- Проходите, проходите! - Света рассаживала женщин за столом. - Садитесь на любые места, где кому удобнее, только мне оставьте, пожалуйста, вот эту табуретку, ближе к двери, чтобы я могла выходить на кухню. Света расставила тарелки, и на небольшой площади столешницы поместилось еще блюдо с селедкой под шубой.
- Наташа, можно вас попросить разложить кутью? - Света обратилась к светловолосой женщине, самой молодой, из собравшейся компании. - А я пока схожу за Раисой Дмитриевной: она себя неважно чувствует и просила зайти за ней.
- Конечно, Светочка, я разложу, идите. - Румянолицая Наташа, которой можно было дать лет пятьдесят, ловко принялась раскладывать кашу с изюмом по тарелкам.
Кутьи хватило всем ровно по столовой ложке. На столе стояло пять приборов: предполагалось, что гостей будет больше, но собралось всего пять человек, включая Свету, и лишние тарелки были убраны в сервант.
- Нет, я все-таки не понимаю, ну, почему же не позвали меня? - Громко спросила, всплеснув руками, Людмила Ивановна, полноватая дама лет семидесяти. - Я ведь живу на этом этаже! - Произнося слова, она странно глотала воздух, что в сочетании с выпученными глазами и треугольным,
сужающимся к подбородку лицом, делало ее похожей на свежепойманную рыбу.
- Милиционер звонил вам в дверь. И стучал потом еще. Громко стучал. Вы спали, - ответила Наташа, раскладывая остатки кутьи.
- Да ну что вы говорите! Я сплю очень чутко. - В голосе Людмилы Ивановны слышались нотки возмущения. Было заметно, что Наташе пришлось сделать определенное усилие, чтобы воздержаться от ответа.
- Все-таки, как разыгралась непогода! - Тихо сказала Клара
Александровна, сидевшая напротив Наташи, рядом с Людмилой Ивановной и до сих пор молчавшая. - Третий день валит снег! Давненько такого я не видывала. - Клара Александровна произносила слова очень четко и неторопливо.
Несмотря на то, что она была, пожалуй, здесь самой старшей - ей было уже почти семьдесят пять - она сохранила прекрасную дикцию. Лицо у нее было очень приятное, и еще лет десять назад ее можно было бы вполне назвать
красавицей.
- Да уже четвертый день! - Возразила Людмила Ивановна, проглотив очередную порцию воздуха. - В субботу повалил, а сегодня уже вторник.
- Да, наверное, четвертый, - согласилась Клара Александровна, - когда же такое было в последний раз? Нет, не могу вспомнить, в каком году.
Наташа открыла бутылку водки, разлила в пять рюмок и еще наполнила шестую, которую поставила на середину стола, накрыв ее куском черного хлеба.
- Наташа, посмотри, Света уже поставила рюмку для Нины, вон там, на серванте, рядом с ее фотографией. - Людмила Ивановна показала рукой в сторону фотографии не старой еще женщины в рамке. - Разве можно ставить усопшей две рюмки?
- Ничего страшного, пусть одна еще на столе стоит, как будто она с нами ужинает, - ответила Наташа, снова подавляя в себе волну нарастающего раздражения.
- Да-да, наверное, году в шестьдесят восьмом. Или в шестьдесят девятом, - тихо продолжала вспоминать Клара Александровна. - Василий Петрович жив еще был.
В коридоре послышались шаги: Света оставила дверь неплотно прикрытой.
Квартира, в которой собирались женщины была небольшой, однокомнатной. Свет горел только в коридоре. Абажур лампы, висевшей под самым потолком, был из темно-красной пластмассы, и поэтому вся прихожая заполнялась неярким красным светом, который каким-то особым оттенком ложился и на черный дерматин двери.
- Проходите, пожалуйста, садитесь за стол - сказала Света, обращаясь к худощавой седоватой женщине в тапочках с верхом из кожзаменителя и поддерживая ее под руку.
- Светочка, спасибо, я только хочу вымыть руки, - полушепотом сказала Раиса Дмитриевна.
- Конечно, я включу свет в ванной. Там есть чистое полотенце.
Когда все уже, наконец, сели за стол, Людмила Ивановна подняла рюмку и со словами "Да будет земля тебе пухом" в один глоток осушила ее, не чокаясь.
