Выдержки из эпопеи, созданной на основе творчески переработанной вселенной Аллодов.
Отрывки расположены не в хронологической последовательности, а согласно внутренней философии произведения.
Часть I
хроноизвержение. И все
Я смотрю на резвящийся язык пламени костра. Внезапно он гаснет и лишь только свет Луны заливает поляну. Из лесной мглы выскальзывает прелестная девушка в старомодном длинном зеленоватом платье. Улыбается, протягивает руки, не отбрасывающие тени. Сквозь меня проходит нескладный юноша, почти мальчик, бросается к ней. Вдруг, материализуются три тени. Сверкает оружие, отрок становится в стойку, покачивая узким мечом, его возлюбленная прячется за ним. Луну закрывают тучи, и все истаивает. Я запрокидываю голову, глядя на разрыв облаков и окошко со звездами. Так сидеть не очень удобно, и я облокачиваюсь на могильный крест…
Еще утром я прискакал один, на взмыленном коне, в хуторок под названием Лес-Генновер, что в переводе на Общий означало, кажется, Большие Колпаки. А незадолго до этого меня вызвал к себе комес Плагата, взволнованный сильным проявлением энергетики Нежити в районе этого поселения. Сканеры Умойрского Аналитического Отделения просто зашкаливало, а посылая меня они сразу убивали двух зайцев: не тратили силы своих драгоценных волшебников, если случилась ерундень, случись же что серьезное, потеря вольнонаемного мага, истерики бы не вызвала и особо никого бы не потрясла, да и помогла сделать выводы о характере проблемы – короче, я играл роль подопытного кролика. Раньше меня это оскорбляло, а сейчас я принял правила игры этого жестокого к своим детям и гостям (в моем лице) аллода. Теперь я хоть понял, почему он закрыт и причины того, что умные люди так рьяно отговаривали меня сюда лететь. Хм м… А может, они наоборот хотели, чтобы я сюда отправился. Все, Лоррейн, спокойно, сказал я себе, не будь параноиком, хотя…
…Ночь меж тем была в разгаре – призрак какой-то старушки пытался привлечь чье-то внимание. Бедняжка опоздала всего лишь на пару столетий.
Хутор встретил меня гробовым молчанием и отсутствием кого бы то ни было.
Лениво попивая еще не остывший кофе (хорошо живет деревня!) на явно недавно оставленной кухне, я вяло размышлял об особенностях менталитета крестьян. Они смотрят на все с равнодушным спокойствием, от которого веет ветер тысячелетних традиций. И им плевать, на то, что лезет из под земли: сорняк или зомби - и то, и то другое они забьют лопатой и дедушкиным наговором.
Вот в этом доме наверняка живут беженцы из города – их пару лет назад хлынули толпы, в основном, из Плагата. Сейчас-то Нежить там приостановили, но все равно в кровать ложится надо с опаской (вдруг съест). И боятся эти люди даже собственной тени. После Второй Орочьей Революции много подобных поселений пустовало. Вот в них-то горожане и припустили, а сейчас они, наверняка сломя голову удрали из этого дома. Я решил прогуляться по нему. М-да, уютненько устроились, со вкусом. Как и у всех порядочных людей, у них должно быть вино в подполе, не так ли? Сейчас устрою себе отдых. Я кряхтя приподнял люк. Нет, я ошибался - они никуда не удрали, они забились в подвал… Причем все. Мне одно интересно – как они умудрились затащить сюда корову?
Уверенно прошагала колонна бравых панцирников, лица их были тревожны и становились от шага к шагу все отчетливее, а потом они построились в боевую формацию и исчезли. Скоро исчезнувшие было солдаты пробежали бодро мимо меня, в весьма уменьшившемся количестве...
- Ну да, а потом начался шум.
- Даа! И взрывы!
- И стоны, а я так испугалась…
- А он мне сломал игрушку, дядя волшебник, убей пожалуйста этого олуха!
Моя голова пухла и собиралась взорваться, именно поэтому я рявкнул:
- Я иду туда, кто-нибудь хочет со мной, учтите - это очень опасно. И дайте мне пожалуйста с собой пива. Бочонок, он увеличит силу моих заклинаний. – галдящие хуторяне рассосались на удивление быстро.
Добровольцев, конечно, не нашлось, поэтому я пер горячительное на себе. Дойдя до приблизительного эпицентра привиденческого возмущения – красивой, залитой солнцем полянки с остатками заросшего невысокой травой кладбища, я сбросил ношу. Очертил охранительный круг, крайне ненадежная, кстати, штука, плюхнулся на землю, откупорил бутыль с какой-то домашней настойкой ( все, что удалось выторговать у “рачительных” пострадавших) И приготовился ждать…
Съеденный мхом погост весь засветился, и кладбище приняло свой первоначальный солидный вид с некрополями и прочими атрибутами радости. Издалека донесся нарастающий гул и я безотчетно рванулся туда, это было недалеко – ярдах в 100-х от меня. С одной стороны, я продирался сквозь кусты, с другой – по каменным улицам красивейшего города, стоявшего когда-то здесь. Тут у меня мелькнуло мысль, что все правильно, здесь была прежняя столица Умойра, когда Плагат был жалкой деревенькой, уничтоженная, то ли своими жителями, то ли… Не помню.
Я буквально вылетел на Городскую площадь – большую и запруженную перепуганным призрачным народом. Видно было что что-то идет, неведомое мне, но хорошо известное им.
Вдруг я вспомнил – столица погибла из-за Дикого Гона – всадников собирающих души…
Вот тут испугался я. Сильно. Я посмотрел в небо там неслось несколько искорок. Люди истошно завопили (я это как-то услышал), но тут на самодельный помост пропихнулся какой-то хорошо одетый властный мужчина и что-то сказал. Все неожиданно успокоились. Освободили место и быстро начали загонять туда детей, плачущих грудничков отрывали от матерей и совали девочкам постарше. Вышел дедушка с жезлом и начал колдовать над каким-то прибором – кажется, древним накопителем энергии. Даже у меня волосы дыбом встали, когда он начал ее собирать. Потоки неслись в аппарат, и напоминал синеватый смерч. Меня будто током ожгло – он снимал абсолютно все защитные контуры города (видимо поняли, что долго не продержатся, а если и выдержат, то умрут от чумы - это неизбежно). И собирал все вокруг детей. Меж тем скелеты в рыцарских доспехах и на костяках лошадей уже врезались в людей, собирая свою жатву. Маг засуетился и тут он посмотрел на меня. На лице появилась совершенно дикая надежда. И я раскрылся… Туман…
Я стоял, покачиваясь, я автоматически сделал себе иньекцию стимулятора и сфокусировал взгляд - напротив меня стояли дети. Очень много. И очень тихо. Тут вдруг какой-то малыш как заплакал. А с ним и все остальные…
Только после этого я, наконец, потерял сознание.
