Подлинная повесть “Метель”, слышанная Иваном Белкиным от некой К.И.Т.
…История эта случилась в 18** или 18** году, между двумя известными фамилиями, которые тут не называются по причине непричастия к ней теперешних их наследников…
Итак - Владимир, наш герой, к 30 годам прожился в пух, оставив от миллионного состояния деревню в двести душ и ту в закладе у жидов. Поселясь там, в первый же день едва не умер от скуки, что после Европы естественно, но благодаря запасу испанских вин, коих коллекцию предусмотрительно привез с собой, да еще сговорчивости глупых девок, нашел, что и в деревенской жизни есть своя прелесть… Этим образом и зажил, выделя, впрочем, одну неделю в году для наезда в Петербург… Соседом Владимиру был помещик Т-ов, из породы тех старинных русских помещиков, что в своем уделе держатели власти и творцы законов. Распоряжался Т-ов двумя десятками поместий, дававших доход, с легкостию позволяющий содержать псарню на две тысячи борзых - предмет любви и гордости помещика Т-ова. Еще одним предметом любви была его семнадцатилетняя дочь Маша…
Примерно через месяц деревенской неги, Владимир сделал визит Т-ову по незначительному делу потравы спорного луга. Этот-то визит и повернул жизнь новоявленного нелюдима.
Явился он утром, запросто - верхом, велел рябой девке доложить и был тут же принят - так же - без церемоний. Т-ов вышел к нему в спальном наряде, в бумажном колпаке и с кружкой кофею в руках - “Чем обязан, милостивысдарь?” - глядя мимо Владимира, осведомился Т-ов (он, надо сказать, давно справился относительно соседа и выводы сделал себе недружелюбные). Имею честь представиться - начал было Владимир, но тут в залу вбежала Маша, видимо с каким-то делом к отцу, но застав его в беседе, премило смутилась, замешкалась и так же скоро оставила их вновь наедине… “Дочь моя, Марья Гавриловна” - окончил долгую паузу Т-ов.
- Да? А… Да-да… - Владимир был поражен мимолетным видением юной богини и напрочь забыл зачем он здесь. В один момент перестроилось все его существо и бывшая жизнь показалась ему лишь прелюдией к вспыхнувшему чувству. (Чтобы не обвинил меня дотошный читатель в неправдоподобии, скажу что мировая история знает подобные случаи). Видя такое состояние гостя и угадав этому причину, Т-ов в грубой манере, какой держался обычно с дворней, повторил:
- Так чем обязан вашей милости?
- Пустое… - нашелся наконец Владимир. - Ваши мужики, вот, - он глянул в записку, - Онисим Прахов и Иван Надутый учинили мне потраву на релках и прибили моих мужиков, так я хотел…
- Позвольте, - прервал его Т-ов, - луг на релке место ничейное и если вам его травят, так зачем занимали? А мужиков судить мне охоты нет, да и вам-то что за охота?
- Да вы что же - учить меня хотите? - не выдержал тона Владимир.
- Помилуйте, с какой стати вы взяли? - Т-ов пожал плечами и повернулся уходить, но сделав два шага, пожелал уязвить молодого человека:” Я ведь знал вашего родителя, вполне был приличный человек, да…” - издевательство было так явно, что Владимир плюнул и немедля вышел вон, пристукнув сапогом, путавшуюся в ногах, левретку…
Далее все происходило по законам Лафонтена - Владимир под впечатлением красоты Марьи Гавриловны начал искать с ней свидания, для чего начал бывать в балах у окрестных помещиков и с некоторыми сошелся близко, чего даже не предполагал и в кошмарных снах, считая себя много выше и чище этих провинциальных господ. Но чего не сделаешь, на какие только сделки не пойдешь ради достижения цели, особенно в любви. Примерно по истечению полугода после визита к Т-ову, Владимиру удалось свести близкое знакомство с Марьей Гавриловной и, более того, вызвать у нее чувство…
В мечтах рисовалось ему счастие с Марьей Гавриловной и единым препятствием тут служил ее отец. А между прочим была у Владимира возможность завязать отношения с Т-овым, но он ею пренебрег, памятуя о первоначальной встрече и даже напротив - постарался выставить Т-ова полнейшим дураком перед лицом помещичьего общества. Вот как это произошло: во время одного из буйных увеселений, свойственных русскому барину, Т-ов застрелил из ружья переодетого медведем мужика. Мужик принадлежал Владимиру и был им отпущен зарабатывать оброк. И хотя должного хода делу дано не было, история получила огласку и мало способствовала потеплению между Владимиром и Т-овым. Окончательно же и безнадежно отвратило соседей происшествие в охотничьем домике за Березовкой. (Домики эти устраивались по глухим местам губернии как приюты охотников в непогоду и хозяев в них не было - то есть каждый был там хозяином)… Однажды Владимир, напившись наливок с заезжим своим товарищем, шел прохладиться через Заберезовскую рощу и случайно набрел на такой вот домик. Из недр его слышались стоны и шум. Владимир поспешил войти и застал живописнейшую картину: Т-ов, его названный сын Саша - мальчик одиннадцати лет и еще двое столичных арапов - все вчетвером связанные содомическим безобразием. Подверженность Т-ова римскому греху знали немногие - это была тайна тщательно им скрываемая… Пораженный омерзительным зрелищем и выходя из неловкости, Владимир, еще под сильным действием наливок, не нашел лучшего поступка, как вскочить на стол и, вынув из панталонов ***, щедро окропить честную компанию, выкрикивая хулительные речи, против, как ****елей, так и ебимых. Опорожнившись, он вдруг запел петухом, сделал антраша и выпрыгнул в окно, оставив Т-ова пребывать в испуге. Эта проделка, о которой Владимир поспешил уведомить товарища по наливкам и еще двух-трех местных, уже на утро не казалась такой остроумной, как накануне. А кроме - пошли разговоры, весьма, впрочем, недолгие, но о том чтобы решить судьбу Марьи Гавриловны положенным путем, уж и речи вестись не могло…
