ДУШЕВНЫЕ ПУТЕШЕСТВИЯ
Просыпался очень тяжело. Вчера была пьянка, такая пьянка, что голова сейчас разрывалась от боли. Хотя, если подумать, так не очень уж изрядно и выпивали. Полторы бутылки на человека и сколько-то потом. Сколько не помнил. Видимо та неучтённая часть и мучила сейчас. Всё-таки много было неучтено. Водочка хороша, мягкая, закуска соответственная, как не выпьешь, хорошо очень было. Теперь плохо, очень плохо. Прежде легче обходилось, сушняк или слегка мутит, а тут голова болит, как оглашенная и тело все ломит.
За этими неприятностями долго не обращал внимания на удивительный факт. В своей ладони вполне явственно ощущал женскую грудь, очень приятную на ощупь. Удивительность заключалась в том, что это была не жены грудь. Женину он знал хорошо. Чужая женская грудь, хотя ничего такого он с вечера не планировал. Странно. Если бы не головная боль, давно пробудился и может даже позажигал, но сейчас почти не обращал внимания.
Пытался думать. Наверно после попойки поехали к девочкам. Федя повёз, Федя вечно ****ями замученный и всех их знает. Обычно молоденьких, Феде, чем моложе, тем лучше. Его бы воля, так он бы и по семиклассницам вдарил, но опасается. Много денег придётся на закрытие дела тратить. Следит, чтобы точно шестнадцать исполнилось, иначе ни-ни. Но только стукнет шестнадцать, как тут же является Федя со своим пузом и несколькими подбородками. И чтобы прикрыть все эти недостатки, хватает Феде одной зелененькой бумажки с номиналом в зависимости от привередливости девиц. А они обычно не кобенятся. Знает Федя этот контингент, вот и повёз вчера.
Если бы не голова! Но с такой болью только лежать и не двигаться. Что и делал. И зарекался же пить, во всяком случае столько, много раз зарекался, но после такой головы должен исправится. Очень уж болит и галлюцинация. Такое ощущение, что чувствует не только как трогает, но и как его трогают. Чётко чувствует. Поосторожней нужно быть с водкой. Хоть и сорок два года, но должность высокая, много нервов отнимает, пьянки частые. Решил беречь себя. Сжал грудь и почувствовал боль. Непонятно. Тут ещё голос, скрипучий, противный.
-Зина, вставай!
Что за Зина, откуда Зина, какая Зина? Сообразил, что Зина, это она, которая спит с ним и даже не ворохнулась на обращение. Вроде ночью её не сильно утруждал, во всяком случае не помнит. Тогда откуда у девицы такой крепкий сон? И где он? Выходит, что у этой самой Зины. Опять дома не ночевал, начнёт жена рожи недовольные строить, но молчит, учена. Попросить бы таблетку от головной боли. И лежать пока не перестанет, в таком состоянии главное не двигаться.
-Зина! Ну вставай же, на работу опоздаешь!
Она ещё и работает, занятная девица. В две смены что ли. И ****ствует и работает. Попадались иногда такие, они…Что они и зачем они, голова неспособна была выразить, мозги размякли, лежал.
-Зина, да что с тобой!?
Обладательница голоса постучалась в дверь. Глухая эта Зина или как, почему не встаёт. Слышал, что у начальника таможни немая любовница, ценный экспонат, но чтоб глухая шлюха, такое впервые.
Стук в дверь повторился. Он хотел толкнуть девку, чтоб вставала и не выделывалась. Толкнул, но себя. Её, но себя. Её толкнул в грудь, но почувствовал, что себя. Даже глаза открыл от изумления, но боль взвилась и сразу закрыл. Тем более, что увиденное очень испугало. Выходило, будто лежит он один на кровати. Но чья тогда грудь? Теплая, упругая грудь в его правой ладони. Сжал руку, разжал, снова сжал. Грудь была. Очень даже приятная грудь, если бы не голова. Но ведь четко видел, что один. А значит, никаких женских грудей быть не должно. Какие ещё к черту груди у мужика? Он директор завода, женат, имеет троих детей, занимается спортом, совсем не толстый. Грудей быть не могло. Чепуха, но видел.
И снова увидел, когда поднатужился и открыл глаза. Холмики, увенчанные башенками сосков. Женские груди на его груди и женщины нет. Сдернул простынь. Соблазнительная белизна, которой не должно и не может быть. Он два месяца, как с Кипра, загорел. Да и не в Кипре дело, а в том, что он мужик. Но смотрел на себя и видел девичье тело. То есть в видении этом ничего странного, есть баба, он её видит. Но странно, что он не видел себя. То есть баба лежала сама на кровати. А он где?
Потом понял – белочка! Вот откуда треснутый голос и груди. Эти к тому, что кобель ещё тот. Любит это дело. Другому бы розовые слоны или рвущиеся снаряды привиделись, а ему девочка. Даже приятно стало и голова болела меньше. Улыбнулся и решил поваляться ещё. Хотелось вникнуть как это – белочка. Что ощущаешь. Не каждый день такое случается. Белочка. Вдруг дверь в комнату распахнулась. Это он понял по лёгкому ветерку.
-Зина! Сколько можно!
Он посмотрел на крикливую дамочку лет пятидесяти, весьма потёртую. Смотрел на неё, она на него. Не заорала от испуга, значит тоже из белочки, нет она сама белочка. Пылающая фурия. Красоту поддерживает изобилием губной помады и штукатурки. Это он потом подумал, а тогда лежал и ожидал, что будет. Белочка ведь, можно ожидать что-то интересное, может летать начнет или огонь изо рта. Чудеса будут, в предвкушении улыбался.
