волосами.
Но ему все равно нравилась такая жизнь. Он почти ничего не делал, но его кормили и одевали, и в итоге он уже обошел полмира. Это было интересно. В пути его посещали самые яркие видения, и уже давно родилась мысль начать писать книгу предсказаний. Но все что-то никак не получалось.
Он был молод, хотя и потерял два долгих года, работая с купцами. Из-за того, что нико-гда нельзя было точно сказать, к какому времени относится видение, оно теряло всякую торго-вую ценность. По той же причине не стоило соваться и на казенную службу.
Зато где дар был действительно полезен, так это на развилках. Стоило выбрать, даже мысленно, какую-нибудь дорогу, как сразу приходило видение. Он ни разу за весь долгий путь не ошибся в выборе пути.
Поэтому ему нравилась такая жизнь.
В этот раз дорога делилась натрое. Чистое поле и три дороги под ногами. «Как в сказ-ках», подумалось ему, только не хватает вещей трясогузки, которая бы объяснила... а впрочем, разве здесь мало и одного пророка?
Он бесшабашно махнул рукой и выбрал правую дорогу.
...тесная темнота, наполненная пухом шорохов и глухих шагов. Его тащат куда-то прочь из такого славного и прекрасного места. Следом за удивлением нахлынул безотчетный страх, ужас сдавил его тисками неизбежности. И тут же под ребра скользнула каленая сталь кинжала...
Очнулся он лежа ничком. Нет, эта дорога ему совершенно не нравилась.
Он поднялся на ноги, отряхнулся от пыли, и выбрал средний путь.
...серая пустошь. Чахлая трава вяло цепляется за ноги. Подведенный живот припал к позвоночнику, словно теленок к вымени матери. Жажда сводит с ума. Только ожидание чего-то невыносимо прекрасного, за туманным маревом впереди, властно ведет вперед...
Обеспокоенной рыбкой он вырвался из тенет этого видения. «И тут не повезло», – весе-ло подумалось ему. Хотя как ни крути, а нельзя идти по двум дорогам сразу. Выбирать-то надо одну. И потому он смело решил, что идет по третьей.
...мягкие подушки. Волны прохлады от неустанного опахала. Журчание фонтана в двух шагах от него. И невиданной, неимоверной, сказочной красоты девы, подающие ему нектар в неограниченных количествах...
Он поудобнее устроил на плече сумку и широко зашагал по левой дороге. Его ничуть не смутило, что она выглядела наименее торной из всех трех.
Поселений на этой дороге оказалось не густо, а постепенно они и вовсе перестали по-являться. Да и сама дорога давно сошла на нет. Теперь вокруг были только серые пустоши, та-кие же бескрайние, как и безжизненные. И только видение прекрасного дворца властно гнало вперед.
Он не помнил, как добрался до своей мечты. В памяти равнины слились серым маре-вом, а потом сразу была нежная ласка девичьих рук. Живительная влага на губах, неземной вкус, даже мечтать о котором смертные были недостойны.
Наслаждение.
Великолепием дворца. Искусностью утех.
Его даже не тревожило, что видения перестали приходить.
Уже совершенно забылся переход через пустоши, и потерялся счет дням. Но однажды, когда он привычно возлежал на подушках рядом с неиссякаемой чашей свежих фруктов, об-нимая деву рукой, вдруг какая-то неведомая сила схватила его за волосы и поволокла прочь. Разом пуховой периной обрушилась тьма, полная шорохов и приглушенных шагов...