Н.Лагутиной
и Косухину/
...он проснулся. за окном расцветала ночь и птицы падали мертвыми вместо снега, летящего вверх. все вокруг, не спеша, начало принимать свои колоры и очертания. тени отлеплялись и уходили прочь. кладбище встречало новый цикл. включилась боль в лампе накаливания полуборванных, топоршащихся чувств - он пошел коридорами в ванную. там - умылся холодными слезами свежеубиенных и обтер лицо перистыми облаками спутанных мыслей...
...они появились не сразу, предварительно дезинфицируя место приземления, умерщвляя спрятавшиеся в уголках глаз сны, котырые все еще надеялись вновь, как рыбы, лишенные привычной жабрам естественности окружающего. мысли инициировали чувства, проинсталлировав их в сознание происходящего. чувства, ощущения получали объясняния, становились неотделимой частью души-тела. нечто другое затиралось, испаряясь уходило в оффлайн. порезы лезвий на шее немного постанывали, реагируя на атмосферу мира номер раз. горячий ветер мегаполиса врывался сквозь вентиляционные решетки узких артерий небоскреба, заставляя легкие пульсировать, втягивать мелкие кристаллики кокаина изнасилованными ноздрями тонкого аристократического носа. сам воздух запах миндалем, укутывая глаза в шторы струящегося пенистого шелка. из форточки густо тянуло копошащейся жизнью, и звуки помоечного города наполняли пустотой его падающую с плеч на колени голову, перемешиваясь и растворяясь на новом уровне перекрестков, улиц и площадей, проспектов его червивого мозга. заботливый наркотик, прошвырнувшись по доступному коридору, скопился у переносицы и, подумав минус один раз, распахнул двери восприятия, просочившись сквозь ограничительную улыбку на стекающем водоворотом внутрь лице. земля внизу дернулась, толкая куда-то вверх и вбок, на звук, доносившийся из-за туманящей черноту белизны пленки...
...стоны так сладострастно умирающих противоречий внутренних стандартов. аккорды бас-гитары погружали ниже, заплетая вязь ассоциативных рядов, слоящихся на отполированном блюде. он потек по уходящей спиралью лестнице в низкие штормовые небеса, светящие мрачным неоном антиРая... его, только его образы, расплескивались по пяти круглым стенам как японский театр теней, вовлекая все острее в игру на выживание смысла. он лишался подсознания, стирая его бит за битом с микросхем, сжигаемых на кострах инквизиции жаждущими его сновидений фанатиками; оно вытералось об острые углы действительности, средневековый мальчик растирал в ступе порошок счастья с таким же усердием, как он сейчас кусал свою леденеющую растекавшейся болью щеку, отрывая кусочки пергаментной кожи крошашимися алмазными зубами. он превысил свои полномочия. вчера, в 25.61. закономертвенный голос объявил ему конец сюжета, и теперь, как герой собственного рассказа, он чертил траекторией взгляда окружности квадратных пентаграмм, спускаясь с нечистотами путешествовать по злоароматным подземелиям заброшенных крысами казематов...
...метро. здесь было душно и пахло неоконченной атомной войной, вокруг сновали деловитые скелеты, улыбаясь вставными челюстями. их щелкающие зубы совсем не раздражали, а напротив, рождали некое ощущение ритма...жизнь похожа на провода в тоннелях метрополитена, натянутые вдоль стен, вдоль которых червями ползут поезда, пытаясь высветить что-то в равносгущающейся спереди и сзади темноте. мы карабкаемся по этим многовольтовым кабелям в надежде, что кто-нибудь тронет нас, ослабив напряжение, сгорит в нашей собственной боли, в порыве жалости убьет себя, осколком чужого отражения в зеркале перережет тоненькую шею с такой большой и важной головой. мы ползем...на выход. входа нет. двери распахиваются, закрываются вновь, подталкивая постояльцев дешевого мотеля а-ля Земля-Земля к постоянному действию ради действия. убыстряя шаг, по плавящемуся под босыми ногами заплеванному асфальту - впред. или назад. хотя, вернее всего - направо. но можно и налево. согласие разлито неодобрением по стаканчикам с теплым пивом. ты обернулась, он прошел мимо, он же говорил, что "мы умрем - и мы встретимся опять, друг друга в себе не узнав; как тогда..."
...он сел за треугольным столиком уютного кафе, прямо посередине. за окном стоял туман, клубясь облаками, пытаясь пробиться по ту сторону известного мирозданья. он сидел, и смотрел в усталые тысячи глаз тумана, отчаянно сражавшегося с молекулами стекла, уже побеждая, обволакивая их своим дыханием - потные испарения его желаний, тоска и безнадежность пробиться. он посмотрел в гущу, оставшуюся от ненавистного черного напитка, чувствуя как плавно и приятно растекается, всасываясь в кровь пряная жидкость, задыхающийся запах. и там тоже было что-то не так. он вспомнил, что и совы - не то, чем они кажутся. на самом деле, на самом деле...входит Годо. его плащ заляпан грязью, на рукавах дыры от недокуренных сигарет, которыми угощали дети портвейна в подъездах старых домов. в действительности, он не входит, он - уходит, но почему-то кажется, что есть третий глаз, и он обращен совсем не внутрь. поэтому - собака не стала закапывать подаренную кошками кость, ей стало грустно, слеза родилась на покрасневшем белке, которого был в это время в другой реальности, родилась и устремилась вниз, вниз, вниз. пес почувствовал соль на розовом языке, счастье переполнило его, захлебнувшись и умерев, он поплеся за неподвижным Годо...
...старик на углу не взял у него мелочь. он взял его руку, провел вдоль шрамов, потянул на себя - и обнял сына. слезы из пустых глазниц вытекали кровью, заливая самой ненужной субстанцией концертную манишку дирижера. - "...видишь обезьяну? - она улетает в поднебесную, прямо в Рай, поближе к небесам. эта обезьяна уходит в небеса. внизу все горит. внизу все давно сгорело. эта обезьяна уходит в небеса. докуривает косяк, и уходит в небеса...и если дьявол это - шесть. если дьябло - это шесть. если дьявол - 666, то, господи, - ты Семь! я вижу воскресенье. я вижу - обезьяны - в небеса...о, Боже! ты просто спрятался в небесах: господь уходит в небеса, господь уходит в небеса, отец уходит..."
...убийца вышел из-под тени и жестом остановил сыпавшийся дождь. сверив часы, он закурил мармеладной марихуаны, взятой напрокат в магазине погребальных принадлежностей, и стал ждать смерть, так необычно опаздывавшую на несколько минут дольше обыкновенного. стрелки нарушили замкнутый круг и вышли за пределы циферблата. во второй раз...во второй раз с тех пор, как я родился...