В будний ветреный и сырой день по небольшому переулку на окраинах центральной части Парижа неспеша передвигался небольшой "пежо", старенький и помятый. Вел автомобиль рыжеволосый молодой щеголь. Вид его заставлял удивленно поднимать брови случайных прохожих, они пожимали плечами и недоуменно произносили:
- Боже мой! Как такой симпатичный и хорошо одетый молодой человек позволяет себе управлять этой старой и уже никуда не годной машиной?
Но автомобиль скрывался за ближайшим поворотом, скрывались синяя шляпа и полосатый костюм загадочного шофера и прохожие шли дальше, в ветер и дождевую пыль пропитывавшую одежду и уродовавшую каменные стены соборов.
На заднем сидении "пежо" можно было разглядеть немолодую уже даму. Лицо ее было нездорово и бледно, как выглядят лица всех женщин, в молодости злоупотреблявших косметикой.
Эта женщина, впрочем весьма миловидная, то и дело бросала нежные взгляды на своего спутника и он, видя в зеркальце заднего обзора ее горящие любовью глаза, улыбался и поправлял одной рукой галстук, подавляя в себе желание увеличить скорость, чтобы скорее закончить это тягостное путешествие. Наконец женщина сказала:
- Это здесь, Мартен - и Мартен резко затормозил, остановив машину у кирпичного, безо всякой архитектуры, здания.
- Я сейчас, - сказала женщина. - Справлюсь, дома ли мадам, и позову тебя...
Молодой человек кивнул. Женщина покинула машину и, громко стуча каблуками по асфальту, направилась к подъезду где, под решеткой ажурного электрического фонаря, была видна кнопка звонка и зеленый почтовый ящик, прикрытый сверху куском полиэтилена.
Женщина позвонила, спустя минуту ей открыли, она оглянулась и махнула рукой Мартену, который, все это время, со сладостным и затаенным ожиданием всматривался сквозь стекло в ее преломленный дождевыми каплями силуэт.
Мартен вскочил, бросил ключи зажигания в карман пиджака и заспешил к двери.
- Мадам Беви, - произнесла спутница Мартена. - Она дешево сдает комнаты... Это Мартен, мой милый друг и любовник, я вам рассказывала.
- Проходите, Мартен, - улыбнулась мадам Беви, - Проходите, моя дорогая.
Мадам включила свет в гостиной и затворила дверь за их спинами.
- И в самом деле, Лиз, вы прекрасно выглядите! Давно, ох уже как давно я не видела молодых людей, одетых с таким вкусом! Сейчас постояльцы освободят комнату и я прикажу подготовить все и провожу вас наверх. А пока присядьте...
В гостиной было темно и уютно. Мягко светилась люстра под потолком, окна, занавешенные плотными шторами, не давали увидеть ни дождя, ни веток дерева, гнущихся под ветром - всей этой промозглой и унылой картины последнего парижского декабря.
Мадам закурила и поправила свои жесткие волосы. Впрочем бесполезно: они все равно выглядели весьма неаккуратно и растрепанно. Мартен отметил про себя, что халат на ее локтях был истерт чуть ли не до дыр.
- А кто были прежние постояльцы? - спросила Лиз, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
Мадам скорчила выразительную гримасу и выпустила аккуратную струйку дыма.
- Какая-то молодая парочка. Они жили здесь целый месяц, но на прошлой неделе решили уехать. Я сразу вспомнила и сообщила тебе...
-О! - улыбнулась Лиз. - Совсем молодые люди?! Расскажите, кто они? Молодость, любовь - это так интересно! Они наверное мешали вам спать по ночам?
- Было и такое, - усмехнулась мадам Беви. - Да ты их сама увидишь сейчас. Они скоро сойдут по лестнице. Им не более двадцати лет...
Мартен молча слушал и только лицо его тронула чутьчуть заметная краска стыда. Впрочем, никто этого не заметил. Вскоре сверху зазвучали шаги. Скрипнули деревянные ступени лестницы и Мартен увидел девушку в тесных джинсовых брюках, белой рубашке и с длинными волосами пшеничного цвета, подвязанными красной узкой лентой.
Девушка спустилась вниз и Мартен обнаружил, что она ослепительно красива, а несколько верхних пуговиц на ее рубашке - расстегнуты.
Девушка оглядела Мартена, хозяйку, Лиз, хмыкнула и потянулась к сумочке за черными очками.
