Почти все крупные, общественно значимые объекты в Ростове возведены на месте бывших кладбищ и захоронений 30-х годов - например, здание областной администрации, Дворец Спорта, Донская публичная библиотека....
В этой статье я не намерен рассматривать нравственный и юридический аспекты проблемы. Нормативы, в общем, соблюдались. Кладбище юридически перестает быть таковым через 75 лет после последнего захоронения. Давно упокоились с миром внуки и правнуки тех людей, чьи кости потревожили немецкие военнопленные, строившие здание областной администрации после Второй Мировой войны, и тех, кто взорвал собор и сравнял с землей надгробия, чтобы через несколько десятилетий здесь появился Дворец Спорта. Что же касается пустырей, где в тридцатых годах расстреливали людей и закапывали трупы (как раз на таком пустыре построена Донская публичная библиотека), то они не имеют статуса кладбища. И только равнодушие властей во все времена помешало произвести перезахоронение останков в освещенную землю.
Советских строителей привлекали пустыри, большие, не занятые постройками и не требующие поэтому расчистки и трудоемкого планирования.
Между тем, соседство живых и мертвых - сочетание очень неблагоприятное.
Бывать в зданиях, построенных на костях, неприятно. Сама обстановка давит на психику. Можно надолго испортить настроение, зайдя в стоматологию случайно, совсем по другому делу и всего на минутку. То же самое относится к некрополям. И чем ближе вы находитесь к земле, тем воздействие сильнее.
Автору этих строк неоднократно приходилось бывать в здании областной администрации по чисто журналистской надобности, и я помню, какое гнетущее впечатление производили пустые коридоры. Они давили, они угнетали. Особенно – в вечерние часы. Толпа ночной нежити, со стенаниями бродящая здесь, прекрасно бы гармонировала с атмосферой. Я никогда не был в цокольном этаже или в подвалах здания (иначе говоря: на глубине двух метров и ниже, где обычно хоронят). Хватит с меня и того, что довелось однажды днем посетить подвал Дворца спорта (ходили к морозильным установкам) и в хранилище отдела иностранной литературы Донской публичной библиотеки.
Не подумайте, что все дело во мне - дескать, автор такой мнительный. Техники Дворца спорта рассказывали мне потом, что лишний раз стараются в подвал не ходить. Очень там становится не по себе. А по словам бывшего директора Донской публички Аллы Дмитриевны Бочаровой, какие-то странные голоса в подвальных помещениях библиотеки слышали еще рабочие, завершающие строительство. В слабо освещенных сумеречных залах мелькали тени. Сами собой падали инструменты, лежащие, казалось бы, надежно.
Бочарова пресекала эти разговоры. Библиотека строилась тяжело, на нервах, все сроки летели. Не до чертовщины было. А потом сотрудницы начали перетаскивать фонды в новые помещения, и пошли разговоры. Библиотекари жаловались, что им страшно.
Как-то вечером прибежала сотрудница из хранилища иностранной литературы - оно находится в подвале.
- Я боюсь!
- Чего ты боишься? – спросила Алла Дмитриевна не без раздражения.
- А вы там сами посидите!.. - было заявлено сгоряча.
Бочарова спустилась в подвал. Здесь было оглушительно тихо, и в этой тишине она явственно услышала какое-то постукивание, шорохи, звуки, похожие на невнятное бормотание. Полагая, что ее разыгрывают, директриса обошла все хранилище - залу метров тридцать на двадцать, заставленную стеллажами. Она сделала два открытия. Первое: что больше здесь никого нет. И второе: что странные звуки доносятся как бы из-за стены. Но за этой стеной ничего не было и быть не могло. Кроме обычной земли.
Несмотря на атеистические убеждения, Бочарова пригласила на открытие публички священника. Батюшка окропил помещения. С тех пор подозрительные звуки в подвалах и темных коридорах прекратились, но библиотекари предпочитают в одиночку туда не ходить. Особенно в вечерние часы.