Я задумчиво смотрел на сопящие детские тела. Вырубаясь, я случайно разбил склянку с сонным зельем. Ну хоть хорошо выспался, и то ладно. Следовало немедленно вызвать сюда оперативников и ученых - еще бы первый в истории успешный запуск хронокапсулы. Но молодую поросль из-за этого на молекулы разберут энтузиасты от науки, а тех, кому повезет, отправят в Королевский Интернат, а о творящемся там я знал не понаслышке. Так что хутор и окрестные фригольдерские деревни, своенравные и молчаливые, ждет демографический взрыв.
- Может быть, что это вовсе не первое удачное перемещение во времени. – Лес ответил мне шепотом листвы, и я успокоился.
Часть II
(за год до выше описанных событий)
Allodium
Граф Лоррейн Тангор
(Капель юности)
Пинок
I
Я сидел на подоконнике, уставившись пьяным и задумчивым взором на метущуюся подо мной улицу. Сзади набирал силу обычной студенческий беспредел, обычной пирушки в не менее обычной общаге. Здесь прокучивали жизнь учащиеся Лориенского Государственного Университета. Только-только начался новый учебный год и мы – аколиты магического
факультета вовсю праздновали его начало. “Бог ты мой, а я ведь уже второкурсник” – с неожи-
данной для себя самого горечью подумал я. За первый курс я выпил неизвестное количество
спиртного и пытался переспать с парой факультетских шлюх, неизвестно как, но на отлично сдал обе сессии, получил пару выговоров в приказе:1-й за то, что с товарищами бегал полуголый по факу и играл в пятнашки, а второй, вообще, за пустяк – проиграл в карты желание и был вынужден залезть на дерево перед окнами деканата и орать: ”Я – гоблин!Хочу банан!!И ректора!!!(он у нас ж.п. “). Год пронесся как одна большая жуткая пьянка с элементами эротики, похмелья и редкими стрессами во время экзаменов. Сначала было весело, а потом уже не было сил остановиться…
- Ну че, страдаешь, депрессивный? – Ко мне подошел невысокий белобрысый Пабло. – Пошли веселиться.
– Отстань, убогий. – Против воли я улыбнулся. – Не мешай мне рефлексировать.
– Слушай, граф, а почему ты с Лессандрой порвал? Она там ходит, тебя ругает,
только что пыталась кому-то отдаться, но заснула. – Он хитренько уставился на меня.
– Я с ней и не начинал, барон. А потом, случайная связь не повод для знакомства.(на самом
деле я с ней даже не спал, а просто разок прошелся по факультету за ручку – с девушками мне фатально не везло, но я умело это скрывал – врал напропалую. И кажется мне, что остальные занимались тем же) – Я принял томный вид, увидев подходящих первокурсниц. – Вообще, девушка должна уметь говорить нет, даже, если она раздевается, а эта…Мир вам, чувихи, присоединяйтесь. – хихикнув, они пошли дальше.
– О, да ты монстр… - Сзади раздался шум и мы с интересом уставились туда
– Ддате мнне таз – Пьяный Серж Ерем, стоял покачиваясь.
Серый был ходячей легендой. Только он мог, нажравшись начать приставать к Аристу – к лысому безобидному гостю с соседнего аллода, ходящему в юбках(обычай у них такой), он оскорблял девушек и писал скобрезные стишки всем, а я и еще два идиота (по совпадению их обоих звали Максимусами) поддерживали его во всем. Нас так и звали: “Безбашенная четверка”
Между тем, таз для проблевки был доставлен. И что же сделал Серый – снял штаны и принялся отливать! Причем качаясь. А хозяин комнаты – Алексис (с крайне труднодоступного аллода Сахис), извивался и пытался подставить таз под резвую струю. Наконец, Ерема взяли за шкирку и поставили прямо. Теперь он напоминал купидона – невысокий, взлохмаченный, с глупым пьяным лицом и писающий красиво очерченным полукругом. Закончив свое грязное дело, пообещав кого-то изнасиловать, он мирно засопел в облеванную им же подушку.
Так как ничего интересного не намечалось, я отвернулся обратно к окну, П. куда-то исчез.
Стемнело. Часть неба у горизонта оставалась довольно светлой, но в зените уже сверкали звезды. Это небо напомнило точно такой же вечер, когда я вышел на балкон с одной дурой
и принялся распинаться о красоте пейзажа, случайно глянул вниз – там блевало десять моих
сокурсников (купили паленый коньяк)
М-да-а…Звезды, часть из них – аллоды, плывущие в мути под названием астрал, который отсюда не видно. Хотя как таковых звезд, конечно, нету. Все, что мы видим на небе – это наведенная сразу после Катастрофы магами иллюзия, чтобы не тревожить нервы простого обывателя. На самом деле, наши островки несутся по сияющей, радужной реке. А картинка небес у нас изначальная, работающие по старому алгоритму. Как будто ничего и не изменилось. Иногда идут дожди, пролетают облака и кружит свой ночной танец луна.(многие, бедняги, думают, что это правда). Даже Солнце слепит глаза, но хрен вы от него загорите.
Идет 699 год эры аллодов, скоро круглая дата, поэтому предсказатели – все как один пообещали нам парочку внеочередных катаклизмов и очередной гибели всех, даже законсервированных сперматозойдов.