Ее кавалер показался следом. Это был высокий и худой юноша, тоже в очках, коротко стриженый и с острым, цепким взглядом, выдававшим в нем человека незаурядного ума.
- Мы не задержали вас? - спросил юноша. - Тогда благодарю вас, мадам Беви. А нам пора ехать.
- Что же, желаю вам удачи, - сухо ответила мадам Беви и подбоченилась. - Молодым нынче не нужно ничего, кроме удачи...
Постояльцы вышли, мадам закрыла за ними дверь и пригласила Мартена и Лиз наверх.
- Комната невелика, - говорила она, поднимаясь по лестнице. - Но вам она понравится. Хороший вид из окна - отсюда даже видно воду. Сейчас там приберут и все будет готово. Эх! Видели? У той молодой особы я не читала в глазах ничего, кроме презрения. И этот парень ее: сейчас таких часто показывают по телевизору и говорят, что эти люди есть будущее нашей цивилизации, что они спасут науку и культуру от постепенного увядания.
- А почему бы и нет? - спросил Мартен.
- Не знаю, - сокрушенно покачала головой мадам. - Не верю я всему этому. Они не видят вокруг никого, кроме самих себя. Они презирают нас и смеются над нами. Я никогда не думала, что на свете могут быть такие люди, и что мне придется с ними встретиться. Даже мой старик Жан, пройдоха и алкоголик, вызывал у меня большую симпатию. Пускай он и бил меня - чего не бывало! - и говорил, что рано или поздно меня бросит, что любая женщина для мужчины - попутчица и не более... Даже он мне более симпатичен - он был живым, он был простым человеком, и у него были простые, простит ему Бог, человеческие желания, из него не делали скульптуру и не говорили что он должен чего-то там спасать! Сюда, налево...
Мадам вынула из кармана ключ и несколько раз повернула его в замочной скважине. Дверь отворилась, открыв заполненное серым светом пространство.
- Вот, располагайтесь, осматривайтесь. Если что-нибудь понадобится - звоните вниз по телефону. Ну, что скажете? Нравится? Если не возражаете, я принесу сюда три бокала и бутылку портвейна. Честное слово, не с кем старой женщине поговорить!
- Конечно, мадам, вы нисколько не помешаете нам, - искренне улыбнулась Лиз. - Правда, Мартен?
Мартен кивнул и тоже улыбнулся. - Прекрасные вы люди, - воскликнула мадам Беви. - Сколько уже не было радостей у меня, старой женщины. Не беспокойтесь. Не стану вам надоедать. Бутылка портвейна - и точка!
И мадам с радостью побежала вниз за вином. - Ну что, Мартен, - спросила Лиз. - Нравится тебе здесь? - Да, дорогая, - кивнул Мартен.
- Ты знаешь, - тихо сказала Лиз и взяла сухую и горячую руку Мартена. - У меня никак не выходят из головы эти двое влюбленных. Ведь это какой-то символ, какой-то божественный знак, что до нас с тобой в этой комнате уже жили любовники. Мы будем целоваться там, где они это делали, мы будем спать в кровати, где они любили друг друга. И мы будем любить друг друга и никто не сможет нам помешать, правда, дорогой?
- Правда, - одними губами сказал Мартен и его щеки вновь слегка порозовели.
В коридоре раздался шум: вернулась мадам, держа в руках откупоренную, но полную бутылку белого портвейна, а за ней слуга нес на подносе три сверкающих хрустальных бокала.
Мадам отпустила слугу и сама разлила портвейн. - Что ж - бросьте ваши вещи и садитесь. Ах, да, у вас и нет никаких вещей. Ну ничего, богатство приходит со временем. Садитесь сюда, к столу. Сейчас подадут холодные закуски.
Лиз и Мартен расположились по другую сторону от мадам Беви. Мартен поднял бокал и посмотрел вино на свет. Сделал маленький глоток и улыбнулся - вино было великолепным.
Мадам меж тем настороженно втягивала носом воздух.
- Лиз, дорогая, - сказала она наконец. - Не кажется ли тебе, что в этой комнате какой-то странный запах?
- Действительно, - отозвался Мартен. - Я тоже почувствовал это, как только мы вошли сюда.
- Запах? - удивленно подняла брови Лиз. - А ведь и в самом деле - я тоже что-то чувствую. О! Лиз откинулась на спинку стула и рассмеялась. Невольно улыбнулись и мадам с Мартеном.
- Что дорогая? - спросила Беви. - Отчего ты смеешься?
