(по Лескову)
Захворала как-то анператорша зубами.
Лекарь-немец поглядел и сказал на ученом по-латынському: “Хана!”
То есть, надо челюсть вынимать.
Анператорша загрустила сразу, потому как зубное протезирование тогда было в самых зачаточных состояниях.
А анператор подумал и сказал: “А ну сюда Левшу, который блох ковал!”
Подали, конешно же, Левшу.
- Ты, - анператор-то говорит, - куйло тульское, все аглицких блох куешь, а анператрица зубами мается. Чтоб к завтраму наковал ей зубов. Добром справишь - по червонцу за кажинный зуб дам, а нет - так вон шпицрутены в тазу. Уразумел, мурло?
А чего тут разуметь? Делать нечего - пошел Левша, закрылся в кузне, сработал чего-то, а наутро тащит во дворец зубов хороших два ведра.
Охуел слегка анператор и говорит: “Зачем моей бабе зубов как у пилорамы? Штук сорок ладно, а иные куда?”
Ну, Левша-то и говорит куда.
Обсерчал анператор, ногами топнул, кричит: “Ты, никак, гад такой, издеваешься над фамилией? А вот я тебе сейчас по мордам заеду, а про червонцы совсем забудь, потому что рассердил ты меня. Вот тебе виза и ступай на все четыре стороны в Палестину.”
Левша смотрит - ни фига не обламывается, взял пачпорт и был таков.
Анператорша те евонные зубы примеряла и с зубами стала.
Да только в зубах тех секрет был - по субботам оне не жевали и ночами отстукивали хаве нагила.
Анператор поночевал с ней маленько, а на пятый день вышел и говорит енералам: “Ой, - говорит, - вэй! Что у нас за турки в Крыму? Поют не по-нашему, чтоб я так жил! Давайте их воевать сразу после Иом-Кипур!”
И началась первая Русско-турецкая война.