А наш город все живет, подумать только, скоро отпразднуем 3000-летнюю годовщину(то,
что столетие назад праздновали “2500 лет нашему любимому городу” никого не колышет)
До того праздника жизни и магии, когда весь мир превратился в кучку островков, Лориен был
одноименным спальным районом какого-то мегаполиса, когда же пришел конец, мегаполис исчез, а часть его была спасена каким-то магом. Представляете, каково это – аллод-город? Сначала горожане съели всю живность и некоторых земляков, а потом, когда установилась связь с другими территориями, стали завозить еду, мы резко заделались оплотом самодержавия и просвещения, но ненадолго. Маг, спасший город, себе на голову построил автономную стационарную магическую установку, удерживающую прожорливый астрал. Сразу после этого,
наш гениальный и прозорливый король приказал его повесить. Короля прирезал любовник, а его, нового монарха, забодала любимая корова… И покатилось: анархия, горы трупов и прочие прелести беззакония. В итоге, власть взяли бандиты, которым осточертело то, что им перестали отстегивать дань и варвары, которые у себя обожрались грибочков и залетели к нам. Раздали друг другу титулы, намалевали гербы, назвали сходняк парламентом и заделали Лориенскую федерацию – наш аллод, плюс еще десятка полтора земледельческих. И все, как это ни странно, успокоилось. Пять веков прошло, а все спокойно. Вот так, в первый и в последний раз, сыграли свою положительную роль криминалитет и наркомания в истории моей родины.
Было еще много громких политических и относительно бескровных событий: вводили конституцию, отменяли титулы и пр. Власть к рукам постепенно прибирали оборотистые торговцы, народ все тупел и тупел, нравы падали в пропасть и никак не могли долететь до дна.
Жизнь была очень разумно построена: развивалось только то, что приносит деньги, поэтому гениальные писатели ценились гораздо меньше толкового клерка. И никаких духовных терзаний. Рождаясь, мы уже заранее знали, что все продано и куплено. И что вовсе не деньги,
и уж конечно, не ум, а связи решают все остальное. Поэтому никто не трепыхался и жили
счастливо, спиваясь и обкуриваясь от переполняющей всех нас радости. За всеми нашими потугами бесшабашно веселиться, скрывается лишь пустота нашей жизни, и наша боязнь в этом признаться.
Как-то раз, с перепою, я попытался изложить свое видение мира однокурсникам. Те согласились и с тоски нажрались еще сильнее, чем обычно. С тех пор я решил настроение портить только самому себе. И откуда у меня это? Нет, чтобы жить и радоваться вместе с
остальными.
Между тем народ начал оживляться: проснулся Ерем. Подошли Максы и заорали, что мне пора присоединиться к празднику жизни. Меня начал переполнять боевой азарт. Это чувство
испытывали мы, четверо, когда собирались вместе и начинали отмачивать свои смешные
и злые безумства.
Кто-то кого-то тискал в углу, а приглашенные девочки из пансиона с ужасом смотрели на нетрезвых магов. А после моего вопроса к Серому, не болен ли он бешенством матки, они
дружно покраснели. Один из Максов понял мой маневр и заявил, что да, именно сейчас, он как раз и собирался подрочить. Девочек сдуло. Мы принялись ржать как сумасшедшие, а парни, которые за ними ухаживали, посмотрели на нас, словно мы были виновниками Катаклизма (они понимали, что больше никогда не смогут даже подойти к этим невинным детям, а нам от осознания этого было тепло и приятно). А еще приятней была наша безнаказанность.
Объясняю: Макс по прозвищу Чип (фамилию его никто не помнил), высокий стройный кареглазый брюнет, ну просто сошедший с плаката “идеал для мужика” – и потому многими за это люто ненавидимый, занимался с детства т.н. восточными (востока ведь уже давно не существовало) единоборствами, забил свою голову кучей философских принципов, и оставался при этом редкой беспринципной сволочью, т.к. чувствовал свою силу. Но на самом деле, для меня он был прекрасным другом. Другой Макс, просто Макс, темноволосый, курчавый и черноглазый, довольно здоровый, был из семьи потомственных музыкантов, но нянькой его был отставной сержант Лориенского осназа – родители были эксцентричны во всем, так что основы рукопашного боя он знал не понаслышке. Ерем долгое время занимался плаванием и метанием дисков – выводы делайте сами. И был бесшабашной умницей, звереющей, когда чувствовал позади себя нашу поддержку. Я же восемь лет занимался танцами. Без смеха. Просто-напросто в нашей семье несколько поколений рождались девочки. И мальчиков не знали, как воспитывать. Ненавидел балетную школу, как не знаю кто, сбежал оттуда, когда обнаружил, что мои сверстники, любившие танцы, как бы это помягче сказать, – не увлекаются девочками, но и соперников у меня не было, зато появилась у меня дурная привычка, что девочки должны бегать за мной, а не наоборот. К голубым с тех пор отношусь с большим сочувствием. Тем более, что в ансамбле меня держали за урода – не любит мальчиков! Извращенец!
Вместе мы являли собой совершенно сумасшедшую смесь стеба над всеми и никто не мог нам ничего противопоставить. А срали мы, кстати, без разбору кого. Чтобы почувствовать свое превосходство над другими. Как к нам относились, пояснять, думаю не надо. И мы были очень дружны и спаяны. И ощущали себя неким братством, что ли.
Итак, карусель всеобщего веселья закрутилась. Я что-то пил. Распевал матерные песни.
Вот я выплываю из тумана. Я на кровати. Тохис просит ему дать что-нибудь, чтобы подтереть пол. Я нащупываю тряпку рядом со мной и кидаю ее ему.
Последнее мое воспоминание: я стою, нагнувшись над толчком. И чей-то насмешливый голос сзади:
- Ну вот, а говорил, что не ел макароны…
…У-у-у. Как тяжело с похмелья. По голове гномики бьют своими маленькими, но тяжеленькими молоточками при каждом движении. Во рту как в пустыне в полдень. Все. Больше никогда пить не буду. Решено. Никогда.
- А опохмелиться-то как? Сдохнуть ведь можно… - Ага. Значит, не я один страдаю.
- Пивка бы. – Мой слабый голос.
- Его ты сам вчера выхлебал, сволочь, даже то, что было на опохмел. – заявляет невидимый мне Чип.
- Не может быть! Не помню. – начинаю протестовать я.