- Здесь не один запах, - сказала Лиз и с наслаждением, закрыв глаза, глубоко и ровно вдохнула. - Здесь целая гамма запахов! Это влюбленные виноваты, да-да! Я знаю - это они...
- А у меня сложилось впечатление, - ворчливо отметила мадам Беви, - что пора вызывать работника, который починил бы канализацию. Думаешь не так?
- Нет, не так, - не открывая глаз сказала Лиз. - Это влюбленные! Когда люди любят друг друга, они способны на многое!
- О, боже мой, дитя, о чем ты говоришь? - испуганно заговорила мадам. - Да как же такое можно? Впрочем от тех двоих можно ожидать всего. Я сразу видела - это недостойные люди...
- А вот чувствуете этот запах? - Лиз подняла вверх указательный палец. - Не тот резкий и терпкий, о котором мы только что говорили, а другой - он тонкий, почти как у духов, но в то же время в нем чувствуется порочность и грубость, и поэтому он прекрасен. Это запах нетерпения.
- Ох, дорогая, - беспомощно проговорила мадам и взглянула на Мартена.
- Так пахнет тогда, - пояснила Лиз - Когда мужчина никак не может дождаться любимую женщину... Вы смущены?
Она широко открыла глаза и засмеялась. - Не смущайтесь! Это все так естественно! Это так легко
понять и простить! Их чувства были так сильны, что их было невозможно удержать. Они хотели слиться друг с другом, стать друг другом и сделать это чувство вечным. Неужели это стремление нельзя назвать прекрасным?
- Ах, Лиз, - улыбнулась мадам Беви. - Ты так и остаешься маленькой восторженной девочкой. Я уже не молода, но помню когда-то и мне все это казалось прекрасным. Что ж - годы сделали свое. Осталась одна пыль. Вот этот дом, вся утварь, да еще одна вещичка.
Мадам вынула из кармана небольшой желтый шарик и положила его на стол рядом с бокалом.
- Дай же Бог, чтобы у вас, дети мои, все было по-другому.
Тут у меня есть соблазн дать вам один совет: конечно любите друг друга, пока вы молоды. Но помните - высокие чувства проходят, остается обыденность и привычка. Не думайте, что я разочарована. И в обыденности, когда вы вместе, будет таится прекрасное. Но думайте также и о вещах. Вот смотрите...
Она взяла шарик в ладонь.
- Эту вещицу Жан подарил мне незадолго до своей смерти.
Он сказал: посмотри, дорогая, этот цвет - цвет осени, а эти цветные прожилки в стекле - следы от прожитых лет, это наши слезы, наши радости, наши раны. Когда меня не будет - говорил он - держи этот шарик на своей ладони, гляди на него и вспоминай нас с тобою. Как мы жили, и как мы любили, да прости нас Бог! У него, конечно, был ужасный характер: он и пил и даже, я уже говорила, бил меня. Но вот я держу этот шарик в ладонях, брожу по моему дому - слушаю как доски скрипят на лестнице - и Жан здесь, снова, со мною. И я помню и люблю его. Вот, дорогая Лиз, что такое вечность. А те любовные утехи, которым мы предавались - это все забылось давно. Чувства не помнятся. Конечно, есть еще дети - но дети слишком быстро вырастают и покидают нас... К тому же и они умрут, как умрем мы с вами. А вещи останутся...
- Может вы и правы, - задумчиво ответила Лиз, рассматривая желтый шарик на ладони мадам. - Но ведь пока молод, так не хочется думать об этом!
- Да, конечно, дитя мое, - покачала головой мадам, - Каждый из нас сам должен пройти этой дорогой. Такова жизнь. Но старость мудрее - запомните это и слова мои, прошу вас, тоже запомните.
- Спасибо, мадам, - сказала Лиз и опустила глаза.
- Уж больно симпатичны вы мне, - улыбнулась мадам. - Не смогла удержаться, чтобы не поучить вас жизни. Простите. И давайте попробуем вино. Мы уже давно разговариваем, а бокалы почти полные!
Спустя несколько минут слуга принес салаты и разговор прекратился: Лиз и Мартен, утомленные дорогой, начинали испытывать сильное чувство голода.
- Вы знаете, мадам, - сказала, наконец, Лиз. - Почему я так восхищаюсь этой комнатой и этими влюбленными? Я говорила Мартену: я видела в этом символ, божественный знак. Ведь мы любим друг друга - и они любили.