-Она ещё улыбается! Сдурела что ли! А ну вставай!
Он надеялся на веселье, а женщина схватила его за плечо и стала трясти. Совсем разочаровался в белочке, потому что выходило как наяву. Ничего интересного.
Потом испугался, дошло, что белочки никакой нет. Он нормальный, но не он. Груди и белая кожа. Женщина кричала, сорвала с него простынь. Снова видел девицу, во вкусе Федора. Зелень, он любил баб пороскошней, хотя тут было чему расцветать. Он смотрел на по****ушку, смотрел он, но была всё-таки лишь она. Как это?
Баба продолжала кричать, вспотел от умственного напряжения. Вытер пот тонкой белой рукой. Встал, он и то тело. Они встали. Ничего не понимал. Что, как, почему, к тому же этот ор мешал сосредоточиться. Вышел из комнаты, увидел дверь в ванную и побрёл туда. Заперся, сел на бортик. Он был в трусиках, заглянул и ахнул. Не он, совсем не он. То есть он, но его нет. Он в смысле соображения, не он в смысле грудей, пись и прочих атрибутов. Посмотрел в зеркало. Карие глаза, милая мордашка лет восемнадцати.
Но смотрел ведь он! Котлов Игорь Сергеевич, директор силикатного завода, женат, имеет троих детей, двух любовниц, две машины, городок в руках и счет за границей. Всё, как полагается, тогда причем здесь вся эта галиматья с блондинкой, ещё и крашенной. Не знал, смотрел в зеркало и видел не себя. Постарался успокоиться и всё обдумать. Славился тем, что быстро соображает и умеет правильно оценивать ситуацию. Он это он, но сидит в теле какой-то девки. Нужно перебраться обратно, а потом заставить кровью харкать тех, кто это устроил.
Стал умываться. И никому ведь не расскажешь, иначе психушкой закончится. Никто не поверит. Он бы и сам не поверил. Раньше. Баба кричала за дверью о работе. Нужно было уходить отсюда, дура спокойствие не обеспечит. Несколько раз окатил себя пригоршнями холодной воды и с надеждой посмотрел в зеркало. Капельки резво сбегали по девичьему лицу. Чёрт! С остервенением вытерся полотенцем. Кому сказать! Он и вдруг баба! Как? В своей же крови утопятся! Вышел из ванной и пошел в спальню. По пути огляделся. Жила девка бедно, натужная чистота, как везде, где денег не хватает, а привычки остались. Рылся в шкафу, выбрал джинсы и рубашку посвободней.
-Зиночка! Ты как одеваешься?
-Как хочу.
И голос не его, девичий.
-Ты же среди людей идёшь! Юбочку одень, блузку бежевую, туфельки, которые Семён Макарович подарил, да подкрасься, ты должна быть красивой !
Не обращал внимания на эти вопли, одевался. Еле впёрся в джинсы, они были в обтяжку. Нацепил сандалии, на каблуках то ходить не умел. Баба орала, как резанная, он взял сумочку и ушел. Спускался по лестнице. Он баба. Хоть вой. Самое интересное, что когда смотрел в зеркало, то явственно хотел её трахнуть и даже подымалось. Хотя подыматься нечему и выходит, что трахнуть он хотел себя, своё нынешнее пристанище. Дурастика.
Вышел из подъезда. Двор не насторожил его, обычный двор, таких тысячи. Но когда вышел на остановку, то увидел, что город незнакомый. Свой он знал, как свои пять пальцев. В чужом теле и чужом городе. Час от часу не легче. Хорошо хоть страна своя, это он видел по разбитым дорогам и испуганным лицам людей. Приободрился, он был из тех, кто пугает, а не пугается. В родном городе он был царёк, не единственный, но полновластный. И он вернётся в своё тело, снова станет хозяином жизни. Не хотел быть слугой. Присел на лавочке, замызганной и разломанной. Думал.
Есть два факта: кто он и где, в чём он. Он не дурак, читал в газетах о переселении душ. Правда там описывалось, что такое происходит после смерти. Судорога. Умер? Его пришили и он уже переселился. Он мёртвый. Почему? Не хотел! Он сильный и хитрый, он должен был жить, потому что жизнь предназначена для него, а умирать должны слабые и дураки. Как же так? Слава богу вспомнил, что переселение душ происходит в младенцев, а чтоб в половозрелую девицу, такого он не слышал. И прошлое он должен был своё забыть, но помнит очень даже хорошо.
Облегченно вздохнул. Жив курилка. Его переселение не закон природы, а хулиганство. Кто хулиган? Не само же собой. Но поиск виновных нужно отложить на потом, а пока искать самого себя, в смысле свою оболочку. Она должна была остаться в его городе. И похоже, что в ней сидит чужая душа. Этой, как её, Зины.
Засосало под ложечкой от дурных предчувствий. Она же шлюшка и дура, такого может натворить, что не расхлебаешь потом. Скорее ехать туда и меняться телами, чтобы не было беды. Потом отыскать организатора переселения и сделать ему плохо. Правда, он не знал, как можно поменяться телами, но раз можно туда, то можно и обратно. Главное попасть домой, для этого нужны деньги.
Полез в сумочку и достал сущую чепуху. Очень мало. Матернулся. Имел в Швейцарии больше ста тысяч, дома полный сейф, а на билет нет. Вспомнил о серёжках. Снял. Золотые, он в этом разбирался. Вот и денежки. Подсел мужичок и стал подмигивать. Клеит. Будь он в своём теле, то показал бы ему бабу, изуродовал козла. А так пришлось уйти.
