Гениальный вомбат. На три четверти сказка

    


«…в Австралии есть такой зверёк – вомбат.
Кастанеда про это ничего не писал…»
Е.Летов

«Чувство собственной важности – главнейший и самый могущественный из врагов человека…»
К.Кастанеда

«…но самым опасным врагом, которого ты можешь встретить, будешь всегда ты сам; ты сам подстерегаешь себя в пещерах и лесах».
Ф.Ницше




   Высокое солнце выжигало молодость из зелёных листьев, плавило воздух, убивало всякую надежду на спасительный дождь.
   Он тяжело брёл по саване, не обращая внимания на редко стоящие эвкалипты. Часто останавливался, чтобы откусить от очищенного от иголок кактуса, тем самым хоть как-то восполнить нехватку влаги в организме. Почему он не обращал на деревья никакого внимания, ведь там, в тени, можно расслабиться, отдохнуть от жары? Ха! Да просто-напросто он родился здесь и вырос. Ну и что, спросите вы? Да то, что кто, как не он, должен знать, что листья от эвкалиптовых деревьев расположены вертикально, и, практически, не дают тени. Но это всё не важно. Да, кстати, очищенные от иголок кактусы достались ему в наследство от прадедушки, что тоже, впрочем, не важно.
Свободной от кактуса рукой он тянул за собой скрипку за единственную, да и ту оборванную, струну.
Сегодня, как, впрочем, и всегда, он брёл к озеру, где жила в меру жирная, но не в меру пожилая Жаба. То есть на самом деле она была относительно молода, но сама про себя считала, что пожила не в меру.
Жабу он не любил, потому что когда начинал играть ей гениальнейшие из своих мелодий, она просто-напросто начинала подпевать, то есть подквакивать, что можно было сравнить с тем, как если бы…
Впрочем, даже и не с чем сравнить. Но что было поделать, если на острове, на котором он жил, больше никого не было. Если учесть, что с глупыми попугаями, носоклювыми и прочими рукокрылыми он вообще не общался, поскольку им было глубоко наплевать на его гениальность. А с ящерицоподобными он просто не успевал пообщаться, поскольку те терпеть не могли очищенные от иголок кактусы, и, постоянно, поэтому, убегали.
Вот и сейчас, впрочем как и всегда, он думал: «Вот я, Вомбат, со всей своей гениальной вомбатностью, то есть вомбатной гениальностью, вместо того, чтобы дарить всем нуждающимся во мне, свой талант, сижу здесь, в это дыре. На этом, простите, фиговом листочке, именуемым Остров. Тьфу! Нет, надо что-то делать! Надо определённо что-то де-е-ла-а-ать!»
Здесь он не заметил, как перешёл на крик. Точнее, заметил. Поскольку повеяло прохладой, даже можно сказать, холодом, и из воздуха появился Пингвин. «Что, опять не получается?» – спросил он.
Вомбат всегда кричал, когда у него не получалось. А  чаще всего он кричал потому, что не получались его гениальные творения. Но ведь это нормально? Ведь всё нужное рождается с криком? Хотя и не нужное тоже, но об этом вомбат никогда не задумывался. В образе музы он всегда представлял себе Пингвина (наверное потому, что он не был похож на местных ногожо…, ну короче пернатых). Вот поэтому сейчас Пингвин собственно и появился, зная занудный, если что, характер Вомбата.
«Что, опять не получается?» – переспросил пингвин, не дождавшись ответа.
«Сваливать, говорю, отсюда надо!» – прочавкал Вомбат, доставая очередной кактус из напузной природной сумки, природной, поскольку всё семейство, включая его, носило фамилию Сумчатые.
«С превеликим удовольствием спешу воспользоваться твоим советом. Аривидерчи!» - воскликнул Пингвин, собираясь уже было исчезнуть так же, как и появился. Но ужасно грустный вид Вомбата остановил его.
«Ладно. Раз я уж всё равно здесь, твори», - торжественно воскликнул Пингвин, и принял одухотворённый вид.
Глаза Вомбата загорелись, и, он принялся привязывать конец струны, что держал в руках, к дереву. Закончив с этим, он отдал скрипку пингвину, чтобы тот натянул струну, а сам, подобрав подходящую, как ему показалось, ветку, и начал водить по струне.
«И почему у меня без этой глупой музы-пингвина ничего не получается?» – подумал Вомбат, выдавая своё новое, на ходу придуманное, но уже бесспорно гениальное, поскольку спорить с ним никто не собирался, творение.
И тут пошёл долгожданный дождь. Он всегда начинал идти, как только Вомбат начинал творить.
«Ну вот, всегда этот мерзкий никому не нужный дождь, когда я только начинаю сочинять своё гениальнейшее…» – но додумать ему не дали, так как в этот момент, а впрочем, как всегда, со всей округи сползлись, сошлись, сприлетелись всякие звери, птицы и прочие островожилы, и, начали благодарить за Дождь Великого шамана Вомбата.
«Ну вот. Всем глубоко наплевать на мою гениальность», - успел подумать Вомбат, доставая последний кактус из напузной сумки.
«А в Мексике, откуда родом мой прадедушка, их называют пийотами», - еле-еле успел подумать Вомбат, разглядывая этот самый последний кактус, прежде чем порвалась самая последняя струна…
«Наконец-то у него закончились эти кактусы», - облегчённо вдохнул Пингвин, и, поспешил скрыться, пока Вомбату не прислали очередное наследство откуда-нибудь с Тибета…