Ты видела море?
Не сомнительный суп из мутного бульона и потных курортников. Не голубой лубок подарочных открыток. Море. Йодистый воздух. Искристое небо. Ветер, ветер. Хочется кричать, хочется лететь, хочется взорваться белыми брызгами. Хочется стать крылатой стервой с топором наперевес. И ласкать, тискать, хватать в охапку волны. Ты видела волны в открытом море? Ты помнишь наш корабль. Прекрасный корабль с гордо поднятым носом. Ты называла его Зазнайкой, помнишь? Ночами мы летали над морем и пугали суеверных моряков. Мы опускались на палубы их судов и пели песни. Они молились своим смешным богам, не зная, что боги спят по ночам. Что ночью, кроме нас, никто их не услышит? Мы выбирали самого крутого рыбака, самого сильного воина и манили за собой. В небо. Зачем? Мы играли. Они погибали. Зачем? Так жестоко... Так было нужно.
А с приходом рассвета мы возвращались на Зазнайку и до захода солнца перемежали легкий сон грубыми ласками. Мы верили в вечность, мы не считали время. Дни и ночи в синем пространстве. Ты помнишь? Ты забыла. Забвение - благо. Сколько раз ты возрождалась на этой земле? Кем ты была? Ты все забыла. Я предала тебя. Бросила ради синих глаз молодого викинга, ради гибкого стана его юной наложницы. Я не вернулась с рассветом на Зазнайку. И крылья мои высохли, забыв про полеты.
На берегу, в ничтожной деревеньке, которую приморские люди величали городом, я не прожила и двух лун. Мой топор рассыпался в прах, мой череп треснул от камня, пущенного ловкой рукой юного озорника, а плоть мою растащили голодные портовые псы. Синеглазый викинг забыл обо мне, только молодая наложница восточных кровей лунными ночами напевала наши с тобой боевые гимны. А ты прилетала на звук ее голоса. Ты искала меня, и гнусные шавки бежали, поджав хвосты, завидя твой яростный лик. Но лишь прибой шептал тебе в ответ, и прибрежный ветер бросал тебе в лицо редкие перышки из моих отсохших крыльев...