- Ах, наивное дитя! - воскликнула мадам Беви. - Да как же я сразу об этом не подумала?! Я очень удивлялась тому, что ты говоришь, не беря в расчет то что ты, в сущности, совсем еще ребенок. Однако вот послушай-ка еще одну историю. Она печальна. Эта история о тех людях, которые жили здесь до этой парочки. Рассказывать? Будете слушать, Мартен?
Мартен учтиво кивнул. Достал портсигар из нагрудного кармана, вынул длинную белую сигарету, закурил и принялся внимательно рассматривать мадам. Мадам улыбнулась и сделала еще несколько глотков вина. Затем ее глаза стали серьезными.
- Это случилось где-то около двух лет назад. Потом комната где-то с год пустовала... Поздно вечером мне позвонили и спросили, можно ли снять комнату для семьи из двух человек. Я ответила утвердительно. Через час у моего подъезда остановился шикарный "шевроле" и я увидела этих двоих - весьма респектабельного мужчину лет около шестидесяти и его молодую жену - она была бледна и пуглива. Когда я включила свет в гостиной, она вздрогнула и мертвой хваткой вцепилась в руку мужа. Она почти не говорила - на все мои расспросы отвечал ее муж, он же и выбрал комнату, в которой мы сейчас с вами сидим. Вещей у них было немного, и среди них мне сразу бросилось в глаза большое старинное зеркало в позолоченной оправе. "Фамильная реликвия - объяснил мужчина. - Эта вещь очень дорога мне, к тому же она стоит немалых денег." По-видимому, вещь эта - самое лучшее, что у них было. Они повесили зеркало вон там, между окнами и каждое утро, когда я разносила постояльцам чай, я находила эту тихую и робкую женщину перед этим зеркалом: она или расчесывалась или или просто молча смотрела на свое отражение. Поначалу я снисходительно улыбалась, но потом поняла, что эта несчастная женщина просто больна. Она отвечала на мои вопросы невпопад или вообще не отвечала, и только со своим мужем всегда разговаривала с нежностью и покорностью. А муж ее оказался порядочной свиньей. Он ее бил. Без повода, просто так, срывая на ней злость и усталость. Он играл на бирже и дела его шли из рук вон плохо. По вечерам я часто с беспокойством прислушивалась к звукам из их комнаты: он кричал на нее и она ему тихо что-то отвечала, но я никогда не могла разобрать что. Один раз он в порыве гнева разбил несколько тарелок. Затем, сконфуженный, заплатил и извинился. И вот однажды его ждал полный крах - в один день он потерял все свои деньги, компания, на успех которой он рассчитывал, обанкротилась. Он вернулся злой как никогда. Нагрубил прислуге, а затем заперся в комнате. Сначала все было тихо, а потом я услышала женский крик и звон разбитого стекла. Затем он, с большой дорожной сумкой, выскочил из комнаты, сунул мне деньги за две недели вперед и больше я его не видела. Поднявшись ближе к ночи в комнату я застала его жену в глубоком обмороке: она лежала на кровати с застывшими зрачками, а зеркало было вдребезги расколото и осколки рассыпаны по всей комнате. Я вызвала доктора, а осколки распорядилась убрать. Но женщина, когда пришла в себя, строго-настрого запретила нам это делать. "Я во всем разберусь сама," - ответила она мне. Ну что же - я оставила ее в покое! Она не выходила из комнаты три или четыре дня. Я беспокоилась - подходила к двери, прислушивалась, даже иногда подглядывала в замочную скважину. Она ходила по комнате или стояла перед окном. За все это время она ни разу не спустилась вниз, не заказала ни ужин, ни завтрак, ни обед. И на четвертый день, проходя мимо двери, я услышала, что женщина разговаривает. Она говорила сама с собой - рассудок, очевидно, совсем оставил ее. Она не отзывалась на стук и не открывала. Тогда нам пришлось взломать дверь. Мы застали эту несчастную женщину сидящей на полу у груды зеркальных осколков и пустой рамы. Она спокойно, по крупинкам пыталась собрать разбитое зеркало вновь воедино и говорила при этом что-то вроде: "Он вернется, вот я соберу это зеркало, и он обязательно вернется..." Сейчас она в лечебнице для душевнобольных. Уже прошло почти полтора года, а она все так и не может забыть о своем муже и этом зеркале - ходит, собирает с земли осколки стекол... Я раз в месяц навещаю ее и доплачиваю за содержание... Вот так вот, милый Мартен и милая Лиз. Многое я на своем веку повидала...