В Светиных глазах заблестели слезы:
- Она мне как мама была. А я даже не успела поговорить с ней перед смертью. - Губы Светы задрожали. - Ну как же так получилось?! Почему же ночью пришлось звонить мне на пейджер, а не по телефону?!
- Ну, она почему-то все время говорила звонить тебе именно на пейджер.
- ответила Раиса Дмитриевна. - А потом, ты же видела, я тебе ее записную книжку показывала, там столько телефонов, поди разберись где - чей. Вот нашла только тот, что с надписью "Света - пейджер".
- Да, я все понимаю, но в полпятого утра услышать из спальни звонок пейджера, который лежит в сумке в коридоре, невозможно. - Свете было очень нелегко держать себя в руках. - Давайте выпьем за мою любимую тетю, - с трудом произнесла она, и все, кроме Людмилы Ивановны, выпили, а Света стала раскладывать женщинам салаты. Людмила Ивановна
уже вовсю закусывала самостоятельно.
- Нина позвонила мне в половине первого ночи, - Раиса Дмитриевна только чуть притронулась к салату, - и сказала, что ей плохо, собирается, мол, скорую вызвать, просила меня принести ей полис её медицинский, он же у меня был: я ходила недавно с этим полисом какие-то бумаги выправлять,
ей самой-то нелегко было. Ну, что я... только вот чулки надела, ну, минут через десять я ей полис принесла, а она уж и скорую вызвала. Ну, минут через двадцать приехала скорая. Нина врачу все про астму говорила, что дышать ей трудно, а он смотрел ее, слушал и говорил, что, мол, не астма это. Вызвал специальную кардиологическую скорую, те подъехали минут через десять-пятнадцать, стали кардиограмму ей делать. Потом уколы. Вроде бы получше стало, она даже на кровати приподнялась, облокотилась так на стенку спиной и р-р-раз - сползла по стеночке снова на бок. Все очень быстро произошло. Уж и как они вдвоем с ней бились: и искусственное дыхание, и массаж сердца делали, ну разве что разрядами не пытались. Да нет у них, наверное, такого аппарата-то. Полчаса, поди, за нее боролись.
Да я стою вот тут в коридоре и думаю, ну что ж вы, ну что теперь уж делать-то, бесполезно все это.
- То есть не так, чтобы вот умерла и нечего больше со старухой возиться? - спросила Света.
- Да нет, что ты! Все, что могли сделали. То есть скорая-то все сделала, а вот накануне она из поликлиники врача на дом вызывала, плохо ей было, так врач не пришел. Вызовов, наверное, слишком много было.
- Вот дела! - Света провела рукой возле глаз, как бы стряхивая что-то.
- Она мне тоже часто говорила, что врачи сюда не всегда ходят: участок считается неудобным, идти далеко.
Несколько минут сидели молча. Тишина была такая, что, казалось, было слышно как за окном, падая, шуршит снег. Каждый думал о чем-то своем. Людмила Дмитриевна пробовала очередное блюдо, тоже думая о чем-то своем.
- Она мне столько раз говорила: "Когда я умру, будет снегопад". - Света прервала молчание. Очень сильно на погоду реагировала, постоянно мне звонила и рассказывала, какие в этом месяце неблагоприятные дни.
- И мне звонила, тоже про эти дни рассказывала, - подхватила Раиса Дмитриевна, - как раз в такой день и умерла. Да от судьбы не уйдешь. Ну, потом, они глаза ей закрыли, накрыли простынкой, справку написали,
сказали ждать милицию и уехали. Тогда я на кухню ушла и там сидела, смотрела телефонную книжку и вот твой телефон еле нашла, хотя сейчас-то кажется, что он на самом видном месте записан.
- Я представляю себе, как вы тут сидели одна.
- Страшно было, конечно. Да я в кухне сидела, в комнату и не заходила больше.
- А я пока машину из-под снега откопала, пока доехала, дорогу-то замело как! Хоть и пустые улицы, а ехать быстро не получалось. Да и плакала всю дорогу, слезы льются и все тут, - голос Светы опять задрожал.
- Ну, давайте помянем еще, - Людмила Ивановна вытерла рот салфеткой и разлила еще водки по рюмкам.
- Мне половиночку, пожалуйста, нет-нет, достаточно, - сказала Клара Александровна.