- А то, что к тебе Диана подошла, а ты ей сказал “Отвали, Макс” и затем дал в глаз – тоже не помнишь?
- О, Боже! Нет, конечно. – Я начинаю стыдиться своей собственной гнусной натуры.
- Не верь ему, Тангорн (это у меня фамилия такая). Все так и было, только была там не Диана, а Марандил (слегка педерастического вида мой однокурсник, абсолютно безобидный парень). Тебе в голову пришло, что он тебя хочет изнасиловать, а он хотел всего лишь помочь тебе дойти до туалета. – Ну, тут мне стало совсем стыдно. Эх, как мешают мне призраки прошлого!
- Так, кто хочет пива! Держите страдальцы!- Раздался жизнерадостный звонкий голосок Зайца – доброй такой шлюшки, которая, кажется, давала всем исключительно из чувства сострадания.
Ее голос пролился бальзамом на мое истерзанное сознание, но прошелся наждаком по ушам.
Даже слышать ее было больно.
- Ой, хорошо-то как! – Оживившимся после пива голосом сказал я. – Пожрать бы еще. – Во мне после спиртного проснулся дикий голод.
- А вот чего нет, того нет. - Ответила мне Заяц, и.о. домохозяйки на этой пирушке.
- А ведь совсем другой человек. – Ехидно сказал мне Ерем. – А то вчера был ну просто монстр похоти. Так и не реализованной.
- Нет, ну кто бы говорил, сволочь описанная. Вчера всю комнату уделал, а после этого почти изнасиловал Ариста. – Контратаковал я (никого он, конечно, не насиловал, но попугать его стоило)
- Что, опять!!! – С искренним ужасом спросил Ерем, но глядя на ржущих товарищей успокоился.
Между тем все собирались уходить из провонявшей комнаты на улицу, сначала за пивом, а потом в универ. Марандил, у которого я уже выяснил, что тот ничего не помнит, возмущался:
- Нет, ну мать вашу, какая скотина моей курткой блевотину вытирала, а?!
У меня начали просыпаться смутные воспоминания, и я поспешно вышел на темную, прокуренную и заблеванную общажную лестницу и осторожно спустился на улицу.
На ней мне совсем полегчало. Был замечательный солнечный зимний день. ”. Людей было немного – времени почти полдень. Снега, правда, почти не было, но пожухлые листья были покрыты инеем, дышалось легко, а благодаря солнцу, казалось, что мир, вообще, “хрустален”. Было мне редкостно хорошо и спокойно. И, естественно, всех сразу потянуло порассуждать о вечном.
- Только после того как опохмелился понимаешь как же прекрасна жизнь! – это Тохис
- Да, вот не опохмелялся бы, никогда бы и не узнал об этом. – Ехидствовал Чип
- Как будто заново родился. – Восхищался кто-то сзади.
- А вот мне хреново. - Кажется, Марандил. Обиженный на жизнь из-за испорченной куртки.
- Ну и дурак! – Не унимались позади.
- Вот Тангорну хорошо – он считает, что вся наша жизнь имитация оной, поэтому все ему снится. – Заявил Пэ
- Хм-м… Удобная жизненная позиция. - заметила Заяц.
- Уроды, вы все неправильно поняли. – Вступил я. – Я думаю, что мы имитируем в том смысле, что пытаемся жить как взрослые люди, а получается маразм. Вот например: зачем мы сейчас идем в универ? Ведь чисто по инерции…
- Да нифига! Где ты еще так повеселишься как в Университете? А в общаге уже обрыдло. – Сообщил неоспоримый аргумент Ерем.
- Гм-м… Какая неудобная жизненная позиция. – Вновь заметила Заяц.(дура-баба!)
- А некоторые еще и учатся. – снова выступил неизвестный позади.
- Извращенцы!!! – Не сговариваясь рявкнула наша толпень, напугав птиц и редких прохожих.
II
Радостно срыгнув, я нырнул в прохладную и уютную темень коридоров нашего факультета. Ощущение было такое, как будто я вернулся домой. В холле, больше напоминающем своды не самого маленького храма, стояли куря мои коллеги – подающие большие надежды будущие маги и, по совместимости, подающие не менее большие надежды грядущие алкоголики и наркоманы. Начались радостные вопли, объятия – это мы здороваемся так.
Меня сгреб в нетрезвые обьятия сын известного мафиози Трухини. Тот по пути обьяснял потомку кельтов О’Белли:
- В универ, как правило, я прихожу в состоянии глубокого похмелья. И лечусь от него неограниченными обьемами спиртного. Из-за странного состояния, лекции не запоминаются, а я запоминаюсь неадекватным поведением…
О’Белли был здоровым рыжим детиной с неожиданно мудрым взглядом и прекрасными манерами. Вот и сейчас он деликатно щелкнул по кому-то хабариком, а Трухини, радостно кивнув, продолжил монолог о себе и своей южной уникальности. Меня меж тем занесло в туалет и от коллектива я оторвался.
Уставившись в дырку, я слышал доносящиеся до меня фразы:
- И вот, господа, представляете, кладет доверчиво это прекрасное дитя мне ноги на плечи…
- Нет, ну почему один из двух влюбленных всегда стерва?
Да, ничего не меняется в этом мире, даже фразы перваков – их всегда можно отличить либо по выспренным фразам, либо по громогласным душевным страданиям. А меня по тихому нытью – подсказал мне гаденыш внутри. Почти весело застегнув ширинку, я отправился на лекцию в здоровенный лекторий – гордость нашего факультета. Начиналась общая лекция – самое веселое время в учебе и самое удобное для желающих выспаться.
Идя по главному коридору, сейчас пустому – наступило время занятий и народ пошел либо на них, либо, в основном, в пивнушки. Я привычно шел один и думал об интересной судьбе некогда очень престижного факультета Магии.