- Какой ужас! - промолвила потрясенная Лиз. - И это все тоже происходило здесь?
- Да, - печально кивнула мадам Беви. - Вот видите, в стене еще вбит гвоздь, на котором висело это злополучное зеркало...
- Удивительно, как людей, подобных ее мужу, может носить земля?! - воскликнул Мартен.
- Вы правы, - обратилась к нему мадам. - Эти люди заслуживают презрения.
Она выпила еще бокал - бутылка опустела. - Впрочем, - улыбнулась она. - У вас все будет по-друго
му. Вы милые и добрые люди. Любите друг друга и будьте серьезнее... Вот и все! Бутылка опустела и я пожалуй пойду. Спасибо, что дали старой женщине возможность поговорить! Если что-нибудь понадобится - позвоните вниз.
Мадам и Лиз поцеловались, Мартен пожал мадам руку и они расстались.
- Ну вот, дорогая, мы и начали свою новую жизнь, - сказал Мартен. - давай-ка разложим вещи, да приляжем отдохнуть. Я ужасно устал...
Лиз подошла к окну и раздернула занавески. Взгляду ее предстали обшарпанные черепичные крыши соседних домов, ледяные ручейки, бурые пятна влажности на стенах и дождь, дождь, сырая холодная декабрьская морось...
Они проспали, обнявшись, до половины четвертого, затем Мартен поехал ставить машину на стоянку, а позже они уговорились прогуляться до воды - на этот день дел больше не было никаких, а сидеть в запертом помещении было и вредно и скучно.
К пяти часам Мартен вернулся и они, раскрыв зонтики, отправились в дорогу.
- Ты видел эту маленькую девочку? - говорила Лиз. - Такая смешная!
- Та, которой женщина покупала мороженое? - отозвался Мартен. - Симпатичная девочка. Только что же в ней смешного?
- Как, ты не заметил? - удивилась Лиз. - Сначала она была такой недовольной! Конечно - какому же ребенку захочется гулять в такую погоду. Она смотрела как мороженщик роется в своей коробке и в глазах ее читалось недоверие - а вдруг он его не достанет? А может даже не недоверие, а равнодушие - все равно не достанет. А когда она увидела мороженое она так заулыбалась, так засмеялась! Как будто увидела солнце выглянувшее из-за туч !
Они прошли еще квартал. Морось прекратилась и вдалеке, прямо по переулку, показалась набережная. Каменный парапет, вода, а за ней ничего не было видно из-за тумана. Пахло свежестью, камнями и сырой землей.
- Ты знаешь, - сказал Мартен. - Эта мадам Беви очень странная женщина... Но, мне кажется, что в чем-то она права... Вон посмотри, впереди я вижу мелочный магазинчик. Давай-ка зайдем туда и что-нибудь купим для себя.
- Только не зеркало! - улыбнулась Лиз.
- Только не зеркало! - рассмеялся Мартен. Спустя пару минут они уже выходили из магазина. Лиз бережно прижимала к груди большое чучело совы.
Они шли дальше к набережной - туда, где нагромождение красно-зеленых крыш резко обрывалось в узкую полоску асфальта между водой и стенами.
Впереди показалась еще одна парочка: он - высокий, в опрятном деловом пиджаке и очках в модной оправе, она - в джинсовых брюках и белой рубашке.
- Ага! - шепотом сказал Мартен. - Знакомые люди! Видишь? - Где? А... это те самые, - отозвалась Лиз, с любопытством проводив их глазами. Девушка с юношей ни о чем не разговаривали и даже не улыбались - они появились и исчезли как молчаливые и загадочные призраки.
- Тоже пошли на набережную, - сказала Лиз им вслед. Река была погружена в плотное влажное облако. Воду можно было разглядеть только у самого парапета - дальше она исчезала в белом туманном молоке сквозь которое, даже невзирая на невидимость, все равно чувствовался простор и город на том берегу, живущий своей обыкновенной, будничной жизнью.
Они долго стояли у воды. Смотрели, зачарованные, как волны бьются о камни: волнение было сильным, они слышали шум катера, который прошел где-то неподалеку в тумане.