У старушки на остановке расспросил как доехать в центр, там нашел ювелирный магазин и сбыл серёжки. Продавец подмигивал и просил телефончик. Ехал на вокзал в автобусе, пристали двое уродов, стали лапать, еле вывернулся. Около кассы ещё один. Всегда он трахал, а теперь хотели его. Злился, но даже по морде не мог дать. Скорей бы в свою оболочку.
Только не удавалось, поезд шел вечером, вариантов быстрей не было. Ждать. Просто сидеть на вокзале не мог, сразу же набегали уроды с горящими глазами. Девочка была красива, а неряшливая одетость давала надежду легко устроить перепих. Поехал к старушенции, пусть лучше она орёт, чем лезут лапать. Он то понимал, что не его тело, но всё равно противно.
Долго искал дом, хорошо хоть в сумочке паспорт был с пропиской. К обеду нашел дом, долго ковырялся ключом. Слава богу, дома никого не было, белочка ушла. Проголодался, заглянул в холодильник. Пусто. У него дома было два холодильника и все забитые продовольствием. Любил поесть, гости часто приезжали, зная его хлебосольность. Тут же нищета.
Ещё один стимул к действию. Он привык жить в своё удовольствие, не оглядываться, не считать денег. Он был хозяин жизни и не хотел становиться терпящим. Единственное более менее съедобное, что нашел в холодильнике, это банку просроченной сгущенки. Подогрел воды, искромсал батон и почаевал. Хотел ещё принять душ, вспотел, пока бегал по городу, но воды не было. Завалился на кровать.
Можно считать, что он уже в своём городке. Что дальше? Не машина же, что залез-вылез и порядок. В милицию тоже не пойдёшь. Знал он милицию, отметелят, сволочи. Когда он в своей оболочке, так милиция ему пятки лижет, он с начальником их собутыльник. Но в таком виде отметелят и в психушку отправят, если заявить про перемену тел. Хитро нужно себя вести, тело встретить и с душонкой, засевшей там, переговорить. Девка тоже наверно испугалась, увидит его – обрадуется. А там и способ найдут. И уж держитесь враги, капцы вам будут.
Перебирал в памяти своих врагов. Достаточно их было. Но как смогли? Явное колдовство. В Большой Ворожбе специалиста подобрали, там колдуны самые сильные. Думали дух его вышибить, а потом с телом разберутся, всего лишат, мастаки они на такие дела. Он тоже не вчера родился, но всегда по нормальному делал: мешали люди – платил, шлёпали их и без всяких душевных пересадок. Также нынешних своих врагов по стенам размажет, без изысков. За мечтами, как врагам будет плохо, а ему хорошо, заснул. Снилось, что стал котом, совсем дерьмово.
Проснулся от крика. Опять белочка. Не обращал внимания на её укоры, лежал. Через час выходить. Звонок в дверь. Белочка переменилась в лице, стала сусальной.
-Это Семён Макарович! Смотри мне, чтобы все свои проделки исправила! Иди в залу, стол накрывай.
Он хотел сказать про пустой холодильник, но ведь она сама знала. Сел в зале на латаный диван. Вскоре лицезрел толстого старичка с отдышкой и бородавчатым лицом. Белочка опустошала пакеты, выставляя на стол разнообразную снедь и шампанское. Выпили, дедушка хрипел, дамочка хохотала. Сказала, что нужно сбегать к соседке и испарилась. Дед облизнул губы. Придурок, хоть бы дезодорантом пользовался, воняло, как от свиньи. Котлов был чистоплотен и ненавидел грязнуль. Дед плямкал. Говорил о работе и вдруг навалился, стал лапать и пускать слюни. Он сначала смеялся, глядя на такое уродство, потом вспомнил, что не в своей оболочке и морду набить не сможет, вырывался.
-Ух ты моя дикая козочка! Ну чего ты.
Дед был ещё крепок и справлялся с оболочкой девки, но когда косматые слюни упали на лицо, извернулся и огрел бутылкой по голове. Дед завизжал и упал.
-Если не заткнёшься – убью!
Затих и кажется обделался. Козёл старый. Нужно срочно менять оболочку. Взял в шкафе куртку, чтоб не холодно ночью и ушел. Через полчаса был на вокзале. Купил спортивную газету и читал. Пока приехал поезд подходило трое и все сразу называли цену. Принимали за ****ь. Попасть в такую оболочку! Убьёт гадов, это устроивших. Или нет, переселит лучше в наркоманок, чтоб ломки, трахали за дозу и прочие удовольствия. Отомстит, что мало не покажется!
В поезде залез на верхнюю полку и лежал не вставая до своего города. Почти не спал. Представил, что мог и не вырваться от деда, чуть не стошнило. А если эту шлюху Зинку потянет к мужикам в его то теле? Это же кранты всему, педиков терпят только в шоу-бизнесе. Быстрей бы добраться, быстрей. А поезд ползёт, как черепаха, множество остановок. Нервничал. Еле дождался утра, когда высадился в родном городе. План уже был. На автобусе приехал к дому в посёлок, где жили хозяева города. Большие, красивые дома со всякими изысками. У Котлова был один из лучших домов, его гордость. Сейчас подходил и сердце радовалось. Дворец. Около высоких железных ворот остановился и позвонил. Залаяли собаки. Охрана, и забор и ротвейлеры. Над дверью в воротах глазок камеры. Можно видеть, кто пришел. Киллеров опасался. На солидном куске сидел, претенденты могли легко отыскаться.
-Что надо?
Его голос, его голосище! На месте тело, это уже полдела. Побаивался, как бы с телом не натворили бед, обошлось.
-Поговорить с тобою нужно.
-Не о чем нам говорить.
Микрофон выключился. Подождал, но никто не открывал. Псы заливались лаем. Снова позвонил.