Далее уважаемая К.И.Т., ввиду почтенного своего возраста, выпустила из памяти некоторые обстоятельства и мы, преследуя правдивость изложения, не будем строить свои версии. Известно лишь, что Т-ов, вместе с арапами исчез в дальнем одном своем поместии и более месяца пребывал там. Этот же факт подтверждают и другие источники. Но вернемся к повествованию К.И.Т. …
Владимир тем временем продолжил свою связь с Марьей Григорьевной и совсем склонил ее на свою сторону. Далее, оставив пока в неведении юную прелестницу, уговорился с попом недалекого С-авского прихода венчать их тайно в одну из ближайших ночей. Помочь себе взял Владимир одного из мужиков Т-ова, а именно - Петра (кучера?) с которым сдружился подкупом и который устраивал им свидания. Более в плане никто посвящен не был. Владимир удовольствовался столь малым числом участников ибо резонно полагал, что чем меньше людей в курсе дела - тем более шанс делу сделаться. Марья Гавриловна, выйдя из внимания родителя, позволяла себе легкомысленные штуки: к примеру - поехав раз вечером гулять, вернулась заполдень назавтра, доведя домашних чуть не до смерти. Но всему на свете приходит конец - нежданно, с Сашей и арапами, воротился к пенатам Гаврила Т-ов. В тот же день, вечером, на конюшне били кнутами четверых чем-то виноватых крестьян и самой Марье Гавриловне был беспричинный выговор…
По старинному русскому обычаю при доме Т-ова содержалось множество потешников - были тут и карлы, были простые дураки, был киргизец с женским естеством и много еще диковин. Среди них жила одна особенно уродливая карла - единая из всех допущенная к барскому столу. Звали ее случайно тоже Марья Гавриловна, что прежде было предметом шуток, но скоро войдя в привычку уже для смеху не использовалось. Эта самая дура, дождавшись, спустя три дня по приезду барина, удобный случай, поведала ему правду о дочери, ее сношении с ненавистным соседом и о роли Петра в сем романе. Петр был тотчас зван наверх в кабинет, где лично подтвердил слова дуры-карлицы и более того - не выдержав насилия от арапов - назвал выбранную для венчания ночь. Гаврила Т-ов, хорошенько его выбранив, других, однако, мер не принял, но приказал всем молчать…
С дочерью своей держался прежних отношений, изображал неведение и наоборот -изволил хвалить Владимировых мужиков за трезвость. Но в уме - в уме составил себе задание расстроить любым способом планы молодых людей. И вот каким коварным образом это устроилось:
Ночь, та самя ночь о которой много уже говорилось выше, отличалась вдруг ветром, косым дождем с градом и холодной, отнюдь не майской, погодой. Возмущенная природа словно истерическая женщина устроила сцену супругу своему Зевсу и он отзывался на ее безумства редкими далекими громами.
Владимир вышед заблаговременно к церкви, был повернут таким обстоятельством - через узкий, но глубокий ручей лежали мостки - по ним путь в С-авскую делался короче вдвое, но в этот раз мостки оказались срублены, видимо бушующей стихией. Обход же давал почти час опоздания.
- Наверняка Машенька уже там и ждет, - думал Владимир, спеша чуть ли не бегом… Уговор был, что Петр привезет ее в полночь и к этому же времени явится Владимир. Но, увы, лишь часом позже наш герой достигнул цели и, трудно дыша, еле шагая, вошел в церковь. Тут же его взял под руку Петр и проводил к алтарю, возле которого стояла под белым покрывалом невеста. Петр, сыпавший упреками за поздний приезд, увидя необычное состояние Владимира, оставил его перед налоем и исчез. Сразу же поп стал читать. Как во сне стоял Владимир, моля Бога скорее уже оставить его в покое - окончить гнусавое завывание батюшки. И тогда… Тогда уж он глянет на любезного своего тестюшку, ужо тогда и скажет ему… Вот сейчас…Уже? Уже… Итак - они обвенчаны - виват - к поцелуям… Но… О, Боже - что это? Где она? Куда исчезла его невеста, его Машенька? Откуда перед ним эта уродина-карлица на перевернутом ведре? Да ведь, погодите - она в подвенечном убранстве… Владимиру стало ясно какую злую шутку сыграла с ним судьба и внезапно все кругом смутилось - он упал в обмороке…
Вот эдаким чином баловались наши прадеды.
Постеграфия
“…А ежели муж или жена в крепостном состоянии, то и другой супруг по венчании входит в оное состояние, лишаясь благ бывшего своего сословия. То же потомство их…”
Из уложения 17.. г.