После того как отменили титулы и провозгласили эру свободного кваканья (т.е. свобода слова, воли, предпринимательства и пр.), элитный королевский магический факультет, в котором учились отпрыски лучших семей, захирел, т.к. юриспруденция и экономика теперь правила бал, а то, что юристов и экономистов, было теперь раз в пятьдесят больше, чем надо никого не волновало: “потому что это круто”. Моя семья, по материнской линии - обедневшие графья, а по отцовской – зажиточные купцы, тоже спала и видела меня преуспевающим финансистом. Но я с детства был романтиком и поэтому, идя сдавать документы о приеме на юрфак, случайно зашел на магфак и был очарован его руинами. В итоге, аттестат мой оказался в приемной комиссии этого факультета. А потом мне надавали морально по репе, а потом вытрясали уже заплаченные деньги, а еще позже умудрились таки их заплатить сюда и я поступил в свой нынешний дом. И переехал в его общежитие – по уставу, все студенты Лориенского университета обязаны жить в нем. Люди моего круга до сих пор меня, правда, считают психом, но игнорировать сочувственно-брезгливые взгляды я уже научился.
На магфаке оказалась удивительно теплая, простая и пестрая компания – сын бедного писаря запросто хлопал по плечу дитятю богатого банкира – все зависело от человека и его качеств. Все было прекрасно, пока юноши не начали взрослеть…
Вот моя кафедра – Истории Магии, раздолбанная и удивительно уютная. Для меня до сих пор нет большего счастья, чем сидеть за большим столом в глубоком кресле, и, прихлебывая крепкий чай, слушать рассказы о былом старого профессора Гаусса, моего научного руководителя. Молодых преподавателей почти не было – подались за заработками в другие земли.
А вот и лекторий – огромное помещение, заполненное юными созданиями, “взалкавших знаний”. Я неторопливо открыл дверь, пара любопытных глаз уставилась на меня, шла Психология Социологии иль какая-то дребедень в том же духе, какой-то дядя что-то пытался втолковать общественности. Общественность перекидывалась записочками, шепталась и радостно фыркала старым приколкам и бумажные планеры стартовали флотилиям к лектору, когда тот опускал голову.
- Лоррейн! Мы здесь! – завопил непоседа Ерем. Наши замахали мне своими опохмеленными конечностями и я быстро поднялся наверх и с шумом начал здороваться и искать место под солнцем.
- Молодой человек, потише пожалуйста. – Не выдержал преподаватель.
- Хорошо, профессор – с чувством сказал я. Кто-то захихиккал, а мы просто заржали.
- Ну что, Тангор, дружище, у тебя ведь есть конспект? – Серьезно спросил у меня кто-то сзади, когда я наконец уселся. Повернувшись, я обнаружил, что это хитрован Хрендель. Эта кличка приклеилась к нему уже давно и данный смуглый весельчак пытался подколоть всех, кого видел, а в итоге, более застебанной личности я не знал.
- Надо же такой молодой, а уже кретин – протянул я, – мой последний конспект случайно утонул еще полгода назад. - Хрендель покраснел, он был на удивление обидчив, и уткнулся в какой-то свиток. Максы поинтересовались уж не порнуха ли это, а потом застыдили его – в общем, лекция началась для меня как обычно. Я как раз размышлял не вздремнуть ли мне, когда Ерем неожиданно спросил:
- А не написать ли нам мамзель Касл записку – мы за ней вчетвером в шутку ухаживали и она от этого просто цвела, думая, что это всерьез. – Мы ей просто обязаны испортить сегодня настроение, она как раз покрасила волосы, как на ваш вкус, анкетоподобное послание “Крашеная головка, работает ловко, кто же это?”, а?
Все это с шумом одобрили, и я даже проснулся от предвкушения скандала. Не знаю, откуда это у меня, но всегда с любопытством наблюдал за экстремальными ситуациями рядом с собою и не грозящих прямо мне, а косвенная опасность, она тоже взбодряет.
Записочка пошла по рядам вперед и Энн Касл получила вместо обычного слюнявого любовного пассажа кое-что иное. Она гневно обернулась, но не въехала, судя по всему, что это от нас - у нас такие вопросы в письменном виде были не в моде. Но ничего, развлечение еще только начиналось.
Начались споры о содержании следующего перла, сошлись на варианте: “Энн, ты хочешь большой и чистой любви? Приходи сегодня в пять вечера в мужской туалет, затем встань на свои очаровательные коленки, закрой глаза и открой ротик”. Вообще, о нашем туалете ходило множество самых разных и диких слухов. Поговаривали, например, что по ночам в нем собираются зоонекрофилы, и что наш декан совершенно случайно оказавшись там в нетрезвом виде, расстрелял их файерболами.
Очередное творение меж тем достигло адресата и леди Касл наконец начала осознавать систематичность оскорблений, а услыхав наш с трудом сдерживаемый смех, нашла и их творцов. Такого изумления, сменяющегося выражением преданной симпатиии, а затем бешеным гневом, я никогда не видел и, пожалуй, никогда не увижу. Это только усилило наше веселье и раздразнило “боевой азарт”.
Сочинение очередного опуса прервал перерыв. Все встали и потянулись к выходу, мы же неспеша и с вежливыми улыбками зафланировали к нашей жертве, которая громко прошипев: “ придурки тупые ”, отошла. Вслед за ней мы устремились в столовую, известную всем плохой едой и низкими ценами. Задумчиво, выбирая жратву и отвергнув советы друзей взять слабительное, я нос к носу неожиданно столкнулся с Дэвом, стильным красавчиком, вызывающим у меня безотчетную неприязнь. Надо сказать, что он-то как раз был дружелюбен со всеми и сейчас с невинным видом поинтересовался:
- А что за скандал с Касл, вы на нее так все запали, и на тебе? Обидели красивую девочку. – Лично по мне Энн была довольно-таки посредственной, но как-то прокомментировать наше выступление я был обязан.
- У меня были девушки, какие тебе и не снились, Дэв. – Еще бы, приснись они тебе, ты бы сразу скончался от ужаса. – А мисс Энн Касл с самого начала рассматривалась как жертва. К тому же, ты ведь знаешь Ерема, с ним невозможны серьезные отношения. Или ты что-то имеешь против? – Дэв сразу завял и слился. Я же, взяв овощное рагу, больше напоминающее помои, подсел к лучшей подруге Касл (та демонстративно встала и ушла), и поинтересовался, что же такое с Энн. Эта дуреха мне и говорит:
- Она пообещеала позвать своего парня.- Это меня необычайно заинтересовало и я, подозвав остальных, попросил повторить. Реакция у всех была однозначно бурной.
