Часть 23. У чаши Генуя.
Ночью я плохо спал. Меня беспокоила Таня. Она подходила к дивану, разглядывала папирусы обоев, испещренных арабской вязью верблюжьих колючек, скользила взглядом по моему лицу, обжигая веки, глубоко вздыхала, как тяжелоатлет собирающийся взять рекордный вес и, не сказав ни слова, растворялась в темноте, как только я открывал глаза.
Пришедшее вслед за Таней утро, не смотря на веселый свист птичек за окном и оптимистические прогнозы диджеев всех радиостанций, каждые три минуты напоминавших о наступлении последнего рабочего дня недели, уже не казалось мне таким прекрасным как предыдущее. Душевная рана была глубока и затягиваться не спешила. Ничего. Крюкова выйдет на работу в понедельник, у меня еще три дня. Я чувствовал, что рана за столь короткий срок не заживет, но искренне верил, что она успеет покрыться хотя бы легкой коркой реализма. Негоже терять голову из-за взбалмошной девчонки. Да я ей не нужен. Но кому-то я все-таки нужен!
Придя на работу, я очень быстро в этом убедился. Ким, обращавшийся ко мне не иначе как "mister carpenter", прибегал к моей помощи всякий раз, когда международного языка жестов оказывалось недостаточно. Я бил дыры в полу для крепления напольных мониторов, бросал, шел объяснять, где именно следует продолбить штрабу для управляющих кабелей, возвращался к перфоратору, бросал опять, залезал на леса и помогал протянуть провода на подвесной потолок.
Когда почти все дырки были пробиты, ко мне подошли Ким и Бухырин. Ким опять водил пальцем по чертежу, а Бух терпеливо объяснял:
- У вас люди приходят в боулинг - играть, а у нас - развлекаться. Поэтому будем делать так, как нам надо. Понимаешь?! Я говорю in your country боулинг - спорт, а в нашей это - шоу.
Ким, не переставая улыбаться, отрицательно качал головой.
- Бар - money. Это! - Бух махнул рукой в сторону дорожек. - Чепуха, nonsense и не нужно спорить! Денис, бей дырки вплотную к дорожкам!
Я меньше всего собирался спорить и ушел точить сверло.
В три часа Ким затащил меня в подвал, где у контрольного щита собрались представители двух разных школ электриков - советской и корейской. Пол у щита пестрел от наскальной живописи, при ближайшем рассмотрении оказавшейся следами электрических схем. Я обозрел эту корейскую грамоту и поинтересовался в чем, собственно, дело.
Как выяснилось, Гена и Чонг разошлись во взглядах на заземление и зануление. И хотя Гена объяснил мне разницу между этими понятиями простыми русскими словами, я все равно ни черта не понял. "Попробую перевести, может, корейцы поймут", - решил я.
Но корейцы оказались еще тупее меня и настаивали на своем ground"е как на праве первой ночи.
- Нет, Гена. Они все равно требуют заземление.
- Вот, упертые! Объясни им, что с подстанции поступает трехфазный ток с нулевым проводом, все подключено по схеме звезда. Мы кинем заземление ихних мониторов на наш ноль и никакие блуждающие токи до мониторов не доберутся.
- Гена! Ты думай, что говоришь. Я изучал английский по американским фильмам, а не по справочнику электрика. Как я все это переведу?!
Мои познания английского в области электричества исчерпывались беглым знакомством с текстами группы "AC/DC", остальных известных слов едва хватило на очень вольный перевод. Особые трудности я испытал, пытаясь представить как звучит английский аналог никогда не встречавшейся мне ранее фазы.
Упертые корейцы опять ничего не поняли, их как и меня замкнуло на фазе.
- Face?! - переспросил Чонг.
- Не фейс, а фейз - фаза! Непонятливая твоя морда, - объяснил я, теряя надежду о чем-либо договориться.
- Морьта! - улыбнулся Чонг. - Понимаю!
- Чонг!.. Дай закурить!
Чонг с готовностью протянул сигарету.
- Гена, - предложил я. - Объясняй сам. Думаю - у тебя лучше получится.