-Дура, если не уйдёшь, то милицию вызову.
Микрофон снова умер, Котлов только обмер. Не ожидал такого. Разные варианты обдумывал, но этот не учел. Мозги чужие, маломощные. Почему гонит, ведь узнала своё тело? Гонит. Может с ума сошла? Не мог же он и в своём теле остаться и в другое переселиться.
Другое дело, что может больше чем два человека в переселении задействовано. Он попал в Зинку, она в кого-то и так целая цепь неизвестной длины. Может пять звеньев, а может сто пять и половина в Африке или Китае. В любом случае плохо, может не вернуться, а это очень обидно. Он стал хозяином жизни, многого добился, а какой-то дебил ни с того, ни с сего, занял его место. Теперь дебилу радоваться жизни, а ему канать бабой до конца дней своих.
Нужно разбираться, снова позвонил. Хотел поговорить с нынешним обитателем оболочки, объяснится и постараться вернуться. Если цепь длинная, то он может и не знать облика Зины, поэтому так себя повёл. Звонил долго и настойчиво, но остался незамечен. Зато приехала милиция и отвезла в отделение. Не били, но щипали больно и сказали, что за минеты всему личному составу отпустят. За бомжиху приняли, а бомжи им как рабы. Но паспорт показал, наврал, что ошибся адресом, пригрозил дядей-депутатом, отпустили, приказав к дому и близко не подходить, а лучше убираться из города.
Пообещал, но пошел к дому. Там ведь его тело. И дом и семья. В обиде на жену был, что не заметила подмены. Дура, получит своё. Пробирался тайными тропами, благо местность знал хорошо. Теперь вся надежда на себя. Ему не привыкать, сам ведь в люди вышел из толпы. Отец немного помог вначале, а потом сам. Вернёт своё тело, оно стоящее. В тренажерный зал заглядывал часто, бассейн на заводе построил, держался в форме. Поэтому бабы на него были падки. Притом и с деньгами он, это мужскую привлекательность удесятеряет. Какие у него ципы в любовницах! Да и жена, баба красивая. Вдруг Зинка спит с женой. Ведь всё у неё для этого имеется. Выходит, что его жена с ним ему же рога наставляет. Непонятно и обидно, хотя вряд ли. У Зинки должны бабские инстинкты остаться, у него же на баб встаёт, хоть и нечему. Она тоже о мужиках должна подумывать, хоть это и плохо, если не прекратить вовремя. Может девка запортить ему оболочку.
Вот гады, вышвырнули его из тела, посадили туда дуру, а он мало что может. Непривычно это было для Котлова, всегда он хозяином был, он казнил и миловал, он мог, а остальные терпеть должны. Потому очень стремился вернуться к прежнему положению. У него был дух хозяина и он не мог терпеть и пресмыкаться. Повелевать и топтать вот его удел.
За такими мыслями не забывал об осторожности, пробирался посёлком так, что ни одна собака не залаяла, хотя тут у каждого свора. Подобрался к дому и решил ждать темноты, чтоб заснули домашние. Оружие есть, ещё подстрелит девка. Пусть заснет, тогда он её тёпленькой возьмёт. Лезть собирался через детскую, около неё цветник, собаки туда не бегают. Дети спят крепко, шума не подымут.
Спит там двойня и появилась она с трудом. Очень жена не хотела рожать, красоту свою берегла. Он настаивал. Что за жизнь, если прожить и потомства не оставить. Впустую считай прожить. Для кого дом строил, для кого счет за границей. С собой не заберёшь на тот свет, а оставить хочется не абы кому. Трудно досталось ему богатство, чтоб чужому человеку отдавать. Даже не в том дело. Сказал – роди, значит роди, а не строй из себя принцессу. Начистил ей морду, чтоб слушалась мужа, а не перечила. Он хозяин и будет по его. Два зуба выбил, так молотил. Еле вырвалась она и к родителям своим. В милицию заявление подала об избиении, справочку из больницы предоставила. Дура, у него ведь весь город в руках! Милицейский начальник за его счет на юг с семьёй ездил. Справку порвали, сделали новую и дело закрыли за отсутствием доказательств.
Она в область подалась, а там ведь тоже его друзья. Объяснил им, что бунтует баба, подмазал, они её прогнали и пригрозили ещё за клевету к ответственности привлечь. Могли и посадить, но Котлов смилостивился. Пусть живёт. С работы её выгнали, родители пенсионеры, помучилась с месяц на пролетарских харчах, узнала вкус испорченной камсы. Про одежду, косметику даже говорить не приходится. Полезла в петлю, вытащили, тогда только смирилась. Чуть ли не на коленях приползла, просила прощения, соглашалась родить. И не слова про любовниц. Пожалел он дуру и принял. Она то баба роскошная и умная, иностранные языки знает и в музыке разбирается, на пианино может бацать. Он тоже мужик крепкий, хитрый, значит дети должны быть такие же. Заботился, чтоб дети получились стоящие, а то родится урод какой-нибудь, на всю жизнь мука. Хозяину мучаться не положено, его долг удовольствия получат, что он и делал.
Не только спать, но пройтись с ней было приятно, особенно когда в столицу ездили или за границу. Умела жена одеваться со вкусом, умела держать себя как королева. В дыре родилась, а королева. Всякому лестно с королевой быть, да ещё зная, что для всех она королева, а для него слуга.
После возвращения жены бросил он выпивать и в присоветованный местной знахаркой день заделал лялю. Гулять стал осторожно, ****ей в дом не водил, чтоб жена не нервничала, а то ещё на детях скажется. Дождался, пока родила и снова стал жить в своё удовольствие. Она молчала, но заметно было, что злилась и ненавидела. И оказалось, что не слабый кайф, когда человек тебе ненавидит и вынужден терпеть, улыбаться, быть ласковым и предупредительным. Ненавидела и должна быть любящей женой, смешно смотреть на её потуги.
