«Обсираловка» – несколько странное название для сборника статей и рецензий. Поэтому я считаю своим долгом если не объясниться, то, во всяком случае, рассказать, при каких обстоятельствах оно появилось.
Собрав тексты в рукопись, я долго не мог придумать, как все это назвать. Наконец, в гости ко мне заглянул старый приятель.
- Лучше названия «Обсираловка» ты ничего не придумашь, - сказал он.
- Почему?!
- А ты почитай свои статьи. Ты ж слова доброго ни о ком не сказал.
- Почему это – не сказал? - обиделся я. - Эссе о романе «Эныч», с которого книга начинается, явно положительное!
- Знаешь, ты в своих оценках очень похож на Собакевича. Помнишь, как он говорил? «Один только и есть порядочный человек: прокурор, да и тот, если сказать правду, свинья».
- Ладно, - сказал я. - Ты меня убедил. Назову «Обсираловкой» сборник статей и рецензий. Надеюсь, редактор окажется таким же шизанутым, как мы с тобой.
- С тебя причитается, - намекнул он.
- А па-а-ашел ты! - ответил я. - Много вас тут таких. Всем ставить, штанов не хватит. Хватит с тебя и того, что упомяну в предисловии.
- Ну гляди, - сказал он. - Обещал
Как видишь, кацо, я слово сдержал…
Бегство из КаГеБеЛандии
Судьба романа «Эныч» столь причудлива, что вполне могла бы послужить темой для авантюрного романа. 10 декабря 1980 года на квартире авторов – Евгения Комарницкого и Георгия Шепелева – был произведен обыск. Сотрудники прокуратуры вкупе с КГБ конфисковали рукописи. Только через одиннадцать лет, в разгар перестройки, произошло чудо.
- Рукописи не горят? – усмехнется искушенный читатель.
Неправда ваша. Горят, еще как горят! Но в данном конкретном случае рукописи сохранились и были возвращены, а через год роман опубликовало издательство «Фабула».
Сюжет его прост. Некий типичный люмпен-пролетариат, рабочий чугунолитейного завода Эн Эныч Энов, вдруг обретает божественную силу. Чтоб он не пожелал кому-нибудь – в матерной форме, то сбывается. Проснувшись утром, Эныч неосознанно посылает родной завод на три буквы – мат и сквернословие для него неотъемлемая часть речи. И главную магистраль завода закупоривает мужской половой орган чудовищных размеров. Так же, мимоходом, Эныч называет своего сына засранцем, а команду "Спартак" – дерьмом. Сын приходит домой в очень неприглядном виде, а в самолете, везущем команду на очередные игры, таинственным образом пропала вся команда: вместо игроков в креслах появились кучи дерьма. Чрезвычайное происшествие на чугунолитейном, исчезновение команды и другие чудеса, происшедшие в городе, вызвали пристальный интерес местного отделения КГБ к чудотворцу…
Не сомневаюсь, что образы бравых чекистов, которые создали Шепелев и Комарницкий, задели в свое время комитетчиков больше, чем общая для романа антисоветская направленность. Борьба потомков "Железного Феликса" за власть и личное процветание омерзительны. Больше всего чекисты напоминают пауков в банке, грызущих и рвущих друг дружку на куски. Когда же Эныча удается арестовать (по чистой случайности), генерал Плухов решает воспользоваться даром хронического алкоголика, чтобы захватить власть, - причем не в отдельно взятом городе или стране, а во всем мире.
Здесь мне хотелось бы отметить, что, готовя рукопись к изданию, авторы осовременили происшедшее и, наверное, из-за спешки появились досадные накладки. Например, если по намекам, имеющим место в тексте, события разворачиваются незадолго до Олимпиады-80, то по другим признакам (говорящим фамилиям типа "Дельцин", "Джугашхурдия" и канцеляризмам, типичным для конца восьмидесятых "плюрализм", "гласность", "совместное предприятие") действие переносится, по крайней мере, на десять лет позднее Олимпиады. Желание угодить политической и литературной конъектуре чаще всего губит художественное произведение.
От фабулы перейдем к философской подоплеке. Авторы несомненно относятся к западнической литературной школе. В свободу воли и движущую силу русского народа они явно не верят. Недаром Эныч, получив феноменальный дар, не может найти ему применение. Он даже не Иванушка-дурачок, который носился бы с даром как дурень с писаной торбой. Эныч не понимает перспектив, открывающихся перед ним, перед страной и всем миром. Он с радостью пьет генеральский коньяк, закусывает деликатесами и по просьбе высокопоставленного "кореша" посылает сперва конкретных лиц, а потом всех в алфавитном порядке, согласно оглавлению в энциклопедии. До чего же карикатурен становится мир!
К слову сказать: очень жаль, что редакторы убрали из текста всю ненормативную лексику. В отличие от Лимонова, авторы употребляют ее функционально. Роман проигрывает от того, что мат заменен эвфемизмами: вместо х.., например, говорится "дядек", а вместо п…. – "дза-дза".
Мысль о том, что именно Комитет Госбезопасности был и продолжает оставаться руководящей и направляющей силой в государстве, красной нитью проходит через роман. По мнению авторов, даже перестройка в нашей стране случилась потому, что бравым чекистам и верным ленинцам надоело зависеть от государственной кормушки, согласно чину и занимаемой должности. Им хотелось грести под себя все, до чего только можно дотянуться. Любопытно, что, несмотря на различия в идеологии, иногда принципиальные, почвенники и западники, правые и левые, пришли к выводу, что так называемая перестройка случилась не без участия спецслужб. Отличие лишь в том, что почвенники все шишки валят на ЦРУ, а западники – на КГБ. Красно-коричневые, стоящие несколько особняком, винят жидо-масонов, но этот универсальный ответ на любой вопрос ("Куда делся урожай прошлого года?", "Почему солнце круглое и желтое?..") несколько поднадоел.
Перестройка от генерала Плухова изменила внешний вид мира, но суть физических лиц и общественных организаций не претерпела каких-либо изменений. Как смена табличек в нашей стране не дала никаких результатов, кроме обнищания трудящихся, так и генерал Плухов в конце концов, изгадив весь мир, остался у разбитого корыта. Путь к преобразованию, если он идет не снизу, а сверху, всегда приводит в тупик. История России с древнейших времен до наших дней – наглядное тому подтверждение.
Кто из персонажей романа остался в выигрыше? Никто. Я не стал бы выделять даже нувориша Молекулу, организовавшего благодаря связям в КГБ преуспевающее совместное предприятие. Миллиарды не спасут его от разящих пожеланий Эныча.
Несмотря на видимость западничества, оба автора хорошо усвоили – наверное, на уровне подсознания, что художественное произведение должно иметь в последних главах если и не торжество разумного, доброго и вечного, то хотя бы зримую надежду. Недаром Плухов в финальном абзаце видит высоко в небе воздушный шар, на котором с пирушки Молекулы улетела группа инакомыслящих бородачей.
Когда-то два литератора начали писать роман «Эныч». Они хотели создать мир, в котором слово действительно обладало бы чудовищной силой. Но немного помечтать немного им не дали спецы из Комитета Госбезопасности.