- Да сколько можно им объяснять?! - возмутился Гена. - Ладно, Чонг, слушай. Суть дела в том, что вас много, а я один. Банку земля нужна? Нужна! Жестянщикам нужна? Нужна! Эдельвейсу нужна? Нужна!
- Боулинь нусна! - вставил Чонг.
- Опять ты за свое! Все хотят первыми, а как платить, так некому! Ты думаешь - я столько получаю, чтоб еще и землю делать?!
- Телать-телать семлю! - подтвердил Чонг.
- Разбежался! Шибко вы все умные! Думаете - я вам тут за пятьдесят долларов в месяц работать буду, нашли дурака! Ты пойми, Чонг…
Я отошел в сторону и закурил. То, что Гена не собирается отдельно для корейцев делать землю, я понял с самого начала. Теперь только оставалось ждать, когда это поймут корейцы, помочь здесь я уже ничем не мог. С лестницы в подвал скатился громкий оклик: "Денис! Ты где?!", а вслед за ним в мрачный подвал спустился Клименко. В его руке мигал зеленый огонек телефона.
- Танька звонит, - догадался я.
- Да.
- Скажи - меня нет. Я за тысячу лет, я ушел в туалет, не знаю!.. Придумай что-нибудь, ты по части отмазок мастер.
Оставив электриков рисовать продолжение непонятных схем, я выбрался на поверхность. Там меня ждала Лена-уборщица и еще менее радостные новости из женского туалета. Проклятая чаша Генуя, вопреки всем законам и правилам, забилась за полчаса до начала детской дискотеки. "Это мне наказание! - подумал я. - Не поминай чашу Генуя всуе".
Вооружившись квачем и резиновыми сапогами, я попытался втолковать чаше основные принципы борьбы с дерьмом. В ответ чаша натужно чмокала, но соглашаться с моими доводами не спешила. Наш интеллектуальный спор в самом разгаре прервал шум низвергающегося по ступенькам тела. Я вышел из кабинки и прокричал:
- Занято!! Ремонт!
- Так!!! Я не поняла, что такое??!! - в туалет злая и шумная как милицейская сирена въехала Крюкова и, приподняв руки, изобразила букву "Ф". Ей явно хотелось поковыряться в дерьме наших отношений.
- Ничего. Все нормально, - Крюкова застала меня врасплох и я не знал, что говорить. Продумать детали будущего разговора я собирался в воскресенье, после работы. Тем не менее говорить надо было сейчас и я решил сказать правду:
- Унитаз забился… А ты что тут делаешь, ты ж отдыхать должна?!
- Я тебя спрашиваю!!! Почему ты уехал, что случилось?!
- Ничего.
- Как это ничего?! Ни хрена себе ничего!!! Я приезжаю домой, Надька - одна, ключи на столе. В чем дело, я не поняла?!
Щуплая официантка заскочила в туалет, не обращая на меня внимания, задрала набедренную повязку, обозначенную в списке униформы термином "юбка", и заспешила в кабинку, на ходу стаскивая чулки. Крюковой не понравилось нарушение интимной обстановки и она быстро отшила щуплую:
- Иди отсюда! Потом придешь. Не видишь - разговариваем?!
Официантка, скривившись, натянула чулки, вышла, процокала по пяти ступенькам и затаилась.
- Ты чего в выходной приперлась, делать нечего?!
- Олька заболела, я ее подменяю.
- Вон оно как! А я думаю, чего это унитаз так вдруг неожиданно забился.
- Ты мне не ответил!! Что случилось?!
- Ничего не случилось.
- Тогда почему ты уехал?!!
- По разным причинам. И не надо тут кричать. Я при исполнении.
- Может быть, я была не права, так ты скажи - в чем я не права?! - Крюкова опустила руки.
- Да. Ты была не права.
- В чем?!
- Если б я открыл дверь холодильника, то светлее бы не стало. Электричества ведь не было.
- Тю! Я тебя про другое спрашиваю, и не крути мне мозги! Ты все отлично понимаешь!
- Тогда можешь считать, что я обиделся.