Котлов был в безопасности. Травить его или ещё как-то пакостить не в её интересах, потому что благосостояние семьи зависело от него. Выгодно ей, чтоб он жил и здравствовал, притом что по завещанию всё имущество достанется отцу, а жене шиш с маслом. Так что жизнь его и здоровье надёжно защищены. С удовольствием бы попыталась по-другому досадить, но и тут трудно. Те же рога наставить и то не с кем. Город маленький, все знают чья жена и знают, что денег не пожалеет на преобразование жеребчика в мерина. Хоть она и королева, но на потерю здоровья никто не решится. На юга вместе ездили, там ей простора нет. По рукам и ногам связана оказалась. И смирилась, умная баба, поняла, что он хозяин, а ей терпеть.
Терпела, притом до постели охочая, а он ей единственный источник для утоления плотской жажды, поневоле полюбишь. Котлов, видя такое послушание, усердствовал не особо, вёл себя прилично, тут она во второй раз забеременела. Родила удачно, дети хорошие. Два сына и дочь. Сделает из них хозяев, научит как жить, а не терпеть. И жену научит, что подмены не заметила. Бить не будет, но нервы потреплет, чтоб знала мужа. Узнает.
Стемнело, свет потух везде, кроме спальни. Черт с ней. Разбежался, прыгнул через забор, упал шумно, тело то чужое, непривычное. Собаки залаяли, прижался к земле и лежал недвижимо. Хорошо, что цветы запах путали. Для порядка полаяли псы и ушли. Котлов выждал время и полез к веранде. Дверь в дом закрыта. Бить стекло не решился. Лучше лезть на балкон, там по случаю жары двери открыты, только марлевая сетка от комаров. Балкон за пределами цветника и если сорваться, то прибегут собачки и тело попортят значительно, запах то у него чужой. А если насмерть загрызут, что тогда будет, куда он денется из мертвой оболочки?
Разные варианты, но лучше не пробовать. Лез предельно аккуратно, получилось. Привык немного к телу, оно хоть и слабосильное, но ловкое. С балкона в дом. Уже в коридоре услышал знакомые стоны. Улыбнулся, но сообразил, что он здесь, а там Зинка или кто-то ещё вытворяет. Хотел бежать, но ведь умный. Не та у него сейчас оболочка, чтобы на мордобой полагаться. Пробрался в свой кабинет. Там, в сейфе, карабин и газовый пистолет. Котлов с бандитами дружил, не дурак, оружие держал на случай отмороженных. Пистолет за пояс, карабин в руках, к спальне. Дверь приоткрыл, чуть скрипнула, но любовнички ничего не заметили. И лампа горит. Жена раньше только в темноте соглашалась, а теперь и на свету. Сука, но хороша. Засмотрелся, вспомнил, что это его жену им трахают. Ударил своё тело прикладом, стащил с кровати и стал вязать проводом.
-Цыц сука!
Это он жене, бабским голосом. Связал, глянул на жену и обрадовался. Во-первых хороша, снова почувствовал фиктивный подъём. Во-вторых жена явно ненавидела нападающего и с любовью смотрела на тело Котлова. Этого от неё не ждал, неужели любит? Хотя, кого же ей ещё любить. Отложил карабин в сторону.
-Не дёргайся, сейчас я тебе кое-что расскажу. Ты удивишься поначалу, не поверишь, но я докажу, что правда.
Рассказал ей всё. Что случилось со вчерашнего утра и до сих пор. Потом рассказал ей много, о чём знали только они. Улыбнулась.
-Так это ты?
-Я, кто же ещё.
-Поверить не могу!
-Я тоже долго не мог. Другой бы тронулся, оказаться в чужом теле, в чужом городе. Хорошо хоть не в Африке, но я бы и оттуда выбрался, я сильный.
-Милый!
Она полезла целоваться. В этот момент он почти любил её, почти потому что нечем. И чужака не распознала.
-Почему?
-Я чувствовала чудное, но как я могла подумать, что не ты? И сказать боялась.
Боится его, это прощает всё. Правильно делала, да и в чём проблема, она спала с его телом, детали не важны. Как она сейчас его распаляла, быстрей в свою оболочку!
-Подожди, сейчас поменяемся с ней телами, тогда и …
Он замолк, уставившись на пистолет. Жена ухитрилась вынуть из-за пояса и навела.
-Ты чего?
-Дёрнешься – пристрелю.
-Ты что не поверила? Да это я, я!
Привёл еще доказательства.
-Не утруждайся, я поверила.
-Так опусти пистолет.
-Нет.
-Не понял.
-Всё ты понял. Не нужен ты здесь.
-Я твой муж!
-Говно ты, а муж мой вон.
-То тело, только тело! А сам я здесь, здесь!
-Знаю. Только на хрен ты мне нужен, сволочь! Сколько ты меня унижал, бил, думаешь забыла? Всё помню!
-Помнишь? Тогда должна помнить, что я тебя из грязи взял и в князи вывел, показал что такое жизнь!
-И это помню, поэтому не пристрелила тебя, как собаку, хоть и очень хочется. Но чтоб снова ты влез в своё тело и продолжил мучить меня, этого я не хочу. Жить живи, но подальше отсюда.
-Ты думаешь, что мелешь? Где мне жить, мой дом здесь, моя семья здесь. И как ты будешь жить сама?
-Я не буду сама, я с мужем.
-Но ведь это не я!