- Очень порядочная женщина была, очень правильная. Была у нее единственная любовь в жизни. Похоронила она мужа лет двадцать назад и с тех пор жила только для меня, - произнесла Света. - Я ж в Москву семнадцатилетней девчонкой приехала. Никого кроме нее у меня тут не было.
Очень многому я от нее научилась.
- Да, очень порядочной она была. - Поддержала Свету Клара
Александровна.
- Мы все со студенческих лет в ней это видели. Я же еще с тех пор с ней дружила. - Клара Александровна подняла рюмку и хотела было чокнуться со Светой, но вспомнила, что не положено на поминках и, смутившись, убрала руку. Лицо женщины просветлело от горьковатой улыбки. - А я вот
никогда на перемену погоды не реагировала. Может, время мое еще не пришло?
- А потом уж и милиция приехала, - продолжала Раиса Дмитриевна, когда все закусили, - милиционер составил свою справку. Понятых пригласили. - Раиса Дмитриевна говорила короткими фразами, делая паузы между ними, словно каждый раз собиралась с мыслями перед тем, как снова атаковать тишину.
- Вот Наташу разбудили. Они пришли с дочерью. Меня-то в понятые не взяли, он сказал, что, мол, я тут все время была, меня не положено в понятые. Ну, осмотрел ее внимательно, отметил следы от уколов.
- Нет, ну почему меня не позвали? - Снова воскликнула разрумянившаяся Людмила Ивановна, отрываясь от соленых грибов. Лицо ее приняло оттенок только что исчезнувшей со стола маринованной свеклы.
- Да звали вас, звали! - В один голос сказали Наташа и Раиса Дмитриевна.
- Не открыли вы дверь, - продолжила Наташа, - я тоже не сразу открыла. В глазок видела, что в милицейской форме человек стоит, а все равно открывать посреди ночи страшно. Уже когда Раю рядом с ним заметила, только тогда и открыла.
- Послушайте, Светочка, а что ж это те две женщины, что с нами на кладбище ездили, я так поняла, что это Нинины сестры двоюродные, да?
Что ж они не приехали сюда?
- Они попросили водителя автобуса у метро их высадить. Наверное обиделись, что им не предложили в машине ехать.
- Так ведь автобус-то раньше машин уехал с кладбища. Что ж это, сами уехали раньше всех, и сами же на это обиделись?
Света только пожала плечами:
- Клара Александровна, а вы-то где живете? Здесь же все из этого подъезда, кроме нас с вами.
- Я в Щукино живу уже много лет.
- Давайте я вас отвезу домой на машине?
- Да ну что вы! Это вам какой крюк делать! Я сама спокойно доберусь.
Мне на метро доехать и там еще на автобусе немного. Минут пятнадцать, а уж от остановки до дома-то я дойду. Не стоит вам беспокоиться из-за меня.
- Ого! Это вам прилично добираться, да по темноте-то в такую погоду! Еще и автобус, наверное, подождать придется. Нет уж, поедем вместе. Решено. А пока я чайник поставлю.
Света вышла в кухню, а через несколько минут там же оказалась и Клара Александровна.
- Давайте я вам помогу, Света. Трудно ведь одной-то? Я вот смотрю, стол у вас какой получился изобильный. Сколько денег, наверное, ушло!
- Да ну что теперь о деньгах-то. Конечно, тяжело. Да вот папа поможет, наверное. Он на похороны не успел, но обещал скоро приехать.
- Да-а. - Клара Александровна вздохнула. - Все одинокие собрались.
Светочка, мы, старики, никому не нужны. Да все мы понимаем, у вас, молодых, своя жизнь, но когда старый человек одинок, то это просто катастрофа. - Клара Александровна лыбнулась. Света в очередной раз отметила про себя, что ей очень приятно общаться с этой женщиной. Жаль ее, конечно, всех жаль. И Наташу, которой всего пятьдесят пять лет, и
которая полгода назад похоронила мужа, сгоревшего буквально за несколько месяцев, высохшего прямо на глазах. А какой был мужчина! Командир подводной лодки. Наташа показывала его фотографии. В свои шестьдесят он выглядел чуть ли не на сорок. Статный, в морской форме, у перископа. И вдруг за два-три месяца превратился в дряхлого, изможденного старика. И Раису жалко, та вообще всю жизнь одна прожила. А женщина замечательная какая! Даже Людмилу Ивановну жалко, хотя в глубине души Свете казалось естественным ее одиночество.