- На меня?! Из-за чего??
- Конечно, мое дело - ремонт, я это отлично знаю. Но ты могла бы пригласить в кабак и меня, хотя бы из вежливости.
- И ты обиделся из-за такого пустяка?! Ха! Если б ты знал, сколько раз меня не приглашали, когда я хочу, ты бы ошизел! Ну надо же!! Из такой х…ни комедию ломать! Это что и все?!
- Нет, не все! - я поморщился. "Действительно, идиот! Ну какого хрена я полез объяснять Крюковой тонкую душевную конституцию самолюбия?!".
- А что еще?
- Мне нужен отпуск. Я - не терминатор и в таком режиме долго не протяну. Мне пора расслабиться. Снять девочку, затащить ее ночью в темный парк, - я взглянул на Крюкову, она внимательно слушала, - и хорошенько попудрить ей мозги.
- А это долго? - Крюкова заметно успокоилась.
- Недели две. Быстрее не управлюсь, - я продолжал смотреть на озадаченную математическими расчетами Крюкову и пытался понять, почему именно эта комбинация лица и тела не дает мне покоя. Я искал хотя бы намек на недостаток в ее облике и не находил.
Для того чтобы охладеть к девушке, мне нужен повод, хотя бы мелкий, незначительный. Едва заметный прыщик на шее, веснушки на плечах, легкий пушок под носом, крапинки на икрах от частого пользования бритвой - этого вполне достаточно. А тут, ч-черт! Ничего подобного! Даже обидно. Я вгляделся в лицо Тани пытаясь прочитать на нем тайну ненормального сексуального влечения к этой отдельно взятой самке. Что-то необычное, нечеловеческое, в ней все-таки было. То ли восточный эпикантус, то ли зачаточные признаки болезни Дауна. "Точно!!! - обрадовался я. - Точно! Мамаша у нее от водки померла. Как же я раньше не догадался?! Все боялся в глаза всмотреться. А оно - вон как просто!"
- Так значит, через две недели ты продолжишь?! - спросила Крюкова, проверяя правильность вычислений.
- Да.
- Спасибо, - смущенно опустив голову, прошептала Крюкова и покинула туалет.
Тьфу, ебтыть!!! И где только она подцепила это поганое словечко?! Ненавижу!!! В устах красивой девушки безобидное "спасибо" приобретает трагическую тональность некролога. Мне от этого "спасибо" стало еще паскуднее, чем от "Владимирского централа".
Как только Крюкова ушла, щуплая официантка опять бросилась на штурм соседней кабинки.
- Куда прешь, кор-рова!!! Ослепла, что ли?!! Не видишь - ремонт!!! - выплеснул я переполнившую меня злость на официантку.
- Да я по-маленькому! - испугалась щуплая.
- Все вы тут по-маленькому!! Говно проталкивать не успеваю! И откуда в вас столько дерьма?! - я вернулся в кабинку и заработал квачем.
- Не знаю… - пролепетала щуплая.
- А кто знает?! Почему в мужском туалете никогда не забивается, а у вас через день?! - я нанес резкий удар в самое горло чаши. Чаша крякнула и заглотила дерьмовый коктейль.
- О! Пошла вода! - обрадовался я. - Повезло тебе - мочись на здоровье!
- Спасибо! - щуплая вскочила в среднюю кабинку и зашелестела чулками.
Не успел я спрятать квач в шкаф, как из кабинки донеслось журчание изливающейся жидкости и радостное попукивание.
- Ты хоть бы подождала, когда я выйду, - опешил я.
- Ничего, я не стесняюсь! - ответила из-за двери щуплая.
- Все вы, ****ь, не стесняетесь, когда не надо!! - я хлопнул дверцей шкафа и ушел мыться в мужской туалет.
Ну надо же!!! Даже щуплая ссыкуха принимает меня за безобидный, слегка пованивающий рабочий инвентарь. Дожился!
Очистившись от скверны, я немного успокоился и закурил сигарету.