-Вот именно, лучше и не придумаешь! Наружность твоя всегда меня устраивала, а вот начинка нет, теперь начинка сменилась. Отлично!
-Но ведь начинка бабы!
-Ну и что? Она в миллион раз лучше тебя. Мы с ней успели уже подружиться.
-Так ты знала! Ты всё знала!?
-Да знала. Зина всё рассказала. Я долго не верила, думала, что это твои козни и для проверки оскорбила. Если бы ты, то съездил бы по губам, ты же любишь показывать свою власть. Она не била и убедила. Человечностью убедила, относилась ко мне не как к скотине. Мы решили жить вместе.
-Это же лесбиянство!
-Пусть. Хотя какое лесбиянство с таким болтом, у тебя ведь приличный болт.
Это ему было известно. Предмет гордости. Котлов любил ходить по пляжу в маленьких плавках и наблюдать восхищение женского пола с завистью мужского. Но теперь дело было не в приборе, а в том, что его обманули, сильно обманули, так обманули, что он лишался всего: денег, положения, дома, семьи. Невиданный обман. Быстро соображал, что делать. Давить на детей.
-Но как ты можешь! Ты ведь лишаешь детей отца!
-Это для них даже лучше. Вместо гулящего и самолюбивого козла у них будет в отцах хороший человек.
-Как ты можешь так говорить!
-А как мне говорить или я не права!
Разозлилась, он к этому и вёл. Злость отвлекает человека, жена не исключение. Схватил руку и выбил пистолет, хотел отшвырнуть её в сторону, но не учел, что силы не те. Сцепились и покатились по полу. Жена была крупнее, роскошная женщина, какие ему нравятся. А вот его пристанище худая девица. Долго боролись на равных, пока он не словчил, дёрнулся и достал пистолет. Бил рукоятью по голове, пока не отцепилась. Сука. Взял с кровати ружьё. Она плакала, в крови вся. Плачь курва, плачь, не то ещё тебе будет. Плотно закрыл дверь, чтоб не будить детей.
-Ты мне сучка за всё ответишь! Бортануть значит решила! Но я не из таких, я тебе устрою счастливую жизнь! Уборщицей будешь! Толчки мыть и каждый хер твой! Я тебе покажу – взвоешь!
-Не покажешь!
-Что!?
-Не покажешь. Ты теперь баба, что ты можешь показать?
Носком в живот, чтоб много не болтала.
-Ещё как покажу. Я тут долго не задержусь, я в своё тело обязательно вернусь!
-Как?
-Сейчас у неё спросим!
-Она не знает.
-Узнает!
Стал хлопать своё тело по щекам. Хотелось бить, топтать гадину, но ведь тело его, нельзя себя калечить. От этого ещё сильней зло. Наконец очнулась, открыла глаза.
-Ну что, Зиночка, попалась! Стерва! Забралась в чужое и думала на халяву счастье получить! Не выйдет! Говори, как души поменяла?
-Я не меняла.
Пощечину, другую.
-Не ври!
-Бей сколько хочешь, твоё ведь.
Он и сам знал чьё, иначе бы давно её утюжком обработал, всё бы вспомнила, но нельзя. Силой не получится, нужно хитростью, он ведь хитёр.
-Ладно Зина, давай по-хорошему договоримся. Зла я на тебя не держу, хоть помучила ты меня достаточно. Но ладно, забудем. Лучше меняемся, я тебе деньги даю на билет и ещё полтыщи долларов, чтобы забыть это недоразумение, ты рассказываешь, как вернуться в тело.
-Я не знаю.
-Зина, зачем обманывать? Я даю тебе честное слово, я не буду мстить. Меняемся, получаешь деньги и едешь домой. Чему ты улыбаешься?
-Тому, что даже если бы знала, то не согласилась бы меняться.
-То есть?
-Мне нравиться здесь.
-Но это же не твоё!
-А чьё?
-Моё!
-Чем докажешь?
-Это действительно моё!
-Это слова.
Вздохнул, дело приобретало плохой оборот. Уже два дня оно приобретало плохой оборот, но теперь стало просто хреново. Он пытался собраться с мыслями, решить, что делать и что говорить. Не ожидал такого. Искал выход.
-Но Зина, ты ведь красива и молода, зачем тебе моё тело?
-Ты тоже не стар и хорошо выглядишь.
-Но я мужчина!
-Ну и что?
-Мне удобно в моём, тебе в твоём.
-Мне и в твоём хорошо.
-Но ведь, ведь ты теряешь одним махом 30 лет, полжизни!
-22 года я теряю, мне сейчас 20.
-Ты очень хорошо выглядишь.
-Ты тоже.
-Ты красавица, возвращайся и не теряй молодость!
-Не хочу.
-Зина, ты не понимаешь, как прекрасна молодость! Люди готовы отдать всё, чтобы омолодиться! А ты лезешь в старость, это же глупо. В старости всё позади, у тебя всё впереди.
-Это ты намекаешь, чем мне зарабатывать на жизнь?
-Причем тут? У тебя ведь перспективы!
Она засмеялась, немного истерически, как смеялся он, когда не шла карта.
-У меня нет перспектив.
-Чепуха! Ты молода!
-Плевать я хотела на молодость! Ты трандишь про перспективы, а хоть знаешь какие у меня перспективы? Ещё лет десять быть любовницей директора, вонючего, бородавчатого хряка с губами похожими на земляную жабу. Он будет возиться со своими неподъёмным членом, а мне нужно будет изображать страсть! Потом он сдохнет, проворуется или заведёт девку помоложе, а я прейду к главному инженеру. Так буду снижаться до тех пор, пока в пятьдесят не стану кладовщицей, презираемой и ненавидимой всеми. Завидовать будут и ругать последними словами. Ещё я выращу дочку от неизвестного отца, буду жить на грани нищеты и пламенно радоваться редким подношениям бывших хозяев. Вот какие у меня перспективы и даром они мне не нужны!