"Эти волны... - думал Мартен. - Своей плавностью, нежностью, своим упорством они напоминают мне руки, ласкающие любимую женщину. Женщину самую неприступную, самую холодную, бесчувственную из всех, которые когда-либо существовали. Женщина эта сделана из камня. Конечно, они со временем добьются своего - камень сдвинется с места, начнет рассыпаться... Это будет еще так нескоро! Через тысячу лет, через две тысячи... Через целую вечность! Господи, неужели им не страшно?? Неужели им не больно? Я обязательно когда-нибудь напишу об этом..."
- Мартен! Мартен! - Лиз осторожно тащила его за локоть. - Я устала. Давай пройдем немного вперед. Там есть парк, а в нем скамейки с навесами. Посидим немножко, отдохнем и вернемся домой.
- Пойдем, дорогая, - кивнул Мартен. Вскоре дома, подходившие почти к самой воде, стали отступать. Дождь чуть усилился и поднялся ветер - зонты уже не спасали от дождевых капель. Лиз и Мартен убыстрили шаги. Через два квартала впереди замаячили темные контуры деревьев.
- Вот и парк! - обрадованно воскликнула Лиз. - А это что такое?
И в самом деле - впереди, у ограды набережной собралась большая толпа народу. Все смотрели вперед, сквозь туман, показывали руками на воду, кричали. Все это смотрелось странно и непривычно после пустых улиц, которые Лиз и Мартен встретили на своем пути.
- Что-то случилось, - прищурившись произнес Мартен. - Я вижу полицейского.
- Подойдем? - нерешительно, но все же с любопытством спросила Лиз.
Они подошли. - Вы видели? Вы видели? - кричал невысокого роста господин с морщинистым лицом и в неопрятном коричневом костюме. - Отсюда и прямо вниз. В воду!
- Может быть они решили переплыть реку? - нерешительно спросил полицейский.
- В костюме и брюках? - раздался голос из толпы. - Хаха-ха!
Толпа снова взволнованно загудела. - Уверяю вас, - говорил коричневый господин. - Как только я увидел, что они взобрались на парапет я вскочил со своей скамейки и побежал сюда. Когда я подбежал, то внизу уже ничего не было видно - только вода, мсье. Одна вода...
- Я все видела, господин полицейский, - сказала одна тихая пожилая женщина из стоявших рядом. - Они действительно скрылись под водой и больше не появлялись... Это так ужасно, так ужасно!
- Кто-нибудь еще что-то видел? - громко спросил полицейский и несколько человек наперебой принялись говорить. Мартен осторожно коснулся плеча стоявшего впереди господина.
- Извините, мсье, - осторожно спросил он. - Мы с женой проходили мимо. Не скажете ли вы, что произошло?
- Двое молодых людей бросились в воду. Вот только пять минут назад. Юноша и девушка. Я думаю, несчастная любовь, мсье...
- Но их же было двое! - удивился Мартен.
- Взаимная любовь тоже может быть несчастной, - пожал плечами господин. - К тому же деньги, родители...
- Какие родители?! - воскликнул Мартен. - Разве не говорят о нашей молодежи, что они уже с шестнадцати лет свободные люди и могут сами себе зарабатывать на жизнь?
- Ну я не знаю, мсье, - беспомощно ответил господин. - Действительно прямо какая-то загадка!
- в голубых брюках и белой блузке с расстегнутыми вверху пуговицами или широким вырезом, я не видела издалека...
- Что? - непроизвольно громко спросил Мартен. Все, в том числе и полицейский, обернулись к нему.
- Я говорю, что юноша был в деловом костюме, а девушка в джинсовых брюках и блузке. - повторила женщина. - Разве не так?
- Вы знаете этих людей? - спросил полицейский.
- Боюсь, что да, - ответил Мартен. - Они останавливались у мадам Беви, в двух кварталах отсюда...
Полицейский достал блокнот.
- Мадам Беви? - переспросил он. - Она сдает комнаты в своем доме?
- Да.
- Что же... Благодарю вас, мсье. Сейчас прибудет поисковая бригада. Господа! Прошу всех расходиться!
Мартен и потрясенная Лиз подошли к парапету. Мартен пристально вглядывался в волны. Что он хотел увидеть? Может быть прибившийся к берегу носовой платок или ленту, которой подвязывают волосы? Но на волнах не появлялось ничего. Вода была серая, стальная.
- Мадам расстроится, - тихо сказала Лиз.
- Пожалуй... - неопределенно повел плечом Мартен. Они постояли так еще несколько минут, а потом молча ушли - через парк, бульвар и вверх по узкому, мощенному грубо отесанным булыжником переулку...
К вечеру похолодало и пошел снег.
1994 год.