- Да видели мы его, чмо волосатое. – Чип был уверен в собственной неотразимости. Девочка захихикала и заявила:
- А он и своих друзей приведет.
- Вертели мы его друзей… - Вставил уверенным тоном свое веское слово Ерем. – А что-нибудь она еще говорила? – ну тут лучшая подружка начала жеманно ломаться – меня от этого чуть не стошнило, зато остальные трое ее так жарко уверяли в своих чувствах, что она растаяла, почувствовала себя, как минимум, королевой. “Еще одна наивная идиотка” -грустно подумал я.
- Она сказала, что у ее парня друзья бандиты, как и ее хахаль. – Это заявление вызвало наш дружный дикий хохот – этого “бандита” я видел один раз и то нетрезвым, и напоминал он грязного заросшего бродягу от слова “фуфло”.
Успокоившись и мечтая о том как кто-то получит много пинков, сообщая об этом громогласно всем встречным, мы вернулись на лекцию. Тут Ерем совсем озверел и начал сочинять какой-то стишок, я заинтригованно ждал результата.
Наконец, он продемонстрировал нам, а сидели мы кучкой и заинтересованных личностей отсылали к предкам по материнской линии. Апофеоз творчества Ерема выглядел так:
“Лобок твой маленький и грустный меня совсем не привлекает,
А то, что ты … большая – об этом на курсе каждый знает”.
Отсмеявшись, мы написали на непонятно откуда взявшемся конверте “Самой красивой девушке на свете” и отправили сей яркий образец эпистолярного творчества в плавание по лекторию. Напряженно следя за этой эпопеей, мы затаили дыхание.
Касл разворачивает конверт, спустя несколько секунд раздается громкий, очень громкий истеричный смех ее соседки. Энн вскакивает и громко говорит:
- Вы, четверо, можете считать себя трупами – и спокойно садится обратно…
- М-да-а, ребята, ну вы и устроили, - качает головой Глебант, здоровенный, добрый к своим амбал, - но парней она привести не должна - этим она очень сильно опозорится.
- А вы в курсе, что она с аллода Зэнон, а там, кстати, матриархат - вставляет Дэв.
- Вы видели ее парня? Такой передаст, что и сказать-то страшно – бодренько говорит Макс.
- Пойдемте в бар, а то стоять здесь как-то неуютно – предлагаю я. Мы, окруженные курящими однокурсниками, желающими узнать последние подробностями этого скандала. Судя по взглядам некоторых, диагноз нам уже выставили, зато все остальные были просто в восторге. Идею выпить коллективно поддержали и мы быстро прошли в недалекий бар.
Войдя в темненький полуподвальчик, в лицо ударил сильный запах табака, а пока ребята обсуждали эту волнующую новость и перемывали нам косточки (уже успел кто-то доложить, что вся женская общественность в шоке от такого поступка и нас резко осуждает), я снова как-то незаметно успел нажраться и единственным моим осмысленным желанием было дойти до постели, что я с чьей-то помощью и проделал.
III
Наутро я попросил моего соседа объяснить мне три вещи: а) как зовут меня, б) как зовут его в) и что вчера было такого особенного. Мне разъяснили только первые 2 пункта. А о Энн Касл я вспомнил только на подходе к универу. Первым побуждением было развернуться и пойти обратно, но потом я решил, что в общаге меня и так отыщут, чуть что, да и друзей не хотелось оставлять одних.
Как всегда опоздав, я ворвался в лекторий на последнюю по расписанию лекцию, остальные я благополучно проспал. Шел основной общий предмет под емким названием Магия. Вел его громогласный замдекана, все сидели тихо как мышки, я прошмыгнул к своим.
“Ее парень еще не приходил” написал на моей тетради Макс. Делая вид, что я конспектирую, я, на самом деле, усиленно размышлял над вопросом “приведет или не приведет” и склонялся все-таки в сторону последнего. Ведь сами посудите, зачем так напрягаться из-за глупой шутки?
На перерыве, случайно напоровшись на Касл, мы хором вопросили:
- Ну и где твой гомодрил?
Нас проигнорировали и я успокоился. После конца лекции мы неспеша спускались вниз, пропустив, у гардероба, мы вонзились в толпу как вдруг прибежал Тохис и сказал, что к Энн кто-то пришел. Я быстро отошел от очереди и осмотрелся.
Сначала шла Касл, за ней ее парень, а за ним человек десять здоровых “быков”. Ко мне подошли друзья. Вокруг нас меж тем образовалась полоса отчуждения, все, кто вчера обещал чуть что помочь исчезли, но я их не винил. Наверное, на их месте я сделал бы тоже самое.
- Вот они! – раздался звонкий голосок.
- Все, ублюдки - сказал дрожащим от злости голосом волосатый гаденыш – вот вам и конец пришел.
Сказать, что я испугался значит не сказать ничего, я просто оцепенел от страха. “Только бы не по лицу”, мелькнула у меня мысль. Он что-то продолжал говорить, но я его не слышал. Потом он вдруг громко скомандовал.
- Сейчас мы будем разбираться, по честному один на один. – Ты - он ткнул в меня - будешь драться со мной. – Наверное, у меня был наиболее испуганный вид, поэтому он выбрал меня, сам-то он был вовсе не здоровяк. – Остальные пусть выбирают на свой вкус.
Меня пребольно схватили заплечо и потащили во многострадальный сортир. Сейчас там никого не было, он был на втором этаже и поэтому весь путь я с тоской оглядывался на неожиданно жестокий мир. Студенты сновали как ни в чем не бывало, жизнь продолжалась, но только не у меня. С неожиданной тоской пождумал об обычной прекрасной студжизни в общаге.
Итак, нас завели в пустой туалет, заперли чем-то дверь. Кроме нас четверых тут еще был Касловский упырь, она сама и трое бычков, остальные остались снаружи. Было неожиданно тихо.
- Чтобы мою девушку, оскорбили такие уродцы, за это вы заплатите жизнью. – высокомерно вещал длинноволосик.
- Откуда вы знали идиоты, что мой возлюбленный сын самого Лорда – торжествующе сказала Касл.