-Зачем же так преувеличивать и сгущать краски? Если ты пойдёшь учится на переводчицу, устроишься на хорошую работу, зарабатывать будешь прилично, семью заведёшь. Разве так не может быть?
-Может, в сказках. Кто меня будет кормить, пока я учиться буду, где деньги взять на учебу? У матери пенсия, еле на еду хватает!
-Я буду высылать тебе деньги. Давай сейчас же составим договор. Я обязуюсь платить за твою учебу и ещё двести рублей стипендии в месяц. Неплохо?
-Он врёт, не верь ему!
-Заткнись дура! Зина, поверь мне, я говорю правду. Договор можно составить хоть сейчас. И у нотариуса заверим, всё как полагается.
-Ты наверное не понял, но я действительно знаю не больше тебя. Легла спать дома, проснулась здесь и с ужасной головной болью.
-Я тоже!
-Очень испугалась, думала, что сошла с ума. Рассказала всё Анжеле, она долго не верила, она боится тебя, но я убедила.
-Если ты не знаешь, то кто знает?
-Не ломай зря голову, это никому не известно.
-Ничего себе не ломай! У меня отняли всё и не ломай!
-Зато ты стал моложе, это дорогого стоит.
-Да пошла ты!
-Сам иди.
Приставил ей ко лбу карабин.
-Говори сука, говори как это тебе удалось? Не скажешь, убью!
-Ты дурак, я же сказала, что не знаю. А убьёшь, и что ты этим достигнешь?
-Хоть тебе напакощу! Ведь сдыхать не хочешь!
-Не хочу, поэтому предлагаю договор.
-Какой договор?
-Всё как ты предлагал, но наоборот. Ты возвращаешься домой ко мне и живёшь как я. За это будешь получать ежемесячно определённое содержание, скажем сто долларов, чтобы уберечься от инфляции. Согласен?
-Ты что шутишь?
-Нет, это лучший для тебя вариант.
-Но ведь я мужик, как же я буду бабой жить?
-Привыкнешь. Я вот баба, а видел как мы с Анжелой кувыркались.
-Значит меня трахать будут? Ни хера, я не педик!
-Во-первых, чтобы быть педиком, нужно быть мужского пола, чего в твоём случае не наблюдается, а во-вторых, не хочешь не трахайся.
-Или найди себе лесбиянку и утешайся с ней.
-Ну вы и суки!
-Может быть.
-Да пошли вы!
-Мы то пойдём, а куда ты денешься?
-У меня карабин!
-А толку? Что ты сделаешь? Убьёшь нас? Так тебе же хуже! Милиция вспомнит кого забирали отсюда и быстренько тебя найдёт. В лучшем случае пожизненное, в худшем расстрел.
-Расстрел, троих детей осиротит, двойное убийство, точный расстрел.
-Суки.
-Не ругайся, а думай. Ты мужик не глупый, должен понять, что лучше не дёргаться.
-Но ведь ты не можешь быть мной!
-Могу, сам же видел, что могу.
-Я не только трахаю, я ещё и директор завода, у меня тысяча людей в подчинении! Думаешь это просто?
-Думаю. Анжела рассказала, как ты управляешь. Всё по заграницам да по ****ям, а руководит всем твой зам. И не тысяча человек, а две сотни, врун несчастный.
Почва уходила из-под ног, куда не поткнись - всюду тупик. Ещё один шанс
-Я знаю, как вернуть украденное. Я буду тебя мучить. Лучше получить подпорченное тело, чем остаться ни с чем. А ты чего радуешься? Думаешь, победила, досадила мужу? Только она сможет точно также об тебя ноги вытирать и выгонит, когда захочет. Дети ей не родные, ты подавно, выставит и другую в дом приведёт, а то и мужика! Чем тебе лучше?
-Мы так и знали, что будешь стараться нас поссорить.
-Но не выйдет. Нам лучше жить в согласии, сначала вымести такое отрепье, как ты, а потом жить.
-Да, пригрел змею на груди. Ну а ты, что бросишь родную мать? Она ведь тебя любит, заботится о тебе!
-Моя мать, это я через тридцать лет. Она прожила, как я рассказывала. Она может и любит меня, но больше бережет, как источник существования. Это она подложила меня под директора и пожинала плоды. И я должна была в своё время поступить также. Но я не хочу делать из своей дочери шлюху, поэтому не коли меня на любовь к родителям. Деньгами я ей помогать буду, всё-таки она меня вырастила, но не больше.
-Если ты останешься в моей шкуре, тебе не родить дочь.
-Ей и не нужно, я рожу.
-Ты ведь не хотела, сопротивлялась!
-Я не хотела родить от сволочи, который меня ни во что не ставил.
-Думаешь, она будет другой?
-Не получиться у тебя нас поссорить, сколько не старайся. Лучше решай, хочешь ли по мирному.
-Откуда я знаю, что ты не обманешь?
-Зачем мне обманывать? Не хотела, не платила бы и всё.
-Платила моими деньгами!
-Твоего здесь нет ничего, разве что вонь осталась, но она выветривается. Всё остальное наше с Зиной.
-Суки!
-И заканчивай ругаться, а то условия ухудшаются.
-Забываете, что у меня в руках оружие! Я могу всех перестрелять!