Из комнаты доносились громкие голоса. Дамы, утолив голод
гастрономический, теперь активно удовлетворяли потребность в общении.
Речь шла о пенсиях, собесе и субсидиях. Клара Александровна, потоптавшись на кухне, решила присоединиться к разговору о насущном.
Пока закипал чайник, Света потихоньку начинала собирать посуду со стола. Ей помогала Раиса Дмитриевна. "Господи!", - подумала Света, - "Как же они все хотят быть нужными!"
Людмила Ивановна, видимо, посчитав, что свою лепту в дело уборки продуктов со стола она уже внесла, мирно дремала. Ей снилось, что за ней гонится снегопад. Она убегает от него, а он вот-вот ее настигнет.
За чаем говорили о снегопаде и политике, о нравах молодежи и "фантастическом росте цен на энергоносители". Свете уже хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Только Клара Александровна смотрела иногда на Свету большими и ясными глазами, словно умоляя ее не передумать везти ее домой на машине. Света была уверена, что эта старая красивая женщина
больше всего на свете сейчас боится снова остаться одна.
Вскоре ушла Наташа. Перед тем, как проститься, она принесла фотографию мужа, на которой он стоял у перископа подводной лодки в форме капитана первого ранга. Наташу в прихожую вышли провожать все. Прощались долго.
Перед уходом она сказала:
- А давайте встретимся на Новый год? Скоро ведь уже. Нет, Новый Год - семейный праздник, у всех у нас есть, с кем провести эту ночь. - Она вдруг замолчала на секунду, еще больше покраснев, а потом продолжила:
- Давайте лучше соберемся на Старый Новый Год, устроим себе такой праздник.
При этих словах Людмила Ивановна, видимо, наконец, показавшая неудачливому снегопаду кукиш, проснулась и горячо поддержала идею совместной встречи Старого Нового
Года.
После ухода Наташи все тоже засобирались и довольно быстро разошлись. Все, кроме Клары Александровны, которая стала помогать Свете раскладывать остатки закусок и салатов по баночкам.
- Ой, Света, я вот переложила салат, банка уже полная, а крышку что-то найти не могу от нее.
- Вот она, Клара Александровна, на столе перед вами.
- Да, действительно, подошла - Клара Александровна снова улыбнулась своей странной полувиноватой улыбкой и принялась перекладывать другой салат в другую баночку, но промахнулась и салат упал на пол.
- Света, смотрите, что я наделала!
- Ничего-ничего, я сейчас все уберу. - Света, домывавшая последние тарелки, мокрой тряпкой собрала остатки салата с пола.
- Просто я плохо вижу. Вы знаете, Светочка, у меня же в правом глазу катаракта в начальной стадии, в левом - глаукома в начальной стадии, а еще же дальнозоркость! Странно звучит слово "дальнозоркость", когда речь идет о почти слепых глазах, правда?
- А очки не носите!
- А очки не ношу! - Она улыбнулась на этот раз с гордостью. - Света, вот я думаю, что никакого Старого Нового Года не получится, да? Ужасно не люблю это название: "Старый Новый Год". Вам ведь сюда, в Черемушки из
Отрадного ехать не ближний свет. А все эти соседи Нины к вам в Отрадное тоже не поедут.
- Да, скорее всего, не получится ничего.
- Ой, Света, а что ж вы меня повезете-то? Может, я на самом деле, на метро доберусь?
- Ну что вы, перестаньте, Щукино мне почти по дороге.
- Правда? Значит, Щукино к вам ближе, чем Черемушки?
- Да, конечно, ближе.
- Это очень хорошо, - Клара Александровна улыбалась по-настоящему счастливой улыбкой. Она уже без чувства вины продолжала ронять салаты на пол и не замечать лежавшие у нее под носом крышки от банок. Ей сейчас больше всего хотелось, чтобы Щукино и Отрадное были соседними
районами. Понимание этого вселяло в ее уставшее сердце надежду.
А снег за окном все падал, не давая отдыха уборочным машинам и дворникам. Снег выращивал на улицах сугробы, пряча под собой протоптанные тропинки и скрывая привычные следы. Он продолжал заставать людей врасплох.