Лорд был одним из воротил теневой экономики города и уж его-то ребенок мог позволить себе все, да и по нему чувствовалось, что он наконц дорвался до “приключений”, а от учащихся магфака неприятностей впоследствии ожидать не стоило.
Выражение ужаса на лицах моих друзей сменилось тоскливой обреченностью смертников, понятно теперь, почему не видно было службу безопасности. Энн продолжала что-то еще гордо вещать, несмотря на ситуацию во рту у меня начало отдавать дешовым мылом. Эти двое явно в детстве неналицедействовались. Я слегка пришел в себя, поняв, что оставлен на закуску. Касл вышла. Тут и началось.
Один из этих бычков сбил Ерема на каменный пол, поставил на колени и врезал пару раз по почкам, тот потерял сознание. Это было ужасно – видеть как избивают друга и понимать собственную никчемность.
- Не-е, слабак. Займемся-ка тобой, козел – а, это волосатик мне сказал. Я даже не понял в чем дело, когда он мне врезал в челюсть. Меня ожгла боль, но я даже не пытался защититься, я просто отскочил к стенке. Он неспеша приближался ко мне, радостно улыбаясь, чувствовал скотина свою безнаказанность и власть надо мной. - Ну че, петушок, развлечемся – дружелюбно сказал он мне, раздевайся. Если он меня сейчас опустит, даже если я останусь в живых, я так навсегда останусь сломавшимся трусом, вдруг очень отчетливо понял я, а это будет уже не жизнь, это будет ничто.
И я со всего маха врезал ему между ног, выложившись изо всех сил. Что-то всхлипнуло и я первый раз в жизни увидел как у человека вылезают глаза на лоб, он просто беззвучно упал.
Тут время замедлилось, я увидел как Ерем, выхватывает из-за пояса бугая здоровенный охотничий нож и бьет им своего истязателя снизу вверх в спину. А Максы, которых не держали, тоже действовали. Чип просто сьездил ногой в лицо “своему”, а Макс схватил зоровую (на ней у нас преподаватели курили) табуретку и уложил ею второго бычка и присоединился к избиванию первого. Ерем продолжал втыкать нож, а потом вдруг вскочил и бросил его в пытающегося подняться уложенного табуретой. Попал точно в шею, фонтан крови забрызгал, казалось всех. И я как будто с цепи сорвался, я принялся бить своими ботами, с железными набойками свежеиспеченного кастрата, я с цепи сорвался, пиная его в лицо со словами “сука… опустить…как же…”.
Когда я остановился не помню, но живым куль подо мною не был точно. Живые так не лежат.
Максы продолжали все пинать несчастного парня, а Ерем вдруг подошел и с кривой такой улыбкой вбил в него нож. И все резко закончилось.
- Мы с ужасом смотрели друг на друга, на свою окровавленную одежду.
- Слушайте, - всхлипнул вдруг Ерем – а ведь те, караульщики за дверью наверняка думают, что это нас бьют, поэтому и не заходят, а?
У нас началась форменная истерика. Мы хлопали друг друга, обнимались. Как братья.
- Пора сматываться , а то нас опять убьют, продолжая хихикать сообщил Макс.
- Нас достанут везде - вдруг стал очень серьезным Чип
- В особенности Лоррейна, он же сынка Лорда замочил. Но мы тебя прикроем– И они все кивнули. Они на меня все так посмотрели, что я чуть не прослезился от радости, что они со мной.
- Наверное, надо пробираться на другие аллоды, какие-нибудь закапсулированные.
- Я таких не знаю – протянул Макс
- Ладно, потом разберемся, отсидимся где-нибудь – скомандовал Ерем. Уже влезая в вентиляционное отверстие, я вспомнил последнее мое чаепитие на кафедре и удивительную запретную сказку под названием Умойр.
Часть III
(спустя четыре месяца)
Homo homini lupus est
- Вообще-то, меня наняли для оценки ущерба после орочьего набега и составления отчета о ситуации в районе деревни Фливер. Ни о каких боевых действиях и речи не шло, в контракте об этом ни слова, а визировал его, кстати, глава купеческой гильдии города Каргаллас. Так что, господин капитан, извольте откланяться. – Внешне я был спокоен как дохлый лев, но в глубине души зарождалось, тем не менее, нешуточное беспокойство. Сами посудите: на полдороги через Гнилой Лес, вас догоняет отряд из ста панцирников, а его командир приказывает вам присоединиться к этому т.н. Второму Королевскому Штурмовому Батальону и принять участие в подавлении мятежа, при этом он оговаривает, что это якобы входит в условие моего контракта, который он якобы видел и что самое ужасное – никаких премиальных!
- Слушай ты, продажный – тут следует лиричнейший монолог, повествующий о моих сексуальных наклонностях, далее капитан переходит на более официальный тон – Как военнобязанный, безусловно, имеющий некоторую боевую подготовку – он с сомнением окидывает взглядом мою не самую здоровую фигуру, – вы автоматически вводитесь в состав моего подразделение и обязаны, я тебе повторяю, остолоп, обязаны беспрекословны подчиняться всем моим приказам, в случае неподчинения, вы – с издевкой цедит он – караетесь по законам военного времени – “Дождешься ты от меня подчинения, жди” думаю я – а за саботаж, я тебя, сосунок просто повешу – добавляет этот вояка почти радостно, видимо, что-то углядев на моей физиономии – Как маг вы будете исполнять следующие обязанности: лечение раненых, сканирование местности во время продвижения и поддержка боевой магией войск во время активных боевых действий – вам все понятно? – сзади него мне жизнерадостно улыбнулись два сержанта. Эх, и удрать я никак не мог – магом я, все-таки, был все еще слабеньким.
- Ну да…
- Да, сэр – рявкнул он мне. Я вспомнил какой-то роман и решил прикольнуться.
- Да, сэр! Так точно, сэр. Лоррейн Тангор, сэр. Ваше следующее приказание, сэр!
- Шутник? – он так презрительно заломил бровь, что я тут же прикусил язык. – Ты пойми, придурок, ты мне, в принципе, нужен только как лекарь, нашего недавно подстрелили - а замену никак не пришлют. Во время драки ты и своих пришибешь по дурости. Делай четко свое дело и когда вернемся, сколько угодно можешь орать о бесчинствах Умойрской военщины, если посмеешь, конечно – неожиданно добавил он почти беззлобным тоном.