-Уже говорили, что это не лучший выход. Да, мы умрём, но ты ничего не приобретёшь. Вникни, попробуй трезво оценить ситуацию. Лучший выход тот, что мы предлагаем. И забудь о прошлом, что было, то прошло, его нет, не оглядывайся, а смотри вперед. Даю тебе три минуты на размышление.
-Вот это наглость! Я держу её на прицеле, а она мне приказывает!
-Он не любит проигрывать. Видит же, что проиграл, но упрямится, хочет зацепиться за что-то. Учись проигрывать, Игорёша.
-Я ведь тебя в люди вывел!
-Не надо Игорёк, не надо.
-А дети?
-Что дети?
-Я ведь их люблю, моя кровь!
-Вряд ли. Кровь осталась в теле, а тело уже не твоё.
-Я им всё расскажу!
-Рассказывай, только кому они поверят, родным родителям или истеричке с ружьём?
-Я расскажу им, когда они повзрослеют и смогут понять!
-А чем ты будешь жить до того времени?
-Я буду работать!
-Где? С нынешней работы тебя уволят, ты же не хочешь спать с начальством. Куда ты устроишься?
-У меня высшее образование!
-Диплом есть? На твоё новое имя диплома нет, а без бумажки ты сам знаешь кто.
-Но ты же обещала деньги!
-Обещала. Если подпишешь договор.
-Какой договор?
-Ишь как глазки загорелись! И не надейся, там ни слова не будет про обмен душ. Будет, что я тебя трахнула и обязуюсь выплачивать деньги, а ты претензий не имеешь.
-Что за чепуха?
-Не чепуха. Если начнешь возникать, где не положено, мы эту бумагу и предъявим.
-Я не подпишу такого идиотизма!
-Тогда не получишь денег.
Загнали. Со всех сторон обложили и выход один – бежать в западню. До чего довели. Котлов психовал. Он действительно не любил проигрывать, ненавидел. А сейчас был, как крыса в прессе. Потолок надвигается, а он бегает всё быстрей по углам, мечется вдоль стен, надеясь обнаружить хоть малую щелку для спасения.
-А подпись? Как же я не сообразил! Ты ведь не можешь расписываться как я!
-Очень даже могу. Рука то твоя, мышцы натренированы на твою подпись. А вот ты не сможешь.
С тумбочки взял карандаш, попробовал несколько раз. Даже почерк чужой.
-Анжела, с ней тебе будет хуже, поверь мне! Она ведь баба, она тебя мучить будет похлеще меня! Анжела, я люблю тебя! Я исправлюсь! Я буду делать всё как ты скажешь, ни в чём не перечить! Ты не знаешь её, она стерва!
Засмеялись обе.
-И что ты хочешь, чтоб я сделала? Пусть даже куплюсь я на твою ложь, что я должна сделать? Вызвать милицию и сказать, что связанный муж не муж, а расхристанная девка муж? Так что ли?
Ещё когда они засмеялись, он понял, что щелей не найти. Стена цельная и может раздавить, нужно сдаваться.
-200 долларов в месяц.
-Ну наконец то, конструктивный разговор. 120.
Сошлись на 150 и подписали бредовый договор. Котлова вынудили рассказать о сбережениях за границей. Жена слышала и сам он воспользоваться ими не мог, с чужим то телом и документами. За хорошее поведение получил десятку надбавки. Разрешили остаться до утра, когда поедут к нотариусу. Остаться не в доме, а во флигеле.
Лёг там на скрипучий диван и выл от обиды. Его уничтожили, а он ничего не может предпринять. Бессилен, проиграл, зубы скрежетали, кулаки сжаты, проклинал обеих. Но от проклятий ничего не изменится. Старался успокоиться. В конце концов он жив, пусть в дерьмовой оболочке, но бывает и хуже. Забыть про поражение и думать, ведь не бывает стен без щелей, нужно искать и появится. Должна появится. Как-нибудь вернётся назад и устроит этим лесбиянкам ад, да такой, что пожалеют о рождении своём. Обо всём пожалеют и о смерти мечтать будут.
В таких приятных мыслях заснул. Сон приснился, необычный сон, вроде идёт он по кладбищу и рассуждает. Мол, зачем ему его тело? Ну, вернется, снова будет городок в руках держать, любого уничтожить может и грабит не мало. Но городок то маленький, райцентр. Вот если бы хозяином области сделаться, вселиться в его тело. Тогда под властью миллион человек, для воровства масштабы какие! Что область, если лезть, так сразу в президентскую шкуру! Вот там уж легендарно можно воровать, миллиардами. Президентом! Всё, что хочешь вытворяй, проститутствуй по полной программе, всех грабь и только благодарны будут, руки целовать! Ох, он развернётся, ох он задаст жару! И что эта нищая страна, здесь уже всё своровано давно. Ему бы в Америку. Вот там масштаб! Хотя нет, там и секретаршу путём не трахнешь, скандал будет. Дикари! А вот в России бы неплохо. Там всё можно и нефть с газом имеются. Вот там такие можно счета грохать, что и не выговоришь цифру! Вот куда ему попасть желательно! Найти как по телам шастать и рвануть в президентское. А своё ему и даром не нужно. Тут он остановился и увидел памятник со своей фотографией. Прежней своей. Вроде умер он, обидно стало и дышать нечем.
В доме заснуть не могли.
-Нельзя оставлять, вдруг он обратно путь найдет, знаешь, что с нами сделает! Я не смогу жить, это же мука, вечно ждать, что он вдруг снова в теле своём окажется!
-А что делать?
Ответ был известен обеим. Боялись сказать и не сказали, даже когда крались во флигель. Смотрели на его довольное, как у влюбленной девушки, лицо. Положили сверху подушку и надавили. Молча похоронили и никогда больше не вспоминали. Они же были вынуждены.