Туалет быстро заполнялся малолетками. Некоторые из них совали палец в рот и громко хрипели, пытаясь выблевать слабоалкогольное пиво в писсуары. Те, кому это удавалось, краснели от счастья и добивали восхищенных сверстников жуткими рассказами о былых попойках, рассекая руками плотный туман табачного дыма. Рассказы не отличались разнообразием и все как один начинались с недопитой родителями бутылки. Разнились только названия напитков. Тут малолетки проявляли большую фантазию, упоминая даже такие редкие для наших краев виды, как уцзяпи, особо почитаемую в верховье реки Хуанхэ, и самогон из халвы, приправленный мятой для устранения запаха подсолнечного масла.
Мне стало жаль щуплую, ей приходится подобострастно улыбаться и безропотно обслуживать этих брызжущих соплей малолеток. Занятие не из приятных. Зашла девочка перед работой в уборную расслабиться, а тут на тебе, какой-то мудак мораль читает. Я решил извиниться и вышел в зал. Щуплая с остекленевшими глазами стояла у стены недалеко от бара.
- Ты это!!! - гаркнул я на ухо щуплой, пытаясь перекричать киловаттные колонки. - Прости!!! Сгоряча вышло, не хотел!!!
Но я напрасно напрягал голосовые связки. Официантка при исполнении - это динамо-машина, разговаривать с ней на возвышенные темы - все равно, что объяснять смысл жизни автоответчику. Единственное, чего ждет официантка - это звукового сигнала вполне определенной модуляции.
- Извините, я занята! - щуплая рванула к соседнему столику менять пепельницу.
Плюнув на бессмысленную затею, я вернулся в кегельбан, к простым и понятным взаимоотношениям между людьми, легко укладывающимся в формулу товар - деньги.
У стены, освободившейся после установки сортировочных машин, стояли Зданович и Бухырин и обсуждали размеры будущего бара. Судя по эмоциональной жестикуляции Буха, бар намечался не маленький (это радовало, чем круче бар, тем больше премия - один из немногих экономических законов, действовавших на территории клуба). Я взял в руки перфоратор и подошел поближе, пытаясь по выражению лица Буха определить размеры премии.
- Денис иди сюда! - окликнул меня Бух. - Пора заниматься баром.
- А чертежи?!
- Уже идут!
И действительно в зал вошел Роман, заикающийся дизайнер, с небольшим листком в руке, подошел к нам и вручил чертеж Буху:
- В-вот.
- Отлично! - Бухырин бегло взглянул на чертеж и протянул его мне.
Рисунок, носивший гордое имя "План бара", был выполнен от руки. Роман начертил на листе половину окружности, потом отсек лишнюю часть хордой. Композиция напоминала перевернутого на спину жука с согнутыми лапками. У лап и брюха жука, наведенных жирной линией, были проставлены размеры, а также указан диаметр окружности. Это и был план бара.
- Все ясно? - осведомился Бухырин.
- Нет. Тут привязка не указана.
- Привязка! - до этого молчавший Зданович оглянулся по сторонам. - Привяжитесь вот к этой лестнице, чтоб проход был метра полтора. Я думаю, будет достаточно.
- Хорошо.
- Еще вопросы есть?! - справился Бухырин.
- Лайтбоксы будут?
- Обойдемся. Тут и так подсветки будет валом. Где остальные?
- Магазин делают.
Ах, да… ладно, занимайся пока. Они как освободятся - помогут тебе. И учти - расслабляться некогда! Если быстро сделаете, будет премия.
- Большая?! - я попробовал уточнить словесные размеры премии.
- Очень! - Бух закрыл глаза и кивнул головой.
- Маленькая! - вмешался Зданович. - Маленькая, но хорошая.
- А сколько это? - такой поворот дела меня не обрадовал.
Два года назад под натиском второй волны барменов треснул "Айсберг" - дорогой аппарат для приготовления дешевых коктейлей. Гена, узнав от Здановича, что "благодарность клуба не будет иметь границ", взялся починить это чудо техники, потратил на него пять дней да прокладок на трояк и с тех пор никак не может увидеть вышеупомянутых границ.
- Вам понравится! - пообещал Зданович.