- А какова наша цель, – осмелел я – сэр.
- Нам поступили сигналы о том, что в окрестности деревни Фливер замечены отряды Сопротивления, был дан приказ локализовать и уничтожить их – все, можете идти, мобилизованный вы наш, будете двигаться вместе с повозками. – и тут же громко скомандовал – минутная готовность! Выступаем!
Трясясь на обозной кляче, я неожиданно понял, что привык к превратностям судьбы и уже не удивляюсь резким поворотам в моей жизни. Стараясь не думать о моем несчастном седалище и о том, что с ним будет завтра, я постарался вспомнить все, что мне известно о Сопротивлении. В принципе, я ему симпатизировал: данная полувоенная организация состояла, в основном, из бывших студентов Плагатского университета, выгнанных из него после ряда демонстраций. Ребята обиделись на всех, и ушли в леса, ратуя за всеобщее равенство и демократическое правление, оружие и деньги им поставлялись, скорей всего, резидентами Канийской империи, заинтересованные во всеобщем бардаке и некоторые реакционно настроенные представители купечества, хотя повстанцы были, в основном, из дворян. Мне их было даже жалко: наслушались всякой романтической дребедени и намереваются теперь перевернуть весь мир. Погибнут теперь ни за что ни про что, бедняги. Официальной пропаганде об их бесчинствах я не особо верил. И вот в чем-чем, а участвовать в массовом убийстве этих запутавшихся козлов отпущения, я не собирался.
“А ведь ты и сам не так давно был беспечным студентом, правда, в совсем других землях, которые для тебя теперь закрыты навсегда потоками астрала…”
Впереди послышался какой-то шум, лесная дорога закончилась и теперь солдаты выстраивалиь в шеренгу в спешке скидывая на телеги вещмешки. Наконец, все построились и, тот самый капитан, невысокий кряжистый усач, взял слово:
- Только что вернулся авангард, мы недалеко от деревни и, судя по всему, опоздали, признаков противника не обнаружено, поэтому в темпе проводим зачистку и идем дальше. В случае боевого контакта пленных не брать, языки нам не нужны, мы их месторасположение и так вычислим.
Бойцы разделились на группки человек по пять, и рванули вперед, за поворот уходящей параллельно опушки лесу, остались только две повозки, с ними человек десять, капитан и я. Все неторопливо двинулись за ушедшими вперед, я спешившись, шел за капитаном, на приличной дистанции.
Повернув, я увидел ярдах в двустах от нас десятка полтора изб и сопутствующих строений под пасмурным низким небом, кроме изредка доносящихся голосов перекликающихся солдат, ничего больше слышно не было, на покосившемся и обгоревшем столбике футов через сто было написано “Фливер”. Я спокойно шел вперед и дойдя до крайнего дома увидел прямо на дороге первый труп.
Это была девочка лет пятнадцати, вполне развитая, судя по высоко задранному подолу и погибшая ужасной смертью – ей вспороли живот. Голова ее лежала лежала в глубокой луже, и широко раскрытые застекляневшие глаза, обрамлялись колыхающимися в воде белокурыми волосами. Я считал, что я в жизни многое повидал. На самом деле, я не видел ничего. Я упал на колени рядом с ней, меня тошнило. К капитану впереди подбежал сержант.
- Выживших никого, даже детей. – Помолчал и добавил – ублюдки.
- Интеллигенция – с непонятными интонациями ответил командир и уже стальным голосом – Выставить дозоры. Так, трупы в дома, предварительно подсчитав, дома и постройки сжечь. Передай всем, что на ночевку встанем в поле, милях в трех отсюда.
- Есть – сказал как-то тоскливо сержант и убежал.
Не знаю, сколько я так сидел, потом опустил руку в лужу и закрыл девушке глаза. Затем с трудом поднялся и с усилием побрел вперед. ”Так же нельзя. Нельзя.” – металась у меня в голове мысль.
Избы стояли по обе стороны от дороги, щерясь глазницами пустых окон. Везде лежали скорченные тела, я на них старался не смотреть. Между тем я подошел перекрестку двух проселочных дорог, посреди него стоял здоровый развесистый дуб. На нем покачивались под слабым ветерком на поскрипывающих веревках несколько тел. Солдаты, матерясь, снимали их.
Распогодилось, светило солнце, по голубому-голубому небу бежали облачка. Я задрал голову – в небесах можно было утонуть, и подумал: “Как же так? Столько людей погибло и тебе, природа все равно?”
Подойдя поближе к дубу, я увидел, что пониже повешенных был приколочен здоровый плакат. Сощурившись, я прочитал:
“Данное поселение отказалось принять Новый Порядок и несмотря на предупреждения, продолжало сношения с королевскими прихвостнями, в назидание всем и в устрашение обреченным, оно подверглось деструкции.
Старший мобильной группы Форвестер”
- М-да…Давно я такого не видал – я вздрогнул от неожиданности. Это сказал непонятно как оказавшийся рядом со мной капитан. Я не ответил – Лет десять, наверное, со времен Билевелльской Резни. – Он помолчал -Пожалуй, самое ужасное в революциях то, что бьешься насмерть,с теми, кого любишь, но не понимаешь и не поймешь. Никогда… И никакой пощады. Никому.
- То есть… Это что, были повстанцы? Я думал орки… - Я даже вышел из ступора, так был шокирован.
- Естественно. Орки только грабят, не убивают…
- Капитан Форвестер! – к нам подошел молоденький лейтенант. – Все, мы готовы.
- Поджигайте.
Спустя несколько минут вся улица была охвачена пламенем, треск горящего дерева и картина, открывшаяся передо мной заворожили меня и только когда меня окликнули, я очнулся:
- Маг, мы на начинаем марш-бросок, тебя это тоже касается. – Я задумчиво повернулся и решительно встал в строй авангардной группы. Тот самый сержант снял с пояса фляжку, отвинтил крышку и протянул мне.
- Добро пожаловать в армию, рядовой.
Виктор “Скарамуш” Сеничкин
Сентябрь 